You'll Never See Us Again

      Часть I                     Если бы я был обычным ребёнком, который вырос в обычном районе с мамой и папой, мне, вероятно, поставили бы правильный диагноз биполярного расстройства, когда у меня начали проявляться симптомы. По крайней мере, я всегда так представляю. В Марселине всё было по-другому — наше психическое здоровье было не так важно, как физическое, и позже я узнал, что большинство людей, включая некоторых учителей, на самом деле не думали, что мы страдаем от проблем с психическим здоровьем, потому что наш разум был сконструирован так, чтобы просто вести себя как «обычные» люди или что-то в этом роде. Я действительно не знаю их оправданий этому, но большинство наших проблем в основном игнорировались, если только они не могли просто забрасывать нас рецептурными лекарствами до тех пор, пока это не портило наши внутренности.              -----              Йен, вероятно, был примерно на 3-м году, когда он начал чувствовать множество вещей одновременно. Он не знал, откуда взялись эти чувства, но они сильно поразили его. И тяжесть. Половину времени он был полон энергии, часами напролет носился по футбольному полю, не уставая, даже когда другие мальчики хотели подзадорить его. А потом были дни, когда он чувствовал себя прикованным к своей кровати, неспособный объяснить, почему он не мог перестать плакать.              В конце концов, именно мисс Ханна вошла в его комнату и села у его кровати, не говоря ни слова. Она гладила его по волосам, пела ему колыбельную и была терпелива.              Сестра Грейс не до конца понимала этого и обращалась с Йеном так, как будто у него просто поднялась температура, давая ему несколько дней отдыха. Но он не чувствовал себя больным, во всяком случае, не в этом смысле.              Он всегда слышал приглушенный шёпот за дверью своей комнаты, когда учителя о чём-то спорили, даже директриса среди них. Хотя Йен не мог разобрать ни слова из того, что они говорили, он знал, что они обсуждали его поведение и что с этим делать.              В конце концов, только мисс Ханна смогла поднять его с постели, чтобы он встретился с женщиной в кабинете директрисы — пожилой женщиной с седеющими волосами и морщинами на лбу. На ней был синий блейзер и высокие туфли, так непохожие на мисс Ханну, которая часто надевала тёплые свитера или летние платья, или на сестру Грейс, которая всегда была одета в свою рясу.              Йен мало что помнил из разговора, но она задавала ему вопросы, а он едва отвечал. В основном за него говорила мисс Ханна, обсуждая его настроения за последний месяц, используя такие фразы, как «высокая энергия», «почти маниакальность» и «перепады настроения».              Леди кивала, записывая их в свой дневник.              Йен вспомнил один из вопросов, которые она задала:       — У тебя есть мысли о суициде?              Тогда мисс Ханна схватила его за плечо.              Йен не знал, что это значит.              — Убить себя, — холодно сказала леди. — Ты думаешь об этом?              Нет, он этого не делал. Не совсем. Иногда ему казалось, что всё было бы лучше, если бы он мог просто спать вечно. Последние несколько дней он негодовал на то, что он жив, что всё вокруг оцепенело.              Йен мог только пожать плечами.              — У него появились симптомы депрессии, — предположила мисс Ханна. — Он не может встать с постели, подолгу плачет.              Леди оглядела Йена с ног до головы.       — Зачем тебе впадать в депрессию? — спросила она. — Посмотри на место, в котором ты вырос. Ты один из счастливчиков, я имею в виду, ты должен услышать о том дерьме, которое я видела…              Тогда мисс Ханна прервала её.       — Пожалуйста, просто помогите ему.              Йен не знал, что повлечёт за собой эта помощь, но оказалось, что это всего лишь несколько дополнительных таблеток в его чашку за каждым завтраком.              Позже он пошёл к мисс Ханне, чтобы извиниться за своё поведение, и она сказала ему, что извиняться не за что.              — Вы казались расстроенной, — сказал он ей.              — Только потому, что я беспокоилась о тебе, — сказала она. — Я хочу для тебя самого лучшего, Йен.              Он был в том возрасте, когда всё было вопросом.       — Почему?              — Потому что я люблю тебя, — сказала она.              И ему было приятно это слышать.              -----              Он пытался поцеловать Микки. Микки.              И он не знал, что хуже: то, что его отвергли, или то, что он чувствовал себя опустошённым из-за этого. Каждый раз, когда он думал об этом, ему хотелось биться головой о стену. Это было слишком тяжело, чтобы признаться в этом даже своему дневнику, и ему было физически больно смотреть на Микки. Следующие ночи он провёл, молча ложась в постель и отвернувшись к стене.              Микки, по большей части, был самим собой; хотя ему потребовалось пару дней, чтобы вернуться на пространство за линией поля, чтобы посмотреть игру Йена, и было большим облегчением, когда он задержался после этого.              — Привет, — сказал Йен, когда поле опустело. Он шагнул вперёд и протянул руку. — Тебе помочь встать?              — И немного помощи, чтобы слезть, — сказал Микки, хватая протянутую руку Йена свободной рукой и подтягиваясь.              Это застало его врасплох, но Микки только что сказал это как ни в чём не бывало. Йену не нравилось, что от этого у него трепетало в животе, от одной только мысли открыто говорить о том, что они скоро сделают друг с другом.              — Да, я могу помочь с этим, — поддразнил Йен в ответ, когда они направились к забору, хотя игривость этого была компенсирована дрожью его голоса.              -----              После последнего раза они даже не потрудились положить журнал обратно, и он лежал у ствола дерева, наполовину покрытый листьями и грязью, несколько вырванных страниц были разбросаны повсюду.              Микки наклонился, чтобы поднять его, и Йен с любопытством наблюдал, как он бросил его обратно на землю поближе к тому месту, где он должен был сидеть, без той заботы и деликатности, которые когда-то проявлял к нему.              Журнал лежал между ними, открытый на случайной странице, наполовину разорванный, после того как ботинки Йена вонзились в него несколько дней назад на пике его оргазма.              Он ничего не сказал, просто расстегнул молнию на своих штанах, прежде чем протянуть руку и расстегнуть молнию на штанах Микки. На этот раз не было никакого протеста или агрессии, поскольку он просто сидел и позволял Йену делать это, только помогая протянуть руку и вытащить его член так, чтобы на этот раз он был на виду. Затем он протянул руку и проделал то же самое с Йеном, крепко сжав его в своей руке и громко выдохнув.              На этот раз ни один из них даже не притворился, что смотрит на журнал.               ладно, я думаю, микки не злится на меня. между нами определённо что-то изменилось с тех пор, как я попытался поцеловать его (да, так и было, и я хочу покончить с собой из-за этого). с одной стороны, теперь он более откровенен, например, упоминает то, что мы дрочим друг другу, вместо того, чтобы притворяться, что мы этого не делаем, и сегодня после этого он даже сказал, что было приятно. но, с другой стороны, я чувствую, что он не хочет быть моим другом или кем-то ещё, и всё, чего он от меня хочет, — чтобы я отвязался от него. и, может быть, я не должен так сильно заботиться о том, чтобы быть его другом, но я забочусь.                     -----              — Помнишь, как однажды ты попыталась поцеловать Джейми, но он отверг тебя?              Аманда хлопнула его по плечу.       — Заткнись, это было так много лет назад.              — Нет, послушай, — сказал Йен. — У меня есть актуальный вопрос по этому поводу.              Они вдвоём отдыхали на лужайке у розария в один из последних солнечных дней, оставшихся до непредсказуемой осени.              — Какой? — спросила она.              И на самом деле у него был не один вопрос, а целая вереница, он точно не знал, с чего начать или как их сформулировать, не выходя за рамки и не признавая, что то же самое произошло с ним всего несколько дней назад.              — Тот парень, о котором я тебе рассказывал, — осторожно начал он. — Я думаю, он смотрел на меня как-то по-новому, и я подумал… не знаю, я что-то подумал. И вот я наклонился, чтобы поцеловать его, а он, по сути, послал меня нахуй.              Её глаза расширились.       — Серьёзно?              — Ладно, он не сказал мне отвалить, но он сказал мне не делать этого и. Да.              — Дерьмо, — сказала она.              — Да.              Это было не так неловко, как он думал. На самом деле, у него определённо гора с плеч свалилась, когда он рассказал кому-то об этом. И то, что Микки всё ещё хотел «тусоваться» с ним в лесу, успокаивало его.              — Это был твой вопрос? — спросила Аманда.              Йен рассмеялся.       — Я не знаю. Просто, как ты думаешь, почему он это сделал? Он позволяет мне делать с ним другие вещи.              — Хм, — сказала она. — Поцелуй кого-то в основном подразумевает, что ты хочешь быть с этим человеком. Это больше, чем просто секс. Может быть, он просто этого не хочет.              Йен уже понял это.              — Не похоже, что ты этого тоже хочешь, — сказала она.              — Что ты имеешь в виду?              — Ты действительно собираешься разгуливать здесь с парнем?              В её словах был смысл.              Смущение внезапно снова обрушилось на него, как груда кирпичей.       — О боже, — пробормотал он. — Он думает, что я пытался быть его парнем?              — Возможно, — бесполезно ответила Аманда.              Отлично.               нет, я не хочу, чтобы микки был моим парнем, это странно. только в тот момент я подумал, что было бы здорово поцеловать его, и теперь я думаю об этом ещё больше. я чувствую, что мне нужно всё прояснить с ним и дать ему понять, что это не то, что я имел в виду, когда пыталась это сделать. я так сильно ненавижу себя                     -----              Той ночью, когда он вошёл в их комнату, Микки уже лежал в постели, сняв перевязь, и забинтованной рукой рисовал в блокноте, хотя было ясно, что у него проблемы с ловкостью.              — Будь осторожен, Микки, — сказал Йен. — Твоё запястье всё ещё заживает.              Микки взглянул на него и вернулся к рисованию, не сказав ни слова, но в какой-то момент разочарование взяло верх над ним, и он отбросил блокнот в сторону и прислонился головой к спинке стола, как будто измученный жизнью.              Йен посмотрел на него, раздумывая, стоит ли упоминать о попытке поцелуя. Он хотел дать понять Микки, что у него нет к нему таких чувств, но он также не хотел, чтобы Микки знал, как тяжело это давит на его разум.              У него торчала прядь у линии роста волос. Йен заметил, что она всегда появлялся после того, как Микки принимал душ, когда его волосы были более пушистыми, чем обычно. Он думал об этом гораздо больше, чем хотел бы признать. И он не знал, что именно заставило его это сделать — ограниченная подвижность Микки, чтобы ударить его в живот, просто его общая уязвимость, мягкое освещение снова обмануло его, — но он протянул руку и мягко пригладил её.              Микки не отреагировал бурно, просто удивлённо откинул голову назад.              — Извини, — сказал Йен. — У тебя только что был…              Он даже не знал, к чему клонит этим предложением, и просто остановился на середине, наполнив воздух вокруг них тишиной. Казалось, что прошло целых две минуты неприятного белого шума.              — Послушай, — сказал Микки, наконец нарушив мучительную тишину. — Ты не обязан быть, типа, милым со мной. Я никому не собираюсь рассказывать.              — Рассказать кому-нибудь о чём? — сказал Йен, игнорируя первое заявление, чтобы ухватиться за второе, чувствуя, что ему становится немного тяжело от одной только перспективы того, что Микки скажет это вслух.              И, как будто Микки знал, на что клюнет Йен, он закатил глаза.       — Я не знаю. Что тебе нравится, когда парень дрочит тебе?              — Тебе тоже.              Микки прикусил нижнюю губу, избегая взгляда Йена.       — Неважно. Рука есть рука.              — Да? — спросил Йен. — Так ты позволяешь Даниэлле делать это с тобой? Потому что, похоже, она этого очень хочет.              Он явно поставил Микки в тупик.              Взгляд Микки стал жёстче, но не остыл. Он осмотрел Йена, его веки опустились и снова поднялись.       — Иди сюда, — сказал он так тихо, что Йен удержался от того, чтобы броситься на кровать Микки, на случай, если ему это померещилось.              — Да? — спросил он.              — Да, — сказал Микки, отодвигая одеяло и забираясь глубже в кровать, чтобы Йен мог присоединиться к нему, уже потянувшись к эрекции под боксерами.              Они делали это достаточно много раз, чтобы знать, что нравится другому, но сейчас положение было другим, и Йен обнаружил, что приподнялся на локте, его голова была намного ближе к голове Микки, которая покоилась на подушке, а его левая рука двигалась вверх-вниз, заставляя Йена видеть звёзды.              Они тяжело дышали друг другу в лицо, и из-за этого в комнате становилось немного душно.              — Мне это так чертовски нравится, Микки, — выдохнул Йен, понимая по влаге на своих ладонях, что Микки это нравится не меньше.              Микки не ответил, просто выпустил немного воздуха из носа и продолжил поглаживать.              -----              Той ночью, когда Йен забрался обратно в свою постель, он подумал о том, что сказал Микки. Ты не обязан быть, типа, милым со мной. Я никому не собираюсь рассказывать. Йен действительно не знал, как реагировать. Он хотел сказать что-то вроде «Меня это не беспокоит» или «Я не поэтому так добр к тебе», но что-то остановило его.              Он лёг спать, думая об изгибе носа Микки, таком нежном и в то же время таком остром, и о его щеках, которые краснели, когда он был возбужден, и о том, как сильно Йену хотелось провести по ним ладонями. Он подумал о почти поцелуе и о том, каково это было бы, если бы Микки не положил этому конец. Было бы это мягко и тепло? Влажно и грязно?              Он думал о том, что они только что сделали, о том, как близко были их лица, как часто их взгляды встречались и как волнующе было видеть чистое удовольствие, исходящее от него почти осязаемыми вибрациями, о лёгком приоткрывании его губ, когда он дышал с каждым рывком, о звуке, который он издавал, когда был рядом, и о том, как он убеждал Йена продолжать. И как Йен никогда не хотел останавливаться.              Он почувствовал, как у него начинает формироваться пустота в животе.              -----              — Я думаю, со мной действительно что-то не так, — признался он Аманде однажды, когда им было поручено приготовить морковь в кладовке. Они были только вдвоём в задней комнате, с главной кухни доносился запах бульона.              — Что теперь? — спросила Аманда.              — Каждый раз, когда я думаю об этом парне, у меня болит живот.              — Это называется влюбиться, — отметила она.              — Что? — недоверчиво спросил он. — Так это нормально?              — Что? — ответила она. — Это серьёзно твоя первая влюблённость? Мы скоро вступаем в 12-й класс, Йен.              Конечно, может быть, он поздно расцвёл. И не похоже, что это была его первая влюблённость — в прошлом он испытывал странные чувства к некоторым мальчикам, хотя никогда не мог разобраться в своих чувствах и обычно ошибочно относил их к сложностям полового созревания. Это было по-другому. Это было реально. И физически. И трепетно.              — Я не думаю, что ты понимаешь. Как будто это действительно заставляет меня чувствовать себя немного больным.              Аманда усмехнулась.       — Это нормально.              — Неужели это правда? — он был немного ошеломлён этим количеством времени, которое он потратил, беспокоясь об этих странных чувствах, только для того, чтобы узнать, что все их испытывали.              Теперь у него была новая информация, с которой приходилось считаться: он был бесспорно влюблён в Микки.               наверное, я влюблён в микки. очевидно, я знал, что испытываю к нему какие-то чувства, но я, наконец, просто признаю, что влюблён. может быть, если я не буду так сильно пытаться подавить это, у меня не будет этих ожогов в животе. можно подумать, я понял это до того, как попытался поцеловать парня. я также просто подумал, что это немного странно, что джейми считается самым привлекательным мальчиком на нашем курсе только потому, что он похож на одного из солдат из фильмов, которые мы смотрим, и потому, что он блондин. думаю, мне больше нравится внешность микки. например, темные волосы и опущенные веки более интересны. плюс у него более красивые ноги.                     -----              Взаимные дрочки стали ежевечерним ритуалом, даже когда с Микки наконец сняли бинты и он обрёл подвижность правой руки. Йен забыл, каково это — дрочить самому себе, но не так уж сильно скучал по этому.              Осень подкрадывалась медленно, и когда однажды ночью за окном начал накрапывать дождь, они уже были по уши поглощены друг другом.              — Журнал определённо испорчен, — сказал Йен между тяжелыми вздохами.              — Что?              — Ничего.              И это было то, о чём Йен думал некоторое время, но никогда не чувствовал, что сейчас время и место поднимать этот вопрос. Но сейчас, казалось, было самое подходящее время, когда Микки был на грани срыва, его глаза то появлялись, то расфокусировались.              — Хочешь, я пососу его? — спросил он.              Должно быть, это было слишком для Микки, который, казалось, ещё глубже зарылся головой в подушку.       — Иисус.              Он ослабил хватку на члене Микки и с бьющимся сердцем потянул ниже его боксеры, принимая осмысленную позу.              — Ты серьезно? — спросил Микки, не в силах скрыть волнение в своём голосе.              Йен кивнул.       — Я, э-э, никогда раньше этого не делал. Но.              Он сделал то, что, по его мнению, должно было доставить удовольствие, и был охвачен эйфорией, когда Микки издал глубокий стон, за которым немедленно последовал шепот «Блять».              Позже ему придётся попросить совета у Аманды по этому поводу, хотя, казалось, он вполне удовлетворял Микки. И чувствовать чей-то член у себя во рту было странным ощущением, но чем больше он его сосал, тем естественнее это становилось.              — Ладно, хватит, хватит, — сказал Микки, пиная Йена, чтобы тот отстранился. — Я близко.              Йен оторвался, жалея, что у него нет больше времени, думая, что он, возможно, даже не возражал бы, если бы Микки кончил ему в рот. Но какая-то часть этого всё равно была для него чересчур, поэтому он вернулся к дрочке до самого финиша.              Когда они оба достигли завершения, Йен некоторое время лежал неподвижно. Обычно они приводили себя в порядок, не говоря ни слова, а затем отправлялись спать, и следующий день проходил как обычно, по бесконечному циклу. На этот раз Йен чувствовал себя немного смелее, чем обычно.              — Как это было? — спросил он.              — Что ты думаешь? — спросил Микки, дотрагиваясь до спермы на животе и протягивая руку через Йена за коробкой салфеток.              — Я имею в виду сосание. Когда твой член у меня во рту, — сказал Йен. — Ты хочешь… я не знаю. Ты хочешь начать это делать?              — Конечно, — сказал Микки, вытирая свой живот комком салфеток. — Отсоси у меня, когда захочешь.              Йен сердито посмотрел на него.       — Ты не планируешь когда-нибудь отплатить мне тем же?              — Хорошо, я так и сделаю, — сказал Микки, как будто они обсуждали планы на вечер.              Его по-прежнему было трудно понять. То ли он был полон энтузиазма и просто очень хорошо это скрывал, то ли совершенно безразличен ко всему этому, Йен с трудом мог сказать. Но на самом деле это не могло ничего не значить для Микки. Не похоже, что у него было такое с кем-то ещё. Йен не мог сдержать мягкой улыбки и блуждал глазами по лицу Микки в поисках ответа.              — Убирайся нахуй с моей кровати, — проворчал Микки.              -----              Воскресная месса, казалось, продолжалась и продолжалась. Йену хотелось встать на скамью и сказать отцу Дейву, чтобы он заканчивал. Прошло много времени с тех пор, как он мог слушать музыку в подвале, и в то утро он, наконец, набрался смелости спросить Микки, хочет ли он этого, и был переполнен радостью, когда Микки сказал «да».              Он чувствовал себя немного виноватым за то, что не пригласил Аманду, которой понравились песни и которая всё ещё напевала их в случайные моменты, ловя при этом взгляд Йена и одаривая его застенчивой улыбкой. Однажды он расскажет ей о Микки, когда они будут далеко от Марселина, и она поймёт и простит его.              — Перестань трясти ногой, — прошептала Аманда.              Йен толкнул её локтем, но перестал, хотя его разум уже начал трястись.              — …и давайте помолимся, — сказал отец Дейв, протягивая руки.              Последние благословения. Йену показалось, что время замедлилось, и он пожелал ускорить его.              — Для всех присутствующих в этой комнате, пусть они идут вперёд и выполняют Божью миссию.              Отец Дейв всегда говорил так медленно?              — И в конце концов, всё будет хорошо. Да пребудет с вами Господь.              А также вместе с вами все они скандировали в ответ.              — Пусть Всемогущий Бог благословит вас. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь, — сказал отец Дейв, наконец завершая мессу.              — Аминь, — сказал Йен.              -----              Они спускались по шаткой лестнице в темноте, пока Йен не нащупал выключатель, немедленно включив единственную лампочку, которая отбрасывала длинную тень двух мальчиков на заднюю стену, когда они вошли в подвал.              Йен застенчиво улыбнулся Микки, когда тот выдвигал монитор из угла, чтобы воткнуть его в стену.              Вскоре комнату наполнили звуки музыки. Даже при низкой громкости бренчание гитары эхом отражалось от стен.              Сначала они просто сидели и слушали, а потом, в конце концов, начали перекусывать вафлями для причастия, которые хранились в подвале среди коробок с картошкой и упаковками сока.              Когда трек 7 закончился, Йен встал, чтобы нажать повтор. Микки ничего не сказал, не сделал никаких движений, чтобы уйти или изобразить незаинтересованность. Он только взглянул на Йена с любопытством в глазах, которое было трудно прочесть, но, несомненно, заставляло его сердцебиение учащаться.              Они сидели там, вытянув ноги, и именно Микки подтолкнул его ногой, слегка постукивая ею по ноге Йена.              Это было, когда музыка стала относительно тихой, больше не связной, а просто мешанина звуков на заднем плане, когда его мозг затуманился от предвкушения. Здание могло гореть, и он бы этого не заметил.              Микки сменил позу, теребя ширинку Йена и наклоняя голову так, словно хотел вернуть должок за вчерашний вечер.              — О, — это было всё, что Йен смог придумать, чтобы сказать. — Хорошо.              Ощущение застало его врасплох. Он испытывал подобное чувство раньше, когда Аманда делала это с ним. Но на этот раз всё было по-другому — лучше. Не имело значения, была ли она технически опытнее или искуснее в этом, просто того факта, что это был Микки, было достаточно, чтобы у него перехватило дыхание.              Они оказались в несколько неловком положении, но явно не хотели разрушать чары и портить момент, чтобы занять более удобную позицию. Поэтому Йен просто сидел, откинувшись на одну руку, в то время как другая лежала на голове Микки, запустив пальцы в его волосы, осторожно, стараясь не дёргать.              — Господи, Микки, — прошептал он, откинув голову назад и зажмурив глаза, чтобы справиться с откровенным удовольствием. Неудивительно, что именно об этом говорили все мальчики.              Микки слегка откашлялся и на мгновение замолчал. У него не было времени продолжить, потому что звук шагов быстро приблизился. Никто из них даже не слышал, как открылась дверь, несмотря на то, что её известная скрипучесть была их единственным источником комфорта — своего рода сигнализация. Очевидно, она не сработала, потому что кто-то уже вошёл и приближался к нижней ступеньке.              — Йен? — произнес голос Аманды.              Микки чуть не подпрыгнул, мгновенно увеличив расстояние между ним и Йеном. Двое мальчиков в ужасе уставились на Аманду, Йен поспешил застегнуть ширинку.              Внезапно всё вернулось к реальности. Он слышал слова песни и струны гитары и знал, что его лицо покраснело так же, как у Микки.              — О, привет, ребята, — сказала Аманда, делая вид, что она не натолкнулась на то, чего не должна была видеть. — Я надеялась, что вы будете здесь.              Йен был рад, что она не придала этому большого значения, но её актерская игра всё ещё нуждалась в некоторой доработке, и её голос повысился, когда она изобразила неведение.              — Слушаете музыку? — весело спросила она, делая вид, что не замечает блеска, исходящего от Йена или Микки, чьи глаза расширились, как у оленя в свете фар.              — Да, — продолжила она, — я просто подумала о том, чтобы послушать музыку. Но я только что вспомнила, что обещала Джули помочь ей в кладовке. Так что пока.              — Вообще-то, я как раз собирался уходить, — сказал Микки.              И прежде, чем Йен или Аманда успели сказать ещё хоть слово, он буквально взбежал по ступенькам, как будто не мог убежать достаточно быстро.              Когда Аманда снова повернулась к Йену, она была поражена.       — Микки?              — Да, — сказал Йен, потирая над глазом и вздыхая. — Микки.              -----              — Когда я вошла, я сошла с ума, или он…              — Ага, — сказал Йен.              — Вау, правда? Микки?              — Да.              Аманда восприняла это лучше, чем он думал, и он испытал облегчение от того, что это был не кто-то другой, но теперь его пронизывала тревога по поводу изменения в поведении его и Микки после того, как их поймали. У Микки практически не было причин доверять Аманде, и Йен знал, что он, вероятно, вернулся в их комнату, немного волнуясь.              — Ты действительно не можешь никому рассказать, — сказал Йен.              Она хлопнула его по плечу.       — Конечно, я не буду. Чёрт возьми, люди это плохо воспримут.              Аманда всегда умела успокоить его, и он позволил себе улыбнуться.       — Спасибо.              — Ты думаешь, он знает, что я знаю? — спросила она.              Йену пришлось закатить глаза при этих словах.       — Да, Аманда. Я думаю, он знает.              Он уже боялся разговора с Микки, который последует за этим, его возможной скрытности и всех его мелких осложнений, которые приводят Йена в бешенство. В прошлый раз, когда Йен застукал его в подобной ситуации, он порвал страницу журнала и немедленно пошёл искать себе подружку. Йен боялся того, что Микки может сделать сейчас.              -----              Позже тем вечером, когда Йен наконец вернулся в их комнату после того, как Микки избегал его взгляда за обедом и ужином, держался подальше от поля во время футбольного матча и ждал, пока Йен и другие мальчики примут душ, прежде чем даже войти в комнату мальчиков, Микки сидел на своей кровати и играл с маленьким полупрозрачным синим предметом.              Каждый раз, когда он щёлкал большим пальцем, вверху появлялся маленький огонёк, который при следующем щелчке гас.              — Что это? — спросил Йен.              Микки пожал плечами.       — Украл её у директрисы. Она использует её, чтобы прикуривать сигареты.              — Ты обокрал директрису? — спросил потрясённый Йен. Как Микки вообще получил доступ в её кабинет?              Он снова пожал плечами, как будто это ничего не значило.              — Зачем тебе это делать?              Ещё одно пожатие плечами. Но затем:       — Твоя девушка расскажет кому-нибудь о том, что она видела, я всё буду отрицать, ты же знаешь.              Йен бросил на него взгляд.       — Она никому не расскажет, Микки. Поверь мне.              — Хорошо. Как скажешь.              Йен понял, что Микки внутренне запаниковал. Ему никогда раньше не приходилось никому доверять.              — Эй, ты не хочешь закончить то, чем мы занимались раньше? — мягко спросил Йен, присаживаясь на край кровати Микки и протягивая руку, чтобы нежно погладить его боксеры спереди.              Его застало врасплох, когда Микки ударил его ногой, не легким толчком, к которому он привык, а защитным ударом, который заставил Йена быстро подняться на ноги.       — Отвали от меня, — раздражённо сказал Микки.              — Боже, Микки, — сказал Йен, на самом деле не зная, как справиться с такой внезапной переменой отношения. — Отлично.              На самом деле между ними больше не было причин для неловкости, так что воздух вокруг них был просто видимым раздражением друг от друга. Йен раздражённо забрался в постель, натянул простыни на лицо и отвернулся к стене. Микки щёлкал зажигалкой ещё несколько минут, прежде чем ему стало скучно, и он выключил лампу.              Запись Йена в дневнике на следующее утро состояла всего из одного предложения, написанного с такой силой, что на следующей странице осталось углубление.        микки — самый приводящий в бешенство человек, которого я когда-либо встречал за всю свою жизнь.                     Часть II                     Не так уж много вещей было в нашей власти, я понимаю это. Думаю, я всё ещё о чём-то сожалею. Некоторые из них — просто маленькие сожаления, которые не сильно меняются в ретроспективе. Другие сожаления, которые иногда не дают мне спать по ночам, гораздо серьёзнее. Часто я жалею, что у меня нет машины времени, чтобы встретиться с тем парнем, которым я был тогда. Он для меня почти неузнаваем.                     -----              Йен, вероятно, был в 4-м классе, когда Марселин получила партию интересных предметов: круглые белые мячи, коричневые кожаные перчатки, длинные деревянные биты. Их учили играть в софтбол на поле, чтобы скоротать время, поскольку не всем нравилась грубость футбола.              Йен обнаружил, что ему в какой-то степени нравится софтбол, и он неплох в нём, хотя ему потребовалось немного практики, прежде чем он, наконец, смог соприкоснуться битой с мячом. Он гораздо лучше ловил мяч, чем что-либо другое, и был быстрым бегуном.              Из-за этого он обычно был вторым или третьим кандидатом, когда капитаны команд выбирали свои команды. Хотя, если бы Уинстон был капитаном команды в тот день, его выбрали бы первым.              Оглядываясь назад, это была странная практика. Почему они не могли просто выбрать команды наугад, он никогда не узнает.              Были мальчики, которых выбирали последними, потому что они были просто ужасны в игре — такие мальчики, как Остин, у которых, казалось, была нулевая зрительно-моторная координация, или кто-то из 3-х классов, которые были худее остальных и ещё не развили свой атлетизм (но в конечном итоге разовьют его в последующие годы). Затем были мальчики, которых выбирали почти последними, не из-за недостатка мастерства, а только потому, что у них, похоже, не было умения работать в команде или страсти к игре — таких мальчиков, как Микки.              Капитаны команд выбирались по странной системе, когда первые двое ребят, выбежавших на поле после обеда и взявших перчатку, в значительной степени сами объявляли себя капитанами команд. Йен был быстрым, но не всегда настолько отчаянным, и поэтому он был капитаном команды лишь изредка, когда у него хватало энергии.              Через несколько недель после увлечения софтболом Микки начал капризничать и, казалось бы, саботировать игры. На самом деле он никогда не хотел играть с самого начала, но сестра Грейс заставляла играть всех, чтобы она могла присматривать за всеми сразу. Она была чертовски уверена, что не позволит Микки бродить по территории без присмотра.              Вскоре Микки всегда выбирали последним, присоединяясь к любой команде, которой не повезло остаться с ним, и капитан команды всегда громко стонал.              Они были в том возрасте, когда победа в игре значила для них всё, и часто мальчики вроде Беннетта демонстрировали недостойное спортивное поведение, когда их команда проигрывала — выходил из себя и кричал на своих товарищей по команде.              Йен вспомнил день, когда он был капитаном команды вместе с Мэтью. Каждый из них начал выбирать себе товарищей по команде — Йен выбрал Уинстона первым, как и ожидалось. Поскольку количество оставшихся мальчиков сократилось, остались только Микки, Остин и мальчик из 3-го класса по имени Джона, который был любителем подышать ртом.              Была очередь Йена выбирать, и Джейми шептал ему на ухо, убеждая выбрать Остина, достаточно громко, чтобы слышали все остальные.              — Остин. Выбери Остина, — громко убеждал Джейми, зная, что Остин, по крайней мере, попытается; в отличие от Микки, который едва сдвинулся бы со своего места на внешнем поле, если бы мимо него пролетел мяч.              На самом деле, не возражая против настойчивости Джейми, он выбрал Остина.              На самом деле не было ничего удивительного, когда Мэтью выбрал Джону, а они всё равно остались с Микки.              Йену было всё равно в любом случае, но некоторые парни из его команды были явно раздражены тем, что Микки присоединился к их команде, поэтому Йен присоединился к ним.       — Отлично, — громко сказал он.              Игра действительно складывалась для них ужасно, во многом из-за явных намерений Микки, который ненавидел не только дурацкие правила софтбола, но и интенсивные крики Джейми.              — Ты что, издеваешься надо мной?! — крикнул Джейми. — Беги быстрее! — что только заставило Микки улыбнуться дерьмовой ухмылкой и замедлить бег.              Их команда сильно проигрывала, и даже Йен почувствовал, что это действует ему на нервы, хотя ему было немного стыдно за Джейми и за то, как вена на его лбу, казалось, становилась всё заметнее, чем больше он кричал. На самом деле всё было не так серьёзно.              Микки был на первой базе; Йен на второй, когда Джейми повернулся к Микки.       — Постарайся добраться до второй базы до наступления зимы.              В ответ Микки расстегнул молнию на штанах и начал мочиться на траву вокруг второй базы. Йен мог только стоять и изумлённо наблюдать.              — Вот что я думаю о вашей дурацкой игре, — сказал Микки, стряхивая остатки мочи и застёгивая штаны.              К тому времени сестра Грейс бросилась вперёд, положив конец игре. Всё это казалось немного испорченным, и после этого никто по-настоящему не хотел играть, да и никого не заставляли. Вместо этого Микки проводил это время с мисс Эйприл в кабинете рисования — вместе с несколькими другими учениками, которые не интересовались спортом, — а мальчики вернулись к футболу, оставив весь этап софтбола позади. Биты и перчатки лежат нетронутыми где-то в глубине сарая с инструментами, возможно, для того, чтобы когда-нибудь их обнаружили будущие ученики.              -----              Всегда было интересно наблюдать, как 12-летние садятся в автобус, но особенно интересно в этом году, потому что они были настолько близки по возрасту, что многие из них были их близкими друзьями. Йен вместе с остальными учениками своего курса стоял у окон второго этажа, чтобы помахать им рукой.              И вот так просто наступил новый 12-й год. Довольно скоро их отправят в реальный мир.              -----              Микки был таким же неуловимым, как всегда, и поначалу Йен был раздражён, жалея, что не попросил перевести его обратно в свою старую комнату. Но потом он обнаружил, что скучает по Микки. Он больше не сидел на поле во время игры в футбол, хотя Йен оправдывал это холодной погодой и небольшими дождями, которые, казалось, выпадали всё чаще по мере приближения осени.              Всё это сбивало его с толку. Он не был виноват в том, что произошло, и Аманда не рассказала ни единой живой душе, но Микки всё равно избегал их обоих, как чумы.              — Как обстоят дела с… — однажды Аманда замолчала.              — Дерьмово, — сказал Йен. — Но это нормально, потому что я думаю, что снова ненавижу его.              Он едва ли обманывал даже самого себя.              И Микки вёл себя странно, цепляясь за Даниэллу, как будто она была его щитом в битве. Он падал за парту в классе, иногда давал неуместные ответы во время изучения Библии, что вызывало смех даже у Джейми и Беннетта, и он снова ходил в лес, возвращаясь с ногами, покрытыми грязью, и ходил так, пока сестра Грейс не кричала ему, чтобы он отмылся.              Это было после первой мессы в 12 классе, когда все ученики возвращались в главное здание. Микки достал пачку сигарет, которая лежала в его деревянном сундуке столько, сколько Йен себя помнил, и воспользовался зажигалкой директрисы, чтобы прикурить одну.              Дети вокруг него с удивлением смотрели на то, что он делал, когда он нагло зажал сигарету между губами.              Но вскоре раздался крик, и, к ужасу Йена — и всех остальных — директриса ударила Микки по лицу, сигарета вылетела у него изо рта. В следующее мгновение она крепко схватила его за запястья, так крепко, что зажигалка со звоном упала на землю.              — Какого хрена, по-твоему, ты делаешь? — прохрипела она.              Сестра Грейс приподняла подол своей рясы, чтобы броситься вперёд и разрядить обстановку, но директриса была в полном бешенстве.              — Где ты нашёл эту вещь? А? Ответь мне!              Микки потерял дар речи, ногти её длинных паучьих пальцев впились в его плоть.              — Директриса, — спокойно сказала сестра Грейс, — отпустите мальчика.              Она одарила его ледяной ухмылкой и обратила свой гнев на стареющую монахиню.       — Вы держите этих детей под контролем, да или нет? Где он нашёл эту вещь?              — Вероятно, он нашёл это в лесу. Вы же знаете, какие горожане…              Директрисе это не понравилось, и к этому времени все ученики остановились, чтобы поглазеть на это зрелище. Йен был единственным, кто заметил следы на запястье Микки, которые теперь начали заполняться кровью.              — Они не должны выходить за ограду, — отрезала директриса.              — Да, — согласилась сестра Грейс. — К сожалению, за всеми ними трудно уследить.              — Обыщите все комнаты, — приказала директриса. — Выбросьте всё, что они собрали в том проклятом лесу.              -----              Всем ученикам было приказано вернуться в свои комнаты, чтобы учителя провели зачистку и избавились от всех их любимых игрушек и предметов. Они стонали и жаловались, когда их загоняли обратно.              — Сестра Грейс, у Микки идёт кровь, — сказал Йен, когда понял, что Микки слишком ошеломлён, чтобы что-либо сказать.              — О боже, — вздохнула сестра Грейс, явно измученная событиями того дня.              — Я отведу его в лазарет, сестра Грейс, — предложил он.              — Уф, спасибо тебе, Йен.              -----              Медсестра очистила следы от ногтей на запястьях Микки, которые были настолько глубокими, что она вслух поинтересовалась, не нужно ли наложить швы, но, к счастью, всё оказалось не настолько серьёзно. Она замотала раны бинтами, пока Йен стоял в углу, наблюдая, как Микки молча сидит, одна сторона его лица покраснела больше другой.              Когда они возвращались в свою комнату, Йен застенчиво похлопал его по спине.       — Ты в порядке, Микки? — он счёл положительным то, что Микки не отшатнулся от его прикосновения.              — Да, в любом случае, к чёрту это запястье, верно?              -----              В ту ночь сестра Грейс пришла навестить их комнату. Она была там, чтобы конфисковать все предметы из их деревянного сундука, прихватив среди них заветный цветной блок Микки. Но когда Йен подумал, что она собирается уйти, она повернулась обратно к Микки.              — Микки, мне нужно, чтобы ты знал: то, что директриса сделала с тобой этим утром, было нехорошо. Это нехорошо — так на кого-то нападать. Мне жаль, что это произошло.              Микки был таким же стойким, как всегда.       — Неважно, — сказал он. — Мне всё равно.              Она посмотрела на Йена, как будто в растерянности.       — Всё, что я хочу сказать, — продолжила она. — Это то, что если кто-нибудь ещё раз причинит тебе такую боль, ты расскажешь учителю. Это ненормальное поведение. Бог этого не допускает.              — Хорошо, — сказал Микки.              Она ещё раз повернулась, чтобы уйти, прежде чем пожелать им спокойной ночи. Это было странное взаимодействие, но сестра Грейс была благочестивой женщиной, которая ненавидела насилие, и, казалось, у неё были странные отношения с директрисой, так что, по мнению Йена, всё в значительной степени подтвердилось.              Однако он был рад, что она ушла, надеясь, что Микки понадобится помощь с его новой травмой.              — Как твоё запястье? — спросил Йен, садясь на своей кровати.              — Не болит, — ответил Микки.              — Хорошо, хорошо, — сказал Йен. — Если тебе понадобится помощь с чем-нибудь, просто дай мне знать.              Повисло затяжное молчание, поскольку Йен просто наблюдал, как Микки ведёт какую-то внутреннюю дискуссию.              — Если хочешь помочь, просто помоги, — сказал он.              Йен медленно встал и подошёл к краю кровати Микки.       — Ты не собираешься пнуть меня на этот раз?              Микки усмехнулся и слегка отодвинулся.              — Нет, — сказал Йен, перелезая через его бедра. — Я этого делать не буду.              И, конечно, Микки так и не отплатил ему тем же, но это не имело значения. Йен просто хотел принять его. Микки действительно потребовалось всего несколько ударов, чтобы затвердеть, и когда Йен наклонил голову и обхватил губами головку его члена, он почувствовал, как Микки слегка вздрогнул и потянулся, чтобы запустить пальцы в волосы Йена.              Он мог только надеяться, что завтра утром всё снова не изменится.               я больше не ненавижу микки. даже если он обращает на меня внимание только тогда, когда у меня во рту его член. я думаю, у меня действительно хорошо получается. аманде не нравится, когда я рассказываю ей об этом, теперь, когда она знает, что это микки, говоря, что «просто слишком много информации», но потом она всё равно подкалывает меня, требуя продолжения. единственное, что я напишу здесь, о чём даже не скажу ей, это то, что он кончил мне в рот совсем чуть-чуть, я думаю, случайно, и всё, чего я хотел, это большего.                     -----              В социальном плане Микки легче не стало. Его маленькая выходка стала причиной обыска и зачистки, и теперь все были раздражены на него, особенно некоторые мальчики, у которых отобрали грязные журналы и бросили их в огонь.              — Зачем Микки понадобилось заниматься этим глупым дерьмом, — пожаловался Беннетт за обедом. — Он такой дерьмовый зачинщик.              Йену оставалось только молчать, поскольку все остальные согласились. Он почувствовал, как Аманда сжала его руку под столом и положила голову ему на плечо.              — Вы, ребята, просто злитесь, что они забрали ваши материалы для мастурбации, — сказала Аманда.              — Дело не в этом, — сказал Джейми. — Он всегда вытворяет подобные глупости. Почему остальные из нас должны страдать?              — Какие ещё глупости он всегда вытворяет? — спросил Йен.              Джейми действительно не мог вспомнить ничего, что не относилось бы к 6 или 7 году.              — В любом случае, за что ты его защищаешь? — уколол он.              Йен пожал плечами.       — Как бы то ни было, это было не так уж и важно. У него тоже забрали всё его дерьмо.              — Вполне заслуженно, — пробормотал Джейми.              Йен почувствовал прилив тепла, накатывающий волнами. Было несправедливо, что они говорили о Микки, но он не знал, что ещё сказать.              — Просто оставь его в покое, — наконец сказал Йен. — Он переживает трудные времена.              Несколько парней многозначительно посмотрели на него, прежде чем сменить тему, но, похоже, комментарий более или менее не застал их врасплох.              -----              На самом деле они не оставили его в покое. В основном это было сделано для того, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, но они вбили себе в голову просто помучить Микки неделю в знак протеста за его бездумную выходку.              В основном это были мелочи, небольшие подколки над его интеллектом на уроке чтения или оскорбления во время изучения Библии по поводу отсутствия у него сексуального опыта, когда даже его девушка не могла прийти к нему на защиту. Урок рисования был, вероятно, худшим, потому что все они знали, что рисование — это единственное, что нравилось Микки, и то, что над его работой смеялись, было самым обидным, что они могли сделать.              Мисс Эйприл, однако, была наблюдательной учительницей, которая не одобряла такого рода поведение, поэтому им приходилось проявлять деликатность.              — Хорошая картина, Микки, — сказал Беннетт, звуча как можно серьёзнее для неподготовленного уха. — Отражает ли это произведение твои перспективы на загробную жизнь?              Некоторые мальчики вокруг него фыркнули при этих словах. Йен поднял глаза и увидел, что Микки нарисовал языки пламени в какой-то жуткой пещере.              — Съешь меня, — сказал Микки.              — Крутой парень, ха, — сказал Беннетт с улыбкой.              Джейми, который сидел рядом с Йеном, издал носом звук — сдавленный смешок. Когда Микки повернулся, чтобы посмотреть на него, он поймал взгляд Йена и быстро отвернулся, возвращаясь к своей картине, чтобы игнорировать всех остальных.              -----              Позже той ночью Йен с облегчением узнал, что Микки снова не уклонялся от их ночных ритуалов. Хотя он и не «ответил взаимностью», он подрочил Йену, после чего тот повернулся и уткнулся лицом в подушку Микки, чтобы подавить громкий стон.              Однако впоследствии Микки столкнул его с кровати, прежде чем тот успел вздохнуть.              — Хорошо, хорошо, — сказал Йен, слезая. — Господи, Микки.              Он наблюдал, как Микки вытер остатки на нижней части живота и бёдрах, прежде чем выбросить скомканную салфетку в мусорное ведро.              — Итак, — начал Йен, изо всех сил пытаясь найти тему для начала разговора. — Что ты думаешь о сегодняшней истории с урока?              — Что? — спросил Микки.              — Знаешь. История о журавле. Я подумал, что это было отчасти красиво.              Он смущённо нахмурился.       — О чём, чёрт возьми, ты говоришь.              — История, Микки. Ты был там, в классе, когда мы её читали.              — Я знаю, — сказал Микки. — Зачем мы вообще об этом говорим?              — Что? — спросил Йен. — Я не могу задать тебе простой вопрос?              Микки немного рассмеялся, но это не было тепло или искренне.       — Кто мы, друзья? — его тон был ледяным, пронзая Йена, как сосульки.              — Я не знаю. Мы оба держали члены друг друга во рту, это ближе, чем всё, что когда-либо делали я или Уинстон.              — Ты мне не друг, — сказал Микки.              Внезапно Йена снова охватила ярость. Ему захотелось схватить Микки за плечи и трясти его, пока он не образумится.              — Тогда кто твой друг? — спросил Йен.              — Мне они не нужны, — отрезал Микки. — Я не могу дождаться, когда уеду отсюда. Я думаю об этом каждый день. Я и ты? Мы больше никогда не увидимся. Мы не друзья.              Гнев Йена медленно рассеивался, пока он обдумывал то, что сказал Микки.              — Я понимаю это, Микки. Я понимаю, — сказал он. — Всё здесь отстой. Я тоже придурок, я понимаю это. Но я больше не хочу им быть.              — Нет, но ты такой же, как все остальные, — сказал Микки. — Если бы я не дрочил тебе каждую ночь, тебе было бы наплевать на меня. Ты можешь это признать?              Йен был поставлен в тупик.              — Да, именно так, — сказал Микки.              — Что я должен сделать? — спросил Йен.              — Что?              — Что я должен сделать? Чтобы показать тебе, что я хочу быть твоим другом?              Хмурый взгляд Микки смягчился. Казалось, он ожидал какой-то ссоры.       — Ты не обязан ничего для меня делать, Йен. Как я уже сказал, мне не нужны друзья.              — Ты хочешь, чтобы я ударил Джейми по лицу?              Микки закашлялся от смеха.       — Простите?              — Ты хочешь, чтобы я ударил Джейми по лицу? Я сделаю это. Беннетта тоже.              — Йен.              — Хорошо, завтра, — сказал Йен. — Я набью им морды.              — Остановись.              После этого Йен почувствовал некоторое торжество, увидев, как Микки сдерживает улыбку.              — Спокойной ночи, Мик, — сказал он, поворачиваясь, чтобы лечь в постель.              Микки ничего не сказал в ответ, но они обменялись нежными взглядами, прежде чем он покачал головой и выключил лампу.              -----              Беннетт и Джейми, казалось, на следующий день перестали общаться с Микки, как и другие мальчики, теперь отвлечённые другими проблемами в своей жизни, такими как их подружки или футбольная драма. Несмотря на это, Йен был полон энергии и искал конфронтации.              Одна, наконец, приземлилась ему на колени позже в тот же день на уроке чтения, когда они обсуждали самую последнюю историю — одну из любимых книг мисс Ханны — Алиса в стране чудес. Сначала Йен ненавидел эту книгу, но потом полюбил, заинтересовавшись этим мистическим миром кроликов в жилетах и дымящихся гусениц.              Мисс Ханна задала Микки вопрос о книге, которую, как знал Йен, он с трудом прочитал, хотя и не из-за недостатка стараний.       — Мне понравилось, э-э, часть с безумным ненавистником, — сказал он.              В дальнем конце зала раздалось сдавленное хихиканье.              Мисс Ханна не стала поправлять Микки, но у него покраснели уши, когда он понял, что где-то оступился.       — Э-э… — начал говорить он, окончательно потеряв равновесие.              — Продолжай, Микки, — настаивал Беннетт. — Расскажи нам ещё о безумном ненавистнике.              — Беннетт… — начала мисс Ханна, но была быстро прервана Йеном, который откинул голову назад.       — В чём твоя проблема, Беннетт? — он спросил.              Глаза Беннетта расширились от неожиданного возмездия, исходящего от Йена.              — Мальчики… — сказала мисс Ханна.              — Ты думаешь, что ты намного умнее? — спросил Йен. — Ты думал, что «голубь» произносится с твёрдой «б» на прошлой неделе.              — О, заткнись нахуй, Йен.              При обычных обстоятельствах Йен отступил бы — на самом деле, при обычных обстоятельствах он, вероятно, ничего бы не сказал, — но он весь день искал драки и клюнул на собственную наживку, бросившись на Беннетта, схватив его за воротник рубашки и вытащив из-за стола.              Они боролись на земле, Йен нанёс один сильный удар, прежде чем Беннетт ответил своим, попав Йену прямо в глаз.              — Хватит! — мисс Ханна закричала, поднимая Йена и немедленно прекращая это. Беннетт немедленно отступил назад, когда мисс Ханна отвела локти Йена назад.              Весь класс застыл как вкопанный.              На самом деле ничего не оставалось, как наказать их, но отправлять их к директрисе казалось бесполезным. Леди сама была угрозой.       — Вы оба останетесь сегодня после уроков, — строго сказала она. — Я больше не хочу этого сегодня.              В конце концов ей пришлось посадить их в противоположных концах комнаты на всякий случай, и она попросила Аманду сбегать в лазарет за пакетами со льдом.              Йен сидел у окна, прижимая к глазу пакет со льдом. Его рёбра тоже немного побаливали, но он чувствовал себя каким-то образом отдохнувшим. Не было никаких сомнений, что все парни встанут на сторону Беннетта, возможно, даже Уинстон, но почему-то для него это больше не имело значения.              Он взглянул на Микки, который, казалось, сразу это почувствовал, и когда Микки взглянул в ответ, они обменялись застенчивыми понимающими улыбками, прежде чем тот отвернулся.