You'll Never See Us Again

             Часть I                     Соседи по комнате в школе. Соседи в коттедже. Вместе прячемся в мотеле. Сокамерники в тюрьме. Ищем убежище в доме Терезы. Обустраиваем наш последний дом в переоборудованной дежурной палате той самой больницы, в которой вырос Микки. Не каждая из этих ситуаций была комфортной или идеальной, но, по крайней мере, Микки был рядом со мной на каждом шагу. Я понял тогда и придерживаюсь этого сейчас: Микки всегда был в местах, которые я называл домом, и я считал их такими, потому что он был там.                     -----              — Ты неплохо научился водить, — сказал Генри однажды во время доставки, когда Микки сидел за рулём его дряхлого пикапа. После этого он положил руку на плечо Микки и слегка сжал. У брюнета возникло неприятное чувство, от которого он отмахнулся. — У тебя большой потенциал, парень, тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил это?              Микки не ответил, просто пожал плечами. Йен постоянно говорил ему, что он умный, и, казалось, временами смотрел на него сквозь розовые очки. Говорил ли он когда-нибудь, у тебя большой потенциал? Нет. Но Микки был уверен, что Йен в это верил.              — Ты очень похож на меня, — продолжил Генри. — Люди никогда по-настоящему не видели всего того дерьма, которое мы могли. Дети в школе смотрели на тебя свысока, да?              Микки поделился несколькими историями из школы. Поездки иногда были долгими, и особенно с Хасаном в машине было легко завязать разговор.              — Наверное, — ответил Микки.              — Там целый другой мир. Просто оставайся со мной, и я смогу познакомить тебя с вещами, о которых ты никогда бы не подумал, что они возможны. Большие небоскрёбы, модные машины, стейки и лобстеры. Звучит заманчиво, да?              — Да. Конечно.              Они подъехали к развилке.       — Держись левее, — сказал Генри, глядя на свою карту. — Это особый клиент. Ящик яиц и немного белого порошка. — Он с лукавой улыбкой поднёс к лицу Микки маленький пакетик с белым порошком.              Когда Генри вернулся с доставки и снова сел на пассажирское сиденье, он повернулся к Микки и одарил его таким долгим взглядом, что Микки невольно заёрзал на своём сиденье.       — Ты когда-нибудь хотел попробовать, Мик? «Ангельская пыль», «Леденцы для носа», «Счастливый порошок». У него много прозвищ.              На вид он был похож на кукурузный крахмал в маленьком пластиковом пакетике на молнии. В нём не было ничего привлекательного. Во время поездки Микки увидел, как Генри насыпал порошок на приборную панель грузовика и вынюхал, и это потрясло его, хотя он вёл себя непринуждённо. Ему не понравилось, как напряженно Генри вёл себя после, и вообще не заинтересовался в том, чтобы попробовать.              — Ах, я бы никогда не стал подталкивать тебя к тому, чего ты не хочешь делать, Мик, — вежливо сказал Генри. Это сразу успокоило Микки. — Я хочу, чтобы ты испытал гораздо больше, чем может предложить этот бесплодный город. Ты заслуживаешь гораздо лучшей жизни, чем всё это дерьмо, чувак.              — Спасибо, — ответил Микки, не зная, как следует реагировать на такие откровенные комплименты. С Йеном он краснел и отводил взгляд, говорил ему заткнуться, а иногда просто целовал, чтобы заставить замолчать. С Генри всё было совсем по-другому. Он не знал, что делать и как реагировать, чтобы заставить его остановиться.              — Обещаю. Я отвезу тебя в город и покажу жизнь, которая у тебя может быть. Только никому не рассказывай, хорошо?              Микки кивнул, хотя вскоре после этого он всё рассказал Йену.              Генри, казалось, был доволен.       — Это будет наш маленький секрет.              -----              Все медсёстры и помощники знали, но никогда не говорили, что Микки не станет меньше, чем через год, и останется только Йен. Возможно, именно по этой причине парня обучали более интенсивно, постоянно отправляя с кем-то по делам.              Однажды ему даже предоставили доступ в западное крыло, когда к нему подошла медсестра, чтобы показать, как делаются пересадки. Они вошли в палату парней, которых Йен видел в свою первую ночь дежурства, и, следуя указаниям медсестры, переложил одного из них на перекатной стол из нержавеющей стали.              Йен знал, что происходит, но не спрашивал, решив вместо этого полностью отгородиться от этих мыслей.              Парень легко подчинился, плюхнувшись на твёрдую поверхность, всё ещё подключённый к аппаратам, поддерживающим его дыхание. Если другой и знал, что происходит, то тоже ничего не сказал, глаза закрылись без протеста, когда они выкатили его друга из комнаты в стеклянный коридор, соединяющий два крыла.              Всё, что нужно было сделать медсестре — ввести код, чтобы двери открылись, пропуская их.              Другая сторона выглядела почти так же, как восточное крыло, где жили Йен и Микки, за исключением того, что она была больше, с гораздо большим количеством комнат и суетящихся вокруг работников. Он видел, как врачи разговаривали с медсёстрами, выходили из палат, заглядывали в планшеты.              — Сюда, — сказала медсестра, когда они подкатили стол к другим закрытым дверям.              Однако они не смогли войти. Вместо этого оттуда вышли несколько мужчин в медицинской форме, которые забрали его.              — С ним всё будет в порядке? — спросил Йен, когда на самом деле он имел в виду Вернётся ли он?              — Третья выемка, — сказала медсестра, как будто это всё объясняло.              -----              Йен думал, что у него случится паническая атака в общем туалете, когда пытался смириться с тем фактом, что только что отвёз парня своего возраста на смерть. И ему придётся делать это снова и снова, пока…              Он не хотел заканчивать эту мысль. Ни за что на свете не стал бы. С их стороны было бы подлостью даже просить об этом.              Когда Йен вернулся в их комнату позже той ночью, Микки уже спал. Он прокрался на цыпочках в темноте, пытаясь умыться как можно тише, но это был Микки, который всегда плохо спал.              — Долгий день? — спросил он, когда Йен скользнул под одеяло.              — Мне пришлось отвезти кое-кого на последнее пожертвование, — ответил Йен. Ему всегда было приятнее рассказывать Микки, снимая груз с плеч. — Парень в самом конце коридора, тот, с длинными каштановыми волосами.              Микки некоторое время молчал, как будто пытался придумать, что лучше сказать.       — Ему было очень больно, — вот что он наконец ответил. — Наверное, он был рад закончить.              — И ты смирился? С тем, что это однажды случится с тобой?              Йен не собирался затевать спор. Он знал, что они оба устали, но для него это было важнее всего на свете, и это беспокоило его с тех пор, как они приехали.              — Почему ты ведёшь себя так, будто у меня есть выбор? — сказал Микки.              Йен сел, увеличив расстояние между ними.       — Ты обещал мне, что мы сбежим, если это случится. Ты обещал.              — Куда мы пойдём, Йен? Ты видишь, где мы находимся? Это, блять, невозможно. Давай. Просто… просто ложись.              — Такое впечатление, что ты даже не пытаешься. Ты вообще не думаешь о плане побега. Откуда ты знаешь, что это невозможно?              Микки резко выдохнул и тоже сел.       — Допустим, мы действительно выберемся отсюда. Что тогда? Куда мы пойдём? В прошлый раз мы чуть не погибли, Йен. Ты действительно этого хочешь?              — Ты обещал, — упрямо сказал Йен.              — Я никогда не говорил, что обещаю.              Возможно, Йен неправильно запомнил, но он мог поклясться, что Микки действительно обещал. В любом случае, это не главное, потому что он слышал, как Микки сказал, что они сбегут, и не имело значения, добавил ли тот к этому обещание или нет.              — Но ты это сказал. Ты сказал, что мы сбежим. Это была ложь?              Микки был тих.       — Это было до.              — До чего?              Йен видел в темноте, как Микки покачал головой. Он не собирался отвечать на вопрос.       — Я обещаю тебе, Йен. Однажды ты оглянешься назад и будешь чертовски рад, что мы не сбежали, что я ни от чего тебя не удерживал.              — Удерживал меня… — пробормотал Йен. — Почему ты продолжаешь нести подобную чушь? Какой, по-твоему, будет моя жизнь, когда тебя не станет? Ты как будто думаешь, что я буду отправлен в Рай и не буду, блять, мечтать о смерти каждый день до конца своей жизни.              Тишина, повисшая в воздухе после этого, была мучительной.              — Если ты придумаешь план, по которому мы оба окажемся где-нибудь в безопасности, тогда хорошо, — ответил Микки спустя, казалось, несколько часов. — Но пока этого не случилось, я ни хрена не собираюсь рисковать и отказываться от предоставленной тебе грёбаной возможности.              Когда Йен ничего не сказал, Микки снова покачал головой.       — Боже, Йен, можем мы просто… Я не хочу, чтобы всё плохо закончилось.              Йену показалось, что глаза Микки тоже жжёт от слёз.              И хотя в конце концов они просто оставили всё как есть, вернувшись спать в одну постель, какое-то время между ними была немного странная атмосфера. Разум Йена работал на сверхскорости, обдумывая все без исключения сценарии, при которых они оба были бы в безопасности, план, который был бы настолько надёжным, что даже Микки был бы на борту.              После они об этом не говорили. Это была больная тема, и Йен, несмотря на то, что не хотел даже рассматривать возможность того, что Микки будет делать пожертвования, также знал, что хочет, чтобы его парень был счастлив до дня своей смерти, когда бы это ни случилось — через год, как предписало государство, несколько лет, если они успешно сбегут и будут жить в бегах, или десятилетие, если им повезёт. Когда угодно.              -----              — Где Микки? — спросила Даниэлла тем утром, пока Йен заправлял её капельницу.              — Занят чем-то другим, — ответил Йен, зная, что Микки вызвали на обычный анализ крови.              — О, — сказала она. — Он сказал мне, что зайдёт перед моей второй выемкой.              — Когда твоё второе пожертвование? — спросил Йен, почти ошеломлённый небрежностью своего вопроса.              — Завтра.              — Он зайдёт.              Ему не нужно было напоминать Микки. И даже не нужно было спрашивать, чтобы знать, что его парень всегда держит своё слово. По большей части.              — Я очень нервничаю, — сказала Даниэлла, и в её голосе прозвучала тревога. — Ненавижу, когда меня усыпляют, и я просыпаюсь с трубками в горле.              — Да, — сказал Йен, пытаясь занять себя другими делами. Это была неудобная тема, которую ему на самом деле не хотелось обсуждать.              — Так Микки зайдёт попозже или он занят весь день?              Йен знал, что должен немного обидеться: Даниэлле явно не нравилось его общество. Но не мог винить её — он видел, как Микки кивал, когда она говорила, и как, казалось, прислушивался к каждому слову. Йен задавался вопросом, как бы Микки отреагировал на её тревоги.              — Я уверен, что он зайдёт позже, — сказал Йен. — Но, если что, я здесь, чтобы поговорить.              Даниэлла оглядела Йена с ног до головы, раздумывая.       — Вы с Микки действительно были близки тогда, в школе?              Йен поднял глаза к потолку.       — Да, — признал он. — Жаль, что ты оказалась втянутой. Он просто боялся, что его поймают.              — Всё в порядке, — сказала Даниэлла, поигрывая пальцами. — Он мне всё об этом рассказал. Должно быть, было тяжело.              Йен не смог сдержаться.       — У тебя были чувства к нему, когда вы встречались? Настоящие чувства?              Даниэлла рассмеялась.       — Он был первым парнем, который сделал мне предложение, так что да, так и было. Но сами отношения заставили меня чувствовать себя ещё менее желанной. Думаю, теперь я знаю почему.              — Прости, — снова пробормотал Йен. — Я всегда хотел, чтобы он порвал с тобой. Это было несправедливо.              Она пожала плечами.       — Всё в прошлом. Но ты знаешь, я бы сохранила это в секрете, если бы он рассказал мне.              — Спасибо, — сказал Йен, гадая, было ли это правдой или она просто исправляла прошлые ошибки.              -----              Прошла неделя, а Йен так и не придумал план. Было тоскливо и жалко работать весь день, почти не видя друг друга, и встречаться только ночью, когда они были слишком измотаны, чтобы разговаривать.              Йену приходилось сдерживать себя, чтобы не затронуть тему побега. Он чувствовал, как напрягается каждый раз, когда это делал, и как это вызывает трения между ними. Но через неделю, увидев, как быстро пролетают дни, Йен сделал то, что никогда его не подводило.               привет, микки        прости, что пытался подтолкнуть тебя к тому, что тебе было неприятно. я знаю, насколько опасным было бы сбежать вместе. чёрт возьми, мы чуть не погибли, когда делали это в последний раз… замёрзли бы насмерть, если бы не тот дальнобойщик, из-за которого мы так или иначе чуть не погибли. наверное, я просто скучаю по этому, по возможности увидеть тебя свободным и по крохотной надежде, которая у нас была. такое чувство, что всё это ушло.        ты сказал мне, что пойдёшь со мной куда угодно, и я знаю, что всё меняется. я никогда не буду принуждать тебя или заставлять выполнять обещания, которые подвергают тебя опасности. я просто скучаю по тому, какими страстными и наивными мы были раньше, и мне интересно, вернём ли мы это когда-нибудь        правда в том, что у меня, вероятно, не получится придумать хороший план. это то, что ты мог бы сделать, если бы попытался, но не я. если мы действительно собираемся сделать это таким образом, я хочу, чтобы мы были счастливы. я хочу сделать наш последний год вместе хорошим, потому что, нравится тебе это или нет, я тоже последую за тобой повсюду. так что бери всё, что захочешь.        — йен                     Он сложил листок и положил в карман, намереваясь сунуть его в руку Микки в тот момент, когда и если они будут проходить мимо друг друга по коридору. Однако на мгновение он отвлёкся на ещё одно знакомое лицо в постели, на парня, который всего неделю назад начал пожертвования.              — Джейми, — сказал Йен, пятясь и просовывая голову в комнату.              Там, на больничной койке, лежал Джейми с гипсом на левой ноге, рука на перевязи. Это было необычное зрелище, поскольку ни у кого из других доноров не было сломанных ног или чего-либо подобного.              — Привет, Йен, — ответил Джейми. — Ты действительно здесь.              — Чёрт, что с тобой случилось?              Дело было не только в сломанной ноге и руке на перевязи, но и в синяках на лице, поблёкшем фингале под глазом.              — Видел вас в новостях, — сказал Джейми вместо ответа на вопрос Йена. — Тебя и Микки. Сначала не мог в это поверить, но вы, ребята, были повсюду.              — Когда ты вообще сюда попал?              — Каждый вечер я крался по буровой, чтобы просто мельком взглянуть на новости, надеясь увидеть вас, ребята. Это было сюрреалистично — то, как вы сбежали и натворили всякого.              — Джейми, что, чёрт возьми, с тобой случилось.              Он фыркнул.       — Пытался сбежать, полагаю. Не мог, блять, выдержать там ни минуты дольше. Подумал, что если вы двое смогли это сделать… — Затем Джейми отвёл глаза. — Отстой, что мы все так или иначе оказались здесь.              — Да, — согласился Йен. — Как будто мы все вернулись в школу в каком-то мрачном смысле.              — Но на этот раз выходишь только ты.              Йен поморщился.       — Я больше ничего об этом не знаю.              Было так странно. Йен всю свою жизнь боялся осуждения Джейми, всегда испытывая потребность произвести на него впечатление, расположить к себе. Теперь, стоя перед ним, он чувствовал, что они равны. Или, может быть, даже то, что он имел некоторую власть над ним, заставляло его чувствовать себя неловко.              — Я, кстати, спрыгнул, — сказал Джейми после некоторого молчания. — На мне был спасательный жилет и всё такое. Думал, вода будет мягкой. Но было чертовски больно.              Йен кивнул, начиная понимать.              — Но неважно. Просто нужно было убраться оттуда к чёртовой матери.              -----              В конце концов, Йен оставил письмо у кровати Даниэллы, зная, что Микки придёт позже той ночью, чтобы убрать в её комнате. После второй выемки она была в полной отключке и выглядела ещё более истощённой, чем раньше. Йену пришлось отвести взгляд.                     Часть II                     Йен проснулся в пустой постели. Микки лёг намного позже него, и теперь, похоже, встал гораздо раньше. Он вспомнил, что был в полусне и почувствовал небольшой прогиб в постели, тепло тела его парня, прижимающегося к нему, как иногда бывало.              Письмо, оставленное Микки, было аккуратно сложено на другой кровати, застеленной и ни разу не использованной со дня их приезда.        Привет, йен        Я действительно хочу сбежать. Наверное, больше всего на свете я хочу убраться отсюда нахуй. Но я должен думать не только о себе, потому что не хочу, чтобы что-то случилось и ты пожалел об этом или обиделся на меня. Кто знает, как ты будешь себя чувствовать месяц спустя, когда у нас не будет доступа к твоим лекарствам и когда мы будем замерзать до смерти на улице. Может быть, ты пожалеешь, что у тебя нет нормальной жизни.        Есть также вероятность, что это не сработает, и нас поймают, и что тогда? Оставшийся год моей жизни мы даже не сможем видеться? Это чертовски мрачно.        Ты такой упрямый кусок дерьма, но должен знать, как сильно я хочу, чтобы ты просто убрался отсюда ко всем чертям после всего этого и сделал всё, что хотел сделать. И нет, меня там не будет, и, возможно, тебе будет трудно, но ты будешь двигаться дальше, и всё будет хорошо.        Также пошёл ты, я держу своё слово. Если хочешь сбежать, я сбегу. А теперь сожги эту записку, пока никто не увидел.        — микки              Йен не хотел сжигать, он хотел прикрепить её к своей груди, вытатуировать на своём теле. Хотел немедленно найти Микки и глупо поцеловать его.              Однако с этим придётся подождать, поскольку у него впереди был долгий день.              -----              Йен не знал, когда это произошло, но внезапно Микки стал самым популярным помощником. Возможно, это началось с Даниэллы, которая всегда просила Микки, особенно после второго пожертвования, когда нуждалась в большей заботе.              Постепенно и другие доноры начали запрашивать Микки. Йена каждый раз это выводило из себя, особенно видя, как его бывшие одноклассники так отзываются о Микки.              — Микки заправляет простыни лучше всех.              — Микки не промахивается по вене.              — Микки нежен, когда поднимает нас.              И то, что было между ними, больше не было каким-то секретом. Даниэлла знала, как и Джейми. Вскоре Беннетт и Джули тоже, а затем и все другие доноры, которых Йен никогда раньше не встречал. И когда их бывшая одноклассница Холли приехала, чтобы сделать своё первое пожертвование, она тоже быстро поняла, что Микки — тот самый человек, которого можно просить о чём-то, и он всё сделает.              Йен не ревновал, хотя, возможно, в детстве он бы позавидовал. Правда заключалась в том, что он не хотел быть хорошим помощником. Ему было всё равно. Его главным приоритетом был побег, и как бы плохо он себя из-за этого ни чувствовал, ему просто было наплевать на своих бывших одноклассников в этом смысле. И Йен задавался вопросом, зачем Микки вообще это делает.              День выдался долгим и трудным, Микки нигде не было видно, пока незадолго до ужина Йен не заметил его из окна верхнего этажа, тот держался за руки с Даниэллой, когда они шли по цветущему полю за больницей Святого Иосифа, Холли плелась чуть позади, ещё не привыкшая к заживлению после выемки органа из её тела.              Две девушки выглядели намного слабее Микки, и Йена напугало то, что их увядание происходило у него на глазах.              Позже, за ужином, когда эти двое воссоединились, им повезло, что их смены закончились примерно в одно и то же время, Йен потащил Микки на кухню, где коллеги-помощники готовили в огромной кастрюле что-то, пахнущее томатной пастой и чесноком.              Не часто им двоим удавалось отведать секретные блюда, которые были намного вкуснее тех, что предлагались в кафетерии.              Оба не упоминали о письмах, которыми обменивались, просто стояли бок о бок, и Йен чувствовал, что вот-вот лопнет от напряжения, вызванного необходимостью ждать, пока они останутся наедине.              — Хочешь ригатони с пармезаном? — спросил один из смотрителей.              Йен и Микки одновременно кивнули.              — Эй, — сказал Микки помощнице. — А остальным тоже можно поесть или…              Та покачала головой.       — Они на строгой диете, мы должны быть осторожны с тем, чем их кормим, пока они выздоравливают. Нам нужно, чтобы они были идеальными для третьего пожертвования.              Микки закусил губу и кивнул, выглядя сожалеющим о том, что вообще спросил.              Йен погладил Микки по спине. Он хотел сказать ты гораздо лучше, чем я, но надеялся передать это одним прикосновением.              -----              — Я только что вспомнил, что мы недалеко от воды, — сказал Микки, как только они закрыли за собой дверь комнаты после ужина, который провели, сгорбившись на задней кухне с остальными помощниками, запихивая макароны в рот.              Йен как раз собирался снять одежду, когда остановился.       — Что?              — Если это та больница, в которой я вырос, то мы не слишком далеко от воды.              — И?              Микки пожал плечами.       — Не знаю. Вроде как хочу посмотреть.              — Мы разберёмся.              Весь день его план состоял в том, чтобы напасть на своего парня, но теперь настроение сменилось чем-то гораздо более приторным, и поэтому он медленно приблизился, приподняв подбородок Микки так, чтобы ему было легче дотянуться до губ. Йен нежно поцеловал его, ничуть не обращая внимания на вкус чеснока.              — Спасибо за записку, — прошептал Йен.              — Ты сжёг её? — спросил Микки.              — Сжёг, Микки? Серьёзно? Мы в больнице. Я разорвал её в клочья и выбросил в мусорное ведро.              Микки улыбнулся.       — Значит, у нас всё в порядке?              — Да, — вздохнул Йен. — У нас всё в порядке. Собираюсь поцеловать тебя снова.              А ещё он был человеком слова.              -----              В первый раз, когда они сбежали, у них были деньги, поддельные удостоверения личности и, по крайней мере, хоть какой-то транспорт. Они знали, где находятся ближайший город и мотель. Но теперь они снова были в заднице, и Йен это знал. Это перечёркивало любой разумный план, который он мог придумать. Но всё же, Йен был воодушевлён обещанием Микки бежать, как только он скажет слово.              Парень понимал первоначальную нерешительность Микки, понимал, что тот чувствовал. Конечно, если бы роли поменялись местами, Йен хотел бы, чтобы Микки продолжал жить полноценной жизнью. Но если бы брюнет сказал — бежим, он бы побежал.              В больнице Микки был в своей стихии. Йен заходил в палату и видел, как тот разговаривает с донорами так, что они, казалось, реагировали довольно хорошо. Он мог сказать, что им нравилась прямота Микки, то, как он не приукрашивал ситуацию, но в то же время то, как брюнет изо всех сил старался не быть с ними слишком грубым, как медсёстры и некоторые другие помощники, напускающие на себя видимость дружелюбия, но полностью игнорирующие их комфорт.              В обязанности входило заставлять некоторых пациентов выполнять ежедневные упражнения, ничего слишком сложного, просто поддерживать циркуляцию крови, а также предотвращать слишком долгое нахождение на аппарате искусственной вентиляции лёгких в целях избежания пневмонии.              — Осторожнее, Галлагер, — сказал Микки, когда Йен попытался стащить Беннетта с кровати. — Приподними край кровати, чтобы ему не приходилось прилагать слишком много усилий верхней частью тела.              Позже, когда Йен провожал Беннетта по коридору, тот посмотрел на Йена со странным выражением в глазах.        — Почему вы, ребята, так называете друг друга?              — А?              — Он называет тебя Галлагер. Ты называешь его Милкович. Что это значит?              Они шли медленно, и Беннетт держал Йена за руку, когда они совершали свою ежедневную прогулку по крылу больницы. Беннетт довольно хорошо поправлялся после пожертвования, и каждый день мог проходить чуть дальше.              — О, — сказал Йен, обнаружив, что начинает улыбаться. — Это своего рода долгая история.              — Нам понадобится весь день, чтобы дойти только до конца коридора.              Так Йен рассказал ему. Не всё, потому что не хотел делиться каждым аспектом своих отношений с Микки. Но рассказал ему суть — о поддельных удостоверениях личности, которые раздобыл Микки, о фальшивых фамилиях, которые им дали, о том, как они называли друг друга так в шутку, но как со временем это превратилось во что-то большее, в чувство, что они принадлежат реальному миру.              — Когда-нибудь у тебя будет настоящее удостоверение личности, — сказал Беннетт, который к этому времени уже знал, какая возможность была предоставлена Йену. — Ты собираешься записаться в нём, как Йен Галлагер?              — Хех, — сказал Йен, глядя в пол. — Может быть. Не знаю.              Они сделали ещё несколько медленных шагов, дыхание Беннетта становилось тяжелее.              — Я и Джули. Мы хотим пожениться до… ну, до наших последних пожертвований.              Йен удивлённо посмотрел на него.       — Зачем?              Беннетт пожал плечами.       — Просто чтобы сделать что-нибудь весёлое и значимое, прежде чем всё это закончится, я думаю. — Повисла неловкая пауза, пока Беннетт смотрел на Йена. — Знаю, плохо так говорить, но я отчасти рад, что Уинстона отправили в другую больницу. Иначе у меня никогда не было бы шанса с Джули.              Что-то в этом заставило желудок Йена скрутиться. Он не хотел думать о подобных вещах, о боли, которую мог испытывать его первый в жизни лучший друг, зная, что любовь всей его жизни вышла замуж за его бывшего одноклассника вместо него, когда тот умер далеко-далеко, в другой больнице. Возможно, это было благословением, что Уинстон умрёт в неведении.              — С каждым днём становится всё теплее, — продолжил Беннетт. — Нам обоим становится лучше. Мы хотим пожениться на улице, когда расцветут цветы.              — Звучит неплохо, — пробормотал Йен.              — Так ты нам поможешь? — спросил Беннетт.              — Что?              — Ты поможешь нам пожениться? Это не обязательно должно быть по-настоящему — имею в виду, мы знаем, что на самом деле не можем пожениться. Но мы хотим устроить какую-нибудь церемонию. Сделать это. Пока ещё можем.              Йен никогда бы не подумал, что согласится помочь спланировать свадьбу Беннетта и Джули, но кивнул.       — Да, я думаю, мы сможем что-нибудь придумать.              -----              Когда Йен зашёл в общую комнату перед ужином, он был удивлён, увидев, что его бывшие одноклассники столпились вокруг Микки, а тот сидел посреди них всех — некоторые из них всё ещё привязаны к своим катающимся капельницам, в то время как другие были достаточно здоровы, чтобы ходить самостоятельно — с кубиком Рубика в руках.              — Как ты это делаешь? — спросила Джули, озадаченная, как и раньше в школе.              — Дай-ка я попробую, — сказал Джейми, опираясь на костыли, и позволив им со стуком упасть на пол, когда сел рядом с Микки, схватив кубик Рубика, поскольку тот пассивно позволил ему.              Джейми долго возился, всё ещё стремясь решить головоломку. Когда он, наконец, сдался, среди них раздались добродушные смешки.              Йен слегка улыбнулся Микки, когда подошёл к кругу. И сначала он колебался, прежде чем понял, что никто здесь ничего не сможет ему сделать. Все были слишком слабы, чтобы затеять драку, даже Джейми. Итак, он сел рядом с Микки, намного ближе, чем принято для двух друзей-мужчин.              Лицо Микки сразу же покраснело, но он ничего не сказал по этому поводу, даже когда Йен обнял его за талию и наклонился, чтобы взять кубик Рубика.              — Я наблюдал, как он делал это сотни раз, — сказал Йен, убирая руку с талии Микки, чтобы попытаться разобрать беспорядок, оставленный Джейми. — Думаю, теперь я знаю в чём фокус.              — Нет никакого фокуса, чувак.              Йен проигнорировал своего парня и неаккуратно подражал тому, как Микки решал куб, быстро, но незаметно щёлкая пальцами. Обычно после того, как Микки перемешивал цвета с невероятной скоростью, куб просто оказывался идеальным. У него было не так.              — Ну и чёрт, — сказал Йен.              Раздался лёгкий смех.              — Хорошо, я покажу тебе фокус, — сказал Микки, забирая кубик Рубика обратно.              — Значит, фокус есть.              — Заткнись, это не так просто, как ты думаешь.              Йен видел, как все остальные дети наклоняются к нему, желая узнать тайну, стоящую за их любимой маленькой головоломкой.              — Вы, ребята, не видите общей картины, — начал Микки. — Вы не должны фокусироваться на каждом отдельном цвете, нужно видеть, как они движутся по отношению друг к другу. Видите этот куб прямо на краю? Он синий, но сверху жёлтый, а с другой стороны красный. Что бы ни происходило, это никогда не изменится. Хитрость не в том, чтобы попытаться сразу получить все нужные цвета на одной стороне, есть стратегии. Самый простой способ — сосредоточиться на белой стороне, а затем продолжать поворачивать, пока все угловые детали не выровняются по правильному цвету. Даже не волнуйтесь, если эти стороны ещё не идеальны.              Микки демонстрировал на ходу, замедляя движение пальцев, чтобы показать толпе, хотя Йен едва мог следить за происходящим.              — Отсюда довольно легко решить средний слой. Опять же, вам не нужно беспокоиться о том, что эти стороны не идеальны, пока белая сторона остаётся идеально белой.              В комнате воцарилась полная тишина, все пытались впитать в себя совершенно новое знание.              — А потом ты просто… — Микки снова защёлкал пальцами со слишком большой скоростью. — Потом ты просто доводишь дело до конца, пока все цвета не будут распределены. Как только вы сделаете первые шаги, это не так сложно, вы просто делаете нижнюю часть, пока всё не выровняется, остальное даже не нужно перемещать.              — О, отвали, — фыркнул Йен. — Это требует слишком много размышлений.              — Эй, ты хотел узнать, в чём фокус. Вот в чём фокус.              — Это не фокус, это просто умение хорошо считать и пространственное восприятие. У меня этого нет.              Микки рассмеялся.       — В конце концов, ты поймёшь это.              — Хорошо, я хочу попробовать, — сказал Джейми, протягивая руку, чтобы взять его ещё раз. Однако он вернул его Микки. — Перемешай для меня.              Приближалось время ужина, Йену и Микки скоро нужно было отправить всех по палатам, но всем было слишком весело — редкое зрелище в больнице. И в течение следующих двадцати минут Джейми боролся с кубиком Рубика, в то время как Микки продолжал давать ему подсказки о том, что делать дальше. Но это всё равно было слишком сложно, и Джейми сдался, зевая и возвращая его обратно.              Микки легко закончил, и уголки его губ приподнялись в улыбке, когда все заговорили, насколько они впечатлены.              — Ты такой умный, — сказал Йен. — Самый умный человек, которого я когда-либо встречал. — А затем на глазах у всех — у его бывших одноклассников, у нескольких доноров из других школ, которые пришли посмотреть, у помощника в углу, который был на несколько лет старше их в Марселине — Йен поцеловал Микки в щёку, наблюдая, как при этом порозовели щёки его парня, как затрепетали ресницы, когда он опустил глаза, словно слишком нервничал, чтобы оценить реакцию остальных.              — Пошли, — сказал Йен остальным. — Давайте вернёмся в ваши комнаты к ужину.              В ответ раздалось несколько стонов, но никто не упомянул поцелуй в щёку, никто не высмеял их, и никто, казалось, не испытал отвращения.              Микки внезапно снова стал застенчивым, хотя всего несколько минут назад без проблем был в центре внимания. Но он казался довольным, когда уводил нескольких пациентов, Даниэлла держала его за руку, когда они выходили из комнаты.                     Часть III                     Наступило настоящее лето. Йен понял это следующим утром, когда солнечные лучи, проникающие через открытые окна, были золотыми и тёплыми. Он видел извилистую дорожку за больницей, где рукотворная тропа начинала обрамляться цветущими лилиями.              Большинство доноров охотно гуляли на улице, дыша свежим воздухом, теперь, когда погода стала намного дружелюбнее, чем месяцами ранее.              Джейми сделал своё первое пожертвование, даже когда его ноги всё ещё заживали после совершённого им прыжка с вершины нефтяной вышки в холодную ледяную воду.              — Беннетт и Джули женятся, ты можешь в это поверить? — спросил однажды Джейми, когда Йен вёл его на ежедневную прогулку. Он слушал вполуха, погружённый в свои мысли, и это застало его врасплох, когда голос Джейми стал тихим. — Ты, э-э, слышал что-нибудь о Диане?              — О, — ответил Йен, пытаясь вспомнить, слышал ли он что-нибудь об этой конкретной однокласснице. — Нет. Может быть, её отправили в другую больницу. Или, возможно, однажды она приедет сюда.              Джейми усмехнулся, но за этим скрывалась грусть.       — Да. Возможно.              Он никогда бы не сказал этого вслух, но чувствовал, что его собственные проблемы в какой-то степени были тяжелее, чем у других. Было бы проще, если бы его приговорили к тому же сроку, что и Микки. Им было бы легче сбежать, и на Микки не было бы никакой вины.              Словно прочитав его мысли, или, возможно, из-за темы разговора, Джейми заговорил снова.       — Итак, ты и Микки.              — Итак, я и Микки.              — Просто имеет смысл — всё, что я собирался сказать.              — Да? — Йен оглянулся на Джейми, который в эти дни всегда был на шаг позади.              — Начали ещё в школе, верно? 12-й год.              — Вроде как 11-й, — поправил Йен. — Но да, всё началось ещё в школе.              — Круто.              Они прошли ещё немного, и Йен почувствовал, как по его руке побежали мурашки, несмотря на то, что на них светило жаркое солнце.              — Я видел вас, ребята, в новостях. Это то, что заставило меня наконец попытаться сбежать из этого места.              — Да, ты говорил это раньше, — ответил Йен. Он задавался вопросом, повлияли ли пожертвования и сломанная нога каким-то образом на восприятие его бывшего одноклассника. Микки уже говорил об этом, но Йен всё равно поинтересовался, сказав Джейми: — Ты не мог найти какой-нибудь способ спуститься, не прыгая? Тебе действительно нужно было прыгать? Ты мог умереть, Джейми.              Парень смеялся так, как будто это была самая смешная вещь в мире.       — Я в любом случае наполовину самоубийца. Нефтяные вышки не зря считаются худшим местом для работы. Эй, а Микки действительно украл пистолет и выбил дерьмо из какого-то дальнобойщика, который пытался сдать вас?              -----              Йен никогда не отвечал на телефонные звонки. На самом деле, звонили очень редко, и в половине случаев это была медсестра из другого крыла, запрашивающая какую-либо услугу или наводящая справки. Иногда это было связано с доставкой продуктов или медицинского оборудования. Но в тот день телефонный звонок был другого рода.              — Йен, — позвала сестра Рози, когда он проходил мимо стойки регистрации. — Тебе звонят.              — Мне? — он сделал паузу. — Кто?              — Прокурор штата. Это связано с подготовкой документов к тому моменту, когда ты станешь добропорядочным американским гражданином.              Йен поморщился, но всё равно ответил на звонок.       — Алло?              — Так, так, так… — произнёс голос, который определённо не принадлежал мисс Розенвуд. — Вот мы и встретились снова.              Йен вскинул голову, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто больше не слушает. Он не был уверен, но не было никого, кому этот голос мог бы принадлежать, но…              — Аманда?              — Нет, — ответила она. — Это прокурор штата. Ты один? Кто-нибудь ещё поблизости?              Йен понизил голос.       — Никого нет рядом. Как ты…              — Видела тебя в новостях, когда ты держал в заложниках ресторан, а потом смотрела всю эту историю в зале суда в прямом эфире. Как Микки? Он всё ещё…?              — Он в порядке. Всё ещё здесь, да. Как ты узнала, куда звонить? Где ты?              Он слышал приглушённые голоса на заднем плане, где бы ни находилась Аманда.              — Я в городе, здесь, в Чикаго. Остановилась в женском приюте, пока не разберусь со всем остальным своим дерьмом. Это долгая история.              Йен поднёс телефон ещё ближе к уху.       — Как город? — спросил он.              Аманда издала уклончивый звук и сменила тему.       — Послушай, — сказала она. — Насчёт той ночи, когда я так и не появилась…              — Всё в порядке, Аманда, — сказал Йен. — Всё в порядке.              — Нет, послушай. Я хотела забрать вас, ребята, я умоляла об этом. Но Джон был… он не собирался помогать нам. Он просто хотел меня, и мне потребовалась целая вечность, чтобы наконец сбежать от него. Клянусь тебе, я думала, что он спасёт всех нас, действительно верила.              Йен почувствовал, как у него сдавило грудь, а на глаза навернулись слёзы.       — Он причинил тебе боль, Аманда?              Аманда грустно усмехнулась.       — Неважно, он больше не сможет ко мне прикасаться. О чём нам нужно поговорить, так это о том, как мы собираемся вытащить вас оттуда.              -----              Йен помчался по коридорам, вызывая неодобрительные взгляды медсестёр и других смотрителей. Он знал, что примерно в это время Микки был внизу, ухаживая за их бывшими одноклассниками. Тяжело дыша, Йен заглядывал в каждую комнату, пока не добрался до общей, где по старинному радиоприёмнику играла лёгкая музыка.              Там, за одним из самых больших столов, сидел Микки с остальными, посреди стола лежала колода карт. Он учил их играть в карточную игру, в которую они обычно играли в коттедже, и остальные с радостью участвовали, как будто размышления о следующем шаге отвлекали их от мыслей о своём медленно ухудшающемся здоровье.              Йен хотел увести Микки, рассказать ему всё о том, что сказала Аманда, но, глядя на сцену перед ним, он решил приберечь это на более поздний вечер. И поэтому вместо этого пододвинул стул и присоединился к игре.                     Часть IV                     Он не сказал Микки, когда они вернулись в комнату позже той ночью; вместо этого подождал, пока они займутся сексом, когда он знал, что Микки всегда был немного более трезвомыслящим в отношении вещей. В те дни секс был нечастым, всегда зависящим от уровня их усталости. Но летняя жара и ежедневная доза свежего воздуха обладали бодрящими свойствами, которые делали его гораздо более рутинным.              Микки спустился с кровати после того, как отправил разум Йена с орбиты на целых десять минут, они вдвоём громко дышали в этой маленькой комнате, где наверняка кто-нибудь слышал. Их больше не волновали подобные вещи.              — Ты ведь любишь меня, правда? — спросил Йен.              Микки странно посмотрел на него. Йен наклонился, чтобы запечатлеть на его губах целомудренный поцелуй, резко отличающийся от небрежных и страстных поцелуев во время прелюдии и полового акта всего несколько мгновений назад.              — Ты любишь меня и не будешь волноваться из-за того, что я скажу дальше.              — Это вопрос или утверждение?              Йен сел, их ягодицы были прикрыты тонкими белыми простынями.       — Сегодня мне позвонили. Аманда.              Микки, который был в лёгком, почти головокружительном настроении, внезапно напрягся. Он пробежался взглядом по Йену, просто чтобы убедиться, что тот не шутит.       — Как она тебе позвонила? С ней всё в порядке?              — С ней всё в порядке. По крайней мере, сейчас. — Йену вдруг стало трудно смотреть Микки в глаза. — Она далеко на севере, в Чикаго, прячется в каком-то женском приюте. Никто не знает её имени и кто она такая, они думают, что она какая-то потерянная девушка.              — Приют? — спросил Микки. — Что случилось с тем старым ублюдком, с которым она сбежала?              — Думаю, это довольно щекотливая тема, — сказал Йен. — Но она рассказывала мне обо всём: о протестах и беспорядках, происходящих по всему городу. Конкретно она говорила о Чикаго. Происходят большие перемены, Мик.              — Например?              — Я не знаю, но весь этот судебный процесс, всё внимание СМИ, которое было приковано к нам, действительно что-то дало. Аманда рассказала мне, что люди сжигали здания и смещали политиков. Она сказала, что слышала разговоры о том, что Чикаго станет первым в истории городом-убежищем для таких детей, как мы.              Он не знал, почему так нервничал, объясняя это Микки. Сердце громко колотилось в груди, желая, чтобы парень почувствовал его настойчивость.              — Ты понимаешь, о чём я говорю, Микки? — в отчаянии спросил Йен. — Там мы были бы в безопасности.              — Там мы были бы в безопасности, — негромко повторил Микки, так слабо и тихо, как будто пытался разобраться в этом.              — Да, Мик. Ты, я и Аманда в Чикаго. Звучит мило, правда?              Он был в восторге, увидев улыбку Микки, пусть и слабую.              — Нам просто нужно придумать способ добраться туда, вот и всё.              И это была та часть, которая пугала Йена больше всего. Добраться до Чикаго так, чтобы их не поймали, невозможный подвиг, учитывая, что у них было ещё меньше возможностей, чем раньше.              — Аманда сказала, что может что-нибудь придумать, на этот раз по-настоящему приехать за нами. Мы просто должны сказать ей, где находимся. По всей стране сотни больниц Святого Иосифа, более десяти разбросано только в этом штате, и ни одной из них нет на карте. Ей нужно знать, где находится та, в которой мы.              Микки закусил губу и опустил глаза, не говоря ни слова.              — Микки.              — Что?              — Ты знаешь, где мы?              Микки усмехнулся и покачал головой.       — Чёрт возьми, нет, мы ехали по грунтовой дороге несколько часов, прежде чем добрались сюда.              — Микки.              — Что?              — Мы с тобой оба знаем, что ты слишком умён, чтобы до сих пор этого не выяснить.              Губы Микки скривились, плотно сжавшись, как будто он что-то скрывал.       — Не-а, чувак, — наконец сказал он. — Я действительно понятия не имею, где мы находимся.              -----              Йен хотел верить Микки, и отчасти так и было. Тот был умён, но он не был гением, способным вычислить их точные координаты по звёздам или запомнить длинный маршрут, который они проделали в темноте, чтобы добраться до больницы.              Йену предстояло выяснить их местонахождение и сказать Аманде, когда она позвонит в следующий раз.              Тем временем приближалась свадьба Беннетта и Джули. Все были в восторге, испытывая некое подобие радости, поскольку их здоровье ухудшалось день ото дня. В лучшие дни Даниэлла и несколько девочек сидели у цветов, сплетая венки, чтобы надеть их на знаменательный день, пока Йен расспрашивал медсестёр о том, что включает в себя свадьба.              Он уловил суть, но многое звучало так скучно, что он решил пойти более лёгким путём и просто попросить Микки проводить Джули по дорожке к Беннетту, где тот будет стоять с Йеном. Остальные наблюдали бы за происходящим из окон своих комнат и бросали лепестки вниз.              У них не было ни свадебного платья, ни смокинга, но они сделали всё возможное из того, что у них было: Йен нарядил Беннетта в слишком большую белую рубашку на пуговицах и чёрные брюки, которые нашёл в восточном крыле, принадлежащие пожилому пациенту, который разрешил позаимствовать их при условии, что Йен вернётся позже в тот же день с дополнительной порцией желе.              Микки и девочки помогли Джули, подыскав ей такое же неподходящее кремовое платье из вельвета с изящной вышивкой в виде цветов сбоку.              Беннетт и Джули оба настолько похудели, что, возможно, в какой-то момент их жизни эта одежда подошла бы им идеально.              И они не совсем всё согласовали, но насколько сложной могла быть свадьба? С верхних этажей раздались одобрительные возгласы, когда Йен стоял рядом с Беннеттом на поле, следя за тем, чтобы тот держался на ногах и чувствовал себя хорошо на солнце. Он с облегчением увидел, как лицо Беннетта порозовело.              — А вот и она, — прошептал Йен, когда Джули появилась в дверях, немного спотыкаясь, пока Микки сопровождал её.              Глаза Беннетта были прикованы к Джули, но Йен мог видеть только Микки, который, будучи в полном здравии, вёл её среди цветов с такой заботой, что его парню захотелось заплакать.              По мере того, как они приближались, всё, что Йен мог представить, была его собственная свадьба с Микки, на которой они были бы одеты в приталенные костюмы, а не в брюки, в которых были сейчас, и что это была бы реальная свадьба с настоящими кольцами.              — Сюда, — сказал Микки, подводя Джули к Беннетту, который улыбался шире, чем когда-либо прежде.              — Спасибо, Микки, — застенчиво сказала Джули.              — Итак, э-э, мы собрались здесь сегодня, чтобы засвидетельствовать…              — Громче! — Джейми закричал с верхнего этажа.              Йен поднял глаза и показал ему средний палец. Но после этого заговорил громче.              — Мы собрались здесь сегодня, чтобы стать свидетелями союза Беннетта и Джули. — Йен посмотрел на сценарий, который написал с помощью медсестры. Она была замужней женщиной, которая сначала казалась незаинтересованной, но потом по-настоящему увлеклась.              Там также была куча дерьма о Боге, которое Йен в итоге вычеркнул.              — Этот брак особенный, — сказал Йен, — потому что большинство из нас знают этих двоих с детства. Лично я никогда не думал, что буду стоять здесь и наблюдать за этим, но вы двое действительно отличная пара. Джули, ты всегда была одной из самых милых девушек, и даже спустя столько лет не изменилась. И Беннетт, ну, ты выглядишь дерьмово, но что ты можешь с этим поделать?              На этот раз Беннет показал Йену средний палец, хотя и полагался на то, что тот будет стоять прямо. Он повернулся к Микки:       — Ты точно знаешь, как выбирать, Милкович.              Это был приятный момент, но Йен не мог солгать и сказать, что не почувствовал оттенка ревности, услышав, как Беннетт использовал прозвище, которое он придумал для Микки. Это была их личная шутка, только между ними.              — В любом случае, — быстро сказал Микки, почувствовав, что его настроение испортилось, — прежде чем солнце сожжёт Йена дотла, не хотят ли жених и невеста обменяться клятвами?              -----              Церемония была короткой, и клятвы, хотя и немного неловкие, закончились прекрасно. Когда Йен и Микки провожали молодожёнов обратно в больницу, на их головы обрушился ливень цветочных лепестков, подобный майской метели.              Празднование продолжалось весь день, никто не хотел снимать свои цветочные венки, предпочитая проводить свободное время, слушая мечтательную музыку в общей комнате, пока Беннетт и Джули сидели, взявшись за руки. Последние пожертвования будут закончены в течение нескольких недель.              — Сегодня было здорово, — сказал Йен, почувствовав, что Микки подошёл и встал рядом с ним, глядя на море детей, похожих друг на друга, просто пытающихся насладиться последними мгновениями жизни, несмотря на боль. — Куда ты исчез после?              Микки тяжело вздохнул.       — Меня нашёл какой-то парень и сказал, что скоро меня должны подготовить к пожертвованиям.              — Что? — спросил Йен, сразу почувствовав, как к горлу подступает тошнотворный комок. — Года не прошло, даже близко.              — Видимо, какая-то чрезвычайная ситуация. Кому-то важному нужна почка, а я здесь единственный с подходящей группой крови. Они сказали, что это будет обычная процедура, что я довольно быстро поправлюсь.              — И ты в это веришь?              Микки молчал.       — Нет. Но я должен, верно?              — Когда?              — Через пять дней, — сразу же ответил Микки.              — Тогда мы уезжаем до этого. — Йен был непреклонен, и что бы Микки ни собирался сказать, это не заставило бы его передумать. Хотя, в конечном итоге, это не было большой проблемой.              — Ты узнал, где мы? — спросил Микки.              — Я разберусь, — упрямо сказал Йен.              — Потому что я знаю, где.              Йену вдруг стало страшно спрашивать, расскажет ли ему Микки.              — Ты серьёзно говорил о безопасном убежище? — спросил Микки. — Чикаго? Мы?              Йен кивнул, сверля глазами Микки. Аманда рассказала ему, и он верил ей, несмотря ни на что.              — Иди сюда, — тихо сказал Микки, хватая Йена за руку и уводя его из комнаты, подальше от весёлой болтовни и приятной музыки. Он повёл его по коридору, мимо стойки регистрации и вниз по лестнице, ведущей в кафетерий, пока они не добрались до кладовки. Микки легонько пнул дверь, Йен стоял там, когда она со скрипом отворилась, показывая самые последние поставки — коробки, в которых всегда были все компоненты и медикаменты.              Микки постучал по белой этикетке на крышке ближайшей коробки, а Йен, сразу почувствовав себя дураком из-за того, что никогда не думал об этом, и понял, что точный адрес больницы всё это время был прямо у него под носом.