You'll Never See Us Again

             Часть I                     Те дни в том мотеле были бы мучительными в одиночестве. Каждый звук снаружи заставлял меня вздрагивать, особенно вой сирен, доносившийся с близлежащего шоссе. Микки и я… мы справились. Я думаю, что большинство людей немного сошли бы с ума, начали бы раздражать друг друга и ссориться. У нас на самом деле никогда такого не было. Мы проводили дни, представляя наше будущее, когда не продумывали различные планы побега на случай, если нас поймают. Нам казалось, что мы разработали план на все случаи, учли все возможные варианты, которые могли бы произойти. Однако мы упустили только один сценарий. И, как гласит Закон Мёрфи, именно он и должен был произойти.                     -----              Через три недели после прибытия Микки в Марселин стало ясно, что у него какая-то социальная дисфункция. Казалось, он никогда не хотел играть или шутить с другими мальчиками, а вместо этого тихо сидел среди девочек, тоже особо с ними не общаясь.              Йен сразу заметил, что Микки никогда не смеялся и, казалось, не понимал шуток, которыми дети обменивались друг с другом. Он также был самым медлительным, когда дело доходило до чтения и письма, и для всех было шоком, что он всё ещё не мог написать своё собственное имя.              — У тебя что-то не так с рукой? — спросила однажды одна из девочек.              — Нет… — Микки ответил, опустив взгляд на свою правую руку, как будто сам начинал сомневаться.              — Твои буквы шатаются, — заявила девушка. — Как у ребёнка.              Уши Микки стали ярко-красными, но вместо того, чтобы проигнорировать комментарий девчонки, он внезапно огрызнулся.       — Какая разница, сучка?              Он слышал, как старик в больнице выкрикивал это слово в адрес некоторых медсестер. Когда мисс Ханны не было рядом, он практиковался произносить его, находя слово терпким, но приятным на вкус. Он никогда не ожидал, что будет использовать его против кого-либо, тем более девушки его возраста, но оно просто вырвалось у него в попытке скрыть смущение.              — Микки! — воскликнула мисс Ханна. И он едва смог поднять глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. — Извинись. Прямо сейчас.              — Прости, — пробормотал Микки, но девочка была так потрясена, что не смогла найти слов, чтобы простить его.              Никто из их года никогда не произносил ругательств, даже между собой, когда рядом не было учителей. Они были в том возрасте, когда даже некоторые библейские истории шокировали их: например, мысль о том, что Адам и Ева ходили полностью обнажёнными.              Итак, хотя все остальные дети были в ужасе от ругательства Микки, Йен был почти впечатлён.              Позже в тот же день он ещё раз попытался спросить Микки, не хочет ли тот присоединиться, чтобы поиграть в мяч. У него всегда были большие проблемы с чрезмерной заботой о том, что думают другие, и поэтому Микки был глотком свежего воздуха, кем-то, рядом с кем он мог расслабиться. Казалось, Микки ни о чём не заботился, не стремился произвести на кого-либо впечатление.              — Не-а, — сказал Микки в ответ.              — Это весело, — сказал Йен, подбрасывая мяч в воздух, словно в доказательство своей правоты.              — Не хочу.              — О, — сказал Йен. — Хорошо.              Микки лишь уставился на него в ответ с ожидающим выражением лица. Это обеспокоило Йена, и ему вдруг захотелось отказаться от такого общения и присоединиться к обычным детям на поле.              — Веселись, оставаясь дома, Микки, — сказал Йен, оставив за собой последнее слово, прежде чем снова убежать.              -----              Йен быстро натянул штаны и вязаный свитер поверх рубашки, в которой спал. Пока Микки наблюдал за происходящим у окна, он молча сложил вещи в рюкзак. Буквально вчера вечером, перед тем, как они посмотрели тот ужасный фильм, Микки звонил Терезе по расписанию.              Разговор получился более продолжительным, чем обычно, и только позже, когда фильм закончился и Йен повернулся, чтобы принять позу ложечки, Микки слегка подтолкнул его локтем.              — Эй, нам нужно кое-что обсудить, — прошептал Микки.              — Что?              — Наш план на случай, если в номер постучится полиция.              Йен уже чувствовал себя немного разбитым после фильма и напрягся при упоминании полиции.       — Почему? — спросил он. — Тереза тебе что-то сказала?              Микки протянул руку, на которой номер мобильного Терезы был лишь слегка стёрт.       — Мне нужно, чтобы ты запомнил её номер. Прямо сейчас.              Йен пытался, но постоянно путал одну или две цифры. Микки был терпелив.              — 7865…              — 7856, — поправил Микки.              Наконец, после многочисленных попыток, Йен запомнил номер.              — Послушай меня внимательно, Йен, — сказал Микки, его манера речи была спокойной и смертельно серьёзной. — Если мы окажемся в ситуации, когда прибудет полиция, когда мы будем заперты в этом номере без выхода, ты скажешь им, что сдаёшься. Руки вверх, и спокойно выйдешь из комнаты.              — Хорошо… — сказал Йен. — Что дальше?              Микки вздохнул.       — Ты побежишь к шоссе так быстро, как только сможешь. Они погонятся за тобой, и ты позволишь им поймать себя. Хорошо?              — Микки, — начал Йен. — Что происходит? Это случится с нами?              Микки повернулся лицом к Йену, переплетая их ноги под простынями. Он нежно погладил Йена по щеке.       — Я не знаю. Но мы должны быть готовы на случай, если это произойдёт. Нам нужно быть реалистами — составить план.              Йен знал, что Микки практичен и умён. В конце концов, он не мог просто пожелать полиции убраться подальше. Идеализм мог завести их так далеко.              — Ты быстро бегаешь, Йен. Ты убежишь, а они последуют за тобой. Они не собираются стрелять в тебя или бить. Они этого не сделают, потому что…              — Потому что что? Потому что они так сильно заботятся о наших жизнях?              — Потому что они не стали бы рисковать уничтожением наших органов.              У Йена вырвался хриплый выдох, который он быстро исправил кивком, всё понимая.              — Даже если они заманят тебя в ловушку, сопротивляйся, устрой сцену. Привлеки к себе всё внимание.              Йена не нужно было просить. Он бы сделал всё, если бы это означало, что Микки сможет сбежать; хотя он знал, что у Микки был более грандиозный план, чем позволить вот так просто принести его в жертву.              — Они отвезут тебя в полицейский участок. После этого я не знаю, что с тобой будет, но ты найдёшь вариант позвонить по номеру, который я заставил тебя запомнить, и это единственный способ найти выход из положения. Тереза сможет выяснить, из какой тюрьмы ты звонишь. Если до этого когда-нибудь дойдёт.              — А как же ты? — спросил Йен.              — Не беспокойся обо мне, — ответил Микки. — Просто уведи полицию подальше отсюда. Будет лучше, если поймают только одного из нас, чтобы другой мог помочь извне. Так сказала Тереза — если мы оба окажемся взаперти, наши шансы выжить резко упадут.              Йен не спросил, почему поймают именно его. Он не просил Микки рассказать план помощи ему извне в такой ситуации. Йен снова доверился Микки и знал, что тот сделает всё возможное, чтобы реализовать замысел до конца. И ещё он знал, что если кто-то из них должен выжить в одиночку в этом жалком мире, то это будет Микки.              -----              Йен и Микки остались у окна, сбитые с толку отсутствием активности вокруг полицейской машины. Офицеров не было видно, а машина просто стояла без дела.              — Ты думаешь, они где-то прячутся? — рискнул Йен. — Ждут, чтобы устроить нам засаду, если мы выйдем?              — Какого чёрта они припарковали свою отвратительную машину прямо перед входом, если это так? — пробормотал Микки. — Вот это была бы настоящая засада.              Чем больше они ждали, тем менее реальной казалась угроза. Так было до тех пор, пока они не услышали звяканье ключей, шарканье и мужские голоса на дорожке. Йен и Микки быстро отступили от окна, ожидая, что кто-то вышибет их дверь. Микки был в одном движении от того, чтобы спрятаться под кроватью, в то время как Йен приготовился протиснуться мимо офицеров и побежать в направлении, которое ему указал Микки.              Однако шаги не замедлились у их комнаты, и они посмотрели друг на друга.              Несколькими дверями дальше послышался громкий стук.              Полиция. Откройте. Один из офицеров продолжал стучать, но, похоже, никто не отвечал.              Вскоре они услышали звук поворачиваемого в замке ключа, когда в комнату ворвались полицейские. Йен озадаченно посмотрел на Микки. Они ошиблись номером?              На его вопрос был дан короткий ответ, когда послышались звуки шарканья и крики, голос человека, проклинающего полицию, и начался хаос. Когда они осторожно выглянули из-за занавески, то увидели, как офицеры агрессивно избивают пожилого бородатого мужчину.              Мужчина выглядел слабым, с налитыми кровью глазами, в испачканной одежде, с волосами, которые явно не мыли неделями. Он чуть не ударился головой о машину, когда один из полицейских, гораздо более крупный из двух, запихнул его на заднее сиденье автомобиля, надев наручники с гораздо большей силой, чем казалось необходимым.              — На днях тот парень предложил мне покурить, — сказал Микки. — Он был милым.              Йен смутно припомнил, как Микки вернулся от торговых автоматов, пахнущий, как пепельница.              — Грёбаные наркоманы, — услышали они, как сказал один из полицейских, немного посмеявшись вместе с другим, когда мужчина продолжал ругаться на них из машины.              — Мы забираем его в участок, шеф? — спросил офицера постарше.              — Не-а, — сказал другой. — Такие парни, как этот, не разговаривают с копами. Держи его в машине, пока он не пройдёт через ломку. Он запоёт, как канарейка, в ту минуту, когда мы будем размахивать восьмёркой перед его лицом, похожим на Битлджуса.              — А если он по-прежнему не даст нам то, что мы хотим?              — Тогда, э-э, может быть, мы забудем его на заднем сиденье машины. Может быть, это будет ещё одна холодная зимняя ночь.              — На какое дерьмо мы только не идём, чтобы сохранить улицы чистыми.              — Я рассказывал тебе об одной рыбозаводской проститутке, которую я подцепил на прошлой неделе, пытавшейся взвинтить мне цену, пока я работал под прикрытием?              — И что ты с ней сделал?              Лица Йена и Микки побледнели, когда старший офицер начал описывать что-то настолько бесчеловечное и тревожное, что заставило Йена задуматься, не являются ли эти люди теми, у кого нет души. Кроме того, Йен не понимал, насколько опасной может быть власть — вооруженные пистолетами, эти копы могли заставить кого угодно молить о пощаде у своих ног.              Они могли вздохнуть с облегчением. Пока. Полиция приехала не за ними. Но если бы они когда-нибудь пришли, Йен с ужасом думал о том, что они могли так легко с ним сделать.              ----- сегодня мы перепугались, когда в мотель прибыла полиция. не за нами, но оказаться в такой возможной ситуации, когда всё казалось таким реальным, заставило меня понять, насколько осторожными мы должны быть. это также заставило меня задуматься.… что, если наш план провалится? у нас вообще нет запасного. уверенность микки во мне пугает, и с ней трудно смириться. я надеюсь, тереза доберётся до нас раньше, чем это сделают копы. даже если это часть плана, мысль о разлуке с микки тревожит меня больше всего.       -----              — Что ты пишешь? — спросил Микки.              — Просто мысли и всё такое, — ответил Йен, не отрывая взгляда от дневника, когда заканчивал фразу, которую писал. — Думаю, я делаю это, чтобы успокоиться и разобраться в своих эмоциях.              — Хм.              Йен поднял глаза, когда Микки отошёл от окна, чтобы занять место рядом с ним на кровати, подложив под спину подушку.              — Ты когда-нибудь писал обо мне? — спросил он.              Йен чуть не рассмеялся вслух.       — Конечно, писал. Тебя это удивляет?              — Вроде того.              Микки был немного более назойливым, чем обычно, прижимался к Йену и пытался взглянуть на то, что он пишет.              — Ты не хитрый, — сказал Йен, захлопывая блокнот перед лицом Микки.              — Ты не покажешь мне? — спросил Микки с лёгкой обидой в голосе. Йен никогда не слышал его таким, поскольку Микки всегда остерегался, чтобы не показывать своих чувств, даже спустя много времени после того, как они обнажили свои души друг перед другом.              — Всё хорошо, — заверил его Йен. Это не обязательно было правдой как в отношении его прошлых дневников, так и даже в отношении нынешнего, который был у него в распоряжении. Если бы он показал Микки первые несколько страниц, это были бы длинные рассказы о том, как они поругались в сарае, а Микки отправился в то долгое путешествие.              — Ты когда-нибудь покажешь мне? — спросил Микки.              Йен не понимал, как всего лишь лёгкая нотка в голосе Микки могла полностью вывести его из равновесия.              — Хорошо, я покажу тебе кое-что, — ответил Йен, удивив даже самого себя тем, как он раскрывает брюнету свои самые сокровенные мысли. Тут ему вспомнилась история Микки о его попытке самоубийства, за которой последовало: Я никогда никому этого раньше не рассказывал.              — Я никогда никому не показывал свои записи, — признался Йен.              Листая дневник, чтобы начать с того момента, когда он справлялся со своим гневом, он почувствовал, что Микки затаил дыхание, как будто содержимое дневника хранит все секреты Вселенной.              — Ты когда-нибудь писал о сексе? — спросил Микки, заставив Йена фыркнуть.              — Ты бы хотел прочитать, не так ли?              — Итак, ты признаёшь, что действительно писал об этом. Дай-ка подумать.              Там, в мотеле, несмотря на постоянную угрозу быть пойманными, стресс от постоянной необходимости прятаться и неопределенное будущее впереди, Йен впервые почувствовал, что они в безопасности. Всё казалось нормальным — даже лучше, чем обычно. Они создали своё собственное маленькое убежище.              Это, в сочетании со многими другими факторами, было причиной, по которой Йен чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы полностью отдать Микки дневник.       — Прочти всё, если хочешь.              Микки уставился на него, не уверенный, серьёзно говорит Йен или нет.       — Ты уверен? Потому что…              — Да, — Йен пожал плечами. — Я доверяю тебе.                     Часть II                     Йен всегда был невероятно внимателен к тому, куда он кладёт свой дневник. Когда он не писал в нём, он клал его обратно в отведённый ему ящик и убеждался, что тот хорошо заперт. Никто никогда не интересовался содержанием его дневника, но он не мог побороть даже лёгкого беспокойства.              Большую часть времени он писал о своих мыслях. Никогда ничего настолько скандального. Хотя иногда он ссорился с одним из мальчиков и брался за свой дневник, чтобы разглагольствовать о них, записывая обидные вещи, пока не чувствовал, что его гнев рассеивается.              Он знал, что если кто-нибудь из мальчиков когда-нибудь найдёт те гадкие слова, что он написал о них, это вызовет ещё больше проблем.              Вот почему однажды, во время сильной жары, когда он был вялым и предпочитал долгий дневной сон футболу, после написания своей ежедневной записи в тени сливового дерева, он почувствовал, что устал и ему хочется вздремнуть. Он прошёл по коридорам в комнату мисс Ханны, чтобы запереть свой дневник, и, зевая, отправился вздремнуть во второй раз за день. Йен не почувствовал ничего страшного, пока не проснулся с ясной головой и не понял, что что-то не так.              Ему не потребовалось много времени, чтобы отчаянно потянуться к пространству между кроватью и стеной, где он обычно хранил свой ключ, который висел на цепочке из бисера, только чтобы вспомнить, что он так и не вынул его из замка. Что случилось? Он был несколько отвлечён разговором между другими ребятами в коридоре и совершенно забыл сделать то, в чём всегда был осторожен.              — Что случилось? — спросил Уинстон, медленно пробуждаясь от своего сна.              Йен не ответил, только натянул штаны и выбежал за дверь, надеясь и молясь, чтобы любопытный ученик не заметил и не открыл его ящик.              Разум был заполнен унизительными сценариями распространения дневника, как сборника рассказов, все самые личные размышления преследовали его, когда он мчался по коридору к неудовольствию сестры Грейс, которая несла коробку с припасами.              Когда он наконец добрался до кабинета мисс Ханны, то обнаружил, что ключ всё ещё вставлен в замок, и нет никаких признаков того, что кто-то трогал блокнот или хотя бы заглядывал в незапертый ящик. Во время его сна не было никаких занятий и не было никаких причин, по которым кто-то мог войти в комнату.              Конечно, оставался ещё Микки, которому предстояла утомительная работа по подметанию полов после его выходки в художественном классе, но, похоже, тот уже ушёл.              Йен был благодарен за то, что Микки не воспользовался возможностью отомстить. Возможно, он ничего не заметил.              Почувствовав, как его охватывает чувство облегчения, Йен решительно запер ящик и положил ключ в карман, сделав мысленную пометку никогда не допускать, чтобы подобное повторилось. Дневник предназначался только для его глаз, и он скорее умер бы от стыда, чем впустил бы кого-либо, даже того, кому доверял, например, мисс Ханну.              -----              Микки предсказуемо открыл дневник на самой первой странице, намереваясь прочитать мысли Йена в хронологическом порядке.              Вот она, первая запись в дневнике с момента прибытия в коттедж, в его новеньком блокноте. Речь шла о ссоре, которая у них произошла. Йен заглянул в блокнот через плечо Микки, но его сердце билось слишком быстро, чтобы сосредоточиться на всех словах, вместо этого он мельком прочёл написанное:              …я немного поругался с микки, потому что он явно чем-то недоволен и не хочет говорить мне об этом, так что теперь всё просто странно. мне определённо грустно, но и в то же время я немного зол, и…              — Хм, — кивнул Микки.              Йен почувствовал, как щёки заливает румянец, внезапно немного смутившись ребячества своих каракулей.       — Я просто разозлился, — оправдывался он.              — Я это уже знал, — сказал Микки, переходя к следующей записи прямо под ней:              ещё неделя до возвращения микки. это семь дней, или примерно 167 часов. за это время без него я чувствую, что мне не хватает огромной части себя. я бы предпочёл, чтобы он был рядом и злился на меня, а не за много миль отсюда, потому что как будто всё потеряло цвет. даже когда на улице солнечно, всё кажется серым. я злюсь на него за то, что он ушёл, не сказав ни слова.              Йен почти забыл отчёт своих душевных терзаний, записанный в дневнике в тот раз, когда Микки уехал. Странно, но у него не хватило ума выхватить блокнот до того, как Микки станет свидетелем этого. Наоборот, он хотел, чтобы Микки знал, как сильно на него повлияло его отсутствие, хотел, чтобы Микки увидел, как сильно это повлияет на него, если они снова окажутся разлучены на такой долгий срок.              — Ты считал часы, — сказал Микки, его голос стал хриплым, но более тихим.              — И минуты, — ответил Йен. — И секунды тоже.              Дыхание Микки стало намного глубже, как будто он мысленно регулировал его, чтобы не задохнуться. Наконец, просмотрев эту запись, он перешёл к следующей.              вот что бы я чувствовал, если бы микки отправился на нефтяные вышки, а я приехал сюда. я ненавижу это чувство. я ненавижу то, как медленно тянутся дни и как всё кажется таким скучным. я ненавижу, что микки просто существует, а у меня нет возможности узнать, что он чувствует или думает. жаль, что я не могу позвонить ему.              В тот момент Микки закрыл блокнот, его указательный палец всё ещё был зажат между страницами, словно закладка. Его дыхание стало прерывистым, взгляд затуманился, когда он, казалось, переваривал слова, которые Йен поспешно написал в состоянии эмоционального смятения, уставившись в пространство и смотря на блокнот, как будто открыл священное Писание.              — Ты помнишь план, который мы обсуждали? — внезапно сказал Микки, застав Йена врасплох.              Йен кивнул.       — Да?              — Не дай себя поймать, если до этого когда-нибудь дойдёт.              — Что?              — Просто беги. Забудь о том, что тебя поймают. Мы можем придумать какое-нибудь место для встречи, если нас разлучат, — сказал Микки. — Нам просто нужно подумать.              — Например, где? — спросил Йен.              Микки оглядел комнату, пока его взгляд не остановился на сложенной карте на телевизоре. Он оставил блокнот Йена на кровати, когда пошёл за ней и разложил перед собой.              — Иди сюда, — сказал Микки, жестом приглашая Йена присесть рядом с ним на край кровати, чтобы хорошенько рассмотреть карту. — Видишь эту длинную линию?              Йен кивнул.              — Это главное шоссе, оно там, если выехать прямо со стоянки перед домом. Оно длинное, тянется на многие мили. Просто иди вдоль него в любом направлении. Но не настолько близко, чтобы тебя могли увидеть из машины. Пока ты слышишь шум транспорта, ты рядом с шоссе.              — Что потом? — спросил Йен.              — Ты просто идёшь, пока не доберёшься до заправки, остановки, чего угодно. Ты найдёшь телефон-автомат и позвонишь по номеру, который я заставил тебя запомнить.              Йен кивнул. Ему больше нравился этот план хотя бы потому, что сама идея тюрьмы приводила в ужас. Его пугали полицейские. Пока они с Микки оба на свободе, они найдут друг друга.              — А как же ты? — спросил Йен.              — Я буду делать то же самое. Ты и я, где бы мы ни были, найдём способы регулярно звонить Терезе, сообщая ей о нашем местонахождении, пока она не сможет забрать нас обоих.              Йен снова кивнул.       — Почему ты изменил план? — он спросил.              Глаза Микки быстро скользнули по Йену, и он заметил влагу на его нижних ресницах. Однако Микки просто пожал плечами.       — Я не знаю, но, возможно, это глупо. Опасно.              — Опаснее, чем оказаться за решёткой? — спросил Йен.              — Возможно, — сказал Микки. — Но рискнуть стоит. Кто может поручиться, что если тебя туда упрячут, ты когда-нибудь выйдешь.              -----              Йен и Микки договорились о «плане А»: они оба попытаются сбежать, если когда-нибудь придёт время. И если их разлучат, они будут продолжать до тех пор, пока не встретятся. Теперь «планом Б» был сценарий, в котором Йен действительно был пойман, хотя и невольно. Йен всё еще не знал, что Микки планировал делать в этой ситуации, и, наконец, решил спросить.              — Тебе лучше не знать, — зловеще ответил Микки.              — Хотя я хочу.              — Ладно, я не хочу, чтобы ты знал, — сказал Микки, на этот раз более честно.              — Я разрешаю тебе прочитать весь мой дневник, Микки, — сказал Йен. — Что там такого, чего ты не можешь мне рассказать?              Микки вздохнул и потёр пространство между глазами.       — Послушай, это не имеет значения, потому что это план Б. Кто знает, придётся ли нам вообще прибегнуть к плану А.              Йен поджал губы и показал Микки подбородок.       — Почему ты мне не говоришь? Потому, что это опасно?              — Возможно.              — Скажи мне, — настаивал он. — Пожалуйста.              Микки глубоко вдохнул, и Йен сразу понял, что его парень признаёт поражение. Он приготовился к тому, что Микки расскажет свою часть плана Б.              — Сначала мне пришлось бы угнать машину, — начал Микки.              — Ты бы угнал машину? — озадаченно спросил Йен.              — Господи Иисусе, это даже не худшая часть…              Йен вскинул руки.       — Ладно, я заткнусь. Продолжай.              — Да, так. Я бы угнал машину. Поехал в ближайший город и зашёл в банк, кафе или ещё куда-нибудь с оружием. Где нет множества окон и чёрного хода.              Йен не смог удержаться и покачал головой. Как Микки рассчитывал провернуть что-либо из этого? И что он собирался делать с пистолетом?              — Ты ведь никому не причинишь вреда, правда? — спросил Йен.              — Нет, — твёрдо сказал Микки. — В пистолете даже патронов не будет. Я бы просто воспользовался им, чтобы взять несколько человек в заложники. Типа, потребовать твоего освобождения, понимаешь?              Йен ущипнул себя за переносицу — приём, который подхватил от Микки.       — Я даже не знаю, с чего начать, — ответил он. — Как ты вообще планируешь угнать машину?              В ответ на это Микки виновато прикусил нижнюю губу.              — Что? — спросил Йен.              Микки пожал плечами.       — Генри научил меня. Как открывать дверь с помощью вешалки для одежды или любого металлического стержня. А потом, как завести машину, чтобы она заработала без ключа.              — Нахрена ему учить тебя этому?              — Я не знаю, Йен. Он угонял машины и продавал их. Я никогда не расспрашивал о деталях, просто помогал, когда он просил.              Йен вздохнул. Какой жизнью жил Микки в коттедже, пока он мыл полы и кормил кур?              — И как ты собираешься достать оружие? Ты же не можешь зайти в магазин и просто…              Микки склонил голову набок, заставив Йена прервать свою речь. Полностью завладев вниманием Йена, он порылся в недрах своего рюкзака, чтобы достать что-то завернутое в ткань. Когда он развернул её, перед ними лежал чёрный пистолет.              — У Генри, — заявил он. — Ствол пуст, не волнуйся.              — Микки…              — Я не хотел показывать тебе его.              Йен протянул руку, чтобы прикоснуться к нему, потрясенный прохладой стали.       — Ты знаешь, как им пользоваться? — спросил он.              — Не придётся, — ответил Микки. — Но да, немного. Несколько раз практиковался с банками из-под шипучки и прочим дерьмом.              — Это нелепый план, Микки. Как он вообще может сработать?              — Это помогло бы тебе выбраться, — сказал Микки. — И привлекло внимание прессы. Генри однажды показал мне свой любимый фильм, историю о парне, который зашёл в банк и взял всех в заложники. Он мог заключать всевозможные сделки с копами — бесплатная пицца и прочее дерьмо. Но в конечном итоге он хотел денег на операцию своей девушке и самолёт, чтобы потом сбежать.              — Он получил эти вещи? — спросил Йен.              — Да, в значительной степени, — ответил Микки. — Это основано на реальной истории и всё такое.              — Вау. — всё, что смог сказать Йен. Он прищурился. — Тереза знает об этом плане? — это был глупый вопрос, поскольку он весь день находился в комнате и был свидетелем обоих телефонных звонков.              Микки усмехнулся.       — Не-а, это мой план. Она сказала нам просто сдаться, если нас поймают, что она во всём разберётся. Но мы даже не знаем, можем ли мы доверять ей.              Это было правдой, но Йен не хотел думать в таком ключе. Но всё же знал, что в этом мире больше нет никого, кому он мог бы полностью доверять, кроме Микки.              -----              После обсуждения тонкостей всех разнообразных планов они посмотрели ещё пару записей в дневнике, сердце Йена всё время бешено билось, пока Микки спокойно читал.              Была одна конкретная запись в дневнике, из-за которой лицо Йена казалось подожжённым:              …прошлой ночью мне приснился сон, что он вернулся, забрался в мою постель, погладил меня по волосам, поцеловал в лоб и сказал, что любит меня…              Йен живо вспомнил этот сон, то, как он испортил ему настроение на весь день, когда рыжий понял, что этого не было в реальности. Он никогда не рассказывал Микки о своём сне, но он был, и даже не в полной мере. Во сне Микки говорил больше вещей — вещей, которые сейчас были расплывчатыми в мозгу Йена, но которые оказали на него такое влияние, что некоторые фразы застряли, часто проигрываясь, как заезженная пластинка, на задворках его сознания: ты будешь ждать меня, верно? Микки прошептал. Это были странные слова, которые имели смысл для него только в состоянии сна.              …когда я проснулся, я подумал, что это могло быть наяву, но понял, что он всё ещё где-то там. самое большое разочарование в моей жизни. но сейчас всё, о чём я продолжаю думать, это тот факт, что я, возможно, люблю микки. я действительно не знаю, что значит любить кого-то, в отличие от симпатии к нему, но есть вероятность, что я люблю его. не думаю, что я когда-нибудь смог бы сказать ему об этом…              Он был озадачен, когда Микки усмехнулся.              — Что смешного? — спросил Йен. — Я проходил через это.              — Я смеюсь не над тобой, Йен. Это просто самое мелодраматичное дерьмо, которое я когда-либо читал в своей жизни.              Йен почувствовал, что начинает защищаться.       — Это мои мысли, — ответил он. — Мне помогает их записывать.              Микки моргнул, его взгляд скользнул вниз, к губам Йена, а затем снова встретился с его глазами.       — Прости.              Наступила пауза, когда Микки отвернулся.              — Прости, — повторил он ещё раз. — Я не смеюсь над твоими мыслями, клянусь. Просто… забавно, что ты написал всё это обо мне.              Йену стало стыдно, что он так защищался, он прекрасно понимал, что Микки мгновенно сменил тон и что парень рядом с ним никогда не получал таких извинений, как ребёнок, которого дразнят за творческое самовыражение.              — Микки, — прошептал Йен, проводя своей рукой по его. Он позволил себе издать короткий смешок, чтобы снять напряжение. — О чём, чёрт возьми, ещё мне писать?              В свою очередь, Микки переместился так, чтобы поднять руку к волосам Йена, которые он пригладил, прежде чем запечатлеть тёплый поцелуй в центре его лба.       — Я люблю тебя, — сказал он и после паузы ухмыльнулся. — Ну вот, теперь это был не просто сон.              С момента приезда в мотель они так и не занялись сексом: напряжение было высоким, но Йен чувствовал, что дело движется в этом направлении. Ещё несколько записей в дневнике о безграничной любви к Микки, и вскоре его парень будет как желе в его руках.              Микки продолжал читать, пока Йен дышал ему в затылок. Там была запись, которую он сделал на следующее утро после того, как они с Микки полностью помирились, после того, как Микки оправился от лихорадки, которая заставила Йена покраснеть так сильно, что ему пришлось отвести взгляд от страницы, в то время как Микки слегка поддразнивал его, стараясь не заходить слишком далеко.              Наконец, Микки добрался до того, чего, как знал Йен, он с нетерпением ожидал: записи в дневнике на следующее утро после того, как они впервые занялись сексом.              Даже Йен уже забыл, что именно он написал, но, мельком взглянув на запись, не мог не съёжиться.              …это было невероятно удивительно, я никогда в жизни не кончал так быстро.…              Микки ухмыльнулся, явно гордясь собой.              Так или иначе, запись Йена в дневнике после второго раза читать было ещё труднее, и он уткнулся головой в плечо Микки, застонав от смущения.              …он позволил мне кончить в него, и это было потрясающе, и то, как это как бы вытекло из него после, снова сделало меня немного твёрдым.…              — Господи, чувак, — прокомментировал Микки.              — Это была ошибка, — полушутя сказал Йен. — Теперь у тебя слишком много рычагов давления на меня.              — Какие рычаги? — он рассмеялся. — Ты и я до конца, верно? Не нужно секретов, особенно таких, как эти.              Йен взглянул на него и с облегчением увидел, что на лице Микки было не поддразнивание или веселье, а чистая нежность.              — Давай, — подтолкнул Микки. — Чего ты вдруг застеснялся?              Когда Микки провёл пальцами по колену Йена, медленно поднимаясь к краю его боксеров, рыжий почувствовал, как между ними проскочила знакомая электризующая искра. Микки, несомненно, был возбуждён, причём настолько, что впервые за день оторвался от окна более чем на десять минут.              — Наверное, я просто боюсь, — сказал Йен низким голосом, двигаясь, чтобы сильнее прижаться к Микки.              — Попасться?              — Я имею в виду, да, — сказал Йен. — Но также страшно любить кого-то так сильно, понимаешь? Все чувства и страхи, которые приходят с этим. Они никогда не готовили нас к этому.              Уголки глаз Микки дрожали, как и всегда, когда он был слишком ошеломлён, чтобы говорить. Йен мог видеть каждую крупинку голубого цвета, не в силах не утонуть.              — Я просто очень рад, что это ты, — добавил Йен.              Следующее, что он помнил, Микки схватил его за воротник рубашки, чтобы прижаться к нему долгим глубоким поцелуем, от которого Йен мгновенно растаял, все страхи прошлых недель исчезли за считанные секунды. В тот момент он едва мог вспомнить собственное имя.                     Часть III                     Прошло не так уж много времени после розыгрыша с невидимкой, который они провернули, может быть, через месяц или около того, когда всё утихло и даже Микки, казалось, двинулся дальше. Так было до того дня, когда Уинстон шёл со своим подносом к их столику и случайно столкнулся с Микки.              Взгляд, который брюнет бросил на него, был таким ледяным, что даже Йен почувствовал озноб тремя столиками дальше, где все мальчики сидели и смотрели.              — Это несчастный случай, — быстро сказал Уинстон.              Микки почти оскалил зубы, протискиваясь мимо него. Казалось, между ними всё ещё оставалась какая-то враждебность, Микки принимал всё слишком близко к сердцу, постоянно бдительно следя за тем, не разыгрывается ли новая шутка за его счёт.              Когда Уинстон наконец сел за их столик, другие мальчики издалека бросали на Микки неприязненные взгляды.              — Чего он вообще так злится? — спросил Беннетт. — Никто не просил его устраивать беспорядок и пугать всех. Он злится на нас, потому что не понимает шуток и не контролирует себя.              Йен безропотно согласился со всеми, всё ещё пребывая в угрюмом настроении после общения с Микки в тот день в кабинете рисования, когда Микки был невероятно холоден и груб с ним, как будто Йен сам организовал весь этот розыгрыш.              — Нам нужно придумать что-нибудь другое, — сказал Джейми, немедленно взволновав остальных. — Что-нибудь, из-за чего он не сможет расплакаться.              Пока все мальчики выкладывали идею за идеей, от лёгкой до невероятно отвратительной, Уинстон предложил провести зубной щеткой Микки по внутренней стороне унитаза и положить её обратно в стакан; они все посмеялись бы над этим, а Микки ничего бы не узнал.              Микки никогда не мылся вместе с остальными, что делало их послефутбольный душ идеальным временем для этого. Он никогда не узнает, что они сделали, а они могут смеяться над ним каждый раз, когда застанут его чистящим зубы, как над подарком, который продолжают дарить.              К концу обеда план был утверждён окончательно.              Йену показалась странной сама идея, что мальчики будут делать что-то, из-за чего они не смогут получить радости, увидев реакцию Микки на их проделку. Это заставило его задуматься, делали ли они когда-нибудь с ним что-нибудь, о чём он понятия не имел.              И дело было не в том, что туалет был очевидно грязным, но почему-то от этого становилось только хуже — Микки на самом деле ни о чём не догадается, пока все остальные мальчики будут смеяться.              Йен не понимал вины, которую чувствовал, особенно из-за гнева, который испытывал по отношению к Микки; и недоумения по поводу полного отсутствия у брюнета попыток вписаться в коллектив.              Несмотря на чувство вины, он просто стоял в стороне и смотрел, как Беннетт провёл зубной щеткой Микки по внутренней стороне унитаза позже вечером, окунул её в туалетную воду и положил обратно в стаканчик Микки у раковины. Завтра утром, когда все мальчики будут умываться, они будут переглядываться и хихикать.              Дело даже не в том, что Йену нравился Микки, его тошнило при мысли об этой зубной щётке. Именно поэтому позже той ночью он пробрался в кладовку, чтобы заменить зубную щетку Микки новой. Его план, однако, был непростым. Зубной щётке Микки было несколько месяцев, а у новой была чрезвычайно чистая и острая щетина. Это заметил бы не только Микки, но и другие мальчики.              Он не мог поверить в то, что тёр новую зубную щётку о кусок мыла Микки, снова и снова, чтобы стереть щетину.              — Какого хрена ты творишь?              Йен вскочил и увидел брюнета, стоящего с полотенцем в руке. Конечно, он должен был знать — Микки всегда ждал, пока другие мальчики закончат в ванной, прежде чем принять душ.              — А? — всё, что пришло в голову Йену.              — Это моя зубная щётка, — указал Микки, и только тогда Йен осознал, что стоит прямо у пустого стаканчика Микки с зубной щёткой того же цвета в руке, делая что-то невероятно сомнительное, если рассматривать вне контекста.              — О, — ответил Йен. — Да.              Микки только нахмурился.       — Какого хрена ты с ней делаешь?              Йен был загнан в угол, он знал. Не было другого объяснения, кроме правды.              — Пожалуйста, не говори остальным, — сказал он сначала. — Они пользовались твоей зубной щёткой, чтобы почистить унитаз, поэтому я выбросил её и пытаюсь заменить новой. Пожалуйста, Боже, не говори им, что я тебе рассказал.              Микки смотрел в ответ, как ему показалось, целую минуту.       — Зачем ты это сделал?              — Это была не моя идея, — сказал Йен, немедленно защищаясь. — Беннетт, Джейми и они, я просто…              — Нет, — перебил Микки. — Я имею в виду, почему ты тайно поменял её на новую? Почему тебя это вообще волнует?              Йен посмотрел на новую зубную щётку Микки, щетина которой стала немного мягче. Он не находил слов.       — Меня не волнует. Это просто отвратительно, — наконец ответил он. — От этого меня тошнит.              Микки цокнул, прежде чем пожать плечами.       — Ну ладно. Спасибо, наверное.              Йен неловко передал зубную щётку Микки.       — Просто промой её немного под теплой водой, это избавит от мыла.              — Понял, спасибо.              Он не мог не заметить странный взгляд, которым одарил его Микки, ни гнева, ни замешательства. Просто неверие.              А на следующее утро, когда все мальчики предсказуемо, со всей утончённостью слона в антикварной лавке, хихикали над Микки, чистившим зубы, Йен наблюдал, как брюнет смотрит прямо перед собой на своё отражение в зеркале. Часть Йена была в ужасе от того, что Микки найдёт их и скажет, что он знал, что они сделали, что Йен донёс. Но он ничего не сделал.              Позже, когда мальчики смогли громко посмеяться над своей маленькой выходкой, Йен тоже посмеялся. Он не чувствовал себя таким уж виноватым, но какая-то часть его всё ещё чувствовала себя ужасно, какая-то яма глубоко в животе, от которой он ещё долго не мог избавиться.              -----              Они выключили весь свет, и только небольшая щёлка в занавеске пропускала лунный свет. Если бы полицейская машина — или любая другая машина, если уж на то пошло, — заехала на стоянку, их бы предупредили огни встречных фар. Но пока они позволяют всему миру ускользнуть. Это было то, чего Йен желал с самого начала. К чёрту весь остальной мир. Только они имели значение.              Микки оказался сверху, впервые за всё время. И когда все синапсы в мозгу Йена вышли из строя, он мог выдыхать почти неразборчивые похвалы и ласковые слова.              Комната наполнилась хриплыми вздохами и стонами, звуки их усилий были ритмичными и синхронными.              Он обхватил Микки за плечи, теряя хватку каждый раз, когда Микки опускался, вжимая Йена в себя ещё глубже и позволяя рукам соскользнуть вниз, где они оставались прижатыми к груди Микки, нежно царапая мягкую кожу на его груди.              Теперь они лежали бок о бок, их кожа покрылась потом, когда они переводили дыхание, слишком измотанные, чтобы встать и принять душ.              — Чёрт возьми, — пробормотал Йен.              — Тебе понравилось так? — спросил Микки.              Йен едва мог произнести законченное предложение.       — Ага, — сказал он с энтузиазмом, его дыхание всё ещё было прерывистым.              — Лучше запиши это в свой дневник.              — Заткнись.              Микки фыркнул.              Это должно было стать чем-то, не так ли? Его это даже особо не беспокоило, потому что у Микки, казалось, кружилась голова. Однако Йен не стал бы писать об этом в своём дневнике. Ему и не нужно было, не тогда, когда он мог просто сказать всё Микки в лицо, все мысли и эмоции, с которыми ему порой было трудно разобраться.              — Тем не менее, было действительно потрясающе, — сказал Йен. — Ты такой чертовски совершенный.              Казалось, это лучше всего помогло заткнуть рот его парню.              -----              После совместного принятия душа Микки сел на край кровати и взял телефон, чтобы набрать номер Терезы по памяти, поскольку тот полностью стерся с его руки.              Йен сел рядом, чтобы послушать разговор. С волос всё ещё капала вода.              — У нас всё хорошо, — сказал Микки.              — Отлично. Просто оставайтесь там, — сказала Тереза, быстро сообщив Микки свои текущие координаты и в какой город она заедет на ночь. Они разговаривали о расстоянии в милях, и всё это было мешаниной бессмысленных цифр в его голове.              Йен был уверен, что она сделает всё, как обещала, только из-за того, что едет в такую даль ради двух парней, которым она не обязана помогать.              — Так сколько ещё осталось? — спросил Микки. — У нас заканчиваются наличные, так что…              — Ещё два дня, — ответила Тереза. — Не беспокойся о деньгах. До тех пор с вами всё будет в порядке, верно?              Микки кивнул.       — Да, — он взглянул на Йена, прежде чем задать Терезе вопрос, который интересовал самого Йена. — Насколько я могу судить, о нас не говорили в новостях. Нас вообще кто-нибудь ищет?              — Ищет, — ответила Тереза. — Но такие дети, как вы, не попадают в новости, когда происходит что-то подобное. Это всегда частное расследование. Скорее всего, если только это не офицер, работающий над делом, обычный прохожий вас даже не заметит.              — Подожди, — сказал Йен, выхватывая телефон у Микки. — Такие дети, как мы? Такое случалось раньше?              На другом конце провода возникла нерешительность.       — Чтобы ребенок сбежал сам по себе? Нет, насколько я знаю, нет. Обычно это случай похищения кем-то, кого они знали или на кого работали. Это происходит гораздо чаще, чем вы думаете, обычно с гнусными целями. Хотя с этим мало что можно поделать.              В голове Йена промелькнула мысль об Аманде, но он попытался отбросить её.              — Хорошо, спасибо, — сказал он. — За всё.              — Не за что. Будьте осторожны и позвоните мне завтра, — ответила она, прежде чем повесить трубку.              После они включили телевизор. Шёл очередной фильм, но на этот раз никто из них не обращал на него внимания, вместо этого они смотрели друг на друга, успокаивающе гладя тела друг друга.              — Думаю, у нас всё будет хорошо, Мик.              Микки улыбнулся.       — Недалеко отсюда есть продуктовый магазин. Я могу сходить завтра, купить нам настоящей еды.              Желудок Йена, казалось, заурчал при этих словах.       — Я пойду с тобой, — заявил он.              — Йен.              — Нет, — твёрдо сказал Йен. — Я сойду с ума здесь, ожидая тебя. Позволь мне пойти.              Микки вздохнул, но, тем не менее, кивнул.       — Надень свою толстовку и не снимай капюшон. Всё будет хорошо.              Йен знал, что это рискованно. Но голод — странная штука, а от чипсов или шоколадных батончиков с повышенным содержанием натрия он испытывал лишь головную боль. Он ел батончики мюсли, запивая их бутылками с водой, непривычный к такому недостатку необходимых питательных веществ.              Микки справлялся намного лучше, но даже ему, казалось, все сладости опротивели всего через пару дней, и он предпочёл растворимый чёрный кофе и несколько лакомств Nature Valley.              — Я хочу яблоко. Хрустящее холодное яблоко, — сказал Йен. — Даже спаржу. Я бы съел тарелку спаржи прямо сейчас.              — Свежий хлеб, вроде того, что Селеста покупала в той пекарне.              Волосы на затылке Йена, казалось, встали дыбом при случайном упоминании Селесты. Он прервал себя, наклонившись, чтобы слегка чмокнуть Микки, после чего даже не попытался полностью откинуться назад, поскольку их головы покоились на одной подушке.              — Омлеты, которые мы ели на завтрак, — мечтательно добавил Йен. — С нарезанными кубиками помидорами и луком.              — То рагу, которое ты приготовил для нас в канун Рождества. Оно было таким вкусным.              — Да?              Микки кивнул.              — Однажды я снова сделаю его для тебя, — сказал Йен, убирая прядь волос Микки, упавшую на лоб. — Когда у нас будет свой дом с собственной кухней, я буду готовить тебе всё, что ты захочешь и когда захочешь.              — Нам нужно купить один из тех стеклянных шкафчиков для нашего ликёра, — сказал Микки. — И холодильник только для пива.              — И один из тех кухонных островков, на котором мы сможем раскатывать тесто, — добавил Йен.              — И спальня с телевизором, чтобы мы могли смотреть фильмы всю ночь.              — И дополнительная комната, где ты сможешь заниматься своим искусством. Мы можем повесить большой брезент и хранить там холсты и краски.              — Плюс комната с книжными стеллажами, чтобы ты мог собирать все книги, которые тебе нравятся.              — И большой кожаный диван, на котором я могу трахать тебя всё время.              — Тогда тебе понадобится дневник побольше, крутой парень.              Йен был слишком в приподнятом настроении, чтобы даже симулировать раздражение, вместо этого просто лучезарно улыбаясь своему парню, когда кончики их носов слегка соприкоснулись.              Вскоре оба заснули, чувствуя, как их миры медленно восстанавливают то, что у них давно украли.              Тем временем где-то там местное полицейское управление просматривало видеозаписи дорожного движения, сделанные в ночь их побега. Несмотря на все крошечные улочки, по которым они проехали, и все принятые ими меры предосторожности, зернистой уличной камере возле главной дороги на ферме не потребовалось много времени, чтобы указать полиции, в каком направлении они уехали.