Кто ничего не ждет, никогда не будет разочарован.
© Эрих Мария Ремарк, «Триумфальная арка»
Каждое утро постепенно становилось всё холоднее и холоднее. Даже сама Уэнсдей начала думать о том, что это было ненормально, настолько, что даже для такого странного места, как запретный лес, это было уже слишком. Слишком холодно. — Серьёзно, Уэнс, это как-то настораживает, — проворчала, кутаясь в тёплое одеяло оборотень, подкидывая в камин поленья. Да благословит Великая Тьма, или кто там был ближе вампирам, запасливость Йоко, которая перед своим уходом буквально силком заставила их заготовить побольше дров. Вот уж точно пригодилось. Ведьма лишь хмуро поёжилась, ворчливо что-то пробубнив откуда-то из-под целого вороха одеял. Смотрелось это достаточно комично, но Энид предпочитала не напоминать. Действительно, было как-то слишком холодно. Да и утром обнаружилось, что воронятня ведьмы под крышей опустела. Птицы покинули нажитое место совершенно внезапно, оставив после себя лишь гору чёрных перьев да пару замёрзших трупов. Ведьма весьма стойко перенесла потерю птиц, но настроение у неё заметно упало. Вороны были единственным средством связи леса с внешним миром, а в таких обстоятельствах без неё оставаться не хотелось вовсе. Но инстинкт пернатых комков черноты заставил их покинуть это место из-за сильного холода, от которого не спасала даже утеплённая воронятня. Честно говоря, сама Энид вообще забыла, что такое место было в доме, вернее, под его крышей. В конце концов, она не имела к этому никакого отношения, да и о самих вороных заботился в основном Вещь. Собственно, он эти новости и принёс утром. Мёртвых птиц, конечно же, убрали в сарай, хоронить их никто не намеревался, не те были люди, но и просто выкидывать на улицу не было смысла. Да и выходить за пределы дома стало опасно. Энид сделала небольшую вылазку на днях, но вернулась уже через полчаса, не находя в себе сил даже для того, чтобы разжать челюсть, сведённую от холода, да пару часов после этого отчаянно пыталась перестать трястись. — Это ненормально, — просипела из горы одеял ведьма. Они сидели в холле, потому как оказалось, что из-за камина это было самое тёплое место в доме. Смотритель уже всерьёз начала размышлять о том, чтобы как-то заставить дом организовать камин в её комнате, но проблема была в том, что артефакт не мог создавать всё из ничего. И если древесного материала было в достатке, чтобы создать какую-то мебель, то вот с камнем были проблемы, да и трубу пришлось бы выводить новую, так что вопрос остался на уровне размышлений и не озвученным. — Конечно, ненормально. Я не слышала о таких холодах даже от экспедиции моего двоюродного дяди, которая была на самых крайних рубежах севера у Моря Штормов. Говорят, там брызги волн превращаются в лёд на лету, и весь берег усыпан крошечными круглыми льдинками, которые похожи на драгоценные камни на свету, — блондинка вздохнула, вспоминая эти небылицы, которые ей рассказывали родственники. Наверняка большая часть из них была выдумкой чистой воды, но это было не так важно на самом деле. — Я бы хотела сказать, что всё это временно, но уже начинаю откровенно сомневаться, — вздохнула ведьма, высовывая слегка покрасневший нос из-под одеял. — Признаться, в данный момент я в тупике, потому как для того, чтобы понять последствия, надо установить причинность, а мы не можем выйти из дома, — она раздражённо фыркнула, а потом вздохнула. — Полагаю, если подобное продолжится ещё несколько дней, то нам придётся попросить дом перестроиться. Это займёт некоторое время и затратит большое количество ресурсов. — Что ты имеешь в виду? — оборотень села на диванчик рядом со своей ведьмой, прижавшись к ней боком. В такой холод не хотелось вообще ничем заниматься, разве что спать. — Магия не может создаваться из ничего. Дом тоже не может создать вещи из пустоты. Он в некотором роде перерабатывает материалы из одних в другие для использования в том же строительстве. В данный момент у нас нет камня, чтобы сделать стены толще, а запас древесины для растопки нужен и без этого. — Хм, — волчица задумчиво уставилась в камин, уже привычно вытянув перед собой ладонь да создавая над ней небольшой сгусток света, который медленно начал менять форму. Это и было тем самым упражнением в контроле, которое ей пару дней назад показала ведьма. Хоть всё это и выглядело весьма простым занятием, на деле требовало огромной концентрации. И пока что пределом Энид было всего три формы, которые она старалась чередовать в разных порядках: кольцо, шар и куб. Пирамидку почему-то создать никак не получалось, в то время как ведьма через пару дней уже спокойно формировала множественные формы. Впрочем, это было нормально. Всё-таки магия не была такой подвижной, как колдовство, и успехи блондинки на этом поприще уже, оказывается, были впечатляющими. Энид не завидовала. Серьёзно. Она радовалась, как ребёнок, даже тому, что у неё вообще получалось то, о чём она только слышала. Кто бы мог подумать, что обычная бытовая магия окажется такой простой, стоило только понять основной принцип распределения энергии. Однако с более сложными магическими массивами ещё предстояло только разобраться, потому волчица погрязла в книгах и записях. Заняться в холодном доме было всё равно особенно нечем, так что неожиданно её обучение вышло на передний план и превратилось почти в круглосуточное занятие для них обеих. Конечно же, не обошлось и без расспросов. Но, лёжа под одеялами и греясь друг об друга в такой расслабляющей обстановке, вся наука стала превращаться из обязанности во что-то настолько привычное, что даже ведьма не заметила толком, как это стало нормой. Кстати, об Уэнсдей. Энид всё-таки вытрясла из ведьмы все подробности на тему контракта фамильяра, которых оказалось на деле не так уж много, что и пугало, и радовало одновременно. Контракт был завязан на душе, что делало его фактически очень ограниченным, но при этом весьма тонким. Когда ведьма начала про него рассказывать, выяснилось, что до сих пор не все пределы контракта, подобного этому, известны на данный момент. То и дело всплывали очередные записи очередного мага или колдуна, что делился своими исследованиями. Самым ключевым моментом в этом являлось разделение способностей, вот только уже очень много лет никто ничего об истинных оборотнях не слышал, а в летописях об их способностях говорилось не так уж много. Предки Энид были весьма закрытым народом и сохраняли свои особенности внутри стай, так что по факту выходило, что, не зная того, на что способна на самом деле блондинка, ни о каком разделении её талантов речи не шло. И оттого ведьме стало лишь интересней. Конечно же, разделение не касалось физического тела, так что никаким оборотнем ведьме было не стать, как и не перенять особенности строения тела вроде улучшенного слуха или нюха, не говоря уже о когтях или регенерации. В конце концов, одно дело — тонкие материи, а другое — физическая оболочка. Вот и выходило, что обеим девушкам в плане исследований казалось, что они бродят в полной темноте, пытаясь на ощупь найти хоть что-то. Ситуацию не сделало лучше открытие того, что в Энид не осталось присутствия ни одного бога, а покровительство Тьмы нужно было бы ещё заслужить. Так что на данный момент блондинка была тем самым крайне редким видом живого существа, не имеющим вообще ни одного божественного следа в душе. Как правило, все разумные сразу рождаются с покровительством той или иной божественной сущности и всю свою жизнь, даже если не верят в покровителя, всё же несут тому пользу. С Энид же всё было не так. В реальности она теперь должна была бы стать лакомым кусочком для любого бога, ведь заполучить себе в последователи настолько редкий нынче вид постаралась бы любая высшая сущность. Вот только сейчас они были на территории Тьмы, куда не рисковал сунуться ни один представитель пантеона континента. Так что, конечно же, вопрос о преемственности, как только волчица покинет лес и попадётся на глаза любому жрецу или яро верующему, встанет ребром. Ведь в таком случае был шанс, что на неё обратит внимание высшая сущность. А ведь далеко не все из них были добрыми и уж точно не были теми, кто давал выбор смертным. Поэтому и выходило, что в некотором смысле волчица была в опасности. Безусловно, выходом из данной ситуации легко бы стало благословение Тьмы, но сама оборотень пока не решалась его просить. В ней всё ещё был страх того, что она слышала о матери богов, кошмаров, темноты и бытия. Слишком многое было вбито в голову молодому поколению с юности, да и всё произошедшее с ними не добавляло ей трепета пред этой сущностью. Но Уэнсдей считала, что та попросту ещё не достигла даже примерного понимания Великой Тьмы, и потому её незнание и порождало в ней суеверные страхи. Впрочем, в этом вопросе ведьма была солидарна с оборотнем. Подобный выбор разумным в обычной жизни в принципе не предоставлялся, так что тут стоило серьёзно поразмыслить на этот счет. В конце концов, покровительство бога несло за собой не только обязанности, но и огромное количество как плюсов, так и минусов в бытии смертного. Увы, но и без него долгое время оставаться будет сложно, так что вопрос остался нерешённым и был отложен в долгий ящик. — Нам всё-таки стоило бы заняться продолжением исследований, — хмыкнула ведьма, когда немного позже задумчивая блондинка принесла им обеим горячий чай. — Мне кажется, в данный момент вопрос нашего выживания в таком холоде более важный, — надулась волчица, снова усаживаясь рядом. — Безусловно, — кивнула смотритель. — Кажется, дому придётся себя перестроить, а значит у нас много работы. — Какой именно? — недоуменно качнула головой вбок блондинка. — Я думаю, что этот холод неестественный. За девять лет в запретном лесу не было ни одной такой лютой зимы, и у меня есть, к сожалению, лишь одно логичное оправдание тому, что происходит. — Например? — Лорел, — нахмурившись, сморщила нос ведьма, отпивая горячий напиток из чашки. — Она сотни лет осваивала работу над созданием климатического барьера для своего сада, и логично предположить, что это именно её рук дело. Лицо блондинки тут же слегка побледнело. Она ни при каких обстоятельствах не хотела бы больше в этой жизни снова встречаться с Королевой Топи. Энид сухо сглотнула, поворачиваясь к Уэнсдей. — Но… Мы же в центре леса, Уэнс. Ты говорила, что это безопасно, ведь внутренний барьер не допустит стороннего вмешательства, разве не так? — Именно это меня и настораживает, — недовольно фыркнула ведьма. — Ты представить себе не можешь, сколько нужно магической силы и трудов, чтобы охватить весь внутренний барьер по внешнему периметру, дабы создать такой огромный купол. Это попросту невозможно провернуть так быстро. — Прости, я не очень понимаю масштабы, о которых ты говоришь. — Хм, — хмыкнула ведьма себе под нос. — Видишь ли, я именно поэтому и не уверена до конца. Создать нечто подобное просто для того, чтобы убить нас, безумно идиотская затея. Во-первых, потребуется огромное количество ресурсов, магических запасов и крайне долгое время для подготовки. Думаю, примерно пару лет, а это как-то уже слишком. Я бы заметила, если бы по периметру появились руны, символы или остаточные магические следы. Ничего подобного я не видела и не ощущала в последние пару лет. А во-вторых, этот план сродни выстрелу метеоритом по воробью. Бессмысленно, нелогично и абсолютно бесполезно. Да, сердце леса защищено от внешнего воздействия, но оно же и является сосредоточением силы, так что для создания климатического барьера такой мощи, способной продавить изменение температуры внутри, потребуется просто колоссальное количество энергии. — Мы говорим про Лорел, — криво усмехнулась блондинка, зябко кутаясь в одеяло. — Логика и адекватность не имеют к ней отношения, разве нет? — Я не об этом, — раздражённо нахмурилась ведьма. — А о том, что это чрезмерно долго идущий план и слишком масштабный для неё. Энид нахмурилась, понимая, куда клонит Уэнсдей, и отчего-то ей стало не по себе. — Ты думаешь, что ей кто-то помог? Но, Уэнс, это ведь невозможно. — Отнюдь. Время от времени я замечала разрывы в барьерах, словно кто-то прорывался внутрь, но магический след будто бы петлял по лесу, а после возвращался обратно. Причём это происходило всегда в разных местах и на крайне небольшой промежуток времени. Всё это было подозрительно, но я каждый раз не могла понять, зачем. Ведь никакого вмешательства не было, ресурсы не пропадали, животных почти никто не трогал, и духи, что иногда попадались, не были обеспокоены, поэтому я предполагала, что это мог быть исследователь, у которого попросту не хватало сил, чтобы продержать разрыв на более долгий срок. Но если исходить из теории того, что это дело рук Лорел, то эти самые «визиты» становятся тревожным сигналом. — Я не очень понимаю, при чём тут это, — нахмурилась блондинка, вновь запуская маленький светлячок и принимаясь менять его форму. Ведьма искоса за этим следила, явно что-то подсчитывая в уме. — При том, что в лес всегда приходят, чтобы что-то из него забрать. Авантюристы, воры, фанатики, исследователи. Я предполагаю, что кто-то приносил что-то в лес, а не забирал, поэтому я ничего и не заподозрила. В конце концов, это нелогично. — Ну да, до логичности здесь далековато, — вздохнула оборотень. — Но я хочу понимать, насколько это действительно опасно. — Для нас — просто неудобства и, возможно, до весны, правда, весьма весомые. Мы фактически здесь заперты, а это наталкивает на мысль, что всё это было сделано именно с целью изолировать нас, вернее, меня здесь, не позволив покинуть внутренний барьер до весны, — Уэнсдей коснулась руки блондинки кончиками пальцев, заставив ту слегка вздрогнуть от холодного прикосновения. — Заканчивай с этим. Контроль уже на достаточном уровне, чтобы перейти дальше. — Но у меня всё ещё не получается создать первичный массив, — надулась оборотень, развеивая клочок света. — И мы даже не поняли направляющую стихию, — блондинка хмурилась, потому что сама осознавала, что независимо от её способностей и таланта у неё всё ещё не получалось как следует разобраться в основе магии — массивах, которые составлялись из ряда различных символов. Какие-то были совсем маленькими и использовались без труда, а какие-то до ужаса трудоёмкими. Чем сложнее было заклинание, тем больше был массив, который следовало задать для направления энергии через резонанс, а с этим было пока что всё ещё не очень хорошо. По-хорошему, у каждого существа, практикующего магию, выделялось одно, в редких случаях два или три направления стихии, к которому у него была предрасположенность. И вот с ней и следовало бы работать усерднее, ведь для каждого типа были свои наборы символов, складывающихся в массивы. А потому изучение вообще всех направлений заняло бы сотни лет и являлось абсолютно бессмысленным. На данный момент они так и не смогли выявить какое-то отдельное направление, свойственное оборотню, чтобы развиваться в нём, так что пробовали постоянно разные вещи. Увы, пока это не принесло своих плодов. Энид на равных условиях давались все, но и заметного тяготения не было, что делало её вовсе не уникальным, а, скорее, среднестатистическим пользователем магического искусства. — Всему своё время, Энид, — выдохнула ведьма, поправляя на себе одеяло. — Возможно, после получения покровительства у тебя выявится сильная сторона, так что расстраиваться рано. — Я точно не смогу остаться без него? — Сможешь, но тебе придётся постоянно оставаться вне внимания богов, а это будет сложно. Оборотень обречённо вздохнула. — У меня снова нет выбора, да? — У тебя-то он как раз есть, в отличие от всех остальных, — нахмурилась смотритель. — Я, например, получила своё благословение ещё до рождения, так что и выбора у меня не было. Слава Тьме, матери хватило ума родить меня не в этом лесу. — Что? — Энид ошарашенно повернулась к Уэнсдей, округлив глаза. — Ты мне об этом не рассказывала. — Это не та часть моей истории, которая зависела от меня самой, — недовольно сморщилась ведьма. — Погоди-ка… — брови оборотня приподнялись ещё немного. — Ты хочешь сказать, что твои родители подарили тебе жизнь именно здесь? — Возможно, даже на этом самом диване, — хмыкнула смотритель, саркастично приподняв бровь и заметив, как дёрнулась волчица, резко подскакивая с места. — Успокойся, я понятия не имею о таких подробностях жизни моих родителей. — О, моя богиня, — выдохнула оборотень, как-то сразу смутившись. — Знаешь, ты совершенно не умеешь шутить. — Не припомню, чтобы нанималась в циркачи для тебя, — фыркнула смотритель. — В любом случае надо что-то делать с домом, так что предлагаю начать уже сегодня. — Зато переводишь тему просто филигранно, — выдохнула оборотень, расстроенно засопев. — Ладно, что мы будем делать? Ведьма как-то странно усмехнулась, допивая чай из кружки. — Будем натаскивать тебя в рунах, и ты научишься создавать свои первые артефакты. Нам потребуется много пространственных вещей, чтобы собрать все вещи в доме. Энид сначала замерла, осмысливая сказанное, а потом радостно расплылась в улыбке, кинувшись обнимать запротестовавшую ведьму вместе с её охапкой одеял и довольно при этом поскуливая. Ладонь смотрителя упёрлась ей в щёку, пытаясь отпихнуть от себя, а сама она что-то тихо ворчала себе под нос. — О, я же так давно тебя об этом упрашивала! — подалась вперёд блондинка, оставляя на сморщенном в раздражении слегка смуглом носу невесомый поцелуй, а затем ещё один на скуле, линии челюсти, щеке, лбу, сама не заметив, как перешла к тому, что начала планомерно покрывать покрасневшее лицо ведьмы мягкими поцелуями, от которых та раздражённо отмахивалась, пытаясь отпихнуть от себя чрезмерно активного оборотня. Впрочем, не слишком охотно. Энид вдруг замерла, слегка отстранившись и нахмурившись, вспомнив фразу Уэнсдей до конца. — Погоди, а зачем нам собирать вещи? — Слезь с меня, — слегка сдавленно выдавила смотритель, и оборотень поняла, что уже целиком забралась на ведьму в приступе радости, с силой сжав её руками да превратив практически в живой кокон из одеял, внутри которого оказалась заперта сама смотритель с явно крайне недовольным лицом. — Дому нужно пространство, чтобы свернуть стены и перестроить себя так, дабы сократить свои размеры, но увеличить их прочность и теплопроводимость. — Оу, — удивлённо приподняла брови блондинка, даже не думая отпускать свою невольную жертву объятий. В её голове вдруг появилась занятная мысль. — Это ведь временно, да? Потом он вернёт всё как было? — Должен, — ворчливо отозвалась ведьма, пытаясь выпутать вторую руку из прочного плена. Она встретилась с глазами волчицы и заметила в них хитрый огонёк. Чёрные брови сдвинулись к переносице, и она с подозрением уставилась на нависшую над ней блондинку. — Ну раз временно, то можно объединить наши комнаты и перенести жилые помещения на первый этаж, не так ли? Я всё равно сплю в твоей кровати. А если наша общая комната будет на первом этаже, то мы сможем сохранить больше тепла из-за камина. — Ты ещё недавно протестовала, возмущаясь тому, что я пытаюсь отобрать твою комнату, — слегка недоуменно приподняла брови Уэнсдей, не понимая, с чего вообще произошла вдруг такая перемена настроения блондинки. — Так ведь это временно, — почти мурлыкнула та, наклоняясь ближе к ней и довольно улыбаясь. — Проведём эксперимент. Ты же такое любишь, не так ли? — Какого рода эксперимент? — недоуменно моргнула ведьма, всё ещё не понимая причины такого поведения оборотня. — Сможешь ли ты круглые сутки находиться со мной в одном помещении, — выдохнула волчица на ухо девушке, вольготно на ней расположившись. Она была права, потому что в одной комнате они не жили, а лишь ночевали, занимаясь теми вещами, о которых не принято говорить в приличном обществе вслух. Дыхание смотрителя слегка замедлилось, а сердце гулко ударило где-то в груди о рёбра. — Тебе ведь тоже нужно учиться, правда? А став временными соседями по комнате, это пройдёт намного быстрее. — Учиться чему? — выдохнула брюнетка, касаясь пальцами мягкой щеки и убирая выбившуюся светлую прядь за ухо блондинки. Дурная волчица переворачивала её жизнь с ног на голову так старательно, что это уже начало становиться привычным. — Любить меня, Уэнс, — довольно сощурилась девушка, наклонившись к её лицу и мягко коснувшись губами чужих, вырвав полюбившийся ушам оборотня сдавленный вздох. Энид стала лучше понимать Уэнсдей за последнее время. И поняла одну немаловажную вещь: годами эта невыносимая ведьма жила одна, не деля свое личное пространство ни с одним существом, и даже Вещь не всегда спал в её комнате, что уж говорить про кого-то другого, а потому она попросту даже не понимала, каково это — делить жизнь с кем-то ещё. А ведь на этом строились почти все отношения близких людей. Да, наверняка всё будет весьма сложно, но это было необходимо. В отличие от оборотня, у которой отроду не было своего личного угла, отдельного от других членов семьи, ведьма всегда жила в относительном одиночестве, так что подобное будет вне её зоны комфорта, зато сможет расширить границы их отношений. Ожидаемо, что самой ведьме это предложение не слишком понравилось, так что она нахмурилась. — Мне не нравится подобная перспектива, — честно созналась она, понимая ход мыслей оборотня, но в то же время желая остаться при собственном мнении. На деле она стала замечать за собой, что одиночество перестало быть для неё комфортным, и сохраняла его просто ради собственного контроля. Ей самой всё время хотелось быть рядом с Энид, но внутри сознания всё ещё боролась гордость и попытка соблюдения своих границ, которые были для неё привычными. Однако каждый день, на несколько часов оставаясь одна, она замечала, что всё чаще сверяется со временем, ожидая, когда оно наконец закончится. Уэнсдей сложно было признавать подобные вещи, а ещё сложнее было с ними мириться и привыкать. Тем более, что она всё ещё не могла найти в себе сил признаться Энид в её чувствах, хотя ей и казалось, что в этом не было нужды, ведь её собственное тело и поступки говорили о многом. Правда, она понимала, что чем дольше будет молчать, тем сложнее будет даже не ей самой, а оборотню. — Я знаю, что ты не в восторге. Но это ведь временно, не так ли? — улыбнулась блондинка, хорошо чувствуя, куда увели размышления её ведьму. Она всё прекрасно понимала и хотела, как могла, помочь. А тут ещё и такой шанс предоставился, так что совесть блондинки была чиста. Она даже рискнула подумать о том, что это было на грани гениальности. Ведьма молча смотрела на неё несколько минут, а потом раздражённо вздохнула, отводя взгляд в сторону. — Ладно, — ворчливо согласилась она, вздыхая и не понимая, как так вышло, что она вновь согласилась с доводами оборотня. Это в самом деле даже пугало, однако она находила всё происходящее… интересным. — Прекрасно! — довольно усмехнулась блондинка. — А теперь, если ты не против, я предлагаю продолжить нашу практику в твоей постели. — Ещё только полдень, — фыркнула ведьма, впрочем, не слишком бывшая против подобной перспективы. — Тебе так резко перестал нравиться этот диван? — После того, что ты мне рассказала, определённо, — хмыкнула волчица. — Но вообще я правда о занятиях, а не о том, что ты подумала. — Уверена? — саркастично приподняла бровь смотритель, чем тут же заработала ещё один мимолётный поцелуй в щёку. — Нет, — выдохнула волчица, честно признаваясь. — Но всё-таки я бы хотела нормально позаниматься и почитать. Ты против? — Хм, — притворно задумчиво протянула ведьма, отводя взгляд в сторону и думая, что бы ответить, но неожиданно заметила, как у окна возле входной двери в холле мелькнул силуэт призрака предка, что задумчиво в него смотрела. Она тут же нахмурилась и резко попыталась встать, отталкивая одной рукой блондинку в сторону, которая недовольно при этом заворчала, но быстро поняла, что что-то было не так. — Уэнс? В чём дело? — Там только что была Гуди, — хмуро проговорила ведьма, вместе с оборотнем тут же принимая вертикальное положение. — Обычно она не показывается днём. Уэнсдей направилась к двери, с подозрением оглядываясь по сторонам. Не просто так предок решила себя показать в то время, когда ей было не предназначено. Это было не в её стиле, абсолютно точно. Едва она подошла ближе, как дом вдруг вздрогнул, а половицы под ногами смотрителя настороженно скрипнули. Уэнсдей нахмурилась, уставившись в окно, полностью затянутое ледяной коркой снаружи, и прислушалась к ощущениям. — Что-то нарушило периметр внутренней границы. Это… — её глаза вдруг распахнулись от узнавания магического следа, и она ринулась к двери, сбрасывая с себя одеяло. Ведьма резко ухватилась за ручку, чувствуя, насколько та была холодной, и потянула на себя с силой, однако дверь не поддалась. — Энид! Волчица была уже рядом, также ухватившись за дверь и принявшись вместе с ней её тянуть. С надсадным скрипом и звуком трескающегося льда, отваливающегося кусками с её поверхности, дверь распахнулась, а холодный воздух тут же ворвался внутрь, за минуты остужая помещение так, что это было ощутимо. В приоткрытую щель на полном ходу ворвался сгусток темноты, издав при этом глухой потусторонний каркающий звук. Энид успела заметить, что он был похож на птицу, которая через пару мгновений рассыпалась пеплом посреди холла, оставив лежать на полу чёрный сверток из плотной ткани. Девушки с усилием захлопнули дверь обратно, тут же поняв, что всего за пару минут успели продрогнуть до костей. Оборотень с ужасом уставилась на то, как из её рта вырывается пар, а всего за короткий промежуток времени огонь в камине успел почти погаснуть. Однако она не двинулась с места, обхватив саму себя руками, чтобы как-то согреться. — Ч-что это? Уэнсдей быстро подошла к свёртку, подняв его с пола и принявшись разворачивать. Внутри оказалось несколько листов бумаги, сложенных в трубочку да перетянутых красным шнурком. — Отчёт от пиявки, — выдохнула она, сильно при этом хмурясь, а на щеках её проступили желваки. Оборотень тут же поняла, что что-то не так, и ведьма вздохнула, поняв, что та подозрительно молчит. — Это мой личный свиток заклинания призрачного ворона. Он одноразовый и предназначен для экстренных случаев. — Ох, — выдохнула девушка, поднимая с пола сброшенные одеяла и подходя к ведьме, чтобы набросить ей одно на плечи, которые слегка дрожали от холода. — Я тогда займусь камином, а ты сядь на диван и попытайся согреться, пока читаешь. Уэнсдей оторвалась от строчек, написанных витиеватым почерком, и внимательно посмотрела на Энид. Она хотела что-то сказать, но лишь кивнула в знак признательности и, обернув вокруг себя одеяло, проследовала в указанном направлении, пока настороженная произошедшим девушка отправилась в сторону подвала, чтобы взять ещё дров. Вернувшись же, она застала задумчивую ведьму, которая уставилась куда-то в точку пространства над камином, а на её коленях, укрытых одеялом, лежали исписанные листы послания от вампирши. Энид немного нерешительно подошла, положив стопку поленьев поближе к камину. — Что-то случилось? — неуверенно поинтересовалась она, и только тогда смотритель медленно моргнула, словно возвращаясь в реальность. Она хмуро уставилась на блондинку, и от этого взгляда оборотень чуть вздрогнула. — Энид… — начала ведьма, вдруг снова на мгновение задумавшись и явно подбирая слова. — Что тебе известно о культе Гекаты? Полено из рук блондинки едва не выпало от неожиданности, а вся её спина, казалось, задеревенела при этом упоминании, что не укрылось от внимательных глаз ведьмы. Она на мгновение замерла, чувствуя, как паника быстро подбирается к собственному горлу, воскрешая на задворках памяти не слишком приятные прожитые ею фрагменты. Энид медленно выдохнула, беря себя в руки и понимая, что её реакции уже будет достаточно, дабы заставить Уэнсдей сомневаться в её словах, если она сейчас попытается отвертеться от этого вопроса. Она тяжело вздохнула и опустилась на пол перед камином, принимаясь аккуратно подкладывать поленья в почти потухший огонь. — Я мало что о них знаю, — начала она нерешительно. — Если честно, я думала, что всё это детские байки, созданные, чтобы попугать непослушных ребятишек. И многие из моей стаи так и считают по сей день. Дескать, был такой культ павшей богини, но потом они все исчезли. Вроде бы их даже перебили, потому что те занимались жертвоприношениями. Говорят, в безлунные ночи, если встретишь волка в прериях, быть беде, потому что Геката обратила на тебя своё внимание. Уэнсдей, сидевшая на диване, внимательно прислушивалась, потому что понимала: Энид есть что сказать. Просто ей нужно было собраться с мыслями, а потому ведьма молчала, ожидая продолжения рассказа. — Я тоже так думала, — плечи оборотня слегка дёрнулись, но она усилием заставила их расслабиться. — Пока не узнала, что мой старший брат был одним из них. Знаешь, это так глупо… — в её голосе послышались какие-то непонятные интонации. Нечто среднее между горечью и злостью пополам с разочарованием. — Всю жизнь я думала, что Титус — единственный из братьев, кто отличался от остальных детей. Он всегда был таким внимательным, бережливым, умным не по годам. Пока мои остальные братья бедокурили, он оставался подле матери и старался ей помочь с чем бы то ни было. Взрослые любили его и ставили всем в пример. Да и обратился он раньше, чем остальные братья, всего в свою восьмую луну. Для ликанов это обычно хороший знак. Она закончила подкидывать поленья, но так и осталась сидеть у огня, подогнув колени и обняв их своими руками. — Титус для меня был примером. Такой идеальный сын, которого все любят и уважают. Я хотела быть похожей на него во всём, но у меня ничего не выходило. Поэтому, когда встал вопрос о ритуале, а у меня был шанс убежать, я была так расстроена тем, что снова подвела маму, и в результате решила спросить у него, что мне делать. Воцарилось молчание, которое всё больше затягивалось. Уэнсдей отложила письмо Йоко в сторону и встала со своего места, подходя ближе и садясь рядом с блондинкой, от которой за милю разило расстройством, как тогда на холме у разрушенного храма. Спустя время девушка еле слышно всхлипнула и продолжила. — В ту ночь Титус мне всё рассказал. И хуже всего было то, что он не только всё знал, а и то, что он оказался совершенно не тем человеком, на которого я так хотела быть похожей. В голове ведьмы тут же была создана закладка с именем «Титус» и пометкой о том, что кто-то мало заслуживает жизни, но она предпочла промолчать и дать волчице выговориться. — Он сказал, что я не должна была вообще рождаться и то, что моё появление едва не разрушило нашу семью. Что матери приходилось все эти годы терпеть насмешки и упрёки в наш адрес из-за меня. И что единственное, чем я могу всё это исправить, — ритуал «высвобождения», — Энид усмехнулась как-то горько, а Уэнсдей почувствовала, как кровь в её венах начинает вскипать. — Вот только знаешь… Он ошибся. Брови ведьмы недоуменно приподнялись вверх. В глазах оборотня, что повернулась к ней, стояли сдерживаемые слёзы, но вместе с тем читалась злость, а голубую радужку залило золото. — В чём? — голос ведьмы слегка охрип, а где-то в груди затаилось тревожное ощущение. — Он думал, что я этого не знаю, — криво и болезненно усмехнулась волчица, обнажив слегка удлинившиеся клыки, и по спине ведьмы прошлась дрожь. Сейчас Энид напоминала очень обиженного и злого хищника, который не крушит всё вокруг только из-за неё самой. — Разница была только в том, что он объяснил мне саму суть ритуала. Наслаждался тем, как я испугалась, когда узнала, что меня отправят в лес, сказав, что всё это было планом культа, частью которого он является. И то, что мне всё равно никто не поверит, потому что даже шаман не был в курсе того, что он творил, как и мама. Энид потянулась и медленно взяла ладонь слегка опешившей от таких откровений ведьмы в свою и переплела их пальцы. Она взглянула ей в глаза и продолжила. — Я знала, куда иду, Уэнс. Знала, что со мной будет. Я просто хотела, чтобы они наконец меня признали, — её сдавленная усмешка была такой горькой, что ведьма едва подавила в себе желание коснуться её губ своими, дабы стереть её. — И… Я знала, куда должна была прийти. Он мне рассказал о предсказании культа, о том, что они смогут через нас воскресить Гекату. И знаешь что? Я испугалась. В тот момент, когда я поняла, что мы уже на границе, вся моя решимость принести своему народу пользу испарилась. Я просто хотела выжить. — Ты не виновата в этом, — хрипло проговорила Уэнсдей, старательно пытаясь себя сдержать от накатывающей ярости где-то в сердце. Она знала это ощущение и боялась, что, если даст ему волю, то снова кому-то навредит, а потому пыталась переключить всё внимание на Энид, на то, чтоб её поддержать и не сорваться. — Нет, Уэнс, — вздохнула оборотень, поднося ладонь ведьмы к своему лицу и касаясь ею щеки. — Я… Я трусиха. Я ведь так и не сказала тебе, что я помнила, куда конкретно должна была прийти и для чего. В груди ведьмы что-то сжалось, и сердце болезненно пропустило удар от тревожного предчувствия. — Ты… — начала было она, и блондинка кивнула. — Я должна была прийти не в сердце Тьмы. Я должна была найти тебя. В голове Уэнсдей стало пусто. Её мысли словно замерли на одном месте, замёрзнув, как воздух снаружи дома. И прежде чем тревожное чувство горечи успело её затопить, оборотень продолжила, не давая ей этого сделать. — Они не знают, кто смотритель в лесу, но посылают нас с целью найти его и убить. Рука ведьмы чуть дёрнулась, но сильная ладонь оборотня не позволила ей отстраниться. В её голосе сквозило что-то странное, на грани отчаяния, восторга и боли, до такой степени невозможное, что смотритель даже не нашла, что сказать, обратившись вся в чувства, прислушиваясь и внимательно всматриваясь в эти немного дикие сейчас глаза, затопленные чужеродным золотом. — Однако они просчитались, Уэнс… Так крупно просчитались, что я теперь даже не знаю, смеяться мне по этому поводу или плакать о том, что у меня снова ничего не вышло для исполнения их указов, — блондинка чуть повернула голову и коснулась губами ладони ведьмы, оставляя нежный поцелуй на коже. — Я так рада, что вместо всего этого снова облажалась. Я счастлива, что встретила тебя. Потому что я люблю тебя, Уэнсдей. И никогда больше не позволю ни одному богу, культу или семье пытаться мной управлять. А уж тем более причинить тебе вред. В сознании ведьмы царил полный хаос, а на лице сменялась целая гамма эмоций, таких непривычных для неё самой, что на мгновение она попросту выпала из реальности, осознавая всё сказанное оборотнем. В её голове попросту не укладывалось, как один человек может за раз испытывать такую огромную гамму эмоций, а уж тем более она сама. Замешательство, боль, разочарование, надежда, гнев, обида, жалость и парадоксально горячее чувство защитить, прижать к себе, завладеть, спрятать ото всех и очень жестоко отомстить каждому, кто посмеет даже косо взглянуть на её личного чокнутого зверя. — Ты сумасшедшая, — выдохнула она, ощущая, как по её позвоночнику пробегают восторженные ледяные мурашки от осознания этой необузданной ярости и силы, заточённой где-то в глубине такой мягкой девушки, с виду даже не казавшейся опасной. Но сейчас. Сейчас она видела, как под губами, которые ей нравилось целовать, утолщаются клыки, как на пальцах рук выдвинулись острые когти, как опасно сверкают золотистые глаза, как учащённо бьётся её собственное сердце в груди. — Если ты этого всё ещё хочешь… — Единственное, чего я хочу, — это ты, — в голосе волчицы послышалось подавляемое рычание, и ведьма судорожно сглотнула. — Я не знаю, когда это началось, но, похоже, мой зверь крайне собственнический по отношению к тебе. И… Мы в этом очень похожи. — Энид, я… — начала было ведьма, когда её голову словно сдавило чем-то тяжёлым, а в ней гулким рычащим звуком послышался чужой голос, заставляя собственные мысли разбегаться в стороны, а воздух в лёгких застывать. ~ Никто. — Что? — ошарашенно и тихо выдавила она, видя, как оборотень рядом с ней, внимательно смотря ей в глаза, целует костяшки её пальцев. Губы её были сомкнуты в этот момент, но голос в голове Уэнсдей набатом гремел так, что становилось почти ощутимо больно. ~ Никогда тебя у меня не заберёт. Ведьма ошарашенно хлопала глазами, свободной рукой коснувшись собственного виска. Всё происходящее не укладывалось ни в одни рамки того, что она вообще представляла о мире вокруг неё. А этот голос в голове явно принадлежал Энид, хоть и казался изменённым. Голова ведьмы начинала болеть всё сильнее, а мир перед глазами слегка поплыл. Волчица, заметив её состояние, вдруг моргнула, обеспокоенно замерев. Золото из её глаз пропало, и голос в голове ведьмы исчез, оставив её бледной, обессиленной и затравленно дышавшей от ментальной нагрузки. — Уэнс? — нерешительно проговорила она, касаясь рукой бледной щеки озадаченного смотрителя. — Что с тобой? — Что это, чёрт возьми, только что было? — сухо выдавила Уэнсдей, приходя в себя. — Я только что слышала в голове твой голос. Или твоего волка, я не знаю. Но что это такое? — Ах, — недоуменно моргнула блондинка. — В смысле, в голове? Я же вроде вслух это сказала. — Нет! — криво усмехнулась ведьма, подозрительно щурясь, и этот взгляд как-то слегка не понравился оборотню. — Я слышала твой голос в своей голове, Энид. Одно из двух: или мы нашли подсказку к твоему пути развития в магии, или это то, что мы ещё не знали об истинных оборотнях. В любом случае, тебе не кажется, что мы должны это исследовать? — О боже, — усмехнулась оборотень. — Ты неисправима, — она вздохнула, убирая руку от щеки ведьмы. — Но всё же… Разве ты не злишься? — На что? На то, что тебе указали меня убить, но ты этого не сделала? — Ну да. Знаешь, не каждый день тебе говорят, что твоя девушка пришла изначально, чтобы лишить тебя жизни. Я думаю, что это не самое приятное чувство. — Какая глупость, — фыркнула ведьма, втайне с облегчением выдохнув, ведь в самом деле в одно мгновение её переполняло огромное количество тяжёлых чувств по этому поводу. Но теперь стало в разы легче. — Я не думаю, что тогда ты бы смогла это сделать. Да и сейчас не сможешь. — Потому что умру вместе с тобой? — хмыкнула блондинка. — Знаешь, я бы предпочла, как Йоко, умереть вместо тебя, а не… — Не смей, — оборвала её ведьма, вытянув руку и сжав пальцами припухшие слегка щеки волчицы, сильно их сдавливая. В глазах её вспыхнули забытые уже за эти дни красные искры. — Не смей нести подобную ересь при мне. Мы об этом уже говорили. Ясно? — Ладжна, — прошепелявила в ответ Энид, сощурившись, и, когда пальцы немного ослабли на её щеках, добавила, ухмыляясь при этом: — Моя госпожа. Чёрная бровь Уэнсдей дёрнулась вверх. Плечи блондинки сжались в мгновение. Рука ведьмы, украшенная татуировками на пальцах и кольцами, надетыми на них, спустилась ниже, ухватив её за шею и толкая назад, заставив упасть ту на спину. Энид рвано выдохнула, ощущая, как пальцы сомкнулись на её горле, а на саму неё опустилась тяжесть чужого тела, придавливая сильнее. Оборотень расплылась в ехидной усмешке, глядя на лицо ведьмы, нависшей над ней, в зрачках которой светились красные искры, крылья носа раздувались, а на щеках выступили желваки. При всём при этом волчица отчётливо слышала её сердцебиение и тонкий запах, который ни с чем бы не спутала. Она слегка хищно облизнула губы, коснувшись языком своего клыка, почти демонстративно, и с удовольствием замечая, как это движение приковало взгляд чёрных глаз. — А как же эксперимент? — Подождёт, — чуть сипло ответила ей ведьма, и оборотень поняла, что, кажется, слегка перегнула палку со своими колкостями. А может быть, и нет…***
— Чёрт возьми, я не нанимался в копатели, — ворчал себе под нос Мэтью, вооружённый лопатой и киркой, а недалеко от него тем же делом был занят двадцать третий. Да и сама мисс Танака не отставала. — Возмущений поменьше, — фыркнула вампирша, примеряясь инструментом к очередной кучке смёрзшейся земли вперемешку с пеплом и какими-то корешками. — Если бы вы, как нормальные люди, не сжигали своих соплеменников после смерти, то сейчас было бы проще. Молодой ликан, стоявший от неё в нескольких футах, ворчливо что-то пробубнил себе под нос, снова замахиваясь инструментом. Вампирша сдавленно усмехнулась, но продолжила работу. Вообще, двадцать третьего никто не заставлял им помогать, но так уж вышло, что магу было несколько скучно, так что он взялся прогревать землю в местах, где двое других продолжали свое чёрное дело. А именно: искали хоть какие-то фрагменты сгоревших тел шамана и его чёрных волков. Мэтью точно нашел место, где был установлен погребальный костер, так что дело оставалось за малым. Весь вопрос в вызове души почившего всегда заключался в наличии его прямых останков, а на кострах, разведённых в прериях, часто не всё догорало до пепла. Да и Танака по своему опыту прекрасно знала, что хоть какие-то фрагменты костей, как правило, всё равно остаются после сожжения. С вызовом предыдущих духов справиться было проще хотя бы потому, что тела тех были свежими и в открытом доступе. А с этими несчастными пришлось повозиться. В общей сложности за последние пару часов они втроём уже перекопали приличный пласт земли на месте костровища и пошли по спирали вокруг, в итоге найдя несколько останков, только проблема была в том, что неясно, чьи они были. В этой мешанине из стылой земли и пепла явно никто не собирался услужливо подписывать останки сожжённых, так что задачка предстояла нелёгкая. Вообще, Мэтью изначально наотрез отказался участвовать в этом, но после напоминания Танаки о том, что это всё может быть связано с историей его семьи и, в частности, с сестрой, тот молча взялся за лопату. Ну, поначалу молча. Уже пару часов как хмурый парень постоянно ворчал что-то себе под нос. Йоко, в общем-то, его не обманула. Она даже собиралась проводить беседу с шаманом при Мэтью, чтобы заполучить себе заведомого союзника в дальнейшем. Судя по делам, которые обстояли в прериях, надвигалось явно что-то нехорошее, и, скорее всего, общины ликанов в итоге будут разрознены из-за верований и мора, так что вампирша была сильно не уверена в том, по чью сторону баррикад в итоге окажется семья Энид. То, что эти самые баррикады будут возведены, она уже не сомневалась и надеялась, что так же сомнений не будет у пограничных войск. Однако всегда нужно было быть готовой ко всему вне зависимости от обстоятельств. Золотое правило жизни — если дружишь с Аддамс. — Я что-то нашёл, — голос двадцать третьего был слегка приглушён, но и вампир, и ликан тут же повернулись к магу, словно и ожидали этого. Парень в чёрной форме устало разогнулся, отряхивая рукавом что-то похожее на черепок от глиняной посуды. Йоко восторженно присвистнула. Не от посуды. Это действительно был небольшой фрагмент черепа, а подобное значительно облегчало задачу. Она тут же подошла, приподнимая повязку с глаз и внимательно разглядывая находку. Её губы растянулись в ухмылке. Вампиры чётко чувствовали своеобразный «возраст» костей и останков, так что она сразу поняла, что фрагмент принадлежал старику, тем более что, несмотря на обугленность, тот явно был относительно свежим. — Эй, Мэтью, — позвала она, зная, что тот уже подходил к ним. — Среди чёрных волков шамана же не было стариков, так? — Откуда ты…? — ликан хотел было возмутиться, но потом вздохнул и махнул рукой. Как-то многовато вампирша знала о его становище изначально. — Да, не было. — Отлично. Тогда закругляемся на этом. Я уже чертовски устала, — выдохнула Танака, оглядываясь по сторонам. Их лошади были привязаны на том месте, где, как Мэтью указал, когда-то была палатка его семьи. Там даже сохранились деревянные обрубки, за которые привязывались чужие лошади, и потому лагерь разбили именно на том месте. Впрочем, никто не возражал. Пока они копали, тридцать пятый с горем пополам одной рукой и волшебным словом умудрился-таки установить временные палатки да заняться ужином. Вообще, вампиршу удивляла его сдержанность и преданность делу, несмотря на весьма серьёзную травму, но в то же время она прекрасно понимала, что, когда все вернутся домой, от увечий не останется и следа. Жрецы богов знали своё дело как никто другой, и именно поэтому откушенную кисть мага и пришлось искать во внутренностях ликана. Помещённая в пространственное хранилище, она ещё могла пригодиться при восстановлении его конечности, так что никто не возражал немного порыться в трупах. Хотя это и раздражало. — Так, парень. Ты сегодня вместе со мной совершаешь богомерзкий поступок, — безапелляционно заявила вампирша и даже удивилась тому, что ликан ни слова против не сказал, а лишь мрачно кивнул, уставившись на кусочек черепа его деда в руках мага. Йоко задумчиво хмыкнула себе под нос. «Надо же, видимо, у парня в самом деле к нему были претензии», — подумала она и отмахнулась от этого. — Ладно, ребята, давайте устраиваться на ночлег. Сегодня, если повезёт, всё закончим и завтра же рванём домой. Остальные в ответ лишь кивнули и разбрелись по своим палаткам, не задавая лишних вопросов. Вампирша хмыкнула, натягивая на плечи ранее сброшенный плащ и поправляя повязку на глазах. Совсем скоро начнёт темнеть, и можно будет приступать к обряду допроса духов, а она уже очень устала от этих бесконечных степей до одури. Хотелось бы уже как-то побыстрее оказаться дома или хотя бы в нормальной гостинице, но, увы, дорога обратно займёт примерно столько же времени. Это ещё им повезло, что в их руках было достаточно пространственных хранилищ, чтобы заведомо запастись кормом для лошадей и едой с инвентарём, а то это путешествие стало бы ещё длиннее из-за поклажи. Конечно, лучше было бы в идеале вообще иметь возможность создать портативный портал, вот только даже у Йоко не было столько денег, чтобы таскать с собой настолько дорогую и громоздкую вещь, как переносной артефакт направленного телепорта. Слишком дорого, слишком тяжело и слишком сложно в настройках. Вампирша, вздохнув, потрепала свою лошадь по гриве. Следовало бы немного отдохнуть до полуночи, и можно было начинать. Что ж, даже если дух окажется не тем, кто ей был нужен в этом расследовании, у него она хотя бы сможет узнать, где находятся остатки шамана. Мёртвые не лгут, в конце концов.***
— Совершенно неприемлемо, — Уэнсдей вздохнула, закидывая ногу на ногу, лёжа под одеялом в своей комнате и перечитывая письмо Танаки. — Это настолько нелогично, безвкусно и глупо, что мне сложно подобрать слова. — Ты мне дашь его почитать уже или нет? — Энид уселась рядом поверх одеяла, кутаясь в свой плед. Не так давно они поднялись обратно в комнату, ведь уже начинало темнеть. Пока оборотень возилась с чаем, ведьма уже исчезла в направлении спальни. Так что по возвращении она застала смотрителя с масляной лампой на прикроватной тумбочке, под которой она читала листы пергамента, принесённые призрачным вороном днём. — Я не уверена, что тебе это понравится, — вздохнула ведьма, отодвигаясь чуть в сторону, чтобы оборотень могла тоже забраться под одеяло. К вечеру стало ещё немного холоднее, и Уэнсдей уже даже пришлось нанести несколько дополнительных внутренних тепловых барьеров на дом. Энергии они, конечно, потребили прилично, но это не особенно волновало ведьму. Завтра им предстояло плотно заняться перенесением и сортировкой всех вещей в доме, дабы укрепить его стены. Возможно, предложение оборотня окажется даже более актуальным, чем сама смотритель предполагала изначально. Во всяком случае, она уже серьёзно об этом раздумывала. — Я не маленький ребёнок, Уэнс, — вздохнула Энид, придвигаясь ближе. — Что может быть, в конце концов, там такого критичного, что может меня расстроить? — Даже не знаю. Например, твой брат, который подался в это путешествие вместе с Йоко. — Что?! — оборотень даже подпрыгнула на месте. — Кто?! — Некий Мэтью. Он, кажется, младший из твоих старших братьев. — О боже мой, — с ужасом прижала к губам ладони оборотень. — Он же совершенно не приспособлен для путешествий. Даже на лошади еле держится. — Да, пиявка уже пожаловалась на это в письме. Но, кстати, твой брат сам вызвался их сопровождать, видимо, ему хотелось приключений, — ведьма протянула листы бумаги девушке, и та нетерпеливо их выхватила, тут же устроившись рядом, чтобы начать читать. — Он просто хочет быть похожим на Титуса, так что неудивительно, — вздохнула блондинка, хмурясь. — В вашей семье все дети на него хотят быть похожими? Это как-то не слишком здоровая обстановка, — хмыкнула ведьма, устраиваясь под одеялом, задумчиво рассматривая профиль сидевшей рядом блондинки и вдруг вспомнив о своих младших братьях. Её губы тронула едва заметная улыбка. Действительно. Младшие часто хотят быть похожими на старших. — Какого чёрта? — поражённо проговорила Энид спустя пару минут чтения, отложив один лист письма в сторону. — Уэнсдей, это очень странно. Даже если культ Гекаты существует на самом деле в таких количествах, открытые нападения — не то, что они могут себе позволить. — Прочти до конца, и поймёшь, в чём дело, — выдохнула Уэнсдей, занимая сидячее положение и хмурясь. В самом деле, подобные новости не было бы лишним сразу отправить в тайную канцелярию дворца, но теперь, без воронов, она не могла этого сделать. Хотя был один вариант, но она не была уверена, что у неё получится. Задумавшись о том, что стоило бы всё-таки попытаться, она не сразу обратила внимание на то, как подозрительно затихла блондинка рядом. Даже её дыхание, казалось, стало тише. Ведьма нахмурилась, повернув голову, когда поняла, что стало как-то тревожно тихо. Энид расширившимися глазами смотрела в письмо перед собой, и руки её мелко подрагивали. Уэнсдей протянула свою ладонь и мягко коснулась её, но та неожиданно вздрогнула, слегка отстранившись, словно бы приходя в себя. — Они… Они правда смогли это сделать? — глаза оборотня, полные суеверного ужаса, встретились с настороженными чёрными. Ведьма медленно моргнула и кивнула, пытаясь понять, что так напугало её волчицу. — Почему ты так спокойна? — Потому что это ничего не значит, — вздохнула ведьма, ещё раз попытавшись взять девушку за руку. В этот раз она это позволила. Пальцы оборотня тут же переплелись с её, несмотря на мелкую дрожь. — Энид, новорождённый бог очень слаб, и, чтобы стать сущностью, которая действительно может влиять на мир, ей необходимо несколько вещей, которых, судя по всему, у культа Гекаты нет до сих пор. — Каких? — выдавила из себя волчица, ощущая, как собственная спина покрылась холодным потом. Она не понимала, почему ведьма так спокойна. Это был чёртов бог! Даже не армия какая-то, а целая сверхъестественная сущность. — Силы веры и доминиона, — пояснила терпеливо ведьма. — На самом деле почти каждое столетие рождается молодой бог в том или ином виде у разных народов, порой даже несколько из них. Но большинство исчезают, так и не обретя самосознания, что является ключевым моментом в том, чтобы сущность можно было бы считать сформированной и несущей угрозу кому бы то ни было, — поняв, что волчица её внимательно слушает, смотритель продолжила: — Сила веры восполняется богом через число яро верующих в него фанатиков. Именно они задают направление и будущее развитие самосознания бога. Таких у культа Гекаты, судя по отчёту Танаки, не так уж и много. Этот вопрос можно решить разными путями, но, судя по тому, что выяснила пиявка, достигнуть этого рубежа культ Гекаты сможет очень нескоро их темпами. А второе — это доминион бога. Его святая земля, на которой он устанавливает свои владения. Это первое, что делает божество, обретая самосознание и закрепляясь таким образом на планах реальности в нашем мире. Для этого нужно, чтобы земли были полностью верны сущности, поклонялись ей и имели как минимум один главный храм. Но самое важное — территория не должна быть занята другими богами. А это уже проблема, ведь в прериях славят в первую очередь Селену, даже если она в коме, это не отменяет факта наличия её верующих, так что прерии Гекате уже не захватить, а без земель она не сможет закрепиться. — Это… — задумчиво и хмуро пожевала губу блондинка. — Но если Триединая действительно изначально то, из чего сделал мой народ Диану, Селену и Гекату, то не значит ли это, что они могут попросту присвоить себе то, что принадлежало другим её частям? Что, если Геката сможет поглотить остатки сущностей трёх лунных сестёр? Уэнсдей задумалась на мгновение, а после кивнула. — Да, такое возможно. Но опять же, на это уйдёт слишком много времени и силы веры, которой они не могут в достаточной степени обеспечить бога, — она хмуро уставилась в растерянное лицо блондинки. — Энид, почему тебя это так пугает? — Я… — начала было она, но встряхнула головой, словно бы отмахиваясь от дурных мыслей. — Прости, это, наверное, всё мои предрассудки. Я немного переживаю о высших материях, в которых ничего не понимаю, — она растерянно и криво усмехнулась. — Давай спать? Уже поздно, и я что-то устала сегодня от всего этого. Ладно? Ведьма хмуро кивнула, чувствуя, как где-то под рёбрами заворочалось подозрение. Что-то было не так в реакции волчицы, и ей это не только не нравилось, но и настораживало. Однако она списала всё на моральное напряжение последних дней, холод и неясность их будущего, да и множество маленьких вопросов сверху. Возможно, утром всё станет немного яснее, и им действительно стоило бы отдохнуть. Уэнсдей потянулась, погасив лампу, и забралась под одеяло, где её тут же сгребла в объятия Энид, прижимаясь к её спине и утыкаясь носом в затылок. Так, как ей нравилось в последнее время. Ведьма не возражала.***
— Так, старый кретин, давай-ка нормально отвечай на вопросы, — Йоко начинала терять терпение. Им повезло, и кость действительно оказалась принадлежавшей нужному им ликану. Вот только дух его явно был не в себе. Постоянно причитал, вопил и нёс какой-то бред. Танаке уже приходилось сталкиваться с подобным, и обычно это было связано с тем, что перед смертью разумный пережил сильное эмоциональное потрясение и о чём-то яростно сожалел. Да и распад имел место быть. Вампирша вообще была откровенно удивлена, что душа старого шамана была повреждена распадом лишь частично, что было странным в его-то возрасте при постоянной практике магических искусств. Однако тот был явно не в себе. В таких случаях помогало лишь одно: тонкий, чёрный и длинный коготь на её указательном пальце царапнул костяшку в её ладонях, и призрак болезненно завопил, ощутив волну фантомной боли. Не просто так говорили, что мёртвые чувствуют, когда кто-то ходит по их могиле. Духи весьма чувствительны к повреждению их останков. — Я ещё раз спрашиваю: где ты, старый козёл, взял «кисть проклятий»? — О-о-он! Он не прости-и-ит меня! Упустили-и-и! Упусти-и-ли! — Да про кого ты говоришь, Тьма тебя раздери?! — откровенно уже почти зарычала вампирша, выставив клыки. — Кто не простит? Кого упустили?! Говори чётко! Мэтью, сидевший на земле рядом с ней, угрюмо косился на призрак своего деда, сложив руки на груди. Его взгляд был полон презрения и отвращения, но он не смел подать голос. Мисс Танака его предупредила заранее, чтобы он молчал, пока она не закончит задавать вопросы, иначе призрак перестанет отвечать. Так что молодой Синклер терпеливо ждал своей возможности, несмотря на то, что зрелище для него было крайне неприятным. — О-о-он! Соах! Это он принёс! — Соах? Кто такой Соах? — Йоко повернулась к Мэтью, но тот лишь пожал плечами, так же впервые слыша это имя. — Эй, пердун старый, кто такой этот твой Соах? — О-он-н, Соах! — яростно затряс головой призрак шамана, словно разговаривал с неразумными глупыми детьми, которые задавали вопросы из серии «Почему небо голубое?». У вампирши начинало заканчиваться терпение. Старик был мало того, что на грани безумия, так ещё и толком не отвечал на вопросы. Она, конечно, не ожидала получить от него новой информации, но всё же это раздражало. — Потомок пращуров! Великий Соах! — раздражённо замотал головой призрак, и брови Йоко чуть взлетели вверх. — Пращуров? Ты про истинных оборотней? — вампирша чуть наклонила голову вбок, а сидевший рядом с ней молодой ликан вдруг заинтересованно встрепенулся, услышав что-то интересное. Йоко покосилась на него и в очередной раз приложила палец к губам, чтобы тот молчал, и Мэтью согласно кивнул, всё же глазами показывая на призрака. По молчаливым жестам было понятно, что того интересует этот вопрос. Впрочем, саму Танаку он тоже интересовал. Очень интересовал. — То есть ты хочешь сказать, что ещё один истинный жив до сих пор? И он передал тебе чёртову «кисть проклятий»? — Соа-а-а-ах! Соа-а-ах великий! — воздел руки вверх старик, словно бы вознося кому-то хвалу, а вампирша поморщилась от этого отвратительного визга. — Этот твой Соах, он имеет отношение к культу Гекаты? Внезапно визг шамана оборвался, а сам он застыл, будто каменная статуя. И пока вампир недоуменно переглядывалась с ликаном, дух вдруг устало опустил руки и почти по-человечески вздохнул, что тут же насторожило обоих разумных, заставив обратить на него всё внимание. Шаман разочарованно покачал головой. — Я предупреждал его, — внезапно совершенно нормальным голосом произнёс призрак, повернувшись к вампирше. — Я говорил ему: Геката — не выход. Но он постоянно твердил о пророчестве и считал, что другого выхода у нашего народа нет. — О каком пророчестве идёт речь? — настороженно нахмурилась вампирша, поймав момент, когда призрак внезапно стал более разговорчивым. — Пророчество последнего шамана пращуров. О Чёрной Королеве, что принесёт народу ликанов гибель и выжжет прерии до дна. Сердце вампирши внезапно пропустило глухой удар, и где-то на её душе заскребли кошки. Она нервно усмехнулась, почесав голову. — Можешь рассказать об этом вашем пророчестве подробнее? — Я сам знаю лишь краткую версию. Все шаманы Селены при посвящении узнают о нём, и держится оно в секрете даже от собственных детей. Всё, что я знаю, это то, что в эпоху безбожников родится Чёрная Королева, которая уничтожит мой народ за грехи предков. Это всё, что мы знаем. Однако у культа Гекаты есть другая часть этого пророчества, и она мне неизвестна. Соах говорил, что знает, как избежать этой судьбы, и для этого им нужна была Геката. Но подробности мне неизвестны. — Потрясающе, — с сарказмом выдавила вампирша. — То есть какие-то грёбаные фанатики из-за какого-то сраного пророчества уже сотни лет вашими руками отправляют в запретный лес ваших же детей, чтобы скормить их Гекате, которая должна спасти твой народ от призрака из старых баек?! Вы совсем идиоты?! — Пророчество было последним, что сказал пращур перед смертью, и оно неопровержимо! — упрямо отстаивал свою точку зрения дух шамана, а вампирша раздражённо закатила глаза к небу. — Так этот твой Соах, он кто? Истинный оборотень? Призрак как-то растерянно помотал головой, и вампирша снова нахмурилась. — Он хотя бы ликан? — Я… Я не знаю, — ошарашенно ответил шаман, кажется, сам удивлённый таким открытием. — У него нет лица, я не знаю! — Как это нет лица? — выпучила глаза вампирша. Нет, она, конечно, слышала о расе безликих и даже общалась пару раз с их представителями. Но чтобы здесь, в прериях, среди яро верующих ликанов был представитель другой расы, да ещё и занимал настолько высокую должность в абсолютно закрытой касте шаманов — это попросту невозможно! — Соа-а-ах велии-и-ик! — снова завёл свою шарманку дух, и вампирша раздражённо отмахнулась. Вопросы множились быстрее, чем находились на них ответы. Пророчество, этот самый непонятный Соах, что ещё?! — Так, — выдохнула она. — Я ни черта не понимаю, — вампирша задумчиво замолчала, собираясь с мыслями, когда взгляд её снова напоролся на сидевшего рядом ликана, который, замерев, с ужасом прислушивался к их разговору. Она набрала в лёгкие воздуха побольше и продолжила расспрашивать призрак старика. — Итак, подведём итог: некий Соах отдал тебе «кисть проклятий», он же является членом культа, он же рассказал тебе о второй части пророчества и он же, дьявол его раздери, «потомок пращуров». Я всё правильно услышала? — Да-а-а, — заунывно ответил призрак, и вампирша раздражённо сморщилась. Какое это вообще теперь имело отношение к её цели? — Хорошо. Теперь самое главное: на кой чёрт ты отправил на ритуал Энид? Она же твоя внучка! — Э-э-эни-и-ид? — переспросил шаман, словно пытаясь вспомнить, о ком шла речь, как вдруг его лицо перекосило, и он снова начал вопить: — Упусти-и-и-илиии! Упусти-и-илии! Йоко раздражённо клацнула челюстью, как вдруг ей вспомнился обрывок рассказа оборотня о её побеге после ритуала: «Но вот что странно — когда я побежала, они все начали кричать, но я не понимала, что именно. За мной, кажется, кто-то гнался, но я не уверена», — голос светловолосой девушки отчётливо прозвучал в ушах вампирши, и она оскалилась, явно выходя из себя. — Так это Энид вы упустили, значит? Зачем она тебе понадобилась, ты, дрянной кусок фантома, отвечай! Сидевший рядом Мэтью от неожиданности вздрогнул. Он сам хотел спросить призрак деда про сестру, но почему это так задело вампиршу? Молодой Синклер не понимал, в чём дело, но начал подозревать, что было что-то очень весомое, что он упустил. — Самка-а-а-а! Самка для Соаха! Упусти-и-и-илиии! — Что? — отупело переспросила вампирша, чувствуя себя так, словно её только что огрели по голове пыльным мешком, и резко встала со своего места одновременно со вскочившим на ноги ликаном, который в ярости сжал кулаки, но всё ещё молчал, боясь перебить призрака и нарушить ритуал. — Самка? — в голосе Танаки клокотал гнев и возмущение, даже стоявший рядом с ней Мэтью отчётливо зарычал на призрак собственного деда, шокированный подобным откровением. — САМКА, ТВОЮ ГНИЛУЮ МАТЬ ЗА НОГУ?! — Даа-а-а-а! Упусти-и-и-или-и-и! Не зна-а-али! Моя дочь! Она клялась, что девчонка не несёт в себе его кровь! Мы должны восстановить пращуро-о-о-ов! Соах не простии-и-ит! Йоко замерла на месте, и картинка в её голове начала складываться. Слишком быстро. Она медленно повернула голову к Мэтью, и её глаза пылали ярко-алым светом в темноте. Танака злобно усмехнулась, внимательно разглядывая стоявшего рядом юношу и вспоминая лица его двух братьев из тех, что она видела, матери и отца. Вспоминала золотистые аккуратные локоны Энид, её правильное и так непохожее на типичных ликанов лицо, её повадки и поведение, и вдруг ей стало всё ясно. — Эй, парень, — шипя, произнесла она. — Ты достаточно услышал? Тот медленно кивнул головой, бросая яростный взгляд на призрак деда, но потом, будто вспомнив, озадаченно покачал из стороны в сторону, а Танака кивнула ему в ответ. — Я знаю, что тебя интересует, — вздохнула Йоко, хмуро окинув его взглядом. — Но я не могу тебе больше позволить здесь находиться, потому что собираюсь уничтожить этого ублюдка. Ты против? Мэтью озадаченно моргнул, но после медленно покачал головой, и вампирша утвердительно цыкнула, поворачиваясь к призраку и разминая с хрустом пальцы. — Я скажу тебе одно, — она произнесла это тихо, так, чтобы её слышал только Мэтью. — Твоя сестра жива и в безопасности. Но больше я ничего сказать не могу. Тебя такое устроит? Ликан ошарашенно окинул её взглядом, поджал губы и медленно кивнул, сжимая кулаки. Вампирша сдавленно ему усмехнулась, махнув рукой в сторону лагеря. — Уходи. Со старым говнюком мне нужно перекинуться ещё парой слов, пока я не отправлю его туда, откуда он уже не вернётся. Обещаю. Мэтью окинул презрительным взглядом призрак деда и сплюнул под ноги, разворачиваясь да уходя прочь. Его спина показалась вампирше в этот момент слишком маленькой для ликана, и она разочарованно покачала головой, вздохнув и возвращая внимание к призраку шамана. Йоко устало размяла плечи и от души царапнула когтем кусок кости в своей ладони, заставив призрака взвыть от боли. Её губы растянулись в плотоядной усмешке, а глаза недобро сверкнули. — А теперь, старый кусок дерьма, ты мне всё расскажешь в подробностях, и я с удовольствием буду пытать тебя до самого рассвета. До тех самых пор, пока распад полностью не сожрёт всё, что от тебя осталось. До самого рассвета над прериями раздавался тоскливый, наполненный болью вопль призрака.