Бес

Полы ночной рубашки скользят по холодному полу, а босые ноги так и норовят согнуться. Он мчится не разбирая дороги, мчится туда, куда его гонит сердце. Он забыл о своей одежде, не взял свечу, кинжал. Паника в виде слёз не оставляет затуманенные очи царевича. Выходя из комнаты, Фёдору казалось, что он успокоился — это было ошибкой. Стоило ему немо поглазеть на обездушенное тело, как градус его собственного упал, а сердце стало вырываться из грудной клетки. Чем сильнее он отдалялся от комнаты, тем хуже ему становилось. Он миновал трупы охраны, но мёртвое тело Ивана преследует мысли, маячит перед глазами. По ушным раковинам вращается сдавленный хрип. За что? Рукав смахивает слезу, достигшую подбородка. Слишком много событий… Слишком много за эти чёртовы два дня! Сначала кучер, затем Агата, а теперь смерть забрала Ваню, который вырастил его и заменил ему отца. Чёрт! Ещё же отец… Слава Всевышнему, что хворь его отпустила. Фёдор не переживёт ещё одну смерть. За что ему это? За что?! Божественное испытание, иль плата за грехи, которых у Достоевского пустой карман? Неужели это за тот снежок? Или за прогулянные занятия? Фёдор запинается, едва ли не карабкается по ступеням в заветную башню. Сколько же он здесь не был? И снова воспоминания. Бархатные перчатки на пояснице, страх и поддельная смелость. Это был не сон — сейчас юноша действительно осознал то, что годами не хотел признавать. Выходит, Николай ещё давно его заприметил… вот только зачем? Почему именно Фёдор? Воспоминание на мгновение согрело, но перед глазами вновь восстал Иван и его окровавленная шея. Старая хлипкая дверь жалостливо скрипит, когда брюнет в беспамятстве толкает её, вваливаясь в тесную комнатушку — обитель Гоголя. — Ваше Высочество? Чем обязан в поздний час? — Достоевский дёрнулся, как загнанный в ловушку зверь. Страшно на него сейчас смотреть: сальные волосы разбились на пряди и разбросались по всей голове, лицо, что бледнее сияющего в свете луны снега, глаза, такие красные и дикие, рубашка в крови, ладони дрожат, словно в эпилептическом припадке. У Фёдора, того глядишь, самого сейчас случится приступ. — Ваше Высочество, что с Вами?! — сонливость с глаз как рукой сняло. Николай в сие мгновение сидел на колене перед Фёдором и держал его за дрожащую руку. — Не пугай меня, Фёдор, прошу. — Я убил его… — прошептал Достоевский и побледнел сильнее, хотя казалось, что более уже нельзя. Он столкнулся взглядом с обеспокоенными глазами Николая. — Кого? Кого убил? — тёплые руки шута теперь казались и вовсе кипятком. Он осторожно подвёл господина к лавке, на которой спал, и укутал того в одеяло. Только сейчас, чуть успокоившись, Достоевский заметил, что Гоголь в одних лишь штанах, грудь его голая и испещренная шрамами, чем-то напоминающими шрамы от когтей. — Ивана… — произнеся имя гувернёра, бывшего гувернёра, к глазам опять подступили слёзы. — Ивана?! — Николай разинул рот и наклонился настолько близко, что носы их почти соприкасались. Он обхватил руками плечи царевича, как бы прося объяснить. — Ваня раньше состоял в революционном кружке, ты ведь знаешь, их много, и отцу не всегда удаётся о них узнать, — юноша перевёл дыхание, — У Вани… у Вани была миссия: втереться нам в доверие, а после убить меня. Ваня не смог. Он ко мне привязался. Но сегодня ему пришло письмо с угрозой. Они бы убили его дочь, если бы он не убил меня. Ты ведь знаешь, дороже меня у Вани только она… тем более, после того случая с кучером… Ваня не мог ей пожертвовать. Гоголь, казалось, впервые был шокирован. Он аккуратно притянул Фёдора к оголённой груди, ладонью накрыл его голову и чуть прижал, стал неторопливо гладить, пока Достоевский продолжать шептать. — Я не держу на него зла… У Вани просто не было другого выхода, — царевич прикрыл глаза, — он хотел, чтобы я его убил, он попросил меня об этом. Я не мог поступить иначе. Почему всё это происходит со мной?.. — Ваше Высочество, Вы должны понимать, что в этом нет Вашей вины, — Николай коснулся прядей, скрывающих лицо юноши, и заправил их тому за уши. — Но почему это происходит?.. — Фёдор теснее прижался к Гоголю. — Я не знаю, мой Господин, — Николаю показалось, что он донельзя отчётливо слышал сердцебиение царевича. Кончик носа шута коснулся тёмной макушки. — Тебе, бесу, наверное, хорошо, — голос Фёдора теперь возымел лёгкий привкус зависти, смешанный с обидой, — твори зло и наслаждайся жизнью — таков ваш девиз? — он грустно усмехнулся, продолжая вдыхать аромат тела беса. — Вот сейчас было обидно, — лицо заметно помрачнело. Фраза, брошенная Фёдором, кажется, без долгих размышлений, очень оскорбляла. Особенно в эту минуту, когда бес успокаивает лежащего на его груди Фёдора. От юноши Николай такого совсем не ожидал. — Если я бес, это не означает, что у меня нет чувств и желаний, кроме потребности в вечных развлечениях и жажды зла. Думаете, я испытывал наслаждение, когда наблюдал за тем, как госпожа Агата летела вниз с балкона? Думаете, сейчас я наслаждаюсь, глядя на Вашу боль? Вы, оказывается, обо мне очень низкого мнения, — Гоголь нахмурился, голос его сделался холодным, но поглаживания не прекращал. — Прости, Коля, я сам порой не понимаю, что несу, — Фёдор отстранился от Николая. Тело мужчины в лунном свете пробуждало чувства, юноше неизвестные. Очерченные лунным сияньем плечи выглядели слишком хорошо. Это похоже на интимность, но отнюдь не похотливую, — я не считаю тебя тем бесом, каким вас обычно обрисовывают священники. Ты мой друг, Николай, и даже больше. — Мне приятно это слышать, — выражение лица плавно смягчилось. Пришло время неловкому молчанию и немому взгляду в глаза. Николай тихонько потянулся вперёд и слегка наклонил голову в бок, чтобы не столкнуться носами. — Нет, Коля, — Фёдор, краснея, отвернулся. — Я не могу сейчас… — выдохнул он. — В моей комнате лежит тело Ивана, а рядом с дверью — мёртвый охранник. Неизвестно, сколько гвардейцев ещё убиты. — Понял, — Николай кивнул и тотчас отстранился, даже на миг не смея показывать лёгкое разочарование от несостоявшегося поцелуя. — Я помогу Вам. Дайте мне минуту, чтобы одеться, — бес поднялся с лавки и схватил аккуратно сложенный рабочий костюм. — Не пяльтесь, а то я стесняюсь. — Больно надо, — Фёдор, до того просто наблюдавший за Николаем, тотчас отвернулся и, поднявшись с лавки, скинул с себя одеяло. Он скрестил руки на груди, повернувшись лицом к выходу из башни. За спиной зашуршала одежда. Гоголь облачился в привычный шутовской наряд невероятно быстро. Путь обратно к комнате казался бесконечным. Когда Фёдор бежал к Николаю, внешний мир потерял плотность и реальность, но теперь, когда шум в голове умолк, а стоящая пред глазами пелена спала, всё вокруг стало ощущаться слишком остро. Босыми ногами шагать по полу дворца противно, потому Достоевский поджал пальцы. По мере приближения запах крови становился ярче. Шут замер и резко вытянул руку в сторону, перегораживая путь Достоевскому. Он присел на колено и прислонил четыре пальца к шее гвардейца, под которым образовалась красная лужа. После большим пальцем Николай стал ощупывать запястье мужчины. — Мёртв, — Гоголь сделал вывод и приступил ко второму, проделывая ту же операцию, — а этот жив, скоро очухается, — Николай через плечо посмотрел на Фёдора, закрывающего рот ладонью. Наверное, сдерживает рвотный позыв. Гоголь поднялся и потянулся к ручке двери. Только она приоткрылась, взгляд уже привлекло распластавшееся по полу тело гувернёра, чьи частично пропитавшиеся кровью волосы подобно серебру переливались под светом луны. Николай почувствовал тяжёлое дыхание, палящее в спину. У Фёдора широко распахнуты глаза и та же бледность, с которой он примчался в башню, ладонь к губам он прижимает плотнее. Шут притворил дверь. — Ваше Высочество, возвращайтесь обратно в башню, — Фёдор в несогласии мотнул головой, — Ваше Высочество, прошу, не ведите себя, как ребёнок, — голос Николай стал ниже. Шут взял ладонь царевича в свою, — Вам ведь плохо, я вижу. Прошу, не заставляйте себя снова это видеть. Я разберусь с трупами. Фёдор хотел поспорить. Он хотел увидеть Ивана снова и в то же время испытывал неподдельный ужас при мысли о бездыханном, бледном и окоченелом теле любимого слуги. Это ведь больше не Иван, это всего лишь безжизненное, безвольное тело. Не более, чем мешок с костями, органами и остывшей кровью. Хмурые глаза беса не принимали отказа. — Хорошо… — Достоевский судорожно кивнул. Взглянув на дверь он почувствовал, как по телу проскакали мурашки. — Не дожидайтесь меня, — Гоголь положил ладонь юноше на плечо. — Вам лучше сразу лечь спать. Фёдор отвернулся и зашагал прочь. Соблазн обернуться подавляли мысли и воспоминания о мертвецах. Возвращаясь в башню, Достоевский вздрагивал от малейшего шороха, словно за каждым поворотом его поджидает убийца. Смиренные тени теперь были вовсе и не тени, а фигуры безымянных революционеров и недоброжелателей. Фёдор дошёл до башни благополучно и сразу повалился на лавку. Очень замёрзли ступни, как и всё тело в целом. Тревожно. Что Николай собирается сделать с трупами? Как он объяснит отцу смерть Ивана? Достоевский звонко хлопнул себя по лбу. У Ивана ведь дочь… которая, наверное, после случая в конюшне души в Фёдоре не чает. Что с девочкой станет, когда она узнает, что отец её больше не дышит? Лучше б царевич себя убить дал… бедное дитя. Но скрывать от девушки настоящую причину смерти Гончарова Достоевский не может. Совесть не позволяет. Фёдор вздохнул, принимая позу эмбриона, накрылся одеялом. Оно пропитано запахом Коли. Достоевский прижимает ткань к носу и вдыхает. Спокойствие потекло по венам. Юноша вдруг вспомнил, что на нём ночная рубашка, в которую навечно въелась нелепыми пятнами тёмно-бордовая кровь. Он брезгливо морщится и стаскивает её с себя, оставаясь голым. Торс покрылся мурашками, что совсем не удивительно, ибо в башне очень холодно. Достоевский забрался под одеяло и натянул его до подбородка. Как Гоголю удаётся тут спать? На утро точно будет сильно болеть спина. Ах, нужно будет обсудить с Николаем, что делать с дочерью Ивана.

***

Солнце недавно отошло ото сна. Достоевский тоже. Наверное, он был рад, что по пробуждению не обнаружил Гоголя, лежащего рядом. Ибо смущение накрыло бы сильнейшее. Шут тогда вошел двумя минутами позже, имея при себе готовый план действий и чистую одежду для юноши. Николаю не удалось настоять на завтраке. Не прошло и часа, а они уже движутся в направлении дома Гончарова. Фёдор напряжён. Челюсть его плотно сжата, а мысли репетируют сюжет. Позади шагает Николай, спокойный и уверенный. Понимает, что царевичу сейчас нужно сосредоточиться, потому молчит. Достоевский сжимает ладони в кулаки и чувствует влагу. — Слушай… а как вообще появляются бесы? — решил начать диалог царевич, дабы отвлечь себя от переживаний. — Вообще, сам процесс создания мне неизвестен. Знаю лишь, что потомство вывести может только сильнейший из своего выводка. — А как становятся сильнейшими? — Ну… по достижении определённого возраста отпрыски сильнейшего нападают на него. Он должен сражаться один против нескольких десятков своих детищ, и все это под наблюдением нашего создателя. Когда бес ослабнет, его потомки начинают заживо его съедать. Услышав это, Фёдор споткнулся о собственную ногу, пребывая в, мягко говоря, полном шоке. — Сильнейшим и способным создать выводок станет тот отпрыск, который съест больше всех. Немного отойдя от шока, причиной которому полученная информация, Достоевский не стал останавливаться лишь на этом вопросе. — А ты? Ты сильнейший? — Ну… раз уж я свободно разгуливаю по земле, значит да. Ибо такое долгое пребывание в мире людей запретно. Однако… меня боятся просто, потому даже не заикаются об этом. — Ну да, ну да, прям боятся, — «такого лопуха бояться? Пфф…» — подумал Фёдор, — а почему боятся? — Потому, что я по силе почти как наш создатель — праотец всех бесов. — И как так получилось? Николай чуть замедлил шаг, вспоминая события минувших дней. — Когда срок нашего отца подошёл к концу, мы всем выводком накинулись на него. Половина погибли от его когтей, меня же он лишь ранил… однако моя регенерация не способна была залечить те ранения, — Фёдор вспомнил о тех шрамах на торсе Николая, — тогда, когда наш родитель достаточно ослаб, я вдруг словно потерял контроль и… стал убивать своих братьев, которые уже вкусили плоть отца. Мне было мало того, что оставалось, потому я желал всё до последней капли… до последнего куска. Я безжалостно сожрал их одного за другим, пока отец с ужасом смотрел на меня. Его я, конечно же, тоже съел, как и полагалось. И, видимо, из-за того, что я заполучил почти всю его силу, накопленную в плоти, я стал таким, каким сейчас являюсь. Достоевский молча шёл, обдумывая услышанное. Он стал забывать об истинной натуре Гоголя. — После этого от меня все отвернулись, как я думал. Оказалось, они просто боялись стоять у меня на пути, ибо вдруг я и их съем. Чуть позже создатель взял меня к себе во служение и многое спускал с рук. Да и до сих пор спускает. — А как же появился создатель? Если родителя съедают, то как он выжил? — Он говорил, что он съел своего отца напополам со своим братом. А потом, когда тот вывел потомство и пришло время его убить, наш создатель съел его, оставив его отпрыскам лишь жалкую четверть. Я удовлетворил Ваш интерес, Ваше Высочество? — Вполне. Вскоре, оказавшись возле калитки, Фёдор замер. От волнения он мнётся, кусает внутреннюю сторону щёк. — Ваше Высочество, позвольте, я постучу… — Николай уже было потянул кулак к воротам, намереваясь постучать, как царевич вцепился в его предплечье. — Стой, я сам! — выпалил он, — я досчитаю до трёх и постучу, — юноша закрыл глаза и перевёл дыхание, начиная мысленный отсчёт. Достигнув нужной цифры, он поднял руку, но осёкся. Видя неуверенность господина, Николай глубоко, как будто понимающе вздохнул. Над головой юноши протянулась крепкая рука, что аккуратно сцепилась пальцами вокруг запястия царевича. Управляя кистью Фёдора, сжатой в некрепкий кулак, шут постучал ею по калитке. — Николай! — Фёдор возмутился, — Я же сказал, что сам!.. — Простите, Ваше Высочество, не удержался, — Гоголь лукаво улыбнулся и сложил руки за спину. Достоевский хотел съязвить, однако хлопок двери и торопливые шаги заставили его передумать. Он тотчас выпрямил спину и приподнял подбородок. Ворота распахнулись. За ними показалось дочь Ивана. На ней был не застёгнутый тулуп отца и расписной платок, надетый, кажется, наскоро. Всё-таки, она действительно отрезала косу, ибо из-под платка выглядывали короткие пряди. Завидев нежданных гостей, улыбка её резко спала. Кажется, ожидала она Ивана. — Здравствуй, — первым начал Фёдор и запнулся, с приоткрытым ртом глядя на девушку. Забыл слова. — Ваня… Твой отец… — закрыв рот, царевич чуть не прикусил себе язык, решив, что все-таки стоит начать издалека, — как твои дела? Стоявший позади Николай усмехнулся. — Я, право, не ожидала Вас здесь увидеть, Ваше Высочество, — смутилась девушка. — С моим отцом что-то случилось? — Не совсем, — Достоевский кашлянул в кулак, — Ты не возражаешь, если мы войдем? — девушка сразу отошла назад, приоткрыв ворота пошире и пропуская гостей, — пожалуйста, выслушай меня до конца Зашагнув за царевичем следом, Николай притворил ворота. — Что же случилось? — девушка вскинула брови, уже ожидая чего-то нехорошего. — Твой папа мёртв, — её лицо резко переменилось: стало недоверчивым и подозревающим. Фёдор поспешил продолжить. — Ещё до моего рождения на территории нашей страны формировались революционные кружки, знаешь о таких? Твой отец по глупости ввязался в один из таких. Я к тому времени ещё не был рождён. Ему тогда поручили задание, наверное, ты понимаешь, какой характер могло иметь поручение? В общем, суть была в том, что он втирается царю в доверие и убивает меня. Однако, как видишь, он был сдишком хорошим человеком для этой миссии… к моменту, когда мне едва исполнилось пять, он уже любил меня, как родного сына. Но совсем недавно ему пришло письмо с угрозой… — Фёдор замолчал, думая, каким словам лучше стать произнесёнными, — тебе могла бы грозить серьёзная опасность, если бы он не убил меня. Ваня очень тебя любил, и меня он тоже… и я его. Но ты его дочь. Этой ночью на меня было совершено покушение. Оно могло бы стать удачным. В последний момент Ваня раскаялся. Вернее, он дал волю чувствам и во всем признался. Он просил, чтобы я его убил. Я мог бы отдать его под стражу и навеки отправить в ссылку, но я не смог так поступить, потому исполнил его волю. С каждым сказанным словом лицо девушки бледнело, глаза краснели, наполнялись слезами. Она не верила в реальность рассказанного. Никогда бы не поверила, если бы ей это рассказывал кто-то другой. — К-как?.. — голос дрогнул, и слёзы потекли по щекам. Неизвестно, к чему был вопрос. Она теперь круглая сирота. Всё окружающее стало бледнеть, пока не сделалось мутным. На неё накатила сонливость, в ушах зашумело. Переносица словно раскалывается, а глаза болят так, словно их с силой вжимают обратно в череп. Гоголь резко бросился вперёд, ловя тело. Он взял её на руки. Фёдор обеспокоенно подлетел к нему, не зная, что делать. — Нужно отнести её в дом, — приказал Достоевский первое, что пришло на ум. Гоголь долго раздумывать не стал и двинулся вперёд. Юноша его обогнал и широко распахнул двери дома, пропуская Николая с телом девушки. — Это всего лишь обморок, — уверенно сообщил бес, кладя дочь гувернёра на кровать в одной из первых попавшихся спален, — он обычно не длится долго. — Сам вижу, что обморок! — Достоевский присел на край ложе и провёл ладонью по лбу девушки, — Николай, немедленно тащи воду! — Слушаюсь, — бес наскоро поклонился и пошёл исследовать дом, в поисках бочки. Только он вышел, Фёдор упёр локти в колени и опустил на ладони тяжёлую голову. Он не справляется. Не оправдывает ожидания матери.Достоевский знал, что будущее царствование потребует от него огромной ответственности и жестокости. Но как он будет править, если чувствует стыд и боль от сказанных им же слов, которые довели девочку до потери сознания. Достоевский мог бы этого избежать, если бы подобрал действительно нужные слова. — Прости, — прошептал он, с сожалением глядя на девочку сощуренными глазами из-под нависающих чёрных прядей, что из-за мелкого дождя и тумана слишком распушились. Он мягко стянул с неё платок, разглядывая белое лицо. Она очень похожа на отца, словно маленькая копия. Это невероятно умиляло и, одновременно с тем, заставляло сердце сжиматься и обливаться кровью от чувства вины. Наконец, вернулся Гоголь. Он держал металлический стакан, наполненный водой почти до краёв — Еле нашёл! — страдальчески улыбнулся бес, подавая посуду царевичу, — как она, не просыпается? — Нет, — Фёдор обречённо вздохнул, — нужен нашатырь. Не хочу бить девушку по щекам. Николай, принесёшь? — Так точно, — на лице появилась усталость. Шут сразу удалился. Поиски нашатыря, должно быть, займут больше времени. На удивление, Гоголь справился быстро: ушёл и через минуту пришёл. Достоевский поставил стакан на тумбу и взял из рук беса нашатырь. Открыв его, прислонил к носу девушки, который сразу сморщился. Она потихоньку захлопала глазами — стала приходить в сознание. — Что произошло? — сонно спросила девушка, явно не понимая, почему её окружают двое мужчин, а сама она лежит на кровати. — Вы упали в обморок, — быстро пояснил Гоголь, — я бы порекомендовал Вам отлежаться подольше. И было бы неплохо, если бы Вы сейчас чего-нибудь поели. У вас, случаем, нет анемии? — Николай, уймись, — шепотом цыкнул Фёдор, — ты действительно упала в обморок. Мне правда жаль… — он протянул ей стакан, который она осторожно взяла. — Мне уже лучше, — девушка попыталась улыбнуться, однако вышло плохо и криво. Разговор об отце показался ей сном, но присутствие здесь царевича заставило её поверить в реальность. — Я не успел тебе сказать, — Фёдор нервно теребил конец покрывала, — Иван попросил меня позаботиться о тебе, и я пообещал сам себе, что обеспечу тебе полную безопасность. Ты согласна принять мою помощь? Девушка обвела комнату взглядом. Повернув голову вбок, она посмотрела в окно, за которым вслед за дождём пошёл снег. Почему-то сразу ей подумалось, что это отец… — Наврядли у меня есть выбор… — слегка вьющаяся прядь спадала на лицо, потому девушка смахнула её назад, вдруг обнаружив, что на ней нет платка. Глаза в страхе округлились, — не смотрите на меня! Не сразу сообразив, в чём дело, Фёдор прикрыл глаза рукой, а Николай отвернулся. Бедная, бедная девочка… травма на всю жизнь. Найдя наконец свой платок, она надела его на голову, крепко завязав под подбородком, тихо сказав, что теперь всё в порядке. — Чтож… тогда иди собирать вещи, отныне будешь жить во дворце.