You'll Never See Us Again

      Часть I                     Одной из первых вещей, которые мы узнали в Марселине, было то, что Иисус умер за наши грехи. Меня всегда поражали изображения его смерти, то, как он был пригвожден к кресту и подвешен. Это была жестокая пытка, и ему не предлагали никакого милосердного убийства, если что-то подобное вообще существует. Нам вбили в голову, что мы должны быть такими, как он, принимать жестокость и в то же время прощать людей, которые так с нами поступают. Но я продолжаю думать о его матери, которая наблюдала за всем происходящим. Она любила его и была бессильна остановить это. Вот о ком я часто думал больше всего во время изучения Библии. Дева Мария. Если бы только у нее хватило ума и ресурсов спрятать его подальше.                     -----              Когда Микки должен был быть в нулевом классе с остальными детьми в Марселине, бегать по заросшим травой полям и заливать холсты яркими красками, тогда вместо этого он каждое утро просыпался в одной и той же больничной палате, освещенной резким флуоресцентным светом и постоянным белым шумом, лишь изредка прерываемым звуковым сигналом монитора у его кровати.              Его единственным другом был старик из соседней палаты, который иногда бродил в больничном халате, прикрепленный к капельнице и в сопровождении медсестры или четвероногой трости, на которую он опирался, когда его не катила медсестра.              Каждый раз, когда мужчина замечал, что Микки пялится на него, он пускался в долгие рассуждения, разговаривая с Микки так, как будто знал, кто этот ребенок.              — Помнишь, как я водил тебя в Диснейленд? На торжественное открытие? — он часто спрашивал с энтузиазмом и часто немного агрессивно. Казалось, это было его любимое воспоминание, то, о котором Микки ничего не помнил. — Твоя мама никогда не понимала моей любви к поездам, пока мы не приехали! Поезда повсюду! Тебе это нравилось!              Он мог бы продолжать и дальше, и часто делал это. Микки никогда не знал, что все это значило, но для него это было своего рода развлечением, и с этим человеком было легко разговаривать, когда он не приставал к Микки с вопросами о воспоминаниях, которых у него не было.              Медсестры были добры, как и врач, который осматривал его по крайней мере раз в день. Но самыми волнующими для него были дни, когда приезжала мисс Ханна со своей сумкой, полной книг и карандашей. Каждый раз, когда старик по соседству видел ее, он тоже окликал ее, называя Джейн, хотя это явно было не ее имя.              — Что с ним не так? — спросил однажды Микки.              — Люди теряют память, когда становятся старше, — честно объяснила мисс Ханна. — Их мозг начинает разрушаться, и у некоторых развивается слабоумие.              — Это случится со мной? — Спросил Микки.              Мисс Ханна улыбнулась, но глаза выдали ее.       — Нет. Наверное, нет, Микки.              -----              Пикап свернул направо, на парковку неприметного здания с бежевыми оштукатуренными стенами и окнами, закрытыми тяжелыми синими шторами.              — Что это за место? — Спросил Йен, когда Микки поставил грузовик на узкое парковочное место.              — Мотель, — сказал Микки.              Зажигание было выключено, и Микки схватил свой рюкзак, жестом приглашая Йена следовать за ним из грузовика. И Йен послушно последовал за ним через парковку к стеклянной двери, ведущей в устланный ковром вестибюль, где за стойкой сидела молодая женщина, листая журнал.              Йен с изумлением наблюдал, как Микки подошел к девушке и начал просить у нее комнату. Это была простая сделка, в ходе которой Микки вручил ей несколько банкнот в обмен на ключ.              — Выезд завтра в полдень, — сказала она ему.              Только когда они оказались в лифте, Йен заговорил.       — Мы останемся здесь на ночь?              Микки покачал головой.       — Нет, всего на час, а потом нам придется возвращаться.              — Что мы здесь делаем? — Спросил Йен, когда лифт поднялся на их этаж.              Микки многозначительно посмотрел на него.       — Что ты думаешь?              Все, что нужно было Йену — это подтверждение, и этого было достаточно. Его сердце выпрыгнуло из груди, и он не смог сдержать широкой улыбки, следуя за Микки по коридору, пока они не подошли к комнате 304.              Микки отпер дверь, и они вдвоем вошли в маленькую комнату, обставленную большой белой кроватью и кое-какой мебелью в углу — креслом с цветочным узором, которое выглядело столь же неудобным, сколь и безвкусным, длинной деревянной столешницей, на которой был установлен квадратный телевизор, и маленький мини-холодильником под ним.              — Это комната в мотеле, — заметил Йен.              Микки уже был занят тем, что расстегивал молнию на своем рюкзаке, бросал бутылочку смазки на кровать и начинал расстегивать ремень.              — Нам действительно разрешено заниматься здесь сексом? — Спросил Йен, оглядывая комнату, с трудом веря, что это не противоречит правилам.              — Конечно, — сказал Микки. — Кто узнает?              На всякий случай Йен задернул шторы, и комната сразу же погрузилась в густую темноту. После паузы Микки включил прикроватную лампу и сел на край, уже раздевшись до боксеров.              Йен пристально смотрел на него, когда снимал свою куртку, подходя ближе, когда он снимал каждую из своих вещей одну за другой.              Микки был уверен в себе до тех пор, пока Йен не наклонился и слегка не поцеловал его, прежде чем толкнуть на простыни, так что он растянулся на спине. С губ Микки сорвался глоток воздуха, и его дыхание участилось, как будто он этого не ожидал.              И когда Микки попытался перевернуться на живот, Йен остановил его.              — Я хочу увидеть, когда ты...              Микки кивнул, приоткрыв губы, не издав ни звука, кроме прерывистого дыхания.              Теперь, когда Йен оседлал Микки и был единственным, кто контролировал ситуацию, он внезапно почувствовал, что его собственная уверенность пошатнулась.              — Должен ли я... — начал он. — Могу я сначала немного пососать твой член?              Микки негромко рассмеялся.       — Если хочешь.              — Я действительно хочу, — прямо сказал Йен, уже стягивая боксеры Микки.              И он не лгал. Половину времени он мог думать только об этом. Когда он не думал о том, чтобы целовать Микки, обнимать Микки или проводить с Микки каждый час бодрствования, он думал о сексе с ним. Его заводила сама идея доставить Микки удовольствие без какой-либо выгоды для себя.              И вот Йен взял Микки в рот, пытаясь проникать все глубже и глубже, чтобы понять, сколько он сможет выдержать, прежде чем подавится, и обнаружил, что теперь он может зайти довольно далеко.              Он почувствовал, как рука Микки запустилась в его волосы и напряглась, когда он начал покачивать головой, облизывая языком чувствительные места возле головки.              — Тебе нужно остановиться, — в конце концов выдохнул Микки.              Йен улыбнулся после того, как отстранился, весьма довольный собой из-за того, что Микки запыхался еще до того, как началось самое интересное.              — Уверен, что нам нужен целый час? — Игриво спросил Йен.              — Отвали, — простонал Микки.              -----              Это был их второй раз, когда они занимались сексом, но поза уже сильно отличалась, и они неуклюже ориентировались на новой местности вместе. Йен подготовил Микки так же, как и в первый раз, обнаружив, что смазка творит чудеса. При виде лица Микки, когда он это делал, у него самого перехватило дыхание.              Йен никогда не мог ничего с собой поделать, когда дело касалось Микки, ему нужно было делать ему комплименты, от которых тот краснел. Это было все, что он хотел сделать, как бы наверстать все годы, которых у него не было.              — Мне нравится видеть, как ты кончаешь, — сказал Йен, медленно продвигаясь внутрь, приподнимая одну из ног Микки, чтобы облегчить доступ. — Я хочу видеть, как ты кончаешь.              Как он и ожидал, все лицо и грудь Микки покраснели еще сильнее, и Йен только с нежностью наблюдал, как Микки пришлось на несколько секунд отвести глаза от смущения. Но он слегка улыбался; даже возбуждался от этого.              Просунув одну ногу Микки под руку Йена, а другую согнув в колене, позволяя Йену схватить ее и прижать ступню Микки к своей груди, ощущая мягкую подошву ступни Микки на своей обнаженной коже, Йен начал двигать бедрами. Это выглядело бы смешно для любого, кто мог видеть, но Йену нравилось и Микки тоже.              — О черт, — продолжал повторять Микки, когда Йен толкался, держась за ногу Микки, когда она упиралась ему в грудь.              Для Йена это было слишком, и он почувствовал, как напрягся, понимая, что долго не продержится.              — Черт, я близко, — выдохнул Йен, ему пришлось упереться обеими руками в матрас, когда он опустил обе ноги Микки и наклонился вперед, чтобы посмотреть на него сверху вниз.              Теперь они были в миссионерской позе, о которой он часто слышал от Аманды. Смотреть кому-то в глаза во время секса было слишком интимно для нее и для большинства парней, с которыми у нее был секс. Такие вещи предназначены только для пар, сказала она ему.              — Полагаю, тебе не... — начал говорить Микки, но его прервало собственное учащенное дыхание. — Полагаю, тебе не понадобится... целый час, да?              Йен толкнулся сильнее, просто чтобы отомстить ему, но они оба улыбались. Даже смеялись.              — Ах, — Микки покачал головой. — Черт.              Когда Йен начал замедляться, зная, что он близко, Микки схватил его за плечо.       — Просто сделай это внутри меня, — сказал он почти шепотом.              — Что? — Спросил Йен. Возможно ли, что он ослышался?              — Кончи внутри меня, — сказал Микки. — Все в порядке. Просто продолжай.              — Боже, я чертовски люблю тебя, — сказал Йен, слова просто вырвались, прежде чем он смог остановить себя.              -----              К чести Микки, он никак не отреагировал на признание Йена в любви, хотя Йен заметно напрягся сразу после того, как сказал это, пусть даже на микросекунду.              После того, как они закончили, Микки повел Йена в ванную, где они вместе приняли душ, а затем снова надели боксеры и лежали в кровати, пока не прошел час.              Они легко могли бы пройти еще один или два раунда, но оба были настолько измотаны и измучены всеми этими тайными встречами, что было приятно просто немного отдохнуть, погреться в лучах послесвечения секса.              Конечно, Йен все еще корил себя за то, что так неосторожно выпалил о своей любви к Микки во время секса, и он не мог не заметить, что Микки ничего не сказал в ответ. Не то чтобы он должен был, даже если Йену иногда казалось, что Микки на самом деле любит его в ответ. Но это разъедало его изнутри. Он знал, что это будет мучить его несколько дней.              — Я не хочу возвращаться, — сказал Йен, когда минутная стрелка подползла ближе к часу.              Микки издал звук согласия.              Они лежали бок о бок на кровати, соприкасаясь только руками. Йен задавался вопросом, было бы им двоим удобнее в этот момент, если бы он не сказал Микки, что любит его, и не поставил ситуацию в неловкое положение. Он обнаружил, что опасается прижиматься носом к Микки, и, поскольку Микки редко инициировал более мягкие моменты, они просто затихли.              — Тем не менее, мы должны, — сказал Микки, вставая и протирая глаза. — Нужно купить кое-что на обратном пути, чтобы они ничего не заподозрили.              — Когда мы сможем сделать это снова? — Спросил Йен.              — В любое удобное для нас время, — Микки пожал плечами. — Номер стоил тридцать баксов.              Глаза Йена расширились. Это были большие деньги.       — Просто переночевать в комнате, так дорого? И мы пользовались ей всего час.              Микки слегка усмехнулся, когда начал упаковывать смазку.       — Это было на Бене, — сказал он. — Не волнуйся об этом.              Йен знал, что денег, которые Микки украл у пожилого мужчины, было около сотни долларов, но даже тогда ему казалось диким, что большая их часть могла быть так легко упущена. Он подумал, нет ли более дешевых альтернатив, мест, куда они с Микки могли бы сходить побыть наедине, где не требовалось бы воровать или работать несколько недель подряд, подметая пол в доме землевладелицы Пегги.              Разговор о деньгах был кратковременным отвлечением, которое изменило тон. Казалось, они вернулись к нормальной жизни, и признание Йена было почти забыто. Только когда они вернулись в коттедж и он резал сельдерей на кухне с Селестой, он начал больше размышлять об этом, желая разбить голову о стену из-за своей глупости. Они еще даже не были официальными парнями, а он только что раскрыл все свои карты. Вот так просто.              -----               сегодня вроде как произошли две важные вещи. мы с микки снова занимались сексом в номере мотеля. он позволил мне кончить в него, и это было потрясающе, и то, как это как бы вытекло из него после, снова сделало меня немного твердым. я не могу поверить, что он позволил мне сделать это, это было безумие. как будто он хотел, чтобы я это сделал. буквально он сказал мне это сделать??? я выпалил, что люблю его, прежде чем кончить, а он даже ничего не сказал в ответ. он не казался раздраженным или обескураженным этим, он просто проигнорировал это, как ни в чем не бывало. например, иногда я говорю ему, что у него классная задница, а он просто слегка ухмыляется и ничего не говорит в ответ. это был такой тип игнорирования. не знаю, хорошо это или плохо, но я бы хотел, чтобы он сказал что-нибудь в ответ                     -----              — Я нашел молочную ферму, о которой вы упоминали, — сказал Хасан за ужином. — Поговорил с владельцами.              Йен совершенно забыл об их разговоре. Он не думал, что когда-нибудь сможет встретиться с Амандой, что Хасан сдержит свое слово и посмотрит, что он может сделать для организации встречи.              — Милая леди. Сказала, что мы можем навестить ее на следующей неделе.              — Правда? — Спросил Йен. Ему было интересно, была ли Аманда так же взволнована встречей с ним, есть ли у нее какие-нибудь собственные истории, которыми она могла бы поделиться. Он даже интересовался другими девушками, которые ушли с ней, как у них дела и наслаждаются ли они своей новой жизнью.              — Что происходит? — Спросила Селеста.              — Старая школьная подружка Йена. Нашел, на какой молочной ферме она работает, — ответил Хасан.              — О, здорово, — сказала Селеста.              Предполагалось, что Микки будет сопровождать их. В конце концов, Аманда тоже была его другом. Но потом Генри заговорил.       — Ты можешь взять грузовик. Мы с Миком останемся и проведем инвентаризацию.              Мы с Миком. Йену хотелось придушить этого человека.              Микки молча ел рядом с ним, и Йен подтолкнул его ногой под столом, нуждаясь в том, чтобы закрепиться в этот момент. Микки отодвинулся и легонько стукнул Йена по ноге своей, и этого было достаточно, чтобы успокоить его.              -----        привет, микки              Йен начал писать, хотя и не был уверен, к чему это приведет. Они договорились писать друг другу, когда произносить слова вслух было сложно. Было много вещей, которые Йену нужно было снять с души, но он не знал, с чего начать.        ты знаешь, ты мне действительно нравишься, но, возможно, я выразился не совсем ясно. когда я спросил, мой ли ты парень той ночью на автобусной остановке, на самом деле я хотел, чтобы ты сказал «да». даже если это просто глупый ярлык, я хочу знать, что ты действительно хочешь быть со мной. даже если ты не хочешь быть парнем, это нормально, я просто хочу знать, что ты чувствуешь. я обещаю, что буду в порядке, что бы ты ни сказал.              Он немного поразмыслил. Пока он не испытывал никакого беспокойства по поводу передачи записки Микки. Но было еще кое-что, что ему нужно было добавить.        также мне жаль, что я сказал, что люблю тебя в такой момент. я рад, что ты не придал этому большого значения, но я знаю, что ты слышал это и что это удивило тебя. я думаю, что я действительно люблю тебя. это было не то, что я просто выпалил из-за секса. я серьезно.        -йен              Он перечитал свое письмо и вздохнул. Поэтом он не был. Несмотря на это и на неуклюжесть своих слов, он сложил его и положил на подушку Микки.                     Часть II              привет, йен       да, я буду твоим парнем. перестань все переосмысливать.       я тоже тебя люблю       — микки              -----              Йен был под кайфом всю неделю после того, как получил ответную записку от Микки. Факт, что Микки подтвердил статус их отношений, ответил взаимностью, сказав, что тоже люблю тебя, и теперь он сможет рассказать об этом Аманде.              В ту ночь, когда Микки ответил на записку Йена, Йен, как обычно, прокрался в его комнату с широкой улыбкой на лице, и Микки закатил на него глаза.       — Не будь... — начал Микки.              — Ты тоже меня любишь? — Спросил Йен.              — Господи Иисусе, — ответил Микки. — Ну, я написал это в записке, не так ли?              Йен воспользовался этим как возможностью затащить своего парня в постель, оба пытались подавить смех, чтобы не привлечь внимание своих соседей по дому к происходящему наверху.              Он целовал все лицо Микки, чуть не плача от чистой радости.       — Я действительно чертовски люблю тебя, — прошептал он. — Я сказал это не потому, что собирался кончить.              Микки рассмеялся над этим.              — Я серьезно, — настаивал Йен.              — Я знаю, — сказал Микки, нежно убирая волосы Йена со лба. — Я слышал, как ты это говорил, когда я был болен.              Йен сделал паузу.       — Ты это слышал?              — Да.              Итак, Микки знал все это время.              -----              В тот день, когда Йена должны были отвезти на молочную ферму, он закончил свою работу на пастбище, а затем отправился убираться в доме землевладелицы.              Обычно она оставалась наверху, пока он мыл ее посуду и драил кухонную плиту, но в тот день она была внизу, на кухне, пытаясь нарезать овощи. Не было ничего странного в том, что она была внизу, хотя Йен никогда не видел, чтобы она сама готовила или убиралась.              — Здравствуйте, мисс, — поздоровался он.              Она кивнула ему, но ничего не сказала, что было для нее обычным делом.              Приступая к своим обязанностям по дому, Йен не мог не заметить, как она борется с ножом, пытаясь нарезать нектарин. Он вспомнил, как трудно ей было открыть бутылочку с таблетками и как неохотно она приняла его помощь.              — Вам нужна с этим помощь, мисс? — Спросил Йен.              Она проворчала что-то о том, что в состоянии сделать это в одиночку. И только пять минут спустя, когда Йен услышал, как она выругалась себе под нос, он обернулся и увидел, что она порезала палец. Это была не очень глубокая рана, так как ее хватка на ноже была слабой, но у нее текла кровью.              — О, — заикаясь, произнес Йен, увидев пропитанные кровью салфетки, разбросанные вокруг наполовину разрезанных нектаринов. — Мисс, вы порезались.              — Да, я знаю, что порезалась, — сказала она, поморщившись.              — Где ваша аптечка первой помощи? — Спросил Йен. И когда она кивнула в сторону кладовки, Йен бросился за ней, обнаружив красный мешочек с белым крестом.              Он точно знал, что делать в такой момент. Прижав свежую марлю к ее ране, он подвел ее к раковине, чтобы промыть ее холодной водой.       — Это неглубокая рана, мисс. Все будет хорошо, — спокойно сказал он.              Она продолжала шипеть и ругаться, но Йен был терпелив, нанеся на порез антисептический крем, прежде чем наложить повязку.              — Вам повезло, что не пришлось накладывать швы, — сказал Йен. — Мне приходилось получать их раньше, и они были самыми худшими.              Землевладелица уставилась на него, изучая его лицо. Наконец, она глубоко вздохнула.       — Спасибо, малыш, — сказала она.              — Меня зовут Йен, — ответил он. Он предположил, что она, должно быть, уже знала, но он пытался наладить с ней хорошие отношения. В конце концов, может наступить день, когда он будет жить на ферме постоянно, если она позволит.              Ее реакция на его имя была не такой, какой он ожидал. Казалось, она снова вздрогнула, как будто это было последнее, что она хотела услышать.       — Хорошо, — сказала она. — Возвращайся к своим обязанностям по дому.              К недоумению Йена, она вернулась к попыткам разрезать нектарины, и ему снова пришлось ее остановить.       — Пожалуйста, просто скажите мне, что делать, и я сделаю это за вас. Я знаю, как резать фрукты. Делал это бесчисленное количество раз еще в школе.              В конце концов она смягчилась и начала командовать им. Все это время она избегала его взгляда и напускала на себя суровый вид. Он узнал, что она устраивает небольшой званый ужин для друзей, приезжающих из города, и захотела приготовить для них изысканные блюда. Она встала ни свет ни заря, готовя все ингредиенты.              Когда Йен, наконец, закончил и накинул куртку у двери, он не забыл напомнить ей, чтобы рана оставалась сухой как можно дольше. Она просто отмахнулась от него и исчезла обратно на кухне.              -----              Поездка на молочную ферму проходила в противоположном от города направлении. Хасан вел машину, а Йен на пассажирском сиденье покачивал ногой в предвкушении, они проезжали акры и акры полей под серым небом.              — Через пару месяцев может пойти снег, — сказал Хасан.              — Хм, — сказал Йен. — Я никогда не видел снегопада за пределами Марселина. Каково здесь зимой?              — Жестко, — сказал Хасан. — Отопление в коттедже старое, поэтому очень легко становится холодно. Практически невозможно выращивать овощи на открытом огороде, если мы его как-нибудь не прикроем.              Заметив обеспокоенное выражение лица Йена, Хасан продолжил.       — Хотя не все так плохо. У нас есть камин и смесь горячего шоколада. Селеста и Генри обычно уезжают на неделю навестить свои семьи на праздники, чтобы в доме было меньше народу. Вам с Микки не нужно будет так часто скрываться.              Йен чуть не подавился воздухом.       — Что? — спросил он.              — Да ладно тебе, чувак, — сказал Хасан, поворачиваясь к нему. — Я не такой тупой.              — О. Э-э, — сказал Йен, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы сказать дальше. — Как давно ты знаешь?              Хасан ухмыльнулся тому, как быстро Йен сдался.       — Даже не собирался пытаться это отрицать? Честно говоря, я был уверен только на 75%.              Йен уставился на мужчину широко раскрытыми глазами.              — У меня были подозрения в самую первую ночь, но я подумал, эй, они просто не привыкли к этому новому месту и нервничают, находясь порознь. Но потом вы двое продолжали это делать — тайком встречаться и все такое. Кроме того, от тебя исходят гейские флюиды.              — Гейские флюиды? — Недоверчиво переспросил Йен.              — Да. Ты что, типа, бисексуал? Типа, что у тебя тут за дела с твоей девушкой?              — У нас не было настоящих отношений, если ты это имеешь в виду, — сказал Йен. — Она была просто моим другом.              — Да, это называется борода, — сказал Хасан.              У Йена закружилась голова.       — Итак, если ты знаешь, тогда...              — Они не знают, — сказал Хасан, имея в виду Селесту и Генри. — И, честно говоря, это к лучшему, что они не знают. Вероятно.              Йен понял, что они с Микки не такие хитрые, как думали. Сначала Аманда поймала их. Затем мисс Ханна почти сразу заметила чувства Йена. Был еще Нейт. А теперь, Хасан.              — Что было бы? — Спросил Йен. — Если бы они узнали.              Хасан поджал губы.       — Я не знаю, — сказал он. — Думаю, ничего слишком плохого. Просто лучше держать эти вещи в секрете, если можешь. Так происходит почти везде, куда бы ты ни пошел.              -----              Йен вспомнил молочную ферму, отчетливый запах и большое помещение, где содержались коровы. За ней виднелся ряд домов, где жили рабочие, похожих по размеру на коттеджи, но не такие причудливые или приятные на вид.              — Итак, у тебя будет всего около двадцати минут, — сказал Хасан, въезжая на стоянку. — Мистер Хамфрис проведет для меня экскурсию по заведению, а ты встретишься со своей девушкой в доме.              Йену внезапно пришло в голову, что эта встреча не была полностью санкционирована.              — Хасан, нам нельзя этого делать? — Спросил Йен, начиная опасаться.              Хасан пожал плечами, что мало помогло успокоить нервы Йена.       — Я не знаю насчет того, что разрешено, но, по словам миссис Хамфрис, ее мужу не нравится, когда другие мужчины бродят по дому. Но я придумал эту историю о том, как ты скучал по своей девушке, и она сжалилась над тобой.              — Хорошо, — сказал Йен, выглядывая наружу. — Значит, через двадцать минут?              — Да. Двадцать минут.              -----              Пока Хасану показывали установки, Йен следовал данным ему инструкциям, направляясь к коричневому дому с крестом на двери. Найти его было легко, поскольку это был второй из трех маленьких домов.              Он постучал и подождал несколько секунд, услышав топот ног за дверью. Когда она открылась, на пороге стояла добрая пожилая женщина в клетчатом фартуке.              — О, ты, должно быть, бывший парень Аманды — Йен. Входи, — сказала она.              Йен вошел внутрь и был потрясен тем, насколько тусклым было все это место, едва обставленное или декорированное. Единственной книгой на столе была Библия, и куда бы он ни посмотрел, везде были символы креста или портреты Иисуса или Девы Марии.              В доме было что-то унылое и непривлекательное, такое же серое и непривлекательное, как находящееся неподалеку предприятие, выкачивающее молоко из коров.              Женщина, которую Йен принял за миссис Хамфрис, приводила Йена в маленькую спальню с двумя двухъярусными кроватями, где стояла Аманда, почти неузнаваемая для него. Ее волосы были собраны в тугой пучок, и она была одета в бледно-голубое платье с длинными рукавами, которое прикрывало почти каждый дюйм ее тела.       — Йен, — сказала она, сразу оживившись.              — Я оставлю вас двоих наедине, — сказала миссис Хамфрис, закрывая за ними дверь.              — Она милая, — заметил Йен.              — Нет, на самом деле она стерва, — парировала Аманда. И когда она уточнила это, Йен фыркнул. Хотя она выглядела по-другому, под всем этим она была все той же.              — Итак, — начал он. — Мы с Микки теперь парни.              Аманда ахнула и крепко обняла его.       — Йен, я так рада за тебя. Там, должно быть, так хорошо, тебе нравится?              — Да, — сказал Йен. — Там лучшее.              Они рассказали о том, что происходило в их жизни, но из-за ограниченного времени, которое у них было, Йен не мог рассказать все пикантные подробности своих отношений с Микки или забавные истории из коттеджа, такие как громкий секс Селесты и Генри, который, как он знал, заставил бы Аманду страдать.              Внезапно Аманда взяла в ладони его лицо и заглянула в глаза, и он не был уверен, что ему просто померещилось, но в ее взгляде было что-то пустое.       — Боже, Йен, ты не представляешь, как я рада видеть тебя до... — она замолчала, оглядываясь на дверь.              — До чего?              Затем она наклонилась так, что ее губы оказались в дюйме от левого уха Йена.       — Я должна тебе кое-что сказать, Йен. Это что-то серьезное.              — Что? — Прошептал Йен в ответ.              Он почувствовал, что Аманда колеблется, теребя пальцы.       — Мистер Хамфрис сказал мне кое-что. О пожертвованиях.              Сердце Йена упало, он понял, что новости были плохими, иначе Аманда не шептала бы таким тоном.              — Это небезопасно для нас, — сказала она. — Для любого из нас.              — Что ты имеешь в виду? — Спросил Йен.              — Помнишь все те донорства крови, которые мы делали в детстве? — Спросила Аманда. Когда Йен кивнул головой, она продолжила. — Настоящие пожертвования намного хуже. Они забирают у нас кое-что гораздо большее, чем кровь. Они кромсают нас до тех пор, пока от нас ничего не останется.              — Но почему? — Спросил Йен. — Зачем все это делать?              — Чтобы отдавать людям, которые в этом нуждаются. Больным людям, Йен. Наши почки, наши легкие, наша печень. Наши сердца. Они забирают и забирают, пока наша жизнь не завершится.              — Ты... ты уверена? — Спросил Йен. — Ты должна быть уверена, Аманда.              — Мистер Хамфрис не стал бы мне лгать. Он... — Аманда опустила глаза. — Он заботится обо мне и хочет защитить меня. Он хороший человек, Йен. Я верю ему.              Возможно, какая-то часть Йена не была удивлена. Возможно, какая-то часть его всегда подозревала о пожертвованиях, о том, что они не будут приятными. Иначе им бы точно рассказали, что все это значит. Но тот факт, что у них отнимут жизни, это было для него новостью.              — Я убегаю с ним, — сказала Аманда. — На следующей неделе. В далекий город, где он сможет меня спрятать.              — Подожди, серьезно? — спросил Йен. — А как же все остальные? — Он подумал обо всех своих одноклассницах, которые пришли на молочную ферму, и их судьбах тоже.              — Они не пойдут, — сказала Аманда. — Даже если бы я им сказала. Им промыли мозги, и они захотели бы остаться здесь.              Внезапно раздался стук в дверь.       — Еще десять минут, дети, — напомнила им миссис Хамфрис.              — Черт возьми, — прошептал Йен. — Что, черт возьми, мы должны делать, Аманда?              — Пойдемте с нами, — сказала она. — Я и Джон, ты и Микки. Мы где-нибудь начнем новую жизнь. Все вместе. Он защитит нас. Он знает людей в городе, которые защитят нас.              — Джон?              — Это мистер Хамфрис, — сказала она. — Я всегда называю его по имени.              — Я... — Йен не мог найти в себе сил поддержать этот план. Он даже не был уверен, насколько на самом деле заслуживает доверия мистер Хамфрис.              — На следующей неделе, — сказала она. — В субботу в полночь. Мы заедем. Собирайте вещи.              — Он бы вообще взял нас? — Спросил Йен. — Микки и я.              — Конечно, — ответила она. — Он хороший человек, Йен. Поверь мне.              — Хорошо, — сказал Йен. — Мне нужно подумать об этом.              Аманда схватила его за руки и сжала их.       — Я надеюсь, ты сядешь в машину, Йен. Ты не заслуживаешь такой смерти. Микки тоже.              -----              — Ну, как прошла встреча с твоей подругой? — Спросил Хасан по дороге обратно.              Йен, должно быть, был нетипично молчалив и отключен, потому что в голосе Хасана послышалось нервное щебетание.              — Хорошо, — сказал он.              Он посмотрел на Хасана за рулем и подумал, знает ли он. Если то, что Аманда сказала правда — сильный акцент на если — и все в доме об этом знали, разве это не делало их хитрыми и злыми людьми? Хасан до сих пор был исключительно добрым. Однажды Йен даже прямо спросил его, знает ли он, что такое пожертвования, и Хасан заявил, что нет.              Он не знал, кому доверять. Аманда тихо сказала это перед тем, как они окончательно расстались:       — Не доверяй там никому, Йен. Нам всем лгут.              Он почувствовал, как холодок пробежал по его спине, рассматривая Хасана через эту новую призму. Поначалу ему было наплевать на Селесту или Генри, и он вспомнил их приватный разговор. Если и был шанс, что Хасан не знал, то он точно знал, что Селеста и Генри знали.              — Все прошло плохо или что-то в этом роде? — Спросил Хасан.              — А? — Сказал Йен, пытаясь избавиться от странных ощущений. — Нет, просто было, э-э, слишком много. Я думаю. Но это было хорошо. Спасибо, что отвез меня.              — Да, чувак.              Все это потрясло его так сильно, что он на мгновение забыл, что Хасан знал о нем и Микки. Он знал, возможно, с первого дня, как они приехали, и держал это в секрете. Это делало его заслуживающим доверия?              В конце концов, ему просто нужно было поговорить с Микки. Он не мог назвать ни одного человека, которому доверял бы больше.              -----              Он обнаружил, что рассказать Микки было не так просто, как он думал. Когда Йен и Хасан вошли в коттедж, его встретил вид Микки, который на кухонном столе что-то смешивал в большой миске, в то время как Селеста хлопотала по кухне с мерными чашками в руках. Это была домашняя сцена, но такая, в которой события того дня теперь предстают в мрачном свете.              Микки казался умиротворенным. Спокойным. На его лице даже появилась легкая улыбка, когда Селеста медленно насыпала шоколадную крошку в его миску для смешивания.              — Как поживала твоя бывшая девочка? — спросила она.              — Отлично, — сказал Йен, не в силах смотреть Селесте в глаза.              — Мы готовим печенье с шоколадной крошкой, — сказала Селеста, когда Йен подошел. — Хочешь помочь?              — Конечно, — сказал Йен, взглянув на Микки, у которого одна сторона лица была слегка припорошена мукой. Он не мог не почувствовать, что его сердце растаяло от этого.              Селеста протянула ему поднос и попросила разделить тесто для печенья поровну и скатать круглые шарики.              И довольно скоро, через некоторое время после того, как противень был поставлен в духовку, весь дом наполнился сладким насыщенным запахом. Микки бездельничал на диване в гостиной, рисуя в своем альбоме, в то время как Йен сидел в кресле рядом с ним, просто влюбленно наблюдая и ведя праздную беседу.              Он знал, что скоро ему придется рассказать Микки о том, что он узнал, но во всем этом было что-то уютное и невинное, они наконец-то были на одной волне, и он не хотел разрушать чары. Он позволил бы Микки побыть в блаженном неведении еще одну ночь.              -----               мне нужно принять решение, и я не уверен, что делать. после встречи с амандой я понимаю, что пожертвования — это именно то, как они звучат. мы и есть пожертвования, все те части нас, которые поддерживают нашу жизнь. и эти части достанутся другим людям, которым это нужно. а как же мы? что такого в этих людях, что они могут отнять у нас и почему у нас нет выбора? это кажется несправедливым.        я еще не сказал микки, но планирую сделать это завтра. я волнуюсь, что это выведет его из себя, и я не знаю, как он отреагирует, когда я скажу ему, что аманда хочет, чтобы мы сбежали в город с ней и мистером хамфрисом. почему какая-то часть меня желает, чтобы я никогда этого не узнавал?                     Часть III                     Несколько ночей спустя голова Микки покоилась на обнаженной груди Йена. Было уже за полночь, и весь дом глубоко спал, звуки занятий любовью Селесты и Генри прекратились часом ранее.              Вскоре после этого Йен прокрался к Микки, чтобы отсосать, что-то такое, что не производило большого шума и не сотрясало кровать, акт обслуживания, который не требовал последующей уборки.              После того, как Микки ответил взаимностью на минет, они оба улеглись в кровать и несколько минут тихо лежали там, нежно поглаживая друг друга руками.              — Тебя что-то беспокоит? — Спросил Микки, его голова все еще лежала на Йене. — Ты так и не рассказал мне, каково это было — увидеть Аманду.              Йен напрягся, и Микки поднял голову. Увидев немногословное выражение лица Йена, он полностью выпрямился.       — Что-то случилось? — он спросил.              — Это было странно, — сказал Йен. — Происходит что-то странное, и я больше не знаю, чему верить, Микки.              Микки смотрел в ответ, ожидая, когда Йен подыщет нужные слова.              — Я хочу сказать тебе, но... — Йен посмотрел на своего парня, который терпеливо смотрел на него сверху вниз. — Это может все изменить.              — Хорошо... — сказал Микки, осторожно произнося слова. — Я имею в виду, ты не обязан мне говорить.              — Я знаю, — сказал Йен. — Но это не то, что я могу просто держать в себе.              Микки выглядел пораженным.       — Ты на меня за что-то злишься?              Йен на мгновение растерялся. Это разрушило весь ход его мыслей.       — С чего бы мне злиться на тебя?              — О, — сказал Микки. — Я не знаю.              Йен сел и притянул Микки к себе для глубокого поцелуя. Когда тот неохотно отстранился, чтобы положить этому конец, он покачал головой.       — Хотя ты можешь на меня разозлиться. После того, как я тебе расскажу.              По правде говоря, в глубине души он знал, что Микки не рассердится на него за то, что Йен несколько дней хранил эту важную информацию. Микки с пониманием относился практически ко всему. Йен не мог вынести мысли о том, что Микки будет беспокоиться.              — Я не буду злиться, — пообещал Микки, хотя он никак не мог этого знать.              И когда Йен подробно рассказал о своей встрече с Амандой, о том, что она ему сказала, и о своем плане забрать их и сбежать всем вместе, Микки уставился на него, более спокойный, чем ожидал Йен.              — Скажи что-нибудь, — наконец произнес Йен.              — Хочешь пойти с ней? — Спросил Микки.              — А? — Спросил Йен. — Подожди, ты что, не слышал, когда я рассказал тебе о том, что такое пожертвования?              Микки рассмеялся, и в его смехе прозвучала легкая грусть.       — Неужели все это так удивительно?              Тишина наполнила воздух.              — Ты уже знал?              — Не-а, — Микки покачал головой. — Просто у меня были подозрения. Вроде как давным-давно смирился с тем, что однажды может случиться что-то хреновое.              — «Однажды» может наступить меньше чем через год, — напомнил ему Йен, вспомнив, как рано призвали Нейта. Его наполнил ужас, когда он задался вопросом, был ли Нейт все еще где-то там или у него уже отняли жизнь. Как долго длился процесс пожертвований? Было ли это больно?              — Ты хочешь поехать с ней, — заметил Микки. — Ты сядешь в ту машину.              — Не без тебя.              Микки посмотрел на него, и именно тогда Йен понял, что Микки не собирался убегать с Амандой и мистером Хамфрисом.              — Я бы понял, если бы ты ушел, — сказал Микки. — Я? Мне здесь вроде как нравится. Я никогда не видел себя стареющим или что-то в этом роде. — Он тихо рассмеялся, и это пронзило сердце Йена.              — Я никуда не пойду без тебя, Микки, — твердо повторил Йен.              — А что будет, если нас призовут к пожертвованиям, и это будет именно то, что сказала Аманда? — Спросил Микки. — Когда они будут вырезать из нас органы в какой-нибудь операционной, ты будешь чертовски ненавидеть то, что не сбежал. Ты будешь ненавидеть меня.              — Нет.              Микки только смотрел в ответ.              Глаза Йена наполнились слезами.       — Нет, — тихо повторил он. — Мне, блядь, все равно, что ты говоришь, я останусь здесь, если это то, чего ты хочешь.              Микки провел большим пальцем под глазами Йена, вытирая слезу.              — Если ты думаешь, что я уехал бы отсюда без тебя, то ты самый тупой мудак, которого я когда-либо встречал, — сказал Йен между приступами икоты.              Микки фыркнул, хотя его собственные глаза начали немного слезиться. Он похлопал Йена по щеке, прежде чем задержать там руку.       — Я подумаю об этом, Йен, — сказал он. — Насчет того, чтобы пойти с Амандой в город. Я подумаю об этом.              -----              Большую часть жизни Йену казалось, что время течет так медленно. Мучительно медленно. Все, чего он хотел, это вырасти, стать мужчиной и войти в реальный мир, путешествовать и открывать для себя новое. Однако теперь, когда он стал старше, ему казалось, что время ускоряется, каждая ночь приближается так же быстро, как восходящее солнце.              Скоро наступит суббота, а Микки ни словом не обмолвился об этом. Йен тоже. Ни одна из их вещей не была упакована, и Йен начал смиряться с тем, что они останутся в коттедже, пока по почте не придут их письма о пожертвованиях.              Он задавался вопросом, что он скажет Аманде; задавался вопросом, будет ли она разочарована.              -----              В пятницу вечером после ужина Хасан достал свою колоду карт и разложил их на столе, начав несколько раундов игры «Скорость».              Йен и Микки присоединились, как всегда, хотя Йену не нравилось игривое злорадство Хасана или маленькие шутки Генри. Он больше не знал, что чувствовать ни к одному из них, за исключением того, что не мог им доверять. К этому добавилась горечь за Микки, который казался довольным за этим столом в их присутствии, совершенно не заботясь о том, что эти два человека перед ним могут быть виновны во всем.              Чем ближе была суббота, тем больше Йен начинал чувствовать, что Микки уже принял решение в ту ночь, когда он рассказал ему об этом.              Вот почему намного позже, когда Йен был слишком взволнован, чтобы навестить Микки той ночью, ему нужно было немного побыть наедине с собой, чтобы осознать причиненную боль, он был удивлен, услышав тихий стук в дверь.              — Ты не поднялся, — прошептал Микки. Прошел почти час после того, как Йен обычно забирался в кровать Микки.              — Просто нужно было немного побыть одному. Подумать, — сказал Йен.              — Можно мне войти? — Спросил Микки.              Йен отступил в сторону, пропуская его внутрь. Он был осторожен и медленно закрыл дверь, поскольку Генри и Селеста были совсем рядом.              — Ты злишься на меня? — Спросил Микки.              — Я не знаю, — просто заявил Йен. — Я больше не знаю, что я чувствую по отношению к чему-либо.              — Завтра вечером, да?              — Ммм.              — Я пойду с тобой.              Глаза Йена метнулись вверх.       — Что?              — Ты хочешь уйти. Убежать. Я пойду с тобой.              Йен судорожно вздохнул.       — Когда ты это решил?              — Не знаю. Обнаружил, что вчера начал собирать вещи. Все еще не был уверен, но... все равно начал.              Он не мог понять, что он чувствовал. Это была смесь облегчения, вины, счастья, тревоги, в общем, всех возможных эмоций. Это затопило его.              — Почему? — спросил Йен, прищурив глаза. — Тебе здесь нравится.              — Я не могу... — начал Микки, глядя в пол. — Я не могу знать то, что знаю, и заставить нас остаться здесь, Йен. Если бы дело было только во мне, я бы так и сделал, но... — Последовала долгая пауза, пока они стояли в темноте. — Ты сказал, что не пойдешь без меня, так что я могу сделать, а? Я должен пойти с твоей задницей.              Йен подавился легким смешком.       — Черт, Микки. Мы действительно это делаем?              — К черту все, — сказал Микки. — Что может случиться хуже, если мы все равно умрем?              -----               мы с микки уезжаем сегодня в полночь. прошлой ночью он сказал мне, что принял решение и считает, что мы должны поехать с амандой. я нервничаю, но я доверяю ему, и это не кажется мне настолько безумной идеей, поэтому я настроен оптимистично. было странно завтракать со всеми этим утром и просто вести светскую беседу, а потом идти на работу. я не мог не думать каждый раз: «вау, это последний раз, когда я это делаю». аманда сказала, что приедет в полночь, так что мы с микки уже упаковали кучу наших вещей в рюкзаки, а когда все лягут спать, мы выскользнем через черный ход и будем ждать на краю фермы. я все еще не могу поверить, что это происходит. микки и я. мы едем в город.                     -----              Микки помнил, как почувствовал себя лучше, когда медсестра сказала, что он скоро сможет уйти, пойти в школу и присоединиться ко всем остальным. Он с трудом верил в это, в идею покинуть больницу и быть среди других детей своего возраста.              Мисс Ханне приходилось постоянно заверять его, что это не ложь и что они оформляют бумаги для его выписки.              Она была так же взволнована, как и он, после нескольких месяцев рассказов ему о школе — о том, что она похожа на замок, с огромным травянистым полем, на котором прямо из земли росли цветы и овощи. Она рассказала ему о комнате рисования, где он мог рисовать все, что хотел, и о классе чтения, который она вела, где каждый мог делиться историями и даже создавать свои собственные.              Что его по-настоящему взволновало, так это столовая, где ему сказали, что он будет есть вкусные и свежеприготовленные блюда со всеми остальными детьми. Больше никакого пресного куриного супа и черствых крекеров, которые подают на холодном металлическом подносе в перерывах между анализами крови. Ему даже дадут на десерт не желе или ломтики яблока.              — Ты уезжаешь отсюда через неделю, — сказала ему однажды мисс Ханна, прочитав рассказ о девочке по имени Мэдлин, которая пошла в зоопарк со своим классом и не испугалась большого страшного тигра.              — На что будет похожа моя комната? — он спросил.              — Больше, чем эта, — сказала она. — И у тебя будет более удобная кровать, это точно.              — Я снова буду один? — Микки спросил, в основном потому, что ненавидел одиночество в больничной палате. Часто он слышал детский смех за окном, на парковке, и ему ужасно хотелось присоединиться к ним или быть частью веселья.              — Нет, у тебя будет сосед по комнате, — сказала мисс Ханна. — Его зовут Остин, и он очень... интересный мальчик.              Микки был в восторге.              — Какой Остин? — он спросил.              — Ну, он любит плескаться в грязи во время дождя и очень громко смеется. Он любит шутить и ненавидит учиться читать.              — Как он выглядит?              — Очень светлые волосы, почти белые. Он очень маленький ребенок, почти такой же маленький, как ты. И у него только что выпал первый зуб, вот здесь, — сказала она, указывая на один из своих передних зубов.              Микки попытался представить своего будущего соседа по комнате и начал проявлять все большее любопытство ко всем остальным.       — Кто еще там будет? — он спросил. — Как их зовут?              И мисс Ханна просто улыбнулась и, достав блокнот, начала рисовать каждого ученика, чтобы помочь Микки познакомиться с его будущими одноклассниками.              — Джейми, — сказала она, рисуя упрощенную фигурку мальчика со светлыми волосами и голубыми глазами. — Пока что он самый высокий и самый быстрый бегун в твоем классе.              Она продолжила перечислять всех его одноклассников, давая ему краткое описание их общей внешности вместе с наиболее яркими чертами характера. У Беннетта и Уинстона были каштановые волосы и карие глаза, в то время как Уинстон был веснушчатый, а у Беннетта была безупречная кожа. Были девочки — Диана, которой нравилось отращивать длинные волосы, Джули, которая хихикала по любому поводу, а также Аманда, у которой были темные волосы и голубые глаза, совсем как у Микки.              Еще была Холли, которая любила рисовать и у которой были самые кудрявые волосы из всех девочек; Мэтью, который был одним из самых тихих мальчиков со смуглой кожей и самыми кудрявыми волосами из всех.              Даниэлла была самой маленькой из девочек, невероятно застенчивой и любила цепляться за ноги мисс Ханны.              Были и другие ученики, имена которых он быстро забыл, поскольку список продолжался. Айрис, Рэм, Надин и так далее, и тому подобное.              — И, наконец, есть Йен, — сказала мисс Ханна, удивив Микки, выбрав оранжевый карандаш для его волос. — Ярко-оранжевые волосы, мы называем их рыжими. Чрезвычайно веснушчатый и милый.              Микки не мог не заметить, что Йен был единственным ребенком в их классе с такими волосами, совсем как у Мэдлин в историях, которые мисс Ханна читала ему из той тяжелой книги.              — Йена очень легко рассмешить, — сказала она. — И ему нравится помогать людям.              Микки сразу полюбил всех детей, которых назвала мисс Ханна, но многие из них перемешались друг с другом, так что единственным, кого он мог гарантированно запомнить, был Йен. Ему было немного легче осознавать, что он сразу узнает Йена и что у него будет преимущество, поскольку он уже кое-что знает о нем.              Всю неделю, предшествовавшую его выписке из больницы, он едва мог спать, все его тело дрожало от предвкушения. Ему больше никогда не придется испытывать отупляющее одиночество той больничной палаты.