You'll Never See Us Again

             Часть I                     Людей гораздо больше интересуют мои истории о Марселин, чем о ферме и коттедже. Я всегда задавался вопросом, почему, но только недавно понял, что люди мечтают учиться в такой школе. Они не мечтают о ручном труде и жизни с несколькими соседями, потому что для многих это уже их мрачная реальность. Я даже не знаю, могу ли я винить их за то, что они хотят спокойствия, даже ценой собственной жизни. Это то, к чему мы с Микки стремились долгое время — крыша над головой, комфорт, возможность вернуть нашу молодость… и после того, как я столкнулся с суровыми реалиями внешнего мира, я полностью их понимаю.                     -----              Для Микки не проходило и дня, чтобы он не думал о том, как покончить с собой. Он не мог точно определить, когда у него появились эти мысли, но они начали формироваться в определённом возрасте. Сначала как своего рода фантазия, в которой одноклассники найдут его холодный труп посреди футбольного поля, испортив их дурацкую игру в тот день. Затем, со временем, его фантазии становились всё более и более изощрёнными, пока он не начал перечислять реальные способы, которыми он мог бы покончить со своей жизнью на самом деле.              Верёвка в сарае для инструментов и уединение в лесу — план сложился сам собой.              Он готовился целую неделю, записывая в дневнике, как это сделает, даже оставил страницу с фразой «УВИДИМСЯ В АДУ», написанной красным карандашом. Прощальный подарок им всем.              Затем, одним осенним днём неделю спустя, он привёл свой план в действие, забрал веревку из сарая для инструментов и стал ждать, пока поле опустеет. Через час их ждали на уроке чтения, но только он знал, что там будет не хватать одного ученика.              Перелезть через деревянный забор всегда было слишком легко; он часто задавался вопросом, почему другие дети никогда этого не делали. Что, по их мнению, находилось за ним?              Микки любил тихую безмятежность леса. Если бы ему было суждено умереть, он бы отправился именно сюда. В полном одиночестве, уходя из этой жизни так же, как и пришёл в неё.              Конечно, он быстро понял, что понятия не имеет, что делает, как только завязал неуклюжий узел, уже чувствуя неприятный зуд от верёвки, впивающейся в шею. Вокруг него было достаточно крепких веток деревьев, но что ему было действительно нужно, так это стул.              Ему ничего не оставалось, как забраться на дерево и сделать всё менее привлекательным способом — спрыгнуть с ветки и, возможно, сломать себе шею. И только когда он с трудом обвязал другой конец верёвки вокруг ветки, обнаружив, что это гораздо сложнее, чем Микки предполагал, он позволил себе прислониться к стволу дерева и заплакать.              Что он делал? Столько усилий, чтобы покончить с собой, пройти через боль и даже с нетерпением ждать этого. Он плакал, плакал и плакал, понимая, что свернуть себе шею и умереть медленной смертью предпочтительнее, чем ещё раз встретиться с одноклассниками. А они даже не будут скучать по нему. Они никогда не узнают, какими мучительными были его последние минуты.              Микки вытер слёзы и собрался с духом, сделав, предположительно, последний вздох, прежде чем спрыгнуть с ветки.              Узел на ветке развязался мгновенно, и вместо того, чтобы затянуться на шее, как ожидалось, верёвка каким-то образом ослабла.              — Чёрт, — пробормотал он себе под нос. Верёвка просто не выдержала, и теперь его тело болело от падения с такой высоты. Всё, что он мог — это лежать во влажной грязи, окружённый опавшими листьями, пока громадные слезы катились на лесную подстилку.              Он так сильно ненавидел себя за то, каким глупцом был, думая, что это могло сработать. Казалось, он ничего не мог сделать правильно.              И когда Микки с поражением перелез через забор и пересёк поле, он знал, что уже опаздывает на урок чтения и что разочаровал не только себя, но и мисс Ханну.              Когда парень, наконец, вошёл в класс, все присутствующие подняли на него глаза, сразу же обратив внимание на форму, где грязь оставила свои следы точно так же, как верёвка оставила красную полосу на его шее.              — Микки, что с тобой случилось? — спросила мисс Ханна, поражённая его внешним видом.              Оглядываясь назад, Микки следовало бы придумать оправдание, но он был застигнут врасплох тем фактом, что его опоздание вообще было замечено.              — Упал, — ответил он.              — Что случилось с твоей шеей? — спросила Аманда. Её вопрос, скорее всего, исходил от искренней озабоченности, но это неизбежно отвлекло всех от грязи в сторону красного ожога на шее, которого никто раньше не замечал.              Его рука сразу же поднялась, чтобы прикоснуться к нему, и он обнаружил, что тот немного жжётся.              — У Микки чума! — крикнул Уинстон.              — Нет, он всегда так выглядит, — возразил Джейми.              Детям было весело, они смеялись между собой, пока Микки молча занимал своё место. Однако мисс Ханна покачала головой.       — Микки, сходи в лазарет и попроси медсестру взглянуть на это.              Он поступил так, как сказала мисс Ханна, и был более чем счастлив, что ему разрешили отсутствовать на уроке. Но когда он вышел за дверь, то услышал, как класс возобновил урок, как будто его появление было всего лишь вспышкой на их радаре. Его существование было незначительным, и ни на кого не влияло. И всё же, когда его присутствие давало о себе знать, его встречали не слишком приветливо.              Направляясь в лазарет, Микки уже знал, что попробует ещё раз то, что ему не удалось сделать ранее в тот день.              -----              Йен попросил Хасана отвезти его в город, чтобы пополнить лекарства по рецепту. Мужчина и не подозревал, что это всего лишь один из пунктов в списке Йена, которые нужно сделать перед их с Микки побегом.              Письмо пришло намного раньше, чем они ожидали, что оставило им гораздо меньше времени на планирование побега. Йен хотел уехать в ту самую ночь, когда ему снова выдадут таблетки, но именно Микки настоял, чтобы они подождали до ночи, когда его должны забрать.              Йен знал, что Микки хотел поспать ещё несколько ночей в коттедже, учитывая неопределённость, которая ждала его впереди. Более того, он знал, что Микки сомневался в успехе побега и, возможно, вероятность того, что их поймают и разделят, отпугнула его от немедленного отъезда.              Никто из них не хотел говорить об этом вслух, но не было никакой гарантии, что план сработает. Итак, последние оставшиеся ночи в коттедже они провели, обнявшись, совсем как «Две девы» из Помпеи, когда понимали, что конец близок.              Когда Селеста и Генри вернулись, они были не менее потрясены письмом. Генри был ошеломлён и вслух поинтересовался, есть ли способ попросить об отсрочке. Ему нравился Микки как работник, и он ещё не был готов к тому, что тот уйдет. Что касается Селесты, её глаза немедленно наполнились слезами, что привело Йена в замешательство.              — Куда направляется Микки? — спросил Йен, гадая, скажут ли ему, наконец, правду эти люди.              — О, мы этого не знаем, Йен, — сказала Селеста.              — Тогда почему ты продолжаешь плакать?              Он пытался загнать Селесту в угол, но она просто вытерла слёзы.       — Я буду скучать по нему, вот и всё.              Это даже не было хорошей ложью. Возможно, если бы Генри был тем, кто плакал, было бы намного убедительнее, но Селеста никогда не была так близка с Микки.              Даже Хасан, к ужасу Йена, ничего не сказал.              -----              В ночь, когда они должны были бежать, Селеста приготовила любимое блюдо Микки: домашнюю пиццу с моцареллой и соусом маринара, лопающуюся по краям. Корочка красиво подрумянилась и была слоистой, как раз такой, как любил Микки.              — Мы все будем очень скучать по тебе, Микки, — сказала Селеста. — Ты был таким милым парнем, помогал Генри с его поручениями и всё такое.              Йен наблюдал, как Микки кивнул ей, не в силах встретиться с женщиной взглядом.              А когда со стола убрали, Генри нерешительно достал колоду карт.       — Может, стоит сделать последнюю ночь Микки хорошей, а?              Казалось, воздух вокруг них похолодел.              — Я имею в виду последнюю ночь здесь, — быстро исправился Генри.              Йену пришлось сдерживать себя, чтобы не броситься на него через стол и не ударить. Единственное, что его останавливало — осознание того, что этой ночью они с Микки уйдут и больше никогда не вернутся.              -----              Они начали составлять план в день, когда пришло письмо, с похмелья, измученные, но неспособные заснуть. Было крайне важно, чтобы они сделали всё в точности по плану.              И хотя Йену не терпелось уехать, как только он увидит на небе луну, он знал, что им придётся подождать, пока все в доме уснут. Обычно это происходило чуть позже полуночи, но нужно было принять меры предосторожности, особенно зная, что звук работающего двигателя было бы странно слышать в такое время ночи.              Йен сидел на кровати Микки, проводя руками по ткани штанов своего парня.       — Нервничаешь?              — Наверное, — честно ответил Микки. Он нервно перевёл взгляд на лицо Йена. — Ты не будешь скучать по этому месту?              Йен нахмурил брови и оглядел комнату, обдумывая вопрос Микки. Будет ли он скучать по этому месту? Возможно.              Он скучал бы по сидению рядом с Микки на причудливой кухне, по тому, как пробирался в его комнату, залитую тёплым светом, по кровати для сна и горячему душу. Он не знал, чего ему будет не хватать, кроме общего комфорта, который даёт наличие дома.              — Я бы, может быть, немного скучал, — сказал Йен. — Но это даже не сравнится с тем, как сильно я бы скучал по тебе.              Микки закрыл глаза, как будто это заявление было слишком тяжёлым для его сердца, и глубоко вздохнул.              Йен придвинулся ближе, пока кончики их носов не соприкоснулись, и глаза Микки уставились на него из-под тёмных ресниц.       — Если мы делаем это, значит, идём до конца, — сказал Йен. — Никогда не оглядывайся назад, верно?              — Верно, — ответил Микки.              — Я и ты до конца.              Прежде чем Йен смог ободряюще поцеловать Микки, в чём тот нуждался, в коридоре раздался скрип, заставивший Йена замереть. Послышались легкие шаги, приближающиеся к основанию лестницы, а затем легкий стук по ней.              — Микки? — послышался шёпот Селесты. — Можно мне подняться?              Йен запаниковал, ища место, где можно спрятаться, но ему некуда было деться, кроме как под кровать.              — Да, — крикнул Микки Селесте, быстро кидая одеяло на край кровати, чтобы она не заметила рыжего, когда появится из люка.              Сердце Йена бешено колотилось, но он изо всех сил старался успокоить дыхание. Всё станет ясно, если Селеста заглянет под кровать и увидит Йена, полностью одетого для зимнего холода.              Он слышал, как Селеста поднялась по лестнице и вошла на чердак, как её шаги приблизились к кровати, затем остановились.              — Почему ты до сих пор не одет для сна? — спросила она отнюдь не обвиняющим тоном, но от этого сердце Йена всё равно забилось быстрее.              — Здесь адски холодно, — услышал он голос Микки, спокойный, как всегда.              — О, — ответила Селеста. — В любом случае, я просто хотела зайти поговорить с тобой, прежде чем ты уедешь. Всё произошло так быстро, что у меня действительно не было времени подготовиться.              — О чём ты хотела поговорить?              — Эм…              Йен услышал, как Селеста слегка пошевелилась, а затем почувствовал, как прогнулся матрас над ним, когда она заняла место над его головой.              — Я действительно надеялась, что ты останешься подольше. Я знаю, это не зависит ни от кого из нас, но я рассчитывала, по крайней мере, на ещё один год. Видишь ли, мы не очень богаты, и нам нужна любая дополнительная помощь, которую мы можем получить.              Йену было искренне интересно, к чему клонит Селеста, и он не мог не заметить дрожь в её голосе, как будто та была на грани слёз.              — Моя мама, — продолжила Селеста. — Она уже очень долго болеет, и это действительно влияет на меня. Я схожу с ума, пытаясь придумать какой-нибудь способ помочь ей, но это непросто, когда арендная плата имеет приоритет над медицинскими счетами, понимаешь?              — Ага, — сказал Микки. — Я не знаю, но ладно.              — Она стоит в очереди на пересадку почки. Прошло уже много лет, и она скоро ей понадобится. Но такие вещи стоят дорого, и их трудно достать, особенно моей матери из-за её группы крови. Ты что-нибудь знаешь о группах крови, Микки?              Микки, должно быть, кивнул, потому что Селеста продолжила говорить.       — У неё редкая группа крови, она есть примерно только у семи процентов населения, и… — она нерешительно усмехнулась, -… она может принять почку только от человека с точно такой же группой крови.              Воцарилось тяжёлое молчание, которое даже Йен чувствовал всем своим нутром.              — Ты знаешь, какая у тебя группа крови, Микки?              Это был риторический вопрос. Они все знали.              — Полагаю, редкая.              — Точно, — сказала она. — Суть донорства почек в том, что вы рождаетесь с двумя, а для жизни нужна только одна. Многие людей жертвуют свои почки и продолжают жить совершенно нормальной, здоровой жизнью.              — Так ты что, хочешь, чтобы я отдал почку твоей умирающей маме?              Йен поморщился от резкости слов Микки, но всё равно обнаружил, что улыбается. Почему ему нравились грубые черты Микки так же сильно, как и его мягкая суть?              — Ну, думаю, теперь уже слишком поздно, — ответила Селеста. — Учитывая, что ты уезжаешь завтра днём.              Снова повисло молчание, и Йен искренне недоумевал, какого чёрта Селеста пришла, чтобы вывалить все свои проблемы на Микки, когда ни для одной из них не было решения.              — Я всё думаю… — Селеста замолчала.              — Что?              — Я не знаю, но, может быть, я могла бы отвезти тебя туда сегодня. Моя семья живет в паре часов езды, и ты мог бы пожить у них некоторое время, может быть. У тебя было бы, где остановиться, что поесть. Тебе было бы удобно, Микки.              — А что насчёт пожертвований?              — А, — сказала Селеста. — Я подумала, что могла бы сказать им, что ты сбежал. Они будут искать тебя, но, в конце концов, сдадутся. К тому времени я смогу организовать пересадку почки, ты можешь просто остаться там после, ведя спокойную жизнь. Долгую жизнь.              Йен услышал, как Микки сглотнул.              — Сегодня? — спросил Микки.              — У тебя нет мамы, Микки, поэтому ты не понимаешь. Но когда ты любишь кого-то, ты сильно рискуешь. И, в любом случае, если всё пойдет наперекосяк, неприятности будут у меня. Не у тебя.              Йен почувствовал, как внутри него закипает ненависть. Он хотел, чтобы Селеста оставила их в покое, смирилась с тем, что её мать умирает, и убралась к чёрту из комнаты Микки, с его кровати и подальше от его тела.              — А если я скажу нет? — спросил Микки.              Йен услышал вздох Селесты.       — Не знаю, известно ли тебе, Микки, но, когда завтра за тобой приедет машина, она отвезёт тебя прямо на порог смерти. Я предлагаю тебе кое-что гораздо лучшее. Простая сделка. Знаю, ты достаточно умён, чтобы уже всё понять.              — Можешь дать мне час? — спросил Микки, — Я хочу помыться. Мне нужно собрать вещи и попрощаться со всеми.              — О, Микки, — сказала Селеста, и её голос сорвался от слёз. Йен слышал, как она наклонилась, чтобы крепко обнять его. — Ты не представляешь, как много это значит для меня.              -----              Йен кипел от злости, когда вылез из-под кровати.       — Что, чёрт возьми, это было, Микки?              Микки быстро расхаживал по комнате и, наконец, остановился, когда заметил, что Йен просто стоит там.              — Ты собираешься помочь маме Селесты?              — Ни хрена, — ответил брюнет. — Я собираюсь принять грёбаный душ, и мы уберёмся отсюда к чёртовой матери.              Микки бросил Йену связку ключей.       — У нас мало времени. Иди, подожди в машине, я скоро буду.              Это не входило в план. Но, честно говоря, ни один из них не мог этого предвидеть.              Йен схватил свою сумку с вещами и прокрался вниз по лестнице, пока Микки шумел в ванной. Селеста вернулась в свою спальню, чтобы разбудить Генри, вероятно, рассказывая, что происходит. Ему было легко ускользнуть в тёмную ночь, но он задавался вопросом, как справится Микки.              Он подбежал к грузовику, открыл пассажирскую дверь, скользнул на сиденье и поглубже вжался в него, с тревогой ожидая, когда к нему присоединиться его парень.                     Часть II                     Вторая попытка самоубийства была предпринята Микки всего через неделю после первой. Это не было запланировано и даже близко не подходило к тому, чтобы окончиться успешно. Но он думал об этом и почти сделал.              Всё произошло, когда он работал в кухонной кладовой, нарезая помидоры кубиками. Был один из тех дней, когда нужно было много всего подготовить, и поэтому вместо одного там были ещё два мальчика, которые помогали. В тот конкретный день это были Йен и Уинстон, увлечённые какой-то болтовней.              Микки был погружён в свои мысли, оставаясь на своей стороне кладовки, в то время как двое других полностью игнорировали его. Он не возражал, но ему действительно хотелось, чтобы они ушли. Он предпочитал быть один.              Как только Микки закончил нарезать помидоры кубиками, ему было поручено отнести их Йену, который должен был разложить их по пяти отдельным банкам.              Он не ожидал никаких комментариев от Йена, когда подошёл, чтобы поставить большую миску рядом с ним, поэтому для него было ударом под дых, когда Йен посмотрел на помидоры, а затем на Микки, прежде чем спросить:       — Микки, ты мыл руки?              Конечно, это был простой вопрос, который часто задают при работе с едой. Но Йен так посмотрел на помидоры, а затем на Микки, как будто мысль о том, чтобы съесть что-либо, к чему прикасался Микки, была отвратительной.              Кроме того, подразумевалось, что Йен считал Микки грязным, несмотря на тот факт, что Микки всегда мыл руки перед выходом на рабочее место. На самом деле, он заметил, что Уинстон часто не следовал протоколам; не то чтобы Йен когда-либо указывал на это или беспокоился.              Ситуация усугублялась ещё и тем фактом, что шутка о «чуме» прижилась, и даже девочки иногда убегали от него с криками, когда видели красную отметину на шее, как будто это были заразные фурункулы. Он заметил, как некоторые дети стеснялись пользоваться кистью, которую он недавно брал в руки, или как они отодвигались от него, как будто он вошёл в класс с таким видом, словно его уронили в канализацию.              — Конечно, я, блять, помыл руки, — ответил Микки, очень оскорблённый вопросом.              — Остынь, Микки, — сказал Йен. — Я просто хотел убедиться.              Брюнет забыл об этом, вернувшись на своё отдельное рабочее место, чтобы перейти к следующему заданию. Он держал нож в руках, когда ему внезапно пришла в голову идея. В ту минуту, когда Йен и Уинстон уйдут, он может порезаться, рана будет такой глубокой, что Микки немедленно истечёт кровью.              Он стоял и смотрел на холодное лезвие ножа, представляя, как больно будет вонзить его в свое тело и куда именно будет наиболее эффективно это сделать.              Но чем больше Микки размышлял, тем больше ему становилось противно от этой затеи. Не столько потому, что он испытывал отвращение к крови, сколько из-за простого факта, что его тело найдёт не другой студент, а одна из милых пожилых леди, работавших на кухне, которые говорили на этом иностранном языке и всегда называли его чикито любящим тоном. А кто будет убирать кровь? Конечно, одна из них или, возможно, отец Дейв.              Он не хотел покидать этот мир, устраивая беспорядок, который придется убирать другим людям. Он просто хотел уйти тихо, и всё же его единственное желание казалось невыполнимым.              -----              Йен даже не осознавал, что затаил дыхание, пока не увидел в лунном свете силуэт Микки, выбегающего из-за коттеджа. Наверху, в его комнате на чердаке, всё ещё горел свет — мягкое свечение, которого будет не хватать Йену, но только потому, что это означало, что Микки там, наверху.              В ту минуту, когда брюнет запрыгнул на водительское сиденье и пристегнул ремень безопасности, Йен точно знал, что всё было по-настоящему. Никто из них не сказал ни слова, когда Микки вставил ключ в замок зажигания и нажал на газ так сильно, что грузовик тут же рванул вперёд.              И вот так просто они уехали.              — Они собираются преследовать нас? — спросил Йен, как только Микки свернул на тихую дорогу, грузовик всё ещё мчался вперёд, вероятно, намного быстрее, чем позволяло ограничение скорости.              — Не, они не заметят ещё час, — сказал Микки, не отрывая глаз от дороги впереди. — Хотя нам нужно найти место, где можно спрятаться сегодня вечером. В ту минуту, когда заметят этот грузовик, нам крышка.              Йена терзало беспокойство, но благодаря руке Микки на руле, его прагматичному подходу к вещам, знанию дорог и мотелей он позволил себе почувствовать себя в безопасности.              — Нам нужно добраться до телефонной будки, — добавил Йен, листая письмо, оставленное землевладелицей. — Её дочь, возможно, сможет нам помочь, как она и сказала.              Микки кивнул, сворачивая на ещё одну более узкую дорогу, скрытую лесом, где только свет фар указывал им путь.              Через минуту Йен снова повернулся к Микки.       — У Селесты будет разбито сердце.              Микки усмехнулся.       — Она грёбаная лгунья, вот кто она.              — Что?              — Эта слезливая история о почке? — он рассмеялся. — Нет, Генри мне всё рассказал. Я понял, что она лжёт сквозь зубы, как только открыла рот.              Йен озадаченно посмотрел на Микки.       — Так её мама не умирает?              — Не, эта часть правда, — ответил Микки, качая головой и смеясь. — Но это дерьмо не имеет отношения к почке.              — Тогда что? — спросил Йен.              Микки схватил ладонь Йена и, сжав их руки в кулак, легонько постучал Йена по груди.       — Ей нужно сердце.              — Сердце?              — Чёртово сердце.              Этого было достаточно, чтобы в жилах застыла кровь.              — Я бы никогда не выбрался оттуда живым, — проговорил Микки. — Конечно, она знала, вот почему Селеста даже великодушно предложила мне остаться там на всю оставшуюся жизнь, у её мамы, как…              Голос Микки начал срываться.              — Микки, — позвал Йен, надеясь успокоить своего парня. — Я никогда не позволю, чтобы с тобой случилось что-то подобное.              Тем не менее, одинокая слеза скатилась по щеке Микки, и Йен вытер её пальцем, смутив брюнета, который шмыгнул носом и отмахнулся от Йена.       — Неважно, — сказал он. — Нахуй их.              — Да, — согласился Йен. — Нахуй их.              Теперь у них был свой маленький девиз, который он повторил ещё раз.       — Я и ты до конца.              -----              Прошёл почти час езды по тихим дорогам, и Йен был уверен, что Селеста уже поняла, что они сбежали. Вероятно, даже вызвала полицию. Им нужно было бы найти место, чтобы припарковать грузовик и поспать, пока не стало слишком поздно.              Микки остановился на обочине и включил свет, чтобы развернуть карту и провести пальцами по извилистым линиям, которые Йен не мог понять.              — В десяти минутах езды есть мотель, — сказал Микки, складывая карту обратно. — Я сниму нам комнату, а ты подожди в грузовике. Лучше, чтобы нас не видели вместе.              Йен кивнул.       — Хорошо, Микки.              -----              Они не осознавали, насколько устали, пока Микки не достал им ключ от комнаты в обшарпанном мотеле у чёрта на куличках, в окружении клёнов, сосен и пустой дороги, изгибающейся к горам. К счастью, там осталось свободное место для парковки, и других машин было немного.              Всё, чего хотел Йен — сбросить одежду, лечь в постель и проспать остаток ночи, но сквозь тяжёлые веки он заставил себя положить письмо на тумбочку и снять телефонную трубку, набирая номер, который землевладелица подписала своей дочерью Терезой.              Раздалась пара гудков, а затем ещё несколько, но ответа не последовало. Йен уже собирался повесить трубку, когда внезапно на линии раздался голос.              — Алло?              Голос той, кто была на другом конце провода, звучал сердито.              — Эм… Привет? — сказал Йен. — Тереза?              — Да, — ответила женщина. — Кто это, чёрт возьми?              — О, э-э… — заикнулся Йен. Он должен был подготовить какое-нибудь объяснение. Как вообще начать рассказывать всё леди, которая явно только что пробудилась от глубокого сна?              — Меня зовут Йен, и я знал вашу маму до того, как она, э-э, умерла.              На другом конце провода воцарилось молчание, поэтому Йен продолжил.       — Я работал у неё на ферме, а также, в общем, убирал её дом.              Леди по-прежнему ничего не говорила.              — Эм. Ты всё ещё там? — спросил Йен.              — Да, — сказала Тереза, её тон уже не был таким сердитым. — Продолжай.              — Когда она умерла, она оставила мне письмо, в котором попросила сбежать и связаться с тобой. Она написала, что ты сможешь нам помочь.              — Нам? — спросила Тереза.              — Я и мой… — Йен взглянул на Микки, который стоял рядом с ним, — … мой парень. Мы сбежали сегодня вечером на грузовике, потому что он получил письмо о пожертвованиях, так что…              — Где вы сейчас? — спросила она.              Йен оглядел комнату, как будто ответ был написан где-то на стене.       — В мотеле, — сказал он.              — Где этот мотель? Какой мотель?              Микки жестом попросил Йена передать ему трубку, и тот с готовностью это сделал.              — Да, привет, — сказал Микки и начал сообщать ей все подробности об их местонахождении, включая тот факт, что побег не был совершён так уж тайно и что полицию, вероятно, уже вызвали.              Йен сидел и наблюдал, благоговея перед своим парнем, который, казалось, так хорошо контролировал ситуацию, так хорошо переходил к делу и доводил его до конца.              — Да, да, хорошо. Конечно, — сказал Микки, в то время как всё, что Йен мог слышать, было бессвязное бормотание на другом конце провода. — Хорошо, пока.              Когда брюнет повесил трубку, Йен терпеливо ждал следующего шага в их плане. Вместо этого Микки развернул карту на кровати и ручкой из прикроватного столика нарисовал круг, а затем ещё один.              — Что она сказала? — спросил Йен.              — Тереза приедет за нами, но живет в Иллинойсе, — объяснил Микки, постукивая пальцем по одному из нарисованных им кругов. — Она там, наверху, в то время как мы, — он провел пальцем до второго круга, — вот здесь, внизу.              — Итак, сколько времени это займет?              Микки покачал головой.       — Она не уверена, но сказала, что попытается связаться с нами в течение недели. Всё, что нам нужно делать, это оставаться здесь, стараться никому не показывать своих лиц и звонить ей дважды в день, чтобы сообщить, что у нас всё в порядке. Также нам нужно как можно скорее избавиться от грузовика.              — Но он наша единственная машина, — сказал Йен.              — Это верный способ попасться, вот что это такое, — сказал Микки. — Всё полицейское управление будет следить за этими номерами.              Йен кивнул. Он должен был доверять Микки, он знал это.       — Я так устал, Микки. Теперь мы можем поспать?              — Да, — сказал Микки, убирая карту с кровати, а затем снимая ботинки. — Теперь мы можем поспать, Йен.              Они сняли одежду, но остались в рубашках и боксерах; невысказанная вероятность того, что им нужно будет быстро бежать посреди ночи. И когда Микки выключил лампу, вся комната погрузилась в темноту, даже лунный свет не мог пробиться сквозь тяжёлые шторы.              Йен никогда не видел такой тьмы.              Он забрался под одеяло и потянулся к Микки, который предвидел это и позволил прижать себя к груди Йена.       — Доброй ночи, — пробормотал его парень. — Копы не такие умные, как ты думаешь. Сегодня они нас не найдут.              Йен позволил себе поверить, уткнувшись головой в шею Микки.        — Я рад, что мы это сделали, — сказал он, борясь с тяжестью век. Когда Микки издал низкий мычащий звук в знак согласия, Йен прижал его крепче. — Никогда не отпущу тебя.                     Часть III                     Третья попытка Микки была самой многообещающей в теории, но он поклялся никогда не рассказывать о ней, потому что ему было очень неловко.              Прошёл месяц после второй попытки, которая, по его мнению, вообще не должна считаться, поскольку он так и не смог приложить лезвие ножа к своей коже. Несмотря на это, он решил засчитать её так, чтобы довести количество попыток до трёх. Учителя всегда говорили, что Бог любит троицу.              Похоже, в католической церкви действительно существовало правило трёх. Цифры были повсюду, куда ни взгляни. И поэтому Микки подумал, что, возможно, на этот раз Бог будет на его стороне.              Дело близилось к обеду, и он был последним в кабинете рисования, убирая свои кисти, когда заметил тюбики с акриловой краской на столе мисс Эйприл. В детстве им говорили, чтобы они не брали в рот художественные принадлежности, особенно краски, глину и тому подобное. Их от этого тошнило. Они могли умереть.              Микки мысленно взвесил все «за» и «против». Употребление краски не навредило бы никому другому. Он просто заболел бы и умер. Может быть, он мог бы сделать это в кладовке, чтобы мисс Эйприл или сестра Грейс нашли его тело, и он решил, что их это не встревожит. Брюнет представлял себе их лица, шокированные увиденным, но в конечном итоге испытывающие больше неудобство, чем что-либо еще.              Микки медленно подошёл к краскам, скользя пальцами по тюбикам, размышляя, надёжен ли его план. Сколько краски ему потребуется? И как быстро она подействует? У него также были и более глупые вопросы, например, влияет ли цвет на вкус?              В конце концов, он размешал тюбики синей и красной краски в чашке с небольшим количеством воды, пока консистенция не стала достаточно жидкой, чтобы проскользнуть в горло. Сделав всего один глоток, он поморщился от вкуса, так как не ожидал, что это будет вкусно, но это было даже хуже сиропа от кашля.              После минуты рвотных позывов над раковиной и накручивания себя, чтобы залпом допить остатки, он поднёс чашку ко рту и сделал это. Затем он проскользнул в кладовку и сел на пыльный пол, окружённый художественными принадлежностями и оборудованием для уборки, ожидая, когда мир исчезнет.              Вместо этого у него ужасно разболелся живот, и когда сестра Грейс нашла его корчащимся на полу, его отправили в лазарет и дали неделю отдыха, чтобы он оправился от заражения. Никаких тестов ему не проводили, хотя, когда он наконец признался медсестре в том, что натворил, она покачала головой.              — С тобой всё будет в порядке, акрил на водной основе нетоксичен, — сказала она. — У тебя немного поболит живот, но я могу дать тебе лекарство.              Микки чувствовал себя таким глупым.              -----              Когда Йен проснулся, Микки уже встал с кровати и стоял у окна, выглядывая из-за уродливых коричневых штор.              — Что делаешь? — прохрипел Йен.              — Просто наблюдаю, — ответил Микки. — Не видел ни одной полицейской машины, проезжающей мимо.              — Так возвращайся сюда, — заныл Йен.              Он знал, что Микки просто осторожничал, что их жизни были под угрозой. Но ему хотелось привить им чувство нормальности, чувство безопасности, как будто между ними ничего не изменилось. Конечно, они были в бегах и всё было напряженно, но это не означало, что между ними что-то должно было быть иначе.              — Эй, ты голоден? — спросил Микки.              Ни у кого из них не было с собой еды. Им нужны припасы.              — Нет, — сказал Йен. — Но я бы поел.              Микки усмехнулся и только после этого подошёл к тому месту, где на кровати лежал Йен, и поцеловал его в лоб.       — Там есть торговый автомат, я схожу за едой, разберусь с кое-каким дерьмом. Запри дверь.              Йен схватил Микки за руку.       — Позволь мне пойти вместо тебя. — Это было храброе, но бесполезное предложение.              — Нет, — строго сказал Микки. — Держи свою задницу здесь. Либо так, либо нам придётся купить шляпу, чтобы прикрыть твои рыжие волосы.              Йен коснулся рукой своих волос, как будто только что осознал их яркий цвет.              — Скоро вернусь, — сказал Микки, зашнуровывая ботинки и хватая рюкзак.              -----              Микки не вернулся быстро. И через десять минут Йен начал беспокоиться, нервно расхаживая по комнате и прокручивая в голове все наихудшие сценарии.              Когда прошло ещё пять минут, а Микки не вернулся, Йен обдумал свои варианты. Он мог рискнуть и покинуть мотель, отправляясь на поиски Микки. Возможно, он мог позвонить Терезе и спросить её, что делать.              Ещё через пять минут Йен открыл дверь и высунул голову, оглядываясь по сторонам. Он подумал, не выйти ли ему на паркинг, чтобы проверить, не уехал ли Микки куда-нибудь на грузовике.              Когда началась настоящая паника, Йен стащил ключ с комода и вышел, медленно направляясь по дорожке туда, где у парковки стояли торговые автоматы. Всё, что он мог делать — стоять там и вытягивать шею, как потерявшийся ребёнок.              Он так сильно паниковал, что был катастрофически спокоен: ноги приклеены к земле, глаза широко открыты, шестерёнки в мозгу вращались до тех пор, пока не слетели с осей. Всё, что ему нужно было сделать — завернуть за угол, чтобы проверить грузовик, стараясь при этом, чтобы его никто не увидел. Но что, если грузовик был там, тогда что? Что бы это значило для Микки? И наоборот, что, если бы грузовика там не было? Что, если Микки куда-то перегнал его, но был пойман? Как бы Йен узнал? Что бы с ними случилось?              — Эй, какого чёрта ты делаешь? — прогремел голос Микки, когда рыжий заворачивал за угол. — Тащи свою задницу обратно в номер.              Йен испытал слишком большое облегчение, чтобы беспокоиться о раздражении своего парня из-за того, что он покинул комнату, поэтому бросился вперёд и крепко обнял Микки, когда по его щеке скатилась слеза.              — Какого хрена?              Йен отступил назад и сильно толкнул Микки.       — Что ты имеешь в виду, какого хрена? Это я должен спросить тебя! Почему ты так долго?              Микки втолкнул Йена обратно в комнату и закрыл за ними дверь, немедленно заперев её.       — Ты плачешь? — спросил он.              — Я думал, с тобой что-то случилось. Тебя не было где-то… — Йен взглянул на часы, — … двадцать минут, — застенчиво закончил он.              — Господи Иисусе, — сказал Микки. — Да, я говорил тебе прошлой ночью, что мы должны что-то сделать с грузовиком.              Йен заглушил внутренний голос, желавший накричать на Микки за то, что тот не объяснил ему этого утром.       — И что же ты сделал?              — Загнал его в озеро.              Брови Йена взлетели вверх.       — Ты что?              — Там сзади есть озеро. Видел его, когда мы приехали ночью. Решил, что под водой безопаснее, чем на улицах, где любой может сообщить о нём, понимаешь?              Йен никогда бы не додумался до такого, но разум Микки просто работал по-другому. Тем не менее, он чувствовал себя странно без их грузовика. Что они будут делать, если поймут, что за ними кто-то пришёл?              Микки, словно прочитав мысли Йена, положил руку ему на плечо.       — Поверь мне, как я уже говорил прошлой ночью, так будет лучше. Копы, вероятно, уже объявили его в розыск.              — Хорошо, — сказал Йен, полностью доверяя Микки. Это ещё не подводило.              — Вот, — сказал Микки, снимая рюкзак. — Я принёс тебе кое-что из автоматов.              -----              Йен понял, что был избалован здоровой пищей в Марселине, а затем и всем свежеприготовленным ассортиментом блюд в коттедже, специями и приправами, которые Селеста и Хасан часто использовали в своей кулинарии.              Когда Микки вернулся с пакетами чипсов, шоколадными батончиками и бутылками воды, в животе у Йена заурчало. Еда была либо слишком солёной, либо слишком сладкой, и он, не привыкший к пустому ощущению от нездоровой пищи, выпил всю воду.              Он не хотел ныть или жаловаться, потому что знал: стоит ему сказать, что он соскучился по вкусу овощей и фруктов, как Микки снова уйдёт, чтобы найти Йену то, что он хочет.              — Уже почти девять, — заметил Микки. — Нужно позвонить Терезе, сообщить ей, что мы всё ещё в безопасности.              Йен кивнул и выпил ещё воды.              Пока Микки набирал номер, Йен стоял на страже у окна. Росло чувство паранойи, что каким-то образом полиция сразу же их найдет.              — Привет, — сказал Микки в трубку. — Да, у нас всё хорошо.              При дневном свете вокруг открытого бассейна мотеля прогуливалось много людей, но никто из них не казался угрожающим или заинтересованным в чём-то, кроме своих собственных дел. Среди них был мужчина с жиденькой бородкой, спотыкающийся, как будто плохо видел, и женщина в ярко-розовой ночной рубашке, курившая сигарету у мусорных баков.              Йен обернулся и увидел, что Микки пишет чёрным маркером номер у себя на руке.       — Да, угу, — сказал Микки. — Позвоню тебе вечером.              Когда брюнет повесил трубку, Йен подошёл и сел рядом с ним на край кровати.              — Она приедет сюда через несколько дней. Должно быть неделя или около того.              — Для чего этот номер? — спросил Йен, указывая на руку Микки.              — Номер её мобильного, — ответил Микки. — По нему мы сможем связаться с ней, пока она в дороге.              — О, — сказал Йен. — Так что нам теперь делать?              Микки пожал плечами.       — Ждать.              -----               прошёл целый день с тех пор, как мы добрались до мотеля. теперь наша жизнь в руках совершенно незнакомого человека, и я верю, что она приедет и поможет нам. я не возражаю против жизни в мотеле с микки, потому что теперь у нас есть всё необходимое уединение. отстой, что мы не сможем полностью расслабиться, чтобы по-настоящему насладиться этим. мы по очереди дежурим у окна, но пока ничего не видели и не слышали. мы даже пытались посмотреть новости, но в них о нас ничего не было. мы всё равно держали их включёнными весь день, на всякий случай, но ничего не появилось.                     -----              — Эй, — сказал Микки, сидевший у окна со своим альбомом для рисования. — Кажется, мы ещё не попали в новости.              Йен лежал на кровати, приняв душ и почистив зубы, ненавидя вкус сладких продуктов, которые употреблял в тот день.              — Хочешь пощёлкать каналы и найти какой-нибудь фильм? — спросил Микки.              Йен оживился от этого предложения.       — Правда?              — Да, — сказал Микки, откладывая альбом для рисования и направляясь к кровати, устраиваясь рядом с Йеном, который освободил место для своего парня.              Они никогда раньше не смотрели настоящие фильмы, только те, что показывали в Марселине, которые, как теперь понял Йен, были довольно плохими. Он хотел посмотреть фильм, в центре которого не был бы Бог, или жизнь без греха, или убийство врагов на войне ради своей нации. Он хотел смотреть фильмы, в которых рассказывались истории, прочитанные им в романах.              Микки взял пульт, а Йен положил голову ему на плечо, уже довольный тем, что они будут что-то смотреть.              Пока Микки переключал каналы, Йен улавливал яркие цвета, небольшие фрагменты рекламных роликов, мужчин, говорящих прямо в камеру, сдержанный смех аудитории, пока Микки не остановился на канале, где золотоволосый парень и его друг вбегают на корабль.              Актёр симпатичный парень, и Йен был впечатлён размерами корабля и одеждой, которую носят герои, настолько отличающейся от той, что носят люди в реальном мире.              — Выглядит интересно, — сказал Йен.              Микки не ответил, его глаза были прикованы к экрану.              Парень и его друг сели на корабль и помчались к причалу, чтобы помахать на прощание всем людям на пирсе. Это была триумфальная сцена, и Йену стало интересно, как далеко они от начала фильма, он даже подумал, не сбежали ли они вместе, может быть, они друзья, отправившиеся в путешествие к новой жизни. Можно сказать, что и он, и Микки сразу же увлеклись фильмом.              Два героя на экране стояли на носу, вокруг них бесконечно простиралась вода, а капитан судна задумчиво выглядывал с верхней палубы. Сцена внезапно переключилась на работающих внизу мужчин, покрытых чем-то похожим на сажу, когда они, потея сквозь ткань одежды, подбрасывали уголь в огонь, а вокруг них ревела тяжёлая техника. Они были рабочими, которые обеспечивали движение корабля.              Когда сцена вернулась к двум парням на носу, с раскинутыми руками, Микки слегка хихикнул.              — По-моему, это мило, — сказал Йен. — Интересно, куда они направляются?              -----              Фильм принял несколько странных поворотов, одним из которых стало появление рыжеволосой женщины, привлекшей внимание золотоволосого парня. К тому времени Йену пришлось предположить, что он ошибался насчёт ориентации данного мужского персонажа.              Они с Микки всё ещё лежали вместе в постели, и, продолжая смотреть фильм, Йен обнаружил, что водит пальцем по груди Микки, а брюнет легонько почёсывает его кожу головы — так успокаивающе, что он бы уснул, если бы фильм не был таким интересным.              -----              Я хочу, чтобы ты нарисовал меня, как одну из твоих француженок.              Последовавшая сцена остановила их манипуляции, Йен и Микки наблюдали за ней с открытыми ртами.              — Она полностью обнажена перед камерой, — заметил Йен.              — Я вижу, — ответил Микки.              — Почему ты никогда не рисовал меня таким? — спросил Йен.              Микки пнул его под простынёй, но Йен знал, даже не глядя, что тот покраснел.              -----              Только когда вода начала просачиваться сквозь щели и нижние иллюминаторы корабля, Йен понял, что это не триумфальная история любви, а нечто гораздо более зловещее. Он каким-то образом придвинулся ещё ближе к Микки и крепче обнял своего парня.              — Они все утонут, — пробормотал он. — Люди внизу.              Микки повернул голову, чтобы чмокнуть Йена в линию роста волос.              На экране богатые люди садились на лодки поменьше, уплывая от катастрофы, которая разворачивалась перед ними. Те, кто находился на нижних палубах, к ужасу Йена, были заперты, чтобы умереть. Он не мог не напрячься, глядя на это, не в состоянии рассматривать всё как фильм с актёрами, а как нечто реальное и трагичное.              — Это всего лишь фильм, — сказал Микки, почувствовав напряжение Йена.              Йен закрыл глаза, когда начались смерти, когда люди начали падать с накренившегося корабля на большом расстоянии в холодную воду.              — Какого чёрта кому-то понадобилось это снимать, — сказал он. — Подожди, тебе действительно нравится?!              — Я как будто не могу отвести глаз, — ответил Микки. — Я не знаю, как ты закрываешь их. Это безумие. Подожди-ка… посмотри.              Йен приоткрыл всего один глаз и взглянул на экран как раз в тот момент, когда вокруг корабля, полностью затопленного, плавала толпа людей. Двое главных героев обнаружили какой-то плавающий объект.              — Я не понимаю, почему они оба не могли поместиться на эту дверь, — позже сказал Йен.              -----              Фильм, который показали после, был скучным, хотя Йен был рад этому, так как ему нужно было время, чтобы вытереть слезы, которые выступили в уголках глаз. Микки не проронил ни единой слезинки, что поразило Йена, потому что фильм почти сломал его.              После он быстро заснул, не в силах выбросить из головы кадры фильма, и ему снился сон за сном о том, как он ступал по воде, которая всё выше и выше поднималась вокруг него, возился со связкой ключей, пока Микки беспомощно наблюдал за ним из-за запертых дверей у двигателей корабля.              Когда он резко проснулся в холодном поту, было раннее утро, но Микки рядом с ним не было. Вместо этого тот стоял у окна, выглядывая сквозь занавески и наблюдая за происходящим.              — Эй… — начал Йен, но Микки приложил палец к губам, чтобы заставить его замолчать.              Микки был напряжён, как и Йен той ночью, явно наблюдая, что происходит за их окном. Йен тихо встал с кровати и присоединился к нему, наклонив голову над головой брюнета, чтобы лучше видеть, его сердце немедленно заколотилось при виде полицейской машины, припаркованной перед мотелем.              — Ты помнишь план, да?              Йен кивнул.