***
Вытерев пальцы салфеткой, Ральф положил на стол карту, купленную в магазинчике на заправке, и проследил по ней маршрут. Выходило, что ехать им не больше часа. Ему представлялось, что это единственный вариант: куда ещё им деваться, без денег, без нормальной одежды, на угнанной машине и с постоянной опасностью загреметь в полицию? — Эй. Поедем к моей маме. Не возражаешь? — О! Уже с родителями знакомиться? Так быстро? Ральф скомкал салфетку и кинул в него: — Очень смешно. — Тут же он взглянул в удивлённо распахнутые глаза, и ему стало стыдно: — Погоди, ты не шутил?.. Секунду Рикки смотрел на него безмятежным отрешённым взглядом, а потом вдруг лукаво улыбнулся: — Шутил. Но я буду рад познакомиться с твоей мамой. — Значит, решено, — подвёл итог Ральф, поднимаясь из-за стола и выгружая из кармана комбинезона всю оставшуюся мелочь. — Едем к маме.***
Джейсон проснулся от мгновенного укола боли — будто раскалённая игла сквозь всё тело прошла — и уставился в потолок незнакомой комнаты, машинально прижимая пальцы к ошейнику. Мгновение понадобилось, чтобы вспомнить вчерашний вечер — клуб, танцы, красивый парень. Значит, это чужая квартира. И если в ней не окажется телефона, то придётся очень, очень быстро выскакивать на улицу и искать ближайший таксофон, не то через пять минут проф позовёт ещё раз, в этот раз удерживая кнопку подольше. Путаясь в простынях, он сполз с кровати, оглянулся по сторонам: ага, это крохотная студия и у двери — полка с телефоном. Слава всему святому! Перешагивая через разбросанные по полу вещи, он добрался до телефона и снял трубку, набирая номер клиники, который успел уже выучить на память. — Это ты? — судя по голосу, проф был чем-то сильно расстроен. — Я, папаша, — вполголоса ответил Джейсон, прикрывая микрофон рукой и косясь на кровать. — Что слу… — Чтоб в течение часа был в клинике. И без вопросов! — крикнул проф. Джейсон посмотрел на трубку, из которой понеслись короткие гудки, шваркнул её обратно на рычаг и ударил кулаком в стену. Во все стороны полетели ярко-голубые искры. — ЧТОБ ТЫ СДОХ!! Говна кусок! Мудила! Гондон заштопанный!! Засранный обоссанный… Сзади откашлялись. — …чёрт, — сказал Джейсон, только сейчас вспомнив, что он вообще-то в чужой квартире. Растянув губы в улыбке, он обернулся и встретился взглядами с взъерошенным хозяином квартиры, который ошалело смотрел на него, сидя в кровати. — Прости?.. — Надеюсь, это был не твой законный бойфренд, — пробормотал парень и рухнул обратно в постель. Скоро Джейсон, едва успев принять душ и перехватить по дороге кофе, входил в кабинет профессора. Он уже понял: произошло нечто значительное. У профа неприятности? Он очень на это надеялся. В кабинете было удивительно людно. Ладно ассистент, этот всегда рядом болтался, но присутствовали ещё двое санитаров, которые изо всех сил старались не смотреть друг на друга, а если всё-таки смотрели, то один краснел, а второй — отворачивался. Это ещё что за новости? — Привет-привет-привет! Какое прекрасное утро! — поздоровался Джейсон, решив, что заряд здорового оптимизма не помешает. Как он и предполагал, заряд оптимизма привёл к тому, что всех присутствующих здорово перекосило. Пустячок, а посмотреть приятно. — Привет, ребята! — и он по очереди пожал руки санитарам. — Как ночь прошла? Эффект превзошёл ожидания: белый санитар покраснел, а чернокожий отошёл на пару шагов. Да что у них тут произошло? — Выйдите, — профессор махнул санитарам, и те вышли, подчёркнуто стараясь держаться подальше друг от друга. — А ты… — он повернулся к Джейсону. — Иди сюда. — Да что случилось-то?.. — вполне искренне поинтересовался Джейсон, подходя поближе. — Что случилось?! — профессор снял очки и начал их протирать. — Двойной побег — вот что случилось! Кровь бросилась Джейсону в лицо, и понадобилась вся его выдержка, чтобы постараться сохранить хладнокровие. — Они сбежали?.. Оба? Но… как? Профессор взял его за локоть — Джейсону снова пришлось сдержаться, чтобы не дёрнуться, не заорать и не шибануть со всей дури — и подвёл к монитору, на котором крутилась видеозапись с камер. Джейсон жадно уставился в экран, стиснув кулак до такой степени, что ногти вонзились в ладонь. Блондинчик, ангелочек, прелесть — что он творил!.. Легко, играючи усыпил двух санитаров, а потом ещё и заставил их обняться — Джейсон чуть не захохотал от радости, но напомнил себе, что надо держаться, надо быть умным и скрытным. Какая же умница, расцеловать бы его!.. — Вот он, — не выдержал профессор, тыча пальцем в экран и обращаясь к ассистенту, — вот его потенциал! Вы представляете, какой это самородок, какие перспективы? Как я мог его упустить?! Этот мозг… Эти возможности… Профессор снова сорвал с себя очки и принялся их протирать. Ассистент благоразумно молчал. Джейсон продолжал смотреть видео. — Так они сбежали вдвоём. Не просто «оба», а вместе, — пробормотал он. — И что же нам теперь… — начал было профессор, но Джейсон его перебил: — Я догадываюсь, где они могут быть. Профессор вцепился в лацканы его пиджака: — Где?! Желание шибануть его было таким мощным, что Джейсону пришлось прикусить самому себе язык, чтобы хоть боль отрезвила. Он широко улыбнулся: — Секрет фирмы, проф. Вдруг я ошибся? Буду идиотом выглядеть. Дайте мне время до вечера, и я постараюсь их привезти. А если нет… землю носом буду рыть, пока их не найду! — сказал он со вполне искренним жаром. Профессор, явно сомневаясь, взглянул на ассистента. — Папаша, я вас когда-нибудь подводил? — с нажимом спросил Джейсон. — Подумайте: это я приволок сюда этих двоих! Не будь меня… — Был бы кто-нибудь другой, — сухо ответил профессор и отпустил его. Отвернувшись, он снова поглядел на монитор, где запись побега теперь проигрывалась заново. На секунду Джейсон позволил своему лицу выразить все чувства, которые в самом деле испытывал, но тут же вернулся к привычной улыбке, когда профессор повернулся к нему и сказал: — Хорошо, поезжай. Будь осторожен с телепатом. — Я с ним один раз справился — справлюсь и второй. — Если не вернёшься к шести… — Знаю-знаю, — сказал он, направляясь к двери и машинально поднимая руку к ошейнику. Он себя со стороны не видел, а то бы понял, что в улыбке осталось столько же веселья, сколько в оскале лисицы, попавшей в капкан.***
Последние пару километров они прошли пешком, оставив машину в лесу и кое-как замаскировав её ветками. Ральф провёл Рикки неприметной лесной тропой и вывел к озеру, на берегу которого стоял дом его детства. Сердце сжалось при виде знакомого зрелища. Ну да, это был трейлер, давно снятый с колёс и обросший парой пристроек. К счастью, в их местах ураганы бывали редко, не то первый же унёс бы этот дом — и вряд ли в Страну Оз. Ненадёжное и хлипкое жилище, но такое родное, такое яркое и приветливое! Ярко-голубые стены, солнечная батарея на крыше, вокруг — целый сад цветов, посреди которых возвышалась деревянная статуя медведя. Мама увидела в лесу вывороченный старый пень, сама приволокла его домой, тут обрезала ветки, там поработала рубанком — и получился настоящий медведь, вставший на задние лапы… — Какой красивый! Какой милостивый! — прошептал Рикки, с восхищением разглядывая дом. Ральф уже ценил своего спутника достаточно высоко, но тут Рикки прибавил ещё с десяток очков расположения в его глазах. Конечно, он не был похож на человека, который может пренебрежительно фыркнуть: «Что-о? Трейлер?!», но Ральфа всё-таки порадовал его восторг. — Я уже знаю, что внутри благостно, — сказал Рикки. — Пойдём! — Погоди! — Ральф схватил его за руку. — Понимаешь… Мама, наверное, считает, что я умер. Если я вот так внезапно перед ней появлюсь, как бы ей плохо не стало. Ты не мог бы… — он с лёгким сомнением глянул на Рикки. Справится ли он с такой задачей?.. Он показал себя довольно разумным и рассудительным, несмотря на все странности. Что ж, Ральф уже доверил ему свою жизнь, и Рикки его ни разу не подвёл. — …пойти первым и как-нибудь мягко подготовить её? — решившись, закончил он. — А я подойду минут через десять. Рикки на секунду задумался, потом кивнул: — Да! Я буду мягким, очень мягким, как картофельное пюре! Стоя за деревом, Ральф смотрел, как Рикки идёт между цветов и аккуратно подстриженных кустов к дому, на секунду замирает перед дверью, а потом стучится. Ох, как же мама отреагирует?.. Он бессознательно сжал единственную руку в кулак, понимая, что следующие десять минут будут тянуться очень долго…***
У двери висел колокольчик, настоящий колокольчик, чтобы он звенел, когда кто-то приходит. Рикки замер, глядя на него и улыбаясь. Какая отличная идея! Звонкий, звенящий, смеющийся колокольчик, сверкающий на солнце, приветствующий всех гостей ярко-голубого домика! Но он отвлёкся. Нельзя отвлекаться, надо сосредоточиться. Он нахмурился, сосредоточился и постучался. Открыла ему смуглая женщина с длинными чёрными волосами, маленькая в вышину и большая в ширину. На ней было замечательное пёстрое платье, на которое нельзя было долго смотреть, не то отправишься бродить среди странных узоров, гадая об их значении. Стараясь не смотреть на узоры, он посмотрел ей в лицо. Да. Это мама Ральфа. Он видел её в воспоминаниях. У неё приятное лицо и глаза совсем как у него — такие же тёмные, слегка раскосые. И от неё такое же ощущение — человека, с которым просто приятно быть рядом. И в её доме так приятно пахнет! Он не мог точно сказать, чем, но — приятно. — Регина? — спросил он, пытаясь собрать в кучу мысли, которые так и норовили разбежаться, будто кролики по лугу. — Меня зовут Рикки. Можно войти? Она посмотрела на него снизу вверх, и вдруг её глаза наполнились слезами. — Вы по поводу Ральфа? — Откуда вы знаете?! Она махнула рукой и утёрла слёзы рукавом: — Просто знаю. Заходите скорее. Он не ошибся: в доме и правда было благостно. Так и хотелось сказать: «в домике», потому что всё было такое маленькое! Маленькая кухонька, маленькая гостиная. Зато — много цветов, и всё такое аккуратное, что сразу понятно: в этом доме у каждой вещи есть своё место. Рикки уселся на низкий диванчик, покрытый пёстрым вязаным покрывалом, рассеянно взял в руки вышитую подушку, секунду подумал, куда девать торчащие колени, и осторожно вытянул ноги под столик из распила дерева. Регина и столик тоже сама сделала. У неё мало денег, зато она много чего умеет делать руками, а если чего-то не умеет, то быстро учится — так же, как и сам Ральф. Лучше бы руку отрезали ему, а не Ральфу! Он всё равно ничего толком не умеет делать руками! Регина тем временем не садилась, с тревогой смотрела на него, и он снова велел себе сконцентрироваться на важном. Надо, чтобы ей не стало плохо. Первым делом он предложил ей сесть, а когда она села, начал издалека: — Жизнь бывает такой странной. Иногда случается такое, чего вы не могли даже представить. Бывает, что плохое случается, а бывает, что и хорошее. Регина смотрела на него в недоумении. Рассеянно пощипывая кисточки на подушке, Рикки продолжил: — Вы получали плохие новости, а теперь приготовьтесь к хорошим... — Вы знаете, где он? — прошептала Регина, снова начиная плакать. На этот раз она не вытирала слёзы, и они оставляли блестящие дорожки на её смуглых щеках. Рикки стало её очень жалко, и он быстро закивал: — Да. Только постарайтесь успокоиться, пожалуйста! Она прижала руку ко рту и покачала головой, пытаясь сдержать слёзы. — Я сейчас… Да, я успокоюсь… Я всё это время ждала новостей… — Так вот я с новостями! — торопливо заговорил он, потому что сердце так и разрывалось от жалости. — Вы, наверное, думаете, что он мёртв. Но это ошибка! Он сильно пострадал, но жив! Регина медленно подняла голову, и её смуглое лицо мигом посерело. — Что?.. — спросила она почти без голоса — Рикки скорее угадал, чем услышал её слова. — Мой сын… — …жив. Регина сидела и смотрела на него широко раскрытыми глазами, бессильно уронив руки на подол платья. Потом вдруг резко встала и с удивительным для её внушительного веса проворством схватила Рикки за локоть и потащила к выходу, второй рукой подхватив огромную бесформенную сумку: — Идём скорее! Отведи меня к нему! Говоришь, он пострадал? Насколько? Я буду за ним ухаживать, я его поставлю на ноги! Не успел он возразить и объяснить, как обстоят дела, а Регина уже была у выхода. В тот же момент, когда она открыла дверь, звякнув колокольчиком, на пороге выросла высокая фигура. На мгновение пальцы Регины так вцепились в локоть Рикки, что он вскрикнул. В следующий момент она отпустила его, выронила сумку и бросилась сыну на грудь… «Притворюсь-ка я невидимым», — подумал Рикки, тихонечко отступая и скрываясь на кухне.***
Ральф не стал рассказывать маме в подробностях всего, что с ним произошло — хватит с неё пока и того, что он вернулся из мёртвых. Он решил, что делиться деталями будет постепенно, чтобы не вываливать всю шокирующую информацию разом. Она, видно, понятия не имела о том, на что способно его тело. Да и откуда бы, если он и сам понятия не имел о своих способностях, пока не очнулся на столе у бородатого доктора? И он сам, и мама просто считали, что у него прекрасное здоровье, и на нём всё заживает, «как на собаке». Но даже от его скупого, цензурированного рассказа мама плакала и то и дело кидалась его обнимать, гладя покалеченную руку. — Бедный мой мальчик… — говорила она, и у Ральфа тоже слёзы наворачивались. После всего, что с ним случилось, он был не против побыть «бедным мальчиком» и чтобы мама его пожалела. Теперь ему казалось, что лаборатория с чудовищными опытами была кошмарным сном, и теперь он проснулся, и всё будет хорошо… Правда, иногда мелькала подлая мыслишка, что всё наоборот: возвращение домой — мираж, а реальность — это бак с водой и равнодушные лица наблюдателей снаружи, но эту мыслишку он от себя поскорее гнал. — …я пока не знаю, что делать дальше. В полицию идти страшно, боюсь, нам там не поверят и упекут обратно. А ударяться в бега и всё время прятаться я не хочу… Мама немного подумала, озабочено сдвинув брови, потом спохватилась: — Вы же голодные оба, наверное? Давайте я вас покормлю, а что делать — потом сообразим. — Не надо ради нас напрягаться… — заикнулся было Ральф, но как остановить маму, которая твёрдо решила накормить сразу двоих великовозрастных мальчиков? — Ну, выдумал! Ты ко мне из мёртвых вернулся, а я тебя покормить поленюсь? А вы пока приведите себя в порядок, переоденьтесь… Где там твой друг? — Я тут, — подал голос Рикки, высовываясь из кухни. — Я притворялся невидимым, чтобы вы могли побыть наедине и выразить свои чувства. — Мы выразили, выразили, — сказала мама, подходя к нему и ловя в объятия. Рикки замер с ошарашенным выражением на лице, потом его тонкая длинная рука осторожно коснулась её волос, и он растерянно улыбнулся, глядя на Ральфа. — Вот теперь я и тебе выразила, — сказала мама, отпуская его. — Спасибо, Рикки, что помог моему сыну. — Пожалуйста, — ответил вежливый Рикки, и Ральф невольно усмехнулся. — Ну всё: идите и не вертитесь под ногами, — мама махнула на них рукой и ушла в кухню, а Ральф увёл Рикки в свою комнату, где всё осталось, как было в его восемнадцать. Мама не трогала тут ничего, и когда он навещал её, как будто снова окунался в детство. Гитара на стене — Ральф купил её на первые заработки в четырнадцать и надеялся, что научится играть, но кроме Smoke on the Water так ничего и не мог сыграть. Плакаты с индейскими рок-группами вроде Redbone и XIT: одно время Ральф принципиально не слушал белых, а потом ему исполнилось семнадцать и он решил, что больше не будет максималистом. Плакаты с героями фильмов. Цитаты, которые казались мудрыми в пятнадцать… Ральф смотрел на комнату, залитую солнечным светом, слушал щебет птиц, доносящийся в приоткрытое окно, и как никогда ясно осознавал, насколько же он вырос. Особенно теперь. Тот парень, который клеил эти плакаты и неумело бренчал на гитаре, был таким беззаботным, таким маленьким, хоть и считал себя совсем взрослым!.. Очнувшись, он прошёл к шкафу, где всё ещё оставались его вещи, переложенные ароматическими саше от моли, и вынул пару футболок и джинсов. — Уже очень хочется снять этот долбаный комбинезон, — сказал он, выдавая Рикки одежду. На этот раз ему даже удалось принять душ без приключений. Приступ паники маячил где-то поблизости: так бывало в детстве, если встанешь ночью в туалет и идёшь в темноте, точно зная, что нельзя ни бежать, ни оборачиваться — страх идёт за тобой след в след; стоит дать слабину, и он захлестнёт с головой. Ральф старался не давать слабины. Стоя в тесной душевой маминого дома, он заставлял себя не торопиться, действовать спокойно, дышать глубоко и медленно. Подвиг так себе — помылся, обойдясь без чужой помощи — но он решил не судить себя строго. Уступив место в душе Рикки, он вернулся в комнату и растянулся на кровати, всем телом впитывая ощущения. Снова надеть обычную человеческую одежду, снова оказаться в своей комнате и лечь на обычную кровать, а не больничную койку! Теперь он поверить не мог, что ещё пару дней назад почти смирился со смертью. В душе шевельнулся червячок опасения: что, если кошмар повторится? Он и Рикки очень нужны бородатому доктору. Что, если тот их снова найдёт? Но толку думать об этом? Надо решать проблемы по мере поступления. Как раз и Рикки вернулся из душа в его вещах. Теперь он гораздо меньше напоминал сумасшедшего, сбежавшего из заточения, скорее был похож на выздоравливающего после долгой болезни. Футболка Ральфа болталась на нём, как на вешалке, а джинсы сидели слишком свободно и всё время сползали, но вид у него всё равно был гораздо лучше, чем в комбинезоне. — Иди сюда. — Ральф подвинулся, и Рикки осторожно принялся устраивать рядом с ним всю свою длинную, немного нескладную фигуру, то и дело пихая какой-нибудь особенно угловатой костью в бок и смущённо извиняясь. Кое-как они устроились в обнимку на узкой кровати, Рикки лёг к нему спиной, Ральф подсунул искалеченную руку ему под голову, а второй поглаживал его по боку и по бедру. Коротко стриженный затылок со светлыми волосами оказался прямо перед глазами, и Ральф в приступе острой нежности прижался к нему губами. Рикки тихонько вздохнул и накрыл его руку своей. — А если твоя мама увидит? — пробормотал он. — Она не войдёт без стука. И она в курсе насчёт меня, — прошептал Ральф ему в шею. Сейчас он не чувствовал того острого, животного возбуждения, которое охватило его вчера в мотеле; им овладела истома, желание лежать вот так в обнимку, может — медленно целоваться, гладить друг друга и переговариваться, не думая ни о чём плохом. — Расскажи мне про эти группы, — попросил Рикки, и Ральф, не переставая гладить его, негромко заговорил, рассказывая про группы с плакатов. Иногда он прерывался и целовал Рикки за ухом и в шею, а тот сладко вздыхал, откидывал голову назад и тёрся затылком о его плечо. — Как хорошо, что ты всё помнишь… — пробормотал он. — И я могу узнать, что тебе нравилось и каким ты был. — Нелюдимым, мрачным и злобным, — усмехнулся Ральф, забираясь пальцами под его футболку. Бедняга Рикки потерял самое важное. Да, Ральф лишился руки, но не лишился себя и помнит любимых музыкантов, родной дом… Тут ему в голову пришла не самая приятная мысль, и он вытащил ладонь из-под футболки Рикки. — Слушай, а ведь у тебя, возможно, есть парень. Или девушка. Ральф не стал заходить слишком уж далеко и предполагать жену и детей, но и мысль о том, что у Рикки есть возлюбленный — или возлюбленная — оказалась неприятной. Что, если после всего пережитого он упадёт в чужие объятия?.. — Пф-ф-ф-ф… Нет у меня никого. — Откуда ты знаешь? — Некоторые вещи, — наставительно сказал Рикки, ёрзая и укладываясь совсем вплотную, — я просто знаю. У меня никого нет и не было. Я ни с кем не встречался, не целовался, за руки не держался… — Погоди, что?.. Так у тебя это вчера был первый раз? Вот чёрт! — А что это меняет? — Если б я знал, то… был бы романтичнее, — пробормотал Ральф, который до сих пор жалел, что его первый раз был в ночном клубе с парнем, имени которого он не знал. Рикки засмеялся: — Было очень романтично, — заверил он. — Немного в духе немецкого романтизма, знаешь? — Не знаю, — честно признался Ральф. — Знаешь, что? — сказал он, немного подумав. — Когда всё это кончится, я приглашаю тебя на свидание. — На свидание?! — обрадовался Рикки. — Я ещё никогда не был на свидании! Куда? — В ресторан. Есть тут одно корейское место, там в столе такие плиточки, на которых можно жарить мясо. И ты сам жаришь то, что тебе приносят… Как тебе идея? — О! — восхищённо выдохнул Рикки, и Ральф, сам увлекаясь своей идеей, продолжил: — Ты ведь любишь цветы? — он вспомнил, что в нарисованной комнате всегда было много цветов. — Я принесу букет. Он ещё ни разу не дарил цветов парням — как-то странно это казалось — но вот для Рикки захотелось сделать исключение. Он и сам немного похож на цветок — странное бледное растение, о котором хочется позаботиться. — Я очень люблю цветы… Но куда мы их денем? Они будут мешать и страдать без воды. — Попросим официанта принести вазу. Ральф не видел его лица, но знал, что Рикки улыбается, сжимая его пальцы. — Да… Точно. Попросим… — прошептал он. — Какая отличная идея! Он завозился, поворачиваясь лицом, и Ральф поцеловал его, подминая под себя. Стук в дверь заставил обоих вздрогнуть. — Мальчики, обед готов! Ральф поднялся с кровати и помог Рикки подняться. Перед тем, как выйти из комнаты, он быстро поцеловал его в губы и на мгновение прижал к себе. Стол был накрыт в гостиной — чили кон карне и вафли; Ральф попытался было сказать, что не стоило ещё и с вафлями возиться, но Рикки улыбнулся ему и очень громко подумал: Вместо этого скажи: «Спасибо, мама, как вкусно! Это мои любимые вафли! Я так рад, что ты их приготовила!». Ей будет гораздо приятнее. Ральф послушно повторил его слова, и мама разулыбалась, поливая вафли шоколадным соусом: — Я же помню, что ты любишь… Обед шёл своим чередом, когда Ральф услышал шум мотора, затихший совсем рядом, и едва не поперхнулся очередной вафлей. Дом стоит уединённо, мимо никто не ездит. Либо это случайность, либо… Рикки почувствовал его замешательство и посмотрел с тревогой. — Я сейчас. Ральф поднялся из-за стола, выглянул в окно — и отшатнулся, непроизвольно стиснув руку в кулак. Через садик его мамы шёл рыжий человек в ярко-голубом костюме.