You'll Never See Us Again

             Часть I                     Раньше в Марселине окна их комнаты выходили на восток, и поэтому по утрам через них всегда лились резкие солнечные лучи, нагревая всю комнату, иногда становясь особенно жаркими в летние месяцы. Медленно просыпаясь, Йен осознал, что окно в его новой комнате выходит на запад и яркие летние утра, к которым он так привык, сменились слегка серым оттенком. Микки находился с другой стороны, и, к счастью, окно на чердаке выходило на восток, понял он. Йен был рад этому; Микки всегда было особенно холодно по утрам.              Внизу послышался топот и множество голосов, и тогда он понял, что Селеста и Генри, скорее всего, вернулись из своего небольшого путешествия.              Он подумал, проснулся ли уже Микки, не желая спускаться вниз и общаться в одиночестве.              К сожалению, он не смог ещё немного поваляться, потому что внезапно раздался стук в его дверь.       — Эй, ты не спишь? — голос Хасана раздался с другой стороны. Разве его имя было недостаточно коротким?              Он вытянул ноги, прежде чем, наконец, ответить.       — Да, я сейчас выйду.              — Мы будем завтракать внизу. Присоединяйтесь к нам, когда будете готовы! — затем он услышал звук шагов Хасана, спускающегося по лестнице.              Йен мог поклясться, что слышал слабый звон колоколов вдалеке, но быстро понял, что его мозг играет с ним злую шутку. Обычным утром он просыпался, спускался вниз и завтракал со всеми своими друзьями, и это вызвало у него щемящее чувство, которое он не мог точно определить, но такого у него больше никогда не будет.              Его смешанные эмоции улеглись только тогда, когда он зашёл в ванную и увидел, что Микки уже там, чистит зубы над раковиной.              Йен задержался, ожидая, когда Микки закончит, просто наблюдая, как он готовится к новому дню, и испытывая к нему особую нежность.              — Хорошо спалось прошлой ночью? — спросил Йен.              Микки кивнул, всё ещё держа зубную щётку во рту.       — Ага.              — Тебе тоже это кажется странным, верно?              Микки сплюнул в раковину и сполоснул зубную щётку, прежде чем повернуться к Йену и посмотреть на приоткрытую дверь ванной.       — Конечно, так и есть. Половину времени я ни хрена не понимаю, что здесь происходит.              — Нет, я имел в виду просто просыпаться утром и видеть, что всё по-другому, — объяснил Йен, про себя добавив, без тебя рядом со мной.              — Ты скучаешь по своим друзьям, — сказал Микки. — Думаю, я не виню тебя.              — Я даже не знаю, скучаю ли я по большинству из них, — признался Йен. — Я имею в виду, что просто странно их больше не видеть, понимаешь?              Взгляд Микки скользнул по лицу Йена.       — Ты в порядке?              Йен был удивлён, что он спросил.       — Да, я в порядке. Просто интересно, как проходит утро у всех остальных и чувствуют ли они то же самое.              Он знал, что ни у кого из остальных не было такого хорошего жилья, как у них, и что Йену повезло с одноклассником, который уехал с ним. Он также понимал, что у Микки не было причин беспокоиться или даже испытывать какую-либо ностальгию по своим школьным дням.              — Неважно, — сказал Йен. — По крайней мере, мы здесь. Вместе.              Микки усмехнулся.       — Для тебя всё это так естественно, не так ли?              — Что ты имеешь в виду?              — Я не знаю, иногда ты ведёшь себя как девчонка, с тем, как ты говоришь. — Йен скорчил гримасу, и Микки быстро исправился. — Не говорю, что это плохо, ладно? Я просто не привык к этому. Особенно от тебя.              — Тебе это не нравится?              — Это не то, что я сказал.              — Я знаю, — сказал Йен. — Вот почему я спрашиваю.              — Господи Иисусе. — Микки потёр глаза. — Нет, хорошо? Я не ненавижу это.              Йен ухмыльнулся.              — Что я ненавижу, так это то, что ты всегда пытаешься… — Микки с трудом подбирал слова. —… всегда пытаешься заставить меня признаться в дерьме.              — В чём признаться? — спросил Йен.              Микки покачал головой и улыбнулся.       — Ты действительно раздражаешь, ты знаешь это? — он отодвинулся, чтобы Йен мог добраться до раковины, легонько хлопнув его по плечу на пути к выходу.              И вот так к Йену вернулось ощущение нормальности. У него был якорь.              -----              — Доброе утро, мальчики, — сказала Селеста, когда они спускались по лестнице. Она готовила яичницу на плите, пока Генри и Хасан сидели за обеденным столом и пили что-то горячее и тёмное.              — Кофе? — спросил Хасан, поднимая прозрачный кофейник с кофе.              — Э-э, конечно, — сказал Йен, занимая своё место и не желая показаться грубым.              Хасан налил им обоим по чашке дымящегося напитка, и когда Йен начал пить, ожидая, что вкус будет похож на сладкий запах, он был поражён его горечью и поперхнулся.              — Ты мудак, — сказал Генри Хасану через стол.              — Мне жаль, — ответил он. — Это просто никогда не устареет.              Йен посмотрел на жидкость.       — Что это? — спросил он.              — Кофе, — сказал Генри. — Это приобретённый вкус. Попробуйте добавить немного сливок и сахара. Обещаю, вы быстро привыкнете к нему.              Йен взял немного сливок и сахара, предложенных Генри, и медленно налил немного в кружку, наблюдая, как тёмная жидкость приобретает кремово-коричневый цвет. Когда он снова отпил из неё, это было так, словно она чудесным образом превратилась во что-то волшебное.              — Хорошо, правда? — спросил Генри.              Йен передал сливки и сахар Микки, который ещё не пробовал чёрный кофе, и покачал головой, когда Микки проигнорировал подсластители, чтобы попробовать горечь, из-за которой Йен чуть не выплюнул жидкость обратно. Все за столом наблюдали за его реакцией, и Хасан был явно разочарован, когда Микки сделал маленький глоток, а затем ещё один.              — Это не так уж плохо, — наконец сказал Микки. — Это тоже не хорошо.              — Это не обязательно должно быть хорошо, — объяснил Генри. — Это то, что поддерживает в нас жизнь.              Селесте пришлось подойти и остановить Микки, чтобы он больше не пил.       — Ты никогда раньше не пробовал кофеин, из-за этого напитка ты будешь отскакивать от стен.              Йен всё ещё был измотан довольно беспокойной ночью, но постепенно пришёл в себя. Он посмотрел на свой кофе и понял, что это действительно волшебство.              -----              После плотного завтрака из яичницы-болтуньи — Йен наконец-то обрадовался, что навсегда покончил со своей ежедневной овсянкой, — их разделили, чтобы показать разные работы. Селеста отвела Йена к курам, в то время как Микки остался с Хасаном и Генри, которые хотели показать ему, как работает бизнес.              Генри, казалось, проявлял живой интерес к Микки и даже обсуждал желание научить его водить пикап, чтобы помочь с доставкой. Конечно, было по-другому видеть, как с Микки так обращаются, когда Генри жаждал провести с ним день, а Хасан подкалывал его прозвищами, которые всегда заканчивались той или иной вариацией слова «принц» — «спящий принц», «маленький принц», «тихий принц».              — Так откуда ты вернулась? — спросил Йен, когда Селеста вела его через стадо кур.              — Дом моих родителей, — сказала она. — Пришлось, как обычно, тащить Генри за собой. Он ненавидит моих родственников, но такова жизнь, не так ли?              — Я не знаю, — честно сказал Йен. — Ни у кого из нас не было родителей.              Селеста снова вскинула голову.       — О чёрт, — сказала она. — Да. Мне следовало догадаться, прежде чем поднимать этот вопрос. Обычно я более осторожна.              Выражение извинения на её лице было странным для Йена.       — Что ты имеешь в виду? — спросил он.              — Я не знаю, — сказала она. — Родители — это своего рода деликатная вещь с учениками Марселин. Я имею в виду, честно говоря, многие родители ужасны, и некоторым людям, на мой взгляд, лучше без них. Мы стараемся не поднимать эту тему часто, чтобы это не вызвало определённых эмоций у таких детей, как вы, которые выросли без них.              Йен пожал плечами.       — Не могу по-настоящему грустить из-за того, чего у меня никогда не было.              Ему всё ещё было интересно узнать концепцию родителей, несмотря на то, что его учили основам. Он знал, что дети Марселин разные, что они созданы особенными, что ни одна обычная пара не смогла бы произвести на свет таких детей. Однако, что в них было такого особенного, он так и не узнал.              — Да, всё равно, пошли они нахуй, — сказала Селеста. — Мои всё ещё бесят меня за то, что я не пошла в юриспруденцию.              Йену нравилась Селеста, лёгкий характер, который он распознал в ту же секунду, как впервые встретил её, и то, насколько терпеливой она была ко всему.              Она научила его кормить кур, проверять исправность водопровода, контролировать температуру на закрытом пастбище. Это была простая работа, но её нужно было делать ежедневно, и он обнаружил, что может научиться получать удовольствие от всей этой рутины. И после завершения всех своих дел у него будет время поухаживать за огородом, если он захочет.              Он также был представлен знакомому лицу — мальчику по имени Нейт, который был на два года старше его в Марселине и сейчас проживал в одном из небольших коттеджей с несколькими другими рабочими, в основном занимаясь удобрениями. Нейт подметал землю и убирал пастбище, когда Селеста представила их друг другу.              — Йен, верно? — спросил Нейт. — Парень с рыжими волосами, который играл в защите. Я помню тебя.              — Да, — сказал Йен. — Я тоже тебя помню.              Нейт был одним из самых высоких студентов в Марселине, который был достаточно симпатичным, известным в основном своей невероятной застенчивостью. Вместо занятий спортом или даже работы на огороде он был одним из немногих мальчиков, которые помогали отцу Дейву подстригать розовые кусты.              — Тебя ещё не призвали начать пожертвования? — спросил Йен.              — Думаю, со дня на день, — ответил Нейт. — Обычно письмо отправляется примерно за неделю до этого.              — И что потом?              — За тобой присылают машину. После этого я понятия не имею, куда они тебя везут.              Йен не знал, чего ожидал; Нейт знал ровно столько же, сколько и он.              После обмена любезностями и приятных разговоров они вернулись к своим обычным делам.              Когда Йен заканчивал учиться делать последние утренние проверки, Селеста предложила съездить в город за багетами.       — Я приготовлю нам всем брускетту на бранч, — сказала она.              Йен не знал, что такое брускетта, и мог только предположить, что бранч — это сочетание завтрака и ланча, но ему нравилось ездить в город, и он с радостью согласился. И всё же он был счастливее, когда Селеста посмотрела на часы и сказала:       — Пойдём посмотрим, закончил ли Генри с Микки, чтобы мы могли взять его с собой.              Глаза Йена осматривали землю в поисках Микки сразу же после выезда с огороженного пастбища, и он заметил пикап Хасана, въезжающий на ферму возле красного амбара, с Микки за рулём на переднем сиденье, Хасаном на пассажирском и Генри на заднем.              — Эй, ребята! — Хасан крикнул в окно со стороны пассажира. — Я учу Микки водить! — затем он повернулся к Микки и переключил несколько передач, прежде чем грузовик остановился и фары потухли.              — Он такой ленивый, — пробормотала Селеста Йену. — Всё, что угодно, лишь бы переложить работу на кого-нибудь другого.              Йен проигнорировал комментарий и ту странную энергию, которая была между Селестой и Хасаном, и сосредоточился исключительно на Микки, который закатал рукава рубашки, держа одну руку на руле, как будто вождение было его второй натурой. Это было невероятно привлекательно, и его разум мгновенно наполнился образами Микки, который везёт их в город, только вдвоём, они ходят по магазинам и покупают продукты вместе.              — Ты не можешь позволить ему ездить по шоссе или что-то в этом роде, у него нет прав, — сказала Селеста, в основном Генри, когда они втроём вышли из машины.              — Всё в порядке, — сказал Генри. — Он просто практиковался в вождении до южной деревни. Даже не покидал ферму.              Йен слегка улыбнулся Микки, когда они приблизились, на что тот не обязательно ответил тем же, но пристально посмотрел на Йена, казалось, обладая удивительной способностью улыбаться одними глазами, чего было достаточно, чтобы проделать дыру в сердце Йена.              — Посмотри на себя, — поддразнил он, на что Микки показал средний палец и, наконец, ухмыльнулся.              Они все стояли вокруг грузовика, когда Селеста сообщила Хасану и Генри, что собирается ненадолго в город, чтобы перекусить с Йеном и Микки, и спросила Генри, не хочет ли он составить им компанию.              — Не-а, — сказал Генри. — У меня в сарае есть кое-какие работы по дереву, которые я хочу закончить до вечера.              Селеста кивнула и жестом пригласила Йена и Микки садиться в пикап. Когда Микки повернулся, чтобы открыть водительскую дверь, она искоса взглянула на него, на что он смущённо опустил голову и забрался на заднее сиденье.              — Хорошая попытка, — сказал Йен Микки, когда сам сел на пассажирское сиденье. Тот снова показал ему средний палец.              -----              Совсем по-другому было ехать в город с Селестой, которая была не такой разговорчивой, задавала вопросы только тогда, когда это касалось их комфорта, например, спрашивала, не хотели бы они опустить окно или нравилась ли им музыка по радио.              В ней была мягкость, которая, казалось, исчезала только в присутствии Хасана или даже Генри, как будто они утомили её за эти годы и у неё больше не было сил поддерживать с ними дружеский тон.              Селеста припарковалась перед небольшим магазином с большими буханками хлеба на витрине, и когда они вышли из пикапа, в воздухе повис тёплый запах сахара и дрожжей.              Они последовали за ней в маленькую тесную пекарню, которая была до отказа забита хлебом всех форм и размеров. Йен чуть не сорвался, когда Селеста попросила три багета и получила самые длинные куски хлеба, которые он когда-либо видел в своей жизни, завёрнутые в коричневую пергаментную бумагу.              — И один на закваске, пожалуйста, — сказала она мужчине за прилавком, который быстро протянул руку и схватил красивую круглую буханку, слегка посыпанную мукой сверху.              Там, в Марселине, их кормили ломтиками цельнозернового хлеба и время от времени булочками, до такой степени, что иногда тайком принесённые из подвала вафли для причастия считались изысканным перекусом.              — У нас есть для вас свежий тыквенный рулет, мисс, — сказал пекарь, когда его помощница в белом фартуке принесла поднос с нарезанным хлебом.              Селеста взяла кусочек и отправила в рот, а пекарь предложил немного Йену и Микки. Йен шагнул вперёд, взял ещё тёплый и мягкий кусочек и протянул его Микки, прежде чем взять свой. Был момент, когда их пальцы соприкоснулись, и, возможно, Йен немного нарочно это сделал, но первым порывом Микки было взглянуть на Селесту так, как будто они совершили какое-то преступление.              — Это восхитительно, — сказала Селеста пекарю. — Мы тоже возьмём один.              К тому времени, как они вышли из пекарни, Селесте приходилось держать пакеты с хлебом обеими руками. И когда они грузились в пикап, Йен заметил магазин через дорогу, в котором, похоже, продавались записные книжки и другие принадлежности.              Йен хотел спросить, можно ли им осмотреть всё внутри, но у Селесты уже были полные руки хлеба, и она вставляла ключ в замок зажигания, и он почувствовал себя немного неловко, чтобы спросить. Он просто отметил в уме местоположение магазина, надеясь, что сможет вернуться с Хасаном и уговорить его купить им что-нибудь.              -----              Несмотря на приятный день и возможность впервые попробовать брускетту, которая представляла собой не что иное, как смесь из нарезанных кубиками помидоров поверх поджаренных в духовке и смазанных маслом ломтиков багета, Йен начинал чувствовать то же самое, что и вчера, когда Микки постоянно был на расстоянии вытянутой руки, но чувствовал, что он за много миль отсюда, поскольку они всегда были окружены другими людьми и должны были помогать по ферме и дому.              И, возможно, Микки лучше умел притворяться, но его, казалось, не слишком беспокоила новая обстановка и он не горел желанием протянуть руку и дотронуться до Йена, тогда как Йен продолжал находить малейшие предлоги, чтобы задеть Микки или потрогать его за поясницу.              Йен знал, что Микки не проявлял открытой привязанности, но он обнаружил, что жаждет этого, и мог быстро расстроиться, когда Микки проходил мимо, даже не удостоив его беглым взглядом, как будто днём Йен просто не существовал для него.              -----              Когда, наконец, наступила ночь и Йен с Микки по отдельности приняли душ, он снова прокрался в комнату Микки, ведя себя очень тихо с двумя дополнительными людьми в доме, которые теперь занимали комнату рядом с его.              Он остановился на полпути вверх по лестнице, услышав странный звук, доносящийся из-за двери комнаты Селесты и Генри. Казалось, что кому-то больно, но, прислушавшись повнимательнее, он понял, что это было тяжелое дыхание, заикание от удовольствия и скрип кровати. И он был подавлен, когда, наконец, поднялся в комнату Микки и обнаружил, что шум слышен и сверху.              — Что это за хрень? — спросил Микки, имея в виду звук.              — Я думаю, они занимаются сексом, — сказал Йен.              Генри был довольно молчаливым любовником, но Селеста была громче в постели, чем вне её, и постоянные крики и стоны заставляли их обоих стоять немного ошеломлёнными.              — Они что, собираются делать это каждую ночь? — спросил Микки с лёгким отвращением.              Йен по собственному опыту знал, что, как только начинается что-то подобное, это трудно предотвратить.       — Вероятно, — сказал он.              Однако было полезно узнать, как звук разносится по всему дому.              — Да, это делает мой член мягким, — сказал Микки.              Йен фыркнул.       — Кто сказал, что я пришёл сюда за твоим членом?              Он подошёл, опустив голову, к кровати и рухнул на неё, а Микки вскоре присоединился к нему. Было трудно заглушить звук, но они поняли, что рано или поздно это должно было закончиться.              — Как прошёл твой день сегодня? — спросил Йен, накручивая на палец несколько прядей волос Микки.              — Ездил на грузовике, научился читать карту. Это было круто.              Селеста и Генри всё ещё старались изо всех сил.              — Это хорошо. Сейчас я работаю с курами. Познакомился с парнем из Марселина — Нейтом, тем парнем, который был на два года старше нас и всё такое.              Микки кивнул, когда они оба уставились на опущенный потолок и все деревянные балки, которые пересекались крест-накрест в верхних частях чердака.       — Значит, тебе понравилось… Господи Иисусе, неужели он не может закрыть ей лицо подушкой?!              Селеста теперь бессвязно кричала, и звук бьющихся о стену поручней мешал их разговору.              — Я знаю, что это их дом, но Господи.              Йен рассмеялся.       — Эй, ты думаешь, Хасан слышал нас прошлой ночью?              Микки покачал головой.       — Не-а. Мы не шумные.              — Интересно, будем ли мы такими, — сказал Йен. Он действительно не мог остановиться; ночью Микки был совсем другим Микки, обнажая самые уязвимые его части и заставляя говорить вещи, которые было бы невыносимо произносить вслух при дневном свете.              — Что ты имеешь в виду? — спросил Микки. И его голос стал мягче, он почти жаждал узнать, что Йен хотел сказать.              — Я имею в виду, что у нас никогда не было настоящего секса.              Он выбрал неудачное время, потому что в тот момент Селеста и Генри явно достигли кульминации или приближались к ней, и они были наиболее громкими за весь вечер. Йен и Микки лежали там, переваривая то, что сказал Йен, и ожидая, когда прекратятся звуки секса.              Наконец, когда казалось, что Селеста и Генри закончили, Микки повернулся к Йену.       — Что ты хочешь сказать? — спросил он.              — Что? — спросил Йен. — Ты никогда не думал об этом?              Микки нервно прикусил нижнюю губу.       — Я не знаю. Думаю, что да.              — Я всё время думаю об этом, — признался Йен. И он покраснел, сказав это, чувствуя, как покалывающее тепло разливается по всему телу. — Но только если ты этого хочешь.              — Да, — сказал Микки. — Да.              Был миллион вещей, которые они могли бы обсудить по этому поводу, а именно, как они будут действовать дальше — какие позиции, когда, где. Но это была дискуссия для другого вечера.              — Продуктовый магазин, в который мы ходили вчера, — начал Микки. — Они продавали смазку. Нам это нужно, иначе будет больно.              Йен был удивлён тем, что только что сказал Микки.       — Смазка? — спросил он.              — Да, я, э-э, читал об этом в том журнале, который мы обычно просматривали вместе. Там были статьи о сексе и прочем.              — Я никогда их не видел, — сказал Йен.              — Да, однажды я вырвал их, чтобы почитать. Потом разорвал в клочья, потому что они показались мне чуть ли не грязнее, чем картинки. Не знаю почему.              — Хорошо, — кивнул Йен. — Мы можем достать немного.              — Как? — спросил Микки. — Для чего, по нашей версии, это было бы?              Йен вздохнул.       — Боже, я не знаю. Я что-нибудь придумаю.              Он разберётся во всем, даже если это его убьёт. Но пока им придётся обойтись без этого. И вскоре Йен потянулся к Микки, пытаясь получить как можно больше поцелуев, прежде чем они оба кончат вместе, и Микки вышвырнет его вон.              Именно эту версию Микки он хотел видеть и чувствовать всё время. Тёплый Микки с мягким голосом, который не дрогнул, когда посмотрел Йену в глаза, и не напрягся от его прикосновений.                     Часть II                     На следующее утро, когда Йен спускался по ступенькам, он с трудом мог встретиться взглядом с Селестой и Генри, которые сидели за обеденным столом, совершенно не подозревая о том, что их ночная активность оказала такое влияние на весь дом.              Микки уже сидел за столом и потягивал чёрный кофе, несмотря на Селесту, которая продолжала поглядывать на него, чтобы убедиться, что он не выпил слишком много.              Их разговор о сексе прошлой ночью не выходил у Йена из головы, теперь, когда он знал, что Микки будет добровольным участником и что он, по крайней мере, вроде как знает некоторые основы из прочитанных статей.              — Доброе утро, Йен, — поприветствовал Хасан, в кои-то веки выглядевший измученным, с отёками под глазами и не таким жизнерадостным, каким был первые два дня.              Йен уже отсчитывал часы до наступления темноты. Он едва мог проглотить свой завтрак из яичницы-болтуньи и поджаренного хлеба на закваске, потому что мысль о сексе, сексе с Микки, пронзила его до мозга костей и полностью отвлекла от всего остального.              И это не помогло, когда они в конце концов разошлись, чтобы заняться своей работой на день, потому что всё, о чём Йен мог думать, это то, что делает Микки и как он себя чувствует.              Йен был на пастбище со всеми курами, Нейт молча работал неподалёку. Селеста ушла выполнять какую-то другую работу, доверяя Йену настолько, что он мог выполнять свои задания под присмотром Нейта.              — Эй, могу я задать тебе вопрос? — спросил Йен.              Нейт кивнул.              — Есть ли у нас какой-нибудь способ как-то заработать деньги? Чтобы мы могли сами покупать себе вещи в городе, если захотим.              — Я так не думаю, — сказал он. — Иногда Генри или кто-то из них даёт нам немного денег на выполнение поручений в городе и позволяет оставить сдачу себе, но в остальном здесь не так уж много возможностей заработать самим.              Йен был обескуражен этим.              — Почему? — спросил Нейт. — Тебе что-то нужно?              Йен небрежно пожал плечами.       — Я не знаю, может, что-нибудь почитать. Журналы, может быть.              Нейт прищёлкнул языком и покачал головой.       — Удачи принести что-нибудь из этого сюда. Одним из условий жизни и работы на этих фермах является отсутствие доступа к внешнему миру — ни фильмам, ни газетам, ни журналам, ни чему-либо ещё. Впрочем, с некоторыми книгами всё в порядке.              Увидев опечаленное выражение лица Йена, Нейт сдался.       — У меня есть немного денег, если ты захочешь ненадолго отправиться в город после того, как мы закончим. Ты можешь осмотреться и, я не знаю, может быть, приобрести что-нибудь для себя.              — Тебе разрешено посещать город? — спросил Йен              — Не-а. Но это примерно полтора часа ходьбы, если ты готов к этому. И есть обратный автобус, если мы сэкономим немного мелочи.              Йен мог легко пройти это расстояние. На самом деле, он хотел знать маршрут на будущее. И он был рад услышать, что у них была некоторая свобода бродить самостоятельно.              — Главное, чтобы мы вернулись к обеду, — сказал Нейт. — Они пошлют копов на поиски, если мы пропустим комендантский час.              -----              Йен закончил раньше Нейта и в итоге помог ему закончить его задание. Работа Нейта оказалась немного более грязной, чем ожидал Йен, и он был рад, что не он один занимается этим ежедневно.              — Навоз этих кур перерабатывается и используется в качестве удобрения для растений и овощей, — с энтузиазмом объяснял Нейт, когда они затаскивали последний мешок навоза в сарай, где суетились другие работники, делая множество вещей, которые Йен не знал.              Вдалеке, когда они с Нейтом ходили взад и вперёд от пастбища к сараю, он постоянно замечал Микки, который грузил огромные коробки с яйцами в кузов пикапа. Он надеялся, что Микки закончит к тому времени, когда они с Нейтом соберутся, чтобы он мог присоединиться к ним, но для Микки это оказался напряжённый день, так как по средам были дни доставки.              — Разве он тоже не был в Марселине? — спросил Нейт. — Тот парень. Микки?              — Да, — сказал Йен. — Мы пришли сюда вместе.              — О, круто, — сказал Нейт. — Здесь такого почти никогда не бывает.              — Ты пришёл один?              — Да, — грустно сказал он. — Знаешь, одиночество так и не ушло полностью.              Именно тогда Йен почувствовал укол жалости к Нейту и понял, что потенциально это мог быть он.              Нейт вёл Йена к краю фермы и к грунтовой дороге, начиная их долгую прогулку. И Нейт не был Микки, но был тем, кто до некоторой степени понимал Йена, а тот чувствовал, что может поговорить обо всей путанице жизни в «реальном мире» и, что ещё лучше, о воспоминаниях о Марселин.              — У тебя был кто-нибудь в школе? Девушка? — спросил Нейт.              — Да, — ответил Йен. — Её зовут Аманда. Она отправилась на молочные фермы.              — Это круто, чувак.              — А как насчёт тебя?              Нейт глубоко вздохнул, пока они продолжали удаляться всё дальше и дальше от фермы и коттеджей.       — У меня никогда не было девушки. Но я был влюблён в девушку на своём курсе, безумно влюблён в неё примерно со второго года. Я всегда хотел признаться ей, но у меня никогда не хватало смелости.       К тому времени, когда заканчивался 12-й год и мы узнали о вариантах работы, я подумал, что было бы здорово, если бы нас обоих устроили куда-нибудь вместе. И что если бы это случилось, я бы наконец признался ей, и, возможно, мы смогли бы начать совместную жизнь, — продолжил он.              — И вас не поселили вместе? — догадался Йен.              — Нет, поселили, — сказал Нейт. — Кукурузные поля. В конце концов, я ей признался, но она мне отказала. Поэтому я пошёл сюда.              — Это был твой второй выбор?              — Да, где бы она ни была, это было бы моим вторым выбором. Но я был так убит горем из-за этого, что больше никогда не хотел её видеть.              Это была жалкая история, и было ясно, что Нейту никогда не с кем было всё обсудить, и во время их долгой прогулки Йен позволил ему выложить всё, что он держал в себе об этой девушке, как он сожалел, что был так холоден с ней после отказа, и что всё, чего он хотел, это снова быть её другом.              К тому времени, как они добрались до города, Нейт несколько раз плакал, и Йену, испытывающему сильное чувство товарищества, приходилось сопротивляться желанию признаться в чём-то о себе.              -----              У Нейта было не так уж много денег, но когда Йен посетил магазин канцелярских товаров и нашёл в продаже пару блокнотов, тот был рад заплатить за них, хотя, похоже, у них не хватало ни на какие художественные принадлежности для Микки, которые стоили дороже.              Когда они выходили из магазина, Нейт пересчитывал свои монеты.       — У нас достаточно денег, чтобы успеть на обратный автобус, — сказал он, чему Йен был рад, потому что от ходьбы по изнуряющей жаре его рубашка сзади покрылась слоем пота.              — Можем мы просто быстренько заглянуть в продуктовый магазин, прежде чем уйдём? — спросил Йен.              Нейт подчинился, и они оказались блуждающими по каждому проходу. Йен просто хотел посмотреть, как выглядит смазка и сколько она стоит. Он старался не выглядеть так, будто ищет какую-то конкретную вещь, но его немного сводило с ума то, как трудно это было найти.              В аптечном отделе была полка с бутылочками и тюбиками, и он был уверен, что Микки заметил это именно там, но все названия и яркие цвета только сбивали его с толку, казалось, ни один из предметов прямо не говорил, для чего они предназначены.              В конце концов, он сдался и сказал Нейту, что они могут возвращаться.              -----              Автобус отличался от того, что ожидал Йен. Он был ярко-синего цвета и делал несколько остановок по пути, на каждой из которых входило и выходило множество людей. Он хотел бы, чтобы у него были собственные деньги, чтобы совершать подобные путешествия в одиночку или с Микки и свободно гулять по городу, покупая свежий хлеб и краски.              И он был удивлен, когда автобус остановился в пяти минутах от фермы, как будто точно знал, где они живут.              Когда они вернулись, было уже далеко за полдень, и когда Йен и Нейт шли мимо полей к коттеджам, он заметил Микки, выгружающего несколько ящиков из кузова пикапа.              Попрощавшись с Нейтом, Йен направился к Микки.       — Всё ещё работаешь? — спросил он, вытирая капельки пота со лба.              — Почти закончили, — сказал Микки, не глядя на Йена, продолжая разгружать ящики. — Куда ты ходил?              — Просто был в городе с Нейтом. Он показал мне маршрут, по которому можно дойти туда, и мы просто зашли в несколько магазинов.              — Круто, — сказал Микки.              — Теперь у меня есть несколько блокнотов, — сказал Йен, чувствуя лёгкое напряжение между ними. — Я скучал по писательству.              — О да? Это потрясающе.              Это было похоже на разговор с кем-то, кто присутствовал лишь наполовину.              — Ладно, хорошо. Я пойду приму душ, — сказал Йен. — Увидимся за ужином.              — Увидимся.              Он не мог избавиться от чувства, что сделал что-то не так. Но, опять же, иногда Микки был таким, когда они были на публике или в окружении других людей. И в любом случае, они буквально договорились заняться сексом прошлой ночью, а это означало, что Микки не отталкивает Йена. Поэтому он пожал плечами и понадеялся, что Микки снова станет тёплым, когда он поднимется навестить его в постели позже той ночью.              -----              Мускатная тыква на огороде была готова к сбору, поэтому Селеста послала Йена принести несколько на ужин в тот вечер. Он всё ещё чувствовал себя немного не в своей тарелке после последнего общения с Микки и был рад ненадолго выйти из дома.              Нейт был на огороде, поливал урожай, когда пришёл Йен и присоединился, чтобы помочь ему аккуратно срезать тыквы с лоз.              — Отец Дейв обычно так злился, когда мы обрезали стебли слишком близко, помнишь это? — спросил Нейт.              Йен нежно рассмеялся, вспоминая об огороде, на котором в Марселин отец Дейв настаивал, чтобы они всё делали правильно. Отец Дейв особенно ненавидел Микки и его небрежное обращение с урожаем.              — Неплохой навык, да? Знать, как выращивать себе еду. Если когда-нибудь наступит конец света, у нас будет шанс выжить, — сказал Нейт.              — Если наступит конец света, разве мы не будем мертвы?              — Я имею в виду, что в случае катастрофы, например, если что-то случится и все фабрики и фермы будут разрушены, мы сможем выжить в большей степени, чем горожане, которые покупают у нас продукты.              Для Йена это имело смысл, и ему понравилось, что у него есть такой полезный навык, который поможет ему выжить.              — Однажды я читал книгу о группе футболистов, которые застряли в заснеженных горах. Им пришлось съесть своих друзей, чтобы выжить.              Йена чуть не стошнило.       — Что это за книга?              — Я думаю, это была правдивая история, — сказал Нейт. — Действительно показывает, как далеко люди готовы зайти, чтобы выжить. Фактически, их друзья даже разрешили им употреблять их после смерти.              — Я не могу себе этого представить, — сказал Йен. — Я имею в виду, я бы позволил своим друзьям съесть меня, чтобы выжить, если бы я умер. Но я не знаю, смог бы я съесть своих друзей. Это кажется неестественным.              — Голод заставляет совершать безумные поступки. Подобные вещи происходят в мире постоянно, и нам повезло.              Йен не стал возражать; он не мог, не стоя в саду, окружённом свежими овощами.              — Что с ними случилось? С людьми на горе?              — Некоторые из них выжили, а некоторые нет. Двое мужчин несколько дней брели по снегу, пока не нашли цивилизацию и не смогли спасти остальных своих выживших друзей.              — Горько-сладко, — прокомментировал Йен. — Они выжили, но не все.              — В той ситуации почти кажется, что было бы лучше умереть, чем выжить.              Йен позволил этой мысли вариться у него в голове. Он не был уверен, согласен он или нет, в основном потому, что просто не мог представить, что находится в такой ситуации, и у него не было умственных способностей, чтобы разобраться в своём мыслительном процессе, если бы это когда-нибудь случилось с ним. В конце концов, смерть была чем-то далёким, и он ненавидел думать о смерти кого-либо из своих близких, если мог избежать этого.              Он посмотрел в сторону коттеджей и на окно, которое выходило на их кухню. Он потерял счёт времени, разговаривая с Нейтом, и знал, что Селеста ждёт, когда он принесёт тыквы.              — Лучше заберу это сейчас, — сказал Йен. — Было приятно поговорить с тобой. Кроме того, я не поблагодарил тебя за то, что ты проводил меня сегодня в город.              — Без проблем, чувак. Приятно наконец-то иметь друга рядом.              Йен и Нейт никогда по-настоящему не ругались в Марселине из-за того, что учились в разные годы, но иногда они играли вместе в футбол. И он был приятно удивлён тем, как легко с ним было разговаривать, и был рад, что ему было с кем пообщаться, выполняя всю эту чёрную работу. Йен хотел познакомить его с Микки, чтобы они втроём могли подружиться.              — Нейт! — крикнула Селеста из окна кухни. — Приходи сегодня на ужин! Я готовлю тыквенный суп с орехами!              Нейт показал ей поднятый большой палец и повернулся к Йену.       — Думаю, увидимся за ужином.              -----              Поначалу Йен был рад встрече Нейта и Микки, но тот был в тихом настроении, и не помогало то, что все остальные были такими шумными.              — Итак, как Йен справился со всей сегодняшней работой? — Хасан спросил Нейта через стол.              — Он рождён для этого, — ухмыльнулся Нейт. — Даже помог мне с погрузкой навоза и всем прочим.              — Вы двое провели весь день вместе. Я уже могу сказать, что вы станете отличными друзьями, — сказала Селеста.              Йен взглянул на Микки, который молча запихивал суп в рот, опустив голову.              Остаток ужина был примерно таким же. Нейт и Йен продолжали свой разговор в огороде о выживании, пока в него не вмешалась смущённая Селеста.       — Прости, о чём это?              — О, — рассмеялся Нейт. — Ранее мы с Йеном обсуждали эту реальную историю из жизни группы футболистов, которые разбились в горах и вынуждены были выживать на холоде.              — Никогда не слышал об этом, — сказал Хасан.              — О, катастрофа при полёте в Анды, — сказал Генри с набитым ртом. — Это было безумие.              Разговор вернулся к этому, и Микки выглядел немного потерянным.              — Самолёты действительно так разбиваются? — спросил Йен, вспоминая, как впервые увидел самолёт в детстве, а затем снова, когда стал старше. Это выглядело как чудо в воздухе, ошеломляющее и нерушимое. После того, как он узнал, что это на самом деле какая-то машина, он часто задавался вопросом, как она могла оставаться в воздухе и как вообще туда поднималась.              — Чаще, чем ты думаешь, — сказала Селеста. — Мир — опасное место.              -----              Когда Йен забрался в постель к Микки той ночью, он понял, что что-то изменилось. Микки всё ещё чувствовал себя дневным Микки, немного отстранённым и неразговорчивым.              — Привет, — прошептал Йен. — Как прошёл твой день сегодня?              — Отлично, — сказал Микки.              Йен хотел поговорить с ним о поездке в город, о попытке найти смазку в магазине, о желании купить ему художественные принадлежности и о том, как он хотел, чтобы они с Нейтом стали друзьями. Но воздух вокруг них стал тяжёлым, и он почувствовал, что Микки был в каком-то настроении.              — Ты на что-то злишься? — спросил Йен.              — Нет, — неубедительно сказал Микки. — Из-за чего бы мне злиться, Йен?              Именно тогда Селеста и Генри решили заняться сексом, и Йен мог видеть, как Микки расстраивается ещё больше.       — Я сойду с ума, если это будет происходить каждую ночь.              И это было неловко, но они вдвоём просто лежали, не прикасаясь друг к другу, ожидая, когда двое любовников закончат. Прошло меньше десяти минут, когда они наконец закончили, и в доме вокруг них воцарилась тишина, хотя Йену показалось, что прошли часы.              — Тебе стоит как-нибудь прийти помочь мне и Нейту на огороде. Это действительно весело, и я думаю, вы двое поладили бы, — сказал Йен.              Микки издал свой хм звук.       — Не похоже, что я тебе там действительно нужен.              — Нет, но я хочу, чтобы ты был там.              — Ты всегда точно знаешь, чего хочешь, не так ли.              — Видишь? — сказал Йен. — Ты на что-то злишься.              — Я не злюсь, — настаивал Микки. — Послушай, мы можем просто покончить с этим? Я хочу сегодня пораньше лечь спать.              Сердце Йена упало, и ему почти захотелось проскользнуть обратно в свою комнату и оставить Микки на некоторое время одного, но он уже был там, и ему так сильно хотелось, чтобы всё вернулось на круги своя, что он повернулся на бок и потянулся к Микки, пытаясь притянуть его к себе для поцелуя.              Это было незаметно, но Микки слегка повернул голову, чтобы избежать поцелуя Йена, и поэтому его губы неловко коснулись щеки Микки.              Йен, чувствуя себя немного уязвлённым, вместо этого прижался губами к линии подбородка Микки, пытаясь согреть его и заставить почувствовать себя лучше. Микки, однако, был нетерпелив в ту ночь и стянул боксеры Йена, прежде чем снять свои, а после толкнул Йена на спину, чтобы сначала отсосать его член.              Это было бы здорово, если бы не смена настроения Микки и почти механическая манера, с которой он делал минет, без страсти и лёгкого поддразнивания, которыми они обычно занимались во время этих сеансов.              Когда Йен предупредил Микки, что уже близко, он наполовину ожидал, что Микки отстранится и позволит кончить куда угодно, только не ему в рот, и это было лишь слабым утешением, когда Микки не сделал никаких движений, чтобы остановиться.              — Ты не обязан делать мне, если тебе это не нравится, — сказал Микки, когда Йен кончил.              Йен закатил глаза и оттолкнул Микки.       — Что с тобой сегодня? — спросил он. — Ты не хочешь, чтобы я был здесь?              Это была такая внезапная перемена по сравнению с предыдущей ночью, когда они наконец обсудили секс. Он задавался вопросом, струсил ли Микки или с ним случилось что-то в тот день, из-за чего у него испортилось настроение.              — Перестань всё время спрашивать меня, чего я хочу, — сказал Микки. — Чего ты хочешь, Йен?              — Чего я хочу? — он огрызнулся в ответ. — Я хочу, чтобы ты сказал мне, что ты чувствуешь, вместо того, чтобы делать то, что ты делаешь, когда ведёшь себя так, будто я всё время должен читать твои мысли.              — Боже, опять это, — пробормотал Микки. — Что это с тобой и чувствами. Почему мы должны обсуждать чувства всё время? Мы здесь не парень и девушка.              — Но мы друзья, — быстро сказал Йен, удивлённый тем, насколько его задело замечание Микки. Нет, они никогда не обсуждали отношения, но в глубине души он всегда видел в Микки что-то вроде парня. — Ты не можешь сказать, что мы не друзья. Только не после всего.              — Да, прекрасно, — сказал Микки. — Итак, мы друзья. Что это вообще значит.              — Чтобы мы рассказываем друг другу разные вещи? — недоверчиво переспросил Йен. Микки был невероятно трудным и упрямым, и это появилось из ниоткуда.              — Ладно, может быть, я не знаю, как быть чьим-то другом.              Йен начинал уставать.       — Как скажешь, Микки. Ты продолжаешь говорить себе это, чтобы избежать необходимости на самом деле противостоять своим чувствам, боже упаси. — Он натягивал боксеры и вставал с кровати, уже чувствуя, как подступают слёзы, и желая убраться отсюда, пока Микки не увидел, что он сломался.              И Микки не окликнул его и не остановил, когда он уходил.        что ж, это моя первая запись в дневнике с момента приезда на ферму, и я хотел бы сказать, что здесь здорово, но я действительно устал. я немного поругался с микки, потому что он явно чем-то недоволен и не хочет говорить мне об этом, так что теперь всё просто странно. мне определённо грустно, но и в то же время я немного зол, и я хотел бы, чтобы аманда была здесь, потому что она всегда знала, что делать в подобных ситуациях.                     Часть III                     День превратился в два дня, а два дня — в неделю. Йен и Микки почти не обменялись ни словом после их небольшой ссоры, и первые несколько ночей Йен ждал в своей комнате, гадая, придёт ли Микки к нему в какой-то момент, но он так и не пришёл. Он задавался вопросом, ждал ли Микки его там, наверху, и были ли они в каком-то тупике, когда тот, кто сдастся первым, проявит какую-то слабость со своей стороны.              По большей части ни один из них почти не виделся друг с другом. Микки ездил на доставку с Генри и Хасаном, в то время как Йен работал на пастбище и в саду с Нейтом. Иногда их пути пересекались в ванной, но они холодно встречали друг друга и занимались своими делами.              — Тебя что-то беспокоит в последнее время? — спросил Нейт однажды в огороде.              — Что ты хочешь сказать?              — Ты чем-то отвлечён. Это очевидно.              Йен никак не мог рассказать Нейту. Он также не мог придумать историю о «девушке», которая ему нравилась, потому что на ферме не было других девушек по соседству, кроме Селесты и Пегги.              — Я просто скучаю по своей девушке, — сказал Йен.              — Эй, я понимаю тебя. Я имею в виду, она не была моей девушкой, но я был в депрессивном состоянии несколько месяцев.              — Что, если бы ты всё-таки пошёл с ней? — спросил Йен. — И она продолжала держаться от тебя на расстоянии, а ты хотел снова стать её другом. Что бы ты сделал?              Нейт обдумал это.       — Я не очень силён в словах, поэтому, может быть, я бы написал ей записку или письмо, в котором объяснил бы, что чувствую. Или, может быть, я бы сделал подарок, если бы мог, не романтический, а просто такой, который ей понравится. Тогда я бы спросил её, можем ли мы снова стать друзьями.              Это был разумный совет, но Йен всё ещё чувствовал себя немного уязвлённым комментариями Микки и не был уверен, что для него сейчас подходящее время, чтобы выразить свои эмоции на бумаге.              — Ты всё равно мог бы написать ей ту записку, — предложил Йен. — Возможно, однажды ты увидишь её снова.              Нейт мягко улыбнулся.       — Я читал книгу женщины по имени Джейн Остин, где героиня произносит такие строки: Если бы я любил тебя меньше, я мог бы говорить об этом больше, и это запало мне в душу. В принципе, так оно и есть. Ничто из того, что я когда-либо напишу или скажу, не может сравниться с тем, что я чувствую к ней.              Йен позволил словам впитаться. Это нашло отклик в нём. Любил ли он Микки? С ответом было трудно смириться. Ещё сложнее был вопрос о том, любил ли его Микки и понимал ли вообще, что такое любовь.              -----              привет, Микки,       я скучаю по разговорам с тобой и сожалею о том, как всё прошло во время нашего последнего разговора. могу я увидеть тебя сегодня вечером? обведи кружком «да» или «нет».              -----              Он нервно раз сто складывал записку в руках, размышляя, стоит ли прокрасться в комнату Микки и положить её ему на подушку, чтобы он увидел и вернул до ужина. Чем больше он думал об этом, тем больше расстраивался.              Хасан направлялся в город за продуктами с Нейтом и постучал в дверь Йена, спрашивая, не хочет ли он присоединиться. Горя желанием выбраться из дома и проветрить голову, он немедленно ухватился за этот шанс.              На выходе они столкнулись, Микки входил, стряхивая грязь со своих ботинок.              — Привет, мой любимый работник, — поприветствовал Хасан. — Мы едем в город. Хочешь присоединиться к нам?              Микки посмотрел на Йена, его глаза метнулись к Нейту, а затем обратно к Хасану.       — Не-а, — сказал он. — Думаю, я приму душ и немного отдохну перед ужином.              Он прошёл мимо Йена, даже не взглянув на него, и исчез на кухне. Какая-то часть его была рада, что он не оставил записку, но он задавался вопросом, стоило ли это делать.              — Похоже, едем только мы, — объявил Хасан.              -----              От Йена не ускользнуло, что он действительно отчаянно скучал по Микки — не только как по тому, с кем он мог подурачиться и прикоснуться, но и как по тому, с кем мог вести беседы. Конечно, у него был Нейт, но всё ещё оставалось много вещей, в которых он не мог ему признаться. Он был убеждён, что никто в мире не доставал его больше, чем Микки, только то, что Микки был упрям и часто вёл себя так, как будто не мог по-другому.              Он смотрел в окно на красный свет, когда заметил двух мужчин, выходящих из маленького магазинчика, в котором, похоже, продавались книги, держась за руки. И у него отвисла челюсть, когда один из мужчин прошептал что-то на ухо другому, прежде чем поцеловать его в щёку.              — Что, ты никогда раньше не видел геев? — спросил Хасан.              Йен оглянулся на него, пытаясь контролировать выражение своего лица.       — Нет, — сказал он.              — О. Тогда ты будешь шокирован. На самом деле на окраине города есть неофициальный гей-район. Если ты пойдёшь туда, то увидишь там просто кучу геев из соседних деревень.              — Это разрешено? — спросил Йен.              Хасан припарковал грузовик возле продуктового магазина и усмехнулся про себя.       — Определите «разрешено». Правительство не может помешать им трахаться друг с другом, но они не могут пожениться, по крайней мере, в этом штате.              Йен почувствовал, как его лицо запылало.       — Здесь нет греха? Как гомосексуальность, содомия и всё такое. — И доктор Вайс, и мисс Ханна в основном заверили его, что всё в порядке, но он не был настолько наивен. Он слышал, как сестра Грейс говорила об этом, и какие шутки отпускали дети по поводу самого понятия гомосексуальность.              Хасан снова рассмеялся.       — Парень, эта школа действительно произвела на тебя впечатление, да? Мои родители самые набожные мусульмане, которых ты когда-либо встречал, и даже их это устраивает. В любом случае, люди сами выбирают, как они хотят интерпретировать Священное Писание, и я верю, что это самое верное отражение того, кем кто-то является. Просто у нас был Коран, а у вас — Библия.              Йен не до конца понимал, о чём говорил Хасан, но одно было ясно: в реальном мире не было ничего необычного в том, что мужчины были друг с другом.              — Э-э, не говори Селесте, что я тебе это сказал, — добавил Хасан. — Она довольно консервативна.              -----              Они бродили по городу около часа, собирая продукты на различных рынках. Йен понял, что приготовление пищи было главной радостью жизни на ферме для её жителей, и каждый вечер они тратили на приготовление нового и замысловатого блюда.              Хасан готовил похлёбку из моллюсков, и ему нужно было сходить на рыбный рынок за моллюсками и устрицами, в продуктовый магазин за жирными сливками, затем в пекарню за чиабаттой.              — Эй, тебе не нужны принадлежности для рисования? — спросил он, когда они возвращались к пикапу. Магазин ремёсел был неподалёку, и Йену не терпелось заговорить об этом. Какая-то часть его всё ещё думала о том, что сказал Нейт, и поскольку у него не хватило смелости оставить записку Микки, возможно, он мог бы помахать белым флагом в виде подарка.              — Это нормально? — спросил Йен.              — Конечно, чувак, — сказал Хасан. — Искусство важно. Ты не можешь просто работать и есть в бесконечном цикле, ты сойдёшь с ума.              -----              Йен бродил между полок, просматривая разноцветные ручки и блокноты для рисования. Когда они были в Марселине, они постоянно получали поставки различных художественных принадлежностей — акрила, акварелей, холстов и глины. Йен никогда особо не интересовался искусством и поэтому не обращал особого внимания на то, как используется каждый материал. И вот он стоял в магазине ремёсел немного потерянный.              Йен знал, что Микки любит рисовать и был бы рад новому блокноту для рисования и нескольким карандашам, но он хотел удивить его каким-нибудь цветом, воссоздать его время в комнате рисования, где всё это было легко доступно. Было бы менее неловко прийти к Микки с этими вещами, чем подсунуть ему ту жалкую записку.              Йен собрал несколько карандашей и коробку акварелей и кисточек, не зная, сколько Хасан готов потратить.              — Хочешь купить что-нибудь и для Микки? — спросил Хасан.              — Это для Микки, — ответил Йен. — Я довольно паршивый художник.              Даже когда он злился на Микки, в нём была нежность, чувство гордости за то, что он говорил о мастерстве Микки.              -----              Когда они вернулись, Микки заперся в своей комнате, а Йен смотрел на лестницу так, словно это была самая высокая гора на Земле, на вершину которой невообразимо подняться. Но мягкий свет его ламп, исходящий из маленького квадратного отверстия в потолке, был обманчиво тёплым и манящим.              Йен помогал на кухне, складывая в рюкзак художественные принадлежности Микки. Он подарит их Микки в то время, которое посчитает нужным, когда тот не будет метаться вокруг, избегая его взгляда.              Было разочарованием, когда Микки не присоединился к ним за ужином, и Йену было трудно даже наслаждаться обществом Нейта за столом, когда его беспокойство зашкаливало.              Об этом заговорила Селеста.       — Микки всё ещё сыт после съеденного обеда. — И лицо Йена явно вытянулось, но, к счастью, никто этого не заметил. Он знал, что это неправда и что Микки просто избегает его, но это становилось смешным.              Он мыл посуду, когда услышал шаги Микки, спускающегося по лестнице, тихое шарканье, с которым он надевал рабочие ботинки и направлялся к выходу. Был вечер, и все были дома, сытые после плотного ужина.              Йен домыл последнее блюдо и поставил его на сушилку, прежде чем тихо надеть куртку, взять рюкзак и отправиться вслед за Микки в сарай. Он следовал за Микки на расстоянии, и по тому, как Микки не ускорил шаг, Йен мог сказать, что он не знал, что за ним следят.              Йену потребовалось несколько глубоких вдохов, чтобы действительно открыть дверь сарая, и, оказавшись внутри, он бесшумно сделал несколько шагов, пытаясь разглядеть Микки среди всего этого разбросанного оборудования и сложенных ящиков.              Когда он, наконец, заметил Микки, тот сметал с земли щепки.              — Это не могло подождать до завтра? — спросил Йен, заставив Микки подпрыгнуть.              Так не должно было быть. Они не должны были так закончить. Это была не та жизнь в коттедже, которую Йен представлял для них.              Микки молчал, продолжая подметать.              — Теперь всё будет так? — спросил Йен. — Ты даже не смотришь мне в глаза.              Микки перестал подметать и нагло встретился взглядом с Йеном в знак протеста.       — Ты хочешь, чтобы я отсосал твой член, подрочил тебе, что угодно, просто скажи это. Вся эта сделка с тем, что мы с тобой друзья — это какая-то мягкая чушь, которую ты говоришь, потому что думаешь, что это то, чего я хочу. Мне не нужна твоя жалость, Йен. Я никогда в ней не нуждался.              Йен ошеломлённо замолчал. Ничто из того, что говорил Микки, не было правдой для него вообще, и ему оставалось только гадать, как Микки сумел состряпать такую историю в своём помутившемся мозгу.              — Что это должно значить? — спросил Йен, изо всех сил стараясь стоять на своём.              — Со мной всё было в порядке, — сказал Микки. — До того, как ты появился и влез в мою жизнь. Послушай, мне не нужно, чтобы ты делал для меня приятные вещи или вёл себя так, будто то, что мы делаем, — это что-то большее, чем просто получать удовольствие.              — Это потому, что это не притворство, — сказал Йен, его голос начал дрожать. — Почему ты вдруг говоришь это, когда у нас всё было в порядке? У нас всё было в буквальном смысле хорошо.              — Ты этого не понимаешь, — ответил Микки. — Может быть, ты этого не видишь, но я вижу. То, что ты думаешь, что чувствуешь ко мне, для тебя это просто удобство. Послушай, в школе не было никого, с кем можно было бы заниматься всем этим дерьмом, кроме меня. Но сейчас? У тебя есть выбор, и, вероятно, у тебя будет ещё больше вариантов в будущем.              Йен почувствовал, как у него похолодела кровь.       — Это то, что ты думаешь обо мне?              — Скажи мне вот что, — сказал Микки. — Тогда, если бы были другие парни, готовые заняться тем дерьмом, которым я занимался с тобой, ты бы вообще рассматривал меня?              — Это сложный вопрос.              — Это не «нет».              У Йена начала болеть голова от гнева и запутанных гипотез.              — Что, чёрт возьми, вообще вызвало это? — спросил Йен. — Тебе приснился какой-то вещий сон или что? Потому что это чертовски безумно.              — Да, я всё это придумываю в своей голове, верно, — сухо парировал Микки. — Ты всегда уходишь в себя, приходишь ко мне только ночью, когда хочешь, чтобы тебе отсосали…              — Потому что днём ты ведёшь себя так, будто даже не знаешь меня!              Микки поджал губы и покачал головой.       — Я не такой, как ты. Или Нейт. Или кто там ещё. Я тебя не интересую и не могу вести с тобой глубокие разговоры, которых ты жаждешь. И это прекрасно, всё в порядке. Меня просто тошнит от того, что ты притворяешься ради меня.              Йен пришёл в такую ярость, на самом деле изначально он был спокоен, и кровь, которая сначала застыла, а потом вскипела, теперь бурлила. Он расстегнул молнию на рюкзаке.       — Хочешь знать, что я делал сегодня в городе? — он потянулся за художественными принадлежностями, которые тщательно выбирал для Микки. И он не собирался этого делать, это было скорее под влиянием момента, в порыве страсти, решения, но он швырнул в Микки блокнот для рисования вместе со всеми цветными карандашами, которые упали на землю.              Они стояли там, расстояние между ними было завалено художественными принадлежностями и деревянными щепками.              — Спокойной ночи, Микки, — холодно сказал Йен, прежде чем выбежать. Он дрожал и был на грани слёз и почти сломался на полпути к коттеджу, когда понял, что Микки не позвал и не погнался за ним.              -----              Он лежал без сна, слыша звук открываемой двери внизу и шаги Микки, проходящего через гостиную и поднимающегося по лестнице. За дверью Йена послышалось лёгкое шевеление, и его сердце заколотилось при мысли, что Микки может просто повернуть ручку и войти. Но после томительного молчания он услышал, как Микки поднимается по лестнице и выключает свет.              Йен вздохнул и повернулся в своей постели, выключая собственную лампу и прижимаясь лицом к рубашке Микки, на которой больше не было его запаха. Теперь она пахла просто его собственным утренним потом.                     Часть IIII                     Самая подлая вещь, которую Йен когда-либо делал, была, возможно, в седьмом классе, когда он был достаточно взрослым, чтобы понимать, что к чему. Всё началось с Беннетта в душе после футбола, когда он высказал свою блестящую идею.              — Эй, знаете, что было бы забавно? — сказал он с широкой ухмылкой. — Если бы мы вели себя так, будто Микки невидимка.              Это была самая смешная вещь, которую они когда-либо слышали. Они притворялись, что не видят и не слышат его. Йен на мгновение задумался, как такое вообще может сработать, поскольку Микки всё равно редко разговаривал с кем-либо из них, но, когда он увидел розыгрыш в действии, он понял.              Беннетт впервые попробовал это во время ланча, врезавшись в Микки своим подносом, и обе коробки с соком упали на землю. Микки был сбит с толку, когда Беннетт, вместо того, чтобы найти какой-нибудь способ помучить его по этому поводу, просто взял его упаковку сока и громко сказал:       — Ха, интересно, как это произошло!              Парни за его столом подавили смешки, наблюдая за разворачивающейся сценой. Микки, однако, только бросил на Беннетта странный взгляд, взял свою коробку сока и направился к своему столику.              — Это я просто посеял семя, — объяснил Беннетт.              Мальчики продолжали хотеть превзойти друг друга в том, насколько они могли обострить розыгрыш. Когда девочки пронюхали о чём-то странном, они спросили мальчиков и, получив объяснение, почувствовали отвращение.              — Это так подло, — сказала одна из девушек.              — Вы придурки, — добавила Аманда.              И всё же никто из них не пошёл и не рассказал Микки, потому что это быстро отдалило бы их от всех остальных. Вместо этого они смирились с тем, что всё это будет разворачиваться до тех пор, пока мальчикам это неизбежно не наскучит.              Конечно, им это не наскучило, по крайней мере, до тех пор, пока они не получили желаемой реакции.              Именно Джейми врезался в Микки на уроке рисования, когда тот рисовал, выставив локоть и испортив линию, которую он рисовал чернилами.       — Эй, — запротестовал Микки, но Джейми, пряча ухмылку, продолжал идти, как будто ничего не заметил и не услышал.              Все они знали, что Микки не потребуется много времени, чтобы сорваться и устроить какую-нибудь вспышку гнева, как это было до того, как его накачали какими-то таблетками, которые, казалось, оказывали на него успокаивающее действие.              Однажды, перед уроком чтения, Уинстон спросил, не может ли кто-нибудь одолжить карандаш. Микки, сидевший за соседней партой, предложил ему карандаш. Другие мальчики с ликованием наблюдали, как Уинстон оглядывался по сторонам.       — Кто-нибудь?              — Вот, — сказал Микки, размахивая карандашом перед лицом Уинстона.              — Ребята, мне действительно нужен карандаш.              — Фу, вот, — сказала Диана, бросая в него карандашом, чтобы заставить заткнуться.              — Спасибо, Диана, — любезно ответил Уинстон.              Микки недоверчиво посмотрел на происходящее, прежде чем оглянуться, полностью осознавая, что что-то делается за его счёт. Йен к тому моменту начал чувствовать себя немного виноватым из-за всего этого, но он также хотел, чтобы другие мальчики считали его забавным, и поэтому он отвёл взгляд, когда глаза Микки остекленели, осматривая всех мальчиков вокруг.              -----              Они зашли в шутке слишком далеко, когда однажды Уинстон громко спросил на уроке рисования.       — Эй, Микки заболел? Что-то я его в последнее время не видел.              Микки вскинул голову и одарил его свирепым взглядом. Он всё понял, поскольку был неглуп, но мало что мог с этим поделать, кроме как вызвать у них желаемую реакцию.              — Микки? Да, наверное, заболел, — ответил Джейми.              — Я здесь, придурок, — ответил Микки.              Некоторые другие приостановили своё рисование в ожидании верной эскалации.              На тот момент Йен мало что сделал для розыгрыша, кроме того, что согласился с ним. Он ни разу ничего не инициировал и не делал явно.              — Йен, ты его где-нибудь видел? — спросил Джейми, выделяя его.              В тот момент Йену предстояло сделать выбор, и только один из этих двух вариантов был бы правильным.              — Не видел его всю неделю, — ответил Йен, сделав неправильный выбор.              — Отвали, — сказал Микки, закатывая глаза. Ему надоела эта шарада.              — Если он болен, разве мы не должны оставлять ему сообщения «выздоравливай» на двери? — спросил Мэтью, стараясь сохранить остроту шутки.              — Хм, — сказал Джейми. — Хотя мы и не хотим, чтобы ему становилось лучше.              Йен почувствовал, как кровь отхлынула от его лица от явной жестокости шутки.              — Да, без него так спокойно, — согласился Мэтью.              Микки, к их восторгу, медленно поднялся со своего места. Он начал глубоко дышать, и в комнате воцарилась тишина. Мисс Эйприл, которая сидела за своим столом, читая роман, и в остальном не осознавала, что происходит, подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Микки взял холст обеими руками и, развернувшись, швырнул его в Джейми, когда весь класс разразился громкими воплями.              — Да, ты, блядь, видишь меня сейчас, да? — Микки орал.              И это было несправедливо, но больше всего неприятностей из-за этого было у Микки. Мисс Эйприл, крайне разочарованная демонстрацией насилия, спросила мальчиков, что между ними происходит, когда всё успокоилось. Микки всё ещё тяжело дышал, и его лицо было довольно красным, отчего он выглядел немного сумасшедшим по сравнению с остальными.              Когда Микки объяснил мисс Эйприл, что все мальчики всю неделю жестоко подшучивали над ним, она обратилась за объяснениями к остальным.              — Он лжёт, — сказал Беннетт. — Он просто хотел что-нибудь выкинуть, а теперь оправдывается.              — Микки, мы буквально оба работали на кухне два дня назад. Как мы могли тебя игнорировать? — добавил Уинстон.              Тогда мисс Эйприл посмотрела на Йена, поскольку его было легче всего раскусить.       — Йен, то, что они говорят, правда?              Глаза Йена метнулись к Микки, и он почувствовал, как его лицо вспыхнуло от стыда.       — Да, — наконец сказал он. — Я даже не понимаю, что Микки имеет в виду.