Взаперти

Луна бросала бледный свет на тихую комнату, где Мафу сидел свернувшись в углу, его дрожащие пальцы стискивали лезвие бритвы. После случившегося, отчаяние кружилось внутри него, как буря, угрожая поглотить его хрупкую душу. С острым выдохом он прижал лезвие к своей коже, оставляя за собой алые реки. Мягкие шаги Сузуму раздались по комнате, и сердце Мафу забилось от страха. Он спрятал свидетельства своей боли, молясь, чтобы их не заметили. К сожалению, его надежды рухнули, когда голос Сузуму раздался, пропитанный насмешкой. — Ох, Мафу, дорогой сладкий Мафу, — дразнил Сузуму, его слова капали от зловредного наслаждения. — У тебя действительно такие своеобразные развлечения, не так ли? Режешь себя, как потерянный ягненок в поисках искупления. Такое жалкое зрелище. Глаза Мафумафу расширились, его мысли гнались друг за другом, когда он больно сжал лезвие в ладони, режа ее. Он не мог позволить Сузуму осквернить его тайны, не мог позволить ему произнести несказанное. Паника сцепила его ледяными пальцами, когда он умолял Сузуму: — Пожалуйста... не рассказывай Сорару-сану. Я прошу тебя! Сузуму усмехнулся, как кошка, играющая со своей добычей. — Ах, но дорогой мой Мафу, где тут веселье? Разве Сорару не должен знать, чем ты занимаешься? Уверен, ему бы это... пришлось бы по вкусу. Сердце Мафумафу потонуло, тяжелый груз тянул его вниз в отчаяние. Он бы сделал что угодно, чтобы защитить себя от гнева Сорару. Но, когда он отчаянно схватился за руку Сузуму, его мольба, казалось, только развеселила его еще больше: — Не дай ему узнать...! — Не беспокойся об этом, — глубокий голос прозвучал сзади, охлаждая самое сердце Мафумафу. Пришел Сорару, его глаза горели опасной яростью. — Сузуму. Уходи. Мне нужно поговорить с Мафу. Смех Сузуму наполнил комнату. — О, Сорару-кун, ты всегда был властным над тем, что твое. Будь осторожен, однако. Никогда не знаешь, насколько глубоки могут быть эти раны. Щелкнув пальцами, Сузуму исчез, оставив за собой дрожащего Мафумафу и надвигающегося Сорару. В воздухе витала напряженность, когда Сорару приближался к Мафумафу, его глаза темные и голодные. Прижимая запястье Мафумафу к себе и заставляя его вскрикнуть от боли, Сорару нежно укусил, вызывая стон от своего пленника. Он облизал раны, его голос пропитан фальшивой невинностью. — Голоден, мой дорогой Мафу. Можешь ли ты меня за это винить? — Ммм, Сорару-сан, это... это не то, что ты думаешь, — шептал Мафумафу, его голос трепетал как листок на ветру. В ответ Сорару прижался еще сильнее, его губы касались уха Мафу, его голос был низким гулом желания. — Ох, мой сладкий, отчаянный Мафу, — мурлыкал Сорару. — Я знаю точно, что это. И должен сказать, что это восхитительно соблазнительно. Язык Сорару следовал по порезам, облизывая кровь. Маска беспечности бесследно исчезла, заметив, насколько глубоки порезы вдоль вены. Сорару перестал притворяться, что все это его веселит и больно дернул Мафумафу в ванную комнату.