You'll Never See Us Again

             Часть I                     В тот день Даниэлла плакала. У неё бывали такие дни, когда она плакала без реальной причины. На этот раз это произошло из-за того, что Даниэлла и девочки дурачились в ванной и всплыла тема мальчиков.              Тема, которую девушка ненавидела больше всего. Она была единственной среди своих сверстниц, кто никогда не целовался с мальчиками. Некоторые её подружки уже занимались сексом.              Даниэлла всегда чувствовала себя неуверенно, когда смотрела в зеркало и видела своих красивых подруг, с их блестящими волосами и яркими глазами, нежной кожей и длинными ресницами. Что-то в ней было не так. Она была невыразительной. Невзрачной.              — Когда у тебя появится парень, Даниэлла? — спросила Диана. К тому моменту она встречалась с Джейми уже много лет и, казалось, наслаждалась тем, что все знали.              — О, я не знаю, — кротко ответила Даниэлла.              — Ну, и кто из мальчиков тебя нравится?              Даниэлле нравились мальчики. Она была немного помешана на них. Вот почему было ещё больнее, когда все до единого не обращали на неё внимания из-за других девушек, некоторые из которых вовсе не интересовались мальчиками. Это было похоже на пощёчину.              — Йен милый, — сказала Даниэлла, но на мгновение забыла, что с ним встречается Аманда. И хотя та лишь усмехнулась, другие девушки обиделись.              — Аманда с Йеном, Даниэлла, — строго сказала Джули.              — Всё в порядке, — пожала плечами Аманда. — Мне всё равно.              Это задело Даниэллу. Для девушек было обычным делом ревновать, если другая проявляла интерес к её парню, но неужели она — настолько незначительная угроза, что от её интереса к чьему-то парню можно было так легко отмахнуться?              Она нашла предлог, чтобы выйти из ванной, и направилась к сараю для инструментов, куда иногда ходила, чтобы побыть одной. Даниэлла просто надеялась, что там никого нет, не дай бог, целующаяся парочка или ещё что похуже.              В конце концов, она всё же на кого-то наткнулась: Микки расхаживал по комнате, грызя ногти.              — О, Микки, — сказала Даниэлла, к этому моменту шмыгая носом, потому что разрыдалась в ту минуту, когда вышла из ванной. — Извини, я не знала, что здесь кто-то есть.              Она уже собиралась уходить, когда Микки окликнул её.              — Эй, — сказал он. — Что, чёрт возьми, с тобой?              — Я просто не в лучшем настроении, ладно? Извини, что не постучала.              — Нет, я имею в виду, какого чёрта ты плачешь?              Даниэлла вытерла щёку рукавом кардигана.       — Женские проблемы, — сказала она, словно желая предотвратить дальнейшие расспросы.              — Эти девчонки снова доводят тебя до слёз? — спросил он. И это удивило её.              Она могла только пожать плечами.       — Не знаю.              — Да, пошли они нахуй, верно? — сказал Микки. Именно тогда она заметила, что его глаза тоже были опухшими, как будто, возможно, он тоже плакал ранее. — Эй, не окажешь мне услугу?              Даниэлла посмотрела на него в замешательстве.       — Какую?              — Будешь моей девушкой или типа того?              Йен рассмеялся, когда Даниэлла рассказала ему эту историю, особенно когда она упомянула, что её сердце забилось так быстро, когда Микки спросил, несмотря на его небрежную, мальчишескую манеру задавать вопросы. Затем он рассказал ей о том, как они с Микки стали официальными, о том, что «ты-мой-парень», «я-не-знаю — правда-ли-я?» обо всём.              — Он действительно не изменился, — рассмеялась Даниэлла, и она имела в виду это в хорошем смысле.              -----              — Что-нибудь слышно от Аманды? — спросил Микки.              Йен покачал головой. Прошло всего два дня с тех пор, как она вышла на связь, и он ожидал ежедневных телефонных звонков, поэтому каждая минута, проходившая без звонка, казалась настоящей пыткой. Хуже всего было, когда звонил телефон, и парень чувствовал, как волосы на теле встают дыбом, только чтобы понять, что это не его подруга.              Он пытался перезвонить девушке, записав номер, с которого она звонила. Но набрав его, узнал, что на том конце случайная телефонная будка в Чикаго. Йен корил себя за то, что не спросил, как с ней связаться.              — Она позвонит, — сказал Микки.              — А что, если нет?              — Да.              — Что, если она позвонит, когда будет уже слишком поздно.              Микки поёрзал в постели и обхватил его лицо своими мягкими ладонями. Йен ожидал, что парень что-нибудь скажет, заверит его, что она скоро позвонит, но тот этого не сделал. Вместо этого он почувствовал, как большой палец Микки погладил его по щеке. Существует мучительное или комфортное молчание, а ещё это. Общительное молчание, при котором, ничего не говоря, ты понимаешь гораздо больше.              — В любом случае, — сказал Микки через несколько минут. — Думаю, нам всё равно действительно повезло.              — Почему ты так говоришь? — спросил Йен.              — Мы повидали мир больше, чем кто-либо другой. По-моему, это хорошо?              — Это вопрос? — Йен рассмеялся, но потом подумал о Беннетте и Джули, которые были вместе всего несколько месяцев, хотя знали друг друга с младенчества. Они понимали, что у них так мало времени, что поспешили с браком, и даже не с настоящим. Возможно, Микки был прав, что им двоим повезло — они попали в одно место после школы, и им предоставили чуть больше времени, чем остальным.              — Хотел бы я, чтобы мы были друзьями в детстве, — сказал Йен. Это чувство он высказывал и раньше, но это было то, о чём ему было сложно перестать думать, особенно в эти дни.              — Разве это что-нибудь изменило бы? — спросил Микки.              Йен вздохнул.       — Нет, наверное, нет. Мне просто неприятно думать о времени, которое я потратил впустую, не узнав тебя раньше.              — Хм.              — Жизнь пролетела слишком быстро, клянусь, я до сих пор помню себя ребёнком в школе, как будто это было вчера.              Обычно в это время они уже спали. Но было трудно заснуть, когда над ними нависла новость о пожертвованиях Микки. Йен считал каждую минуту сна потраченной впустую, лучше провести время с парнем, и, хотя на следующий день он будет уставшим, это не важно, потому что разговоры в постели с Микки были его любимой частью дня.              — Все так быстро выросли, — вздохнул Йен. — Клянусь, я всё ещё ожидаю, что они скажут что-нибудь жестокое, когда я войду в комнату.              Удивительно, но Микки рассмеялся над этим.              — Что?              — Ничего, — ответил он. — Хотя ты прав.              — Ты чувствуешь то же самое?              Он почувствовал, как Микки пожал плечами рядом с ним.       — Не совсем.              Микки повернулся на бок, лицом к своему парню, и положил голову ему на плечо. Йен немедленно поднял свободную руку, чтобы обхватить затылок брюнета. Он не думал, что когда-нибудь сможет жить без такой близости, не думал, что когда-нибудь сможет снова заснуть, не получив этого.              — Знаешь, я всё время фантазировал об этом: о том, как побью их в драке или что-то в этом роде, или просто представлял, как им причиняют боль, не обязательно я, но, просто…              Йен слушал, как Микки пытался подобрать слова.              — Когда вы, ребята, постоянно играли в футбол, я просто думал, как было бы здорово, если бы кто-нибудь из вас сломал себе ноги или что-то в этом роде, просто чтобы эти игры прекратились на некоторое время. Вы были чертовски раздражающими из-за футбола.              На этот раз Йен рассмеялся.              — Эй, только не злись, — сказал Микки, — но я должен тебе кое-что сказать. Хотя ты из-за этого немного разозлишься.              — Обещаю, что не буду, — сказал Йен, хотя и не был уверен, сможет ли сдержать обещание. Он знал, что никогда не сможет разозлиться на Микки до такой степени, чтобы перестать разговаривать с ним в последние несколько дней, но его беспокоило, что его парень может сказать что-то такое, что разобьёт ему сердце.              — Я ненавидел тебя больше всех.              Йен сделал паузу в нежных объятиях, чтобы осмыслить то, что сказал Микки.       — Это всё? — он спросил.              Микки кивнул, уткнувшись Йену в грудь.              — О, — сказал Йен, немного сбитый с толку. — Ты ненавидел меня больше всех. Правда?              — Да.              — Хорошо, — нерешительно сказал Йен. — Почему?              — Ты злишься.              — Нет! — ответил он. — Просто не верю. Другие мальчики были намного хуже!              — Да, — согласился Микки. — Они были мудаками, но они это имели в виду. Они не пытались это скрыть, они просто были теми, кто они есть. Ты был другим, у тебя всегда был виноватый взгляд после, как будто ты знал, что это плохо.              Йен глубоко вздохнул. Он понимал, о чём говорит Микки.              — Вернувшись из тюрьмы, когда юристы забрали твои старые дневники, я увидел кое-что из своего дерьма в мусорном ведре. Думаю, они не хотели это использовать. Там было письмо, которое мисс Ханна заставила нас написать «нашим будущим я».              — Да?              — Да. Твоё было действительно глубоким, ты говорил сам с собой о том, какая у тебя будет работа в будущем, каким мужчиной ты станешь. Хочешь знать, что я написал в своём?              — Не знаю, я хочу?              Микки улыбнулся, уткнувшись ему в грудь, и Йен почувствовал.       — Это было какое-то отстойное письмо самому себе, в котором перечислялись все дети, которых я ненавидел, все ранжированы и всё такое. Ты был на вершине списка. Неудивительно, что они выбросили его, верно?              — Так вот почему ты меня ненавидел, да? Потому что я был ссыкуном.              — Ты и сейчас такой.              Он шлёпнул Микки по затылку, но всё равно рассмеялся. Йен согласился с тем, что говорил его парень, это было одним из самых больших сожалений, о том, что он ничего не озвучивал, пока у него не появились физические и романтические отношения с Микки. Йен жалел, что в детстве у него не хватило предусмотрительности сказать остальным остановиться и пригласить Микки за их столик. Вместо этого парень сидел сложа руки и играл в жестокие игры, а затем пытался убедить себя, что он хороший человек, раз переживает из-за этого.              — Не забивай голову, Галлагер, — сказал Микки. — Ты же знаешь, что я люблю тебя.              — Да, так то лучше, — пробормотал Йен.              Они лежали в темноте, прижавшись друг к другу. Никто не произнёс ни слова, но оба знали, что каждый из них вспоминает прошлое.              — Я тоже тебя люблю, — в конце концов прошептал Йен. — Я никогда не смог бы на тебя злиться.              — Ты злился неделю назад, — слегка поддразнил Микки.              — По уважительной причине. Единственная уважительная причина.              — Хм, — промычал Микки.              Они, как всегда, были тесно прижаты друг к другу, и Йен не мог не ощутить нежный стук сердца Микки, исходящий из его груди, и то, как он ощущал его в своей. Это сердце будет биться до тех пор, пока он жив, Йен поклялся себе.              -----              На следующий день телефон вообще не звонил. Это постепенно сводило Йена с ума.              — Что с тобой? — спросил Джейми, подходя к Йену на костылях.              — А? — спросил он, очнувшись от своего состояния. — Ничего.              Джейми, спотыкаясь, двинулся вперёд, и Йен понял, что тот больше никогда не сможет использовать свои ноги. Было бы неплохо, если бы мальчики сыграли последний матч в футбол, но все были слишком слабы и хотели просто отдохнуть, поговорить в те дни.              — Итак, Микки начинает пожертвования через пару дней, — сказал Джейми.              — Ты слышал об этом?              — Да, — сказал он. — Мы все слышали. Отстой. У него должен был быть год, не так ли?              — Да, ну, не могу доверять ничему, что говорят эти люди.              Джейми фыркнул.       — Довольно верно.              Йен знал, что Микки работает на первом этаже и у него впереди напряженный день. Вот почему он был удивлён, когда брюнет вошёл в общую комнату и посмотрел на Йена и Джейми, прежде чем шагнуть дальше.              — Микки, — сказал Йен с лёгким подъёмом в голосе, который не мог сдержать, когда его сердце словно подпрыгивало при виде своего парня.              — Привет, — сказал Микки с чуть меньшим энтузиазмом. — Они хотят поместить меня в предоперационную сегодня вечером.              Сердце Йена заныло в груди, он практически почувствовал, как онемело его тело.       — Уже? — спросил он. — Но у тебя есть ещё две ночи.              Микки пожал плечами.       — Думаю, они хотят убедиться, что мы не сбежим.              Йен знал, что это правда. Он видел их файлы, слова «риск бегства» были выделены красным рядом с их именами. Больница проделала достаточно приличную работу, присматривая за ними, но все знали, что у них нет ресурсов и им некуда идти, поэтому необходимости в повышенной безопасности никогда не было.              Джейми всё ещё стоял там, но Йен уже полностью забыл о его существовании.              — Это несправедливо, — пожаловался Йен, как будто Микки мог изменить правила. — Они не могут этого сделать.              — Я не знаю, что делать, Йен. Может быть, я просто сделаю пожертвование, потом подлечусь, и у меня ещё будет год до следующей выемки. Это даст нам время, чтобы… ну, знаешь, — сказал он, с опаской глядя на Джейми.              Это было оптимистично. Но Йен не был уверен, хочет ли рисковать.              — Микки, — тихо сказал Йен, и весь его мир рухнул.              — Это всего лишь почка, Йен. Ты видел, как быстро другие заживали после. Всё будет хорошо, — ответил Микки.              — Я, блять, убью их и всех остальных в этой больнице, если с тобой что-нибудь случится.              Глаза Джейми немного расширились, но он не сказал ни слова.              — Значит, увидимся после, — сказал Микки.              И было очевидно, что он пытался сделать это обычным прощанием. Но оно не было искренним, ничего эмоционального. Подразумевалось, что они скоро увидятся, что нет необходимости в речах.              — Да, увидимся после, — ответил Йен.              Микки немного колебался, пятясь из комнаты, и только когда он оказался к ним спиной, Йен позволил разбитому сердцу отразиться на его лице.              Он стоял молча, чувствуя странную вибрацию, проходящую по его телу, как будто подталкивающую к чему-то. Йен не мог выдержать дольше десяти секунд.              — Э-э, — он посмотрел на Джейми. — Сейчас вернусь.              Парень действительно не понимал, что делает, пока не побежал за Микки по коридору, схватил его за руку и притянул к себе для глубокого поцелуя, который, возможно, был одним из самых страстных в их жизни. Микки, ни секунды не колеблясь, поцеловал его в ответ, положив руки на спину Йена и сминая ткань его рубашки.              Можно быть оптимистом, а можно быть просто наивным. Йен ненавидел даже мысль о том, что у Микки есть мизерный шанс никогда к нему не вернуться, но он должен был быть реалистом, и если бы им действительно суждено было никогда больше не увидеть друг друга, парень никогда бы не простил себя за то, что отпустил любовь всей своей жизни с таким дерьмовым прощанием.                     Часть II                     Это была первая ночь с момента приезда, когда они не спали в одной постели. Даже будучи раздражёнными друг другом или находясь не в настроении, парни всегда спали в одной постели.              Йен всю ночь ворочался с боку на бок, охваченный ужасом при мысли, что Микки, возможно, уже лёг под нож. Ранее той ночью он попытался войти в предоперационную, но не удивился, обнаружив, что она заперта.              Утром парень спрашивал медсестру, может ли навестить Микки перед пожертвованием. Конечно, это можно было бы сделать, если бы им нечего было скрывать.              Йен никак не мог уснуть той ночью. Возможно, именно по этой причине он бесцельно бродил по коридорам, задаваясь вопросом, не сходит ли с ума или просто переживает ещё один эпизод. Парень знал, что без какого-либо якоря в конечном итоге совершит что-то безумное, ещё до того, как осознает.              — Йен, — услышал он через дверь тёмного помещения. Это была комната, принадлежавшая Даниэлле. Её голос стал таким слабым за последнюю неделю, и она занимала палату одна, с тех пор как её последнюю соседку отправили на третье пожертвование.              Йен просунул голову в дверь, впуская больше света из коридора, заметив измождённое лицо Даниэллы, освещённое тусклыми жёлтыми лампами.              — Ты ходишь взад и вперёд по коридору уже целый час — сказала она.              Йен вздохнул, провёл рукой по лицу и вошёл в её комнату.       — Почему не спишь?              Даниэлла улыбнулась, но её губы были такими сухими, что она не могла улыбаться так широко, как раньше.       — Трудно уснуть, когда знаешь, что собираешься провести остаток вечности, занимаясь только этим. Прости, — сказала она, когда Йен явно замолчал, поражённый. — Значит, они всё-таки забрали Микки, да?              — Да, — сказал Йен, чувствуя себя достаточно уязвимым, чтобы подойти к её приподнятой кровати и прислониться к бортику, оглядываясь на костлявую фигуру девушки, впалые щёки.              — С ним всё будет в порядке, — заверила она. — Первая выемка не так плоха.              — Я беспокоюсь не об этом. Просто не доверяю этим людям. Кто-то пытался сделать то же самое раньше и солгал. Он мог умереть, если бы мы не сбежали.              — Так ты собираешься снова бежать?              Йен больше не мог смотреть ей в глаза. Он опустил взгляд на свои ботинки.       — Я больше не знаю. Теперь всё кажется невозможным.              Йен также чувствовал вину за то, что оставляет всех остальных умирать. И даже не то, что он чувствовал вину за их смерть, скорее вину за то, что ему было всё равно, лишь бы Микки был жив. Но никогда не смог бы признать это вслух.              — Эй, — позвала Даниэлла. — Хочешь отвлечься ненадолго?              — Что ты имеешь в виду?              — Давай поговорим о чём-нибудь. О чём угодно. Неважные вещи.              — Например? — спросил Йен.              — Какая твоя любимая школьная история?              -----              Йен провёл большую часть ночи, беседуя с Даниэллой, обмениваясь историями из их детства. Они вспоминали определённые моменты, делились своими мыслями о том, чему их учили, и взвешивали хорошее и плохое. Впоследствии, когда веки Даниэллы начали тяжелеть, а голос становился тише и невнятнее, Йен понял, что ей просто нужен был кто-то, с кем можно было бы поговорить и составить компанию, поскольку Микки не смог навестить девушку той ночью.              Он вышел из палаты, испытывая прилив эмоций к своим одноклассникам после того, как вновь пережил некоторые из своих любимых воспоминаний. Поначалу было трудно не говорить о Микки, но целью их разговора было отвлечься от мрачной реальности. И Йен знал, что если заговорит о нём, то расплачется.              Заснуть всё ещё было трудно, поэтому он подошёл к двери в предоперационную и ещё раз проверил, не откроется ли она каким-то чудесным образом. Но, конечно, ручка не поддалась. Так он и сел на полу, прислонившись к тяжёлой двери, глядя в потолок и размышляя, что, чёрт возьми, делать дальше.              -----              Телефонный звонок раздался на следующий день в полдень. Это было уже после того, как Йену отказали в доступе к Микки, но одна из помощников заверила его, что операция состоится только на следующий день, что она видела его: живого и невредимого.              — Снова прокурор штата, — сказала сестра Рози, помахав телефоном Йену, который схватил его так быстро, что медсестра бросила на него странный взгляд.              — Мисс Розенвуд, — сказал Йен не слишком убедительно. — Рад снова вас слышать.              — Извини, что так долго не звонила, — сказала Аманда. — Здесь было неспокойно.              — Всё должно произойти сегодня вечером, — тихо сказал Йен, хотя медсестра Рози уже ушла к пациентам. — Или иначе, я не знаю.              — Сегодня вечером? — спросила она. — Почему всё должно произойти именно сегодня?              — Потому что они солгали. Они уже забрали Микки, и я не верю, что ему просто позволят сделать всего одно пожертвование. Я чертовски волнуюсь.              Аманда действительно долго молчала.       — Хорошо, — наконец ответила она. — Сегодня вечером? Ок. Мне всё равно нужно узнать, где ты.              — Я знаю, в какой больнице Святого Иосифа мы находимся. У меня есть адрес.              -----              У Йена кружилась голова от всего, о чём ему приходилось думать. Беспокойство зашкаливало. Аманда знала их местонахождение и сказала, что приедет на чёрной машине, чтобы забрать их на главной дороге, ведущей в больницу. Но сначала ему нужно было вытащить Микки, а он даже не знал как.              — Я думаю, что у меня начнётся депрессия, если я не смогу поговорить с Микки, — позже объяснил Йен старшей медсестре. — Я плохо переношу одиночество, это своего рода спусковой крючок.              Он даже не знал, лжёт или говорит правду.              — Мы можем организовать вам визит к психиатру, если хотите, — ответила медсестра.              -----              Днём Йена отправили в западное крыло передать припасы. Он не хотел покидать восточное крыло на случай, если Аманда позвонит снова, но знал, что не должен выглядеть подозрительным. Итак, Йен выполнял свои обязанности без жалоб, всё это время напряженно думая о том, как вытащить Микки оттуда к чёртовой матери. Возможно, он мог бы подсунуть записку и подождать, пока парень не увидит её и не откроет ему дверь.              Но что, если бы её увидел кто-нибудь другой — медсестра, например, которая наверняка позаботилась бы о том, чтобы Йену никогда больше не разрешали приближаться к Микки. Возможно, он даже мог бы написать это каким-то кодом, но не был уверен, что брюнет вообще сможет открыть дверь со своей стороны, а записка всё равно показалась бы подозрительной.              Йен также не знал, что было более угнетающим: западное крыло или восточное. В первом было так много пожилых людей, которые кашляли и хрипели, когда ходили. Почему-то всё казалось более серым, но, возможно, это было только потому, что его не окружали знакомые лица.              Доставив корзину со свежевыстиранными простынями, Йен зашёл в отделение по уходу за новорождёнными, где за большим стеклом, казалось, всегда лежало несколько младенцев в инкубаторах. Он никогда не знал, откуда они взялись, но глубоко внутри понимал, что когда-то был ребёнком в этом отделении.              — Тебе нравятся малыши? — спросила медсестра со странным акцентом.              Йен кивнул.       — Откуда они взялись?              — Ты взрослый мужчина и не знаешь?              — Нет, я имею в виду, как они оказались здесь?              — Кто может знать. — Она пожала плечами. — Они ничьи, их выбросили, как мусор.              Йен нахмурился. Был ли он ребёнком, которого просто выбросил человек, который носил его девять месяцев?              — Зачем кому-то выбрасывать ребёнка? — спросил он.              — Добро пожаловать в реальный мир, — сказала она. — У тебя нет денег. За твоим именем ничего нет. Ты был бы способен дать ребёнку хорошую жизнь? Вероятно, нет. Лучше отдать.              — Я бы, по крайней мере, попытался.              — Ты наивен из-за недостатка опыта. Однажды ты узнаешь. Там суровый мир.              Йен не знал, хочет ли слышать больше, но жестокая честность медсестры-иностранки, по крайней мере, освежала. Но ещё ему захотелось забрать малышей и убежать вместе с ними. Он, Микки, следующая партия невольных доноров, просто исчезают в ночи.              -----              На обратном пути Йен остановился у предоперационной и ещё раз подёргал ручку. Заперто. Он вздохнул и прислонился головой к прохладной двери. Ему казалось смешным, что единственной вещью, отделяющей их от свободы, может быть маленькая металлическая штуковина.              — Погода сегодня действительно хорошая, — сказала Джули.              Йен поднял глаза и увидел группу своих бывших одноклассников, идущих к нему. Что ж, «идти» было щедрым словом. Это была смесь хромоты, опоры на ходунки, каждый шаг сопровождался резким выдохом.              Во всём этом собственном хаосе он забыл, что Джули и Беннетт будут делать последние пожертвования всего через пару дней.              — Если ты закончил, не мог бы помочь нам устроить пикник? — спросила Джули.              Йен посмотрел на них всех: Джули, Беннетта, Даниэллу, Холли и Джейми — и решил, что мог бы сделать это.              -----              Им нравились мягкая трава, тёплое солнце и фруктовые вазочки, которые Йен тайком приносил им. Ему тоже нравились такие дни, как этот, когда он гулял по полям за больницей, бездельничал и смеялся. Микки всегда был рядом в те времена, так что неудивительно, что Йен был в явно странном настроении.              Джули и Беннетт лежали в траве чуть поодаль от остальных, глядя в голубое небо, и Йен почти желал им, чтобы они могли просто умереть прямо там, вот так. По крайней мере, эти двое были бы счастливы и вместе, а не напуганы.              — Я бы хотела, чтобы Микки был здесь, — сказала Даниэлла. Она сидела рядом с Йеном, срывая одуванчики. — Передай ему привет от меня, когда увидишь снова. Скажи ему спасибо за то, что он был моим первым и единственным парнем.              Йен оценил её оптимизм.       — Обязательно, — пообещал он.              — Тогда я была единственной девушкой, по крайней мере, на нашем году, которой никогда не интересовался парень, — сказала она. — Я знаю, что он попросил меня, потому что я была единственной, кто не сказал бы ему «нет», но, оглядываясь назад, я испытываю облегчение от того, что это был Микки, а не кто-то другой. Он не пытался воспользоваться мной в этом смысле. Кроме того, — продолжила она. — Микки позволял мне сидеть рядом с ним на поле, класть голову ему на колени и никогда не жаловался. Иногда мне от этого становилось лучше.              — Да, он такой, — засмеялся Йен.              — Я и все остальные, мы говорили об этом. Мы не против, что вы двое уходите.              Йен перестал щипать траву, позволив сухим травинкам проскользнуть сквозь пальцы.       — Что?              — Для всех нас слишком поздно, мы бы далеко не ушли. Но вы с Микки заслуживаете того, чтобы убраться отсюда. Мы все согласились с этим. Вы двое уже планировали какой-то побег, не так ли?              — О, — сказал Йен, слегка покраснев от всего этого. — Да, я думаю, мы это обсуждали.              — Сделай это, — сказал Джейми с расстояния в пару футов. Он лежал в этой позе с закрытыми глазами дольше всех, и Йен решил, что парень заснул. — Ты долбанный псих, если останешься.              — Это не так просто, — сказал Йен.              — Мы можем помочь.              Йен задумался, слышал ли он когда-нибудь, чтобы Джейми предлагал помощь раньше.              — В любом случае, какой у тебя план? — спросил Джейми.              — Нет плана. Но мы должны убежать сегодня вечером.              Он ожидал, по крайней мере, некоторого шока, но ни Даниэлла, ни Джейми, казалось, ни в малейшей степени не удивились.              — Так дерзай и никогда не оглядывайся назад, — сказала Даниэлла.                     Часть III                     План был приведён в действие в ту минуту, когда Йен сказал Аманде, что ей придётся забрать их той же ночью. Он просто не знал, что делать, если не сможет вытащить Микки из больницы. Пришлось бы ему пойти туда одному и сказать Аманде, чтобы она разворачивалась и возвращалась? Йен знал, что не уйдёт без Микки, но было большим риском держать Аманду где-то рядом с территорией больницы.              — Йен, — сказала медсестра, на мгновение отвлекая его от размышлений. — Время ужина.              Может быть, ему попробовать взломать замок. Но сколько времени это займёт и что, если кто-нибудь пройдёт мимо? В какой-то момент он даже подумывал забраться на крышу, но в комнате Микки не было окон. Йен даже подумывал о том, чтобы Аманда врезалась машиной в стену больницы. Что-нибудь. Что угодно.              К тому времени, как Йен добрался до комнаты Джейми с подносом для ужина, он был весь в слезах. Парень был не в том состоянии, чтобы истерить, но чувствовал, что близок к этому. Он плакал от разочарования и изнеможения, от того, что продумал всё возможное, а в итоге ничего не добился.              Просто запертая дверь. А он даже через неё не мог пройти.              — Господи, ты дерьмово выглядишь, — прокомментировал Джейми, когда Йен поставил перед ним поднос.              — Всё в жопе.              Джейми ухмыльнулся.       — Да, предполагаю, что ты не совершишь свой большой побег сегодня вечером?              — У меня ещё есть время до полуночи, — сказал Йен.              — Да? Что в полночь?              — За нами приезжает друг. Если я вообще смогу найти способ вытащить нас с Микки отсюда.              — Ха, ну что ж, у тебя ещё есть несколько часов. Мы можем провести мозговой штурм.              Йен подозрительно посмотрел на Джейми. Тот был спокоен, нехарактерно расслаблен и счастлив.              — У меня есть кое-что, что может поднять тебе настроение, — предложил Джейми. — Закрой дверь и открой окно.              Йен сделал, как ему сказали, и вернулся к кровати Джейми, наблюдая, как тот сунул руку под одеяло и достал зажигалку и пачку сигарет.              — Стащил у старшей медсестры, — сказал Джейми. — Это делает меня мудаком?              — Ты всегда был мудаком, — пробормотал Йен, хватая сигарету, предложенную другом.              Он со знанием дела прикурил, высунул голову в окно, сделал несколько затяжек и передал Джейми, который взял её и вернул обратно. Йену пришлось помахать руками, чтобы убедиться, что сильный аромат унесён прохладным летним воздухом, а не остался в комнате.              Спрятанные сигареты. Вкус никотина. Летние ночи. Всё напоминало ему о Микки.              — Всегда хотел выкурить одну. Мужики на буровой съедали по пачке в день и не подпускали меня к ним близко. Мне приходилось всё время красться за ними. Я думаю, что даже стал зависимым.              Йен рассеянно кивнул, туша сигарету в картофельном пюре Джейми. Тот ничего не сказал, просто предложил Йену ещё одну.              — Как они вообще позволили тебе жертвовать, если ты так много куришь?              Джейми пожал плечами.       — Я им не сказал.              — Хм, — ответил Йен. Он думал, что у них должен быть какой-то способ узнать.              — Джули и Беннетт спросили меня о том, насколько высока платформа. Я сказал им, что достаточно.              Йен в замешательстве прекратил курить.              — Они казались разочарованными, спрашивая, выше ли, чем здания или второй этаж этой больницы. Сказал им, что да. Затем они спросили, не думаю ли я, что, возможно, из-за того, что приземлился в воду, мне удалось выжить, и, возможно, если бы это был бетон, наступила бы смерть.              — Что за чушь ты несёшь, Джейми.              Тот снова пожал плечами.       — Мы все смирились с этим дерьмом, чувак. Мы, блять, умираем. Перед этим нужно помириться с Богом, понимаешь?              — Как, чёрт возьми, ты собираешься это сделать? — спросил Йен.              Джейми долго смотрел на Йена, прежде чем снова повернуться в постели, протягивая другу что-то металлическое и холодное. Он посмотрел вниз и увидел в его руке ключ.              — Это тоже стащил у медсестры. Он откроет дверь, за которой находится Микки.              Дыхание Йена полностью остановилось. На мгновение он подумал, не было ли всё это какой-то жестокой шуткой.              — Убирайся отсюда нахуй, — сказал Джейми. — Даниэлла была права. Не оглядывайся назад.              — Джейми, — прошептал Йен. — Ты сейчас серьёзно?              Когда Джейми ничего не сказал, Йен придвинулся ближе, его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Джейми.       — Клянусь богом, — сказал Йен, — если это какая-то шутка, я убью…              — Да, ты убьёшь меня, я понял. Крутой мужик, да? Подожди, пока медсёстры сменятся, и ускользни отсюда. Вы с Микки уже профессионалы в этом, не так ли?              В тот момент Йену захотелось обнять Джейми, но его ноги превратились в желе. Ключ, когда-то холодный в его руках, теперь был тёплым от того, как крепко он его держал.              — Я этого никогда не забуду, — сказал Йен.              — Ещё бы, — ответил Джейми.              Это был момент, которого Йен не ожидал и через миллион лет.              — Эй, прежде чем ты уйдёшь, у меня всё же есть один вопрос.              Йен посмотрел на Джейми и поднял брови.              — Я просто должен узнать, прежде чем умру, хорошо? Не говори мне отвалить или что-то в этом роде.              Любопытство Йена было задето, и сейчас он был в гораздо лучшем настроении, чем когда-либо, чтобы разобраться с дерьмом Джейми.              — Как вы это делаете? Двое парней? Типа ты правда берёшь его в задницу?              — Иисус Христос, Джейми.              — Это моё последнее желание, чувак. Просто расскажи мне.              — Да, конечно, — ответил Йен. — В задницу, каждый день.              — Круто. На что похоже?              — Я не знаю, Джейми. Думаю, приятно. Попробуй как-нибудь. — Йен поднял средний палец, улыбаясь, и направился к выходу из комнаты. Однако он повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на парня, и почувствовал, что им нужна заключительная речь, пусть и короткая. — В детстве я ненавидел футбол, — сказал Йен. — Но играл, потому что это делал ты, и я хотел тебе понравиться. Ты всегда был мне как старший брат, на которого нужно произвести впечатление, так что, вероятно, именно твоего суждения я боялся больше всего, больше всего на свете. — Он отвернулся от Джейми и посмотрел на дверной косяк. — В любом случае, ты довольно классный парень. Хотелось бы, чтобы многое было по-другому.              Джейми кивнул, щёлкая зажигалкой.       — Ну, если это что-нибудь значит, я думаю, ты сейчас болен. Самый безумный кусок дерьма, который я когда-либо встречал. Это комплимент.              -----              Вернувшись в комнату, Йен собрал кое-какие основные вещи. Он не знал, что им понадобится, поэтому просто запихал всё, что мог, в мешок для медицинских отходов — нижнее белье, удобную одежду, даже грёбаную смазку.              Потом оставалось только ждать, сидеть, пока громко тикали часы, всё ближе и ближе к пересменке, когда медсёстры и помощники закончат работу и лишь немногие останутся торчать у стойки регистрации.              Казалось, что прошло две недели с тех пор, как Микки ушёл, когда Йен начал следить за часами, считая часы, минуты, секунды. Парень жалел, что у него нет дневника, в котором он мог бы писать, чтобы выплеснуть свои чувства на бумагу, но Йен так давно не писал, а в больничных блокнотах было что-то слишком холодное и стерильное.              Но он не мог заснуть, чтобы скоротать время, в отличие от тех недель, когда много дремал. Это было слишком рискованно, Йен не мог сомкнуть глаз.              Поэтому он ходил по комнате. Расхаживал и расхаживал, стараясь не думать о том, что их могут поймать.              Он ходил взад и вперёд, пока у него не закружилась голова, и, наконец, вышел из комнаты, чтобы постоять у открытого окна в конце коридора. Там, в темноте, не было ничего, кроме земли и леса. Это пугало его и одновременно бодрило.              -----              Йен сунул ключ в носок на правой ноге. Ему нужно было чувствовать его, знать, что он с ним. Проходя мимо медсестёр, ощущая тёплый ключ под подошвой, парень почувствовал ужас, как будто в любой момент его могли попросить снять обувь и носки — чего никогда раньше не случалось и, по логике вещей, не произойдёт сейчас.              Наконец-то близилась полночь, и все были уложены спать, большинство медсестёр и помощников разошлись по своим комнатам на ночь.              Йен слонялся без дела возле общих ванных комнат, стараясь не выглядеть подозрительным, пока ждал, когда путь станет свободен.              В ту минуту, когда все ночные медсёстры собрались у стойки регистрации, чтобы посплетничать, Йен прошёл мимо них, зевая, пронося мимо пакет с медицинскими отходами, как всегда небрежно. Они едва удостоили его взглядом, ни капли не заподозрив, куда он направился с этим комковатым красным пластиковым пакетом.              -----              Ключ плавно скользнул в замок, и в одну минуту Йен был в тускло освещённых коридорах, а в следующую — в тёмной комнате, нащупывая на стене выключатель.              Когда парень, наконец, нашёл его и зажегся свет, почти ослепив, он услышал шелест простыней, в котором по причинам, которые никогда не мог объяснить, узнал Микки.              — Йен? — голос Микки донёсся до него первым, прежде чем фейерверк перед глазами окончательно рассеялся.              И вот Микки сидел на больничной койке, здоровый, как всегда.              — Пошли, у нас мало времени, — настойчиво сказал Йен.              — Как ты вообще сюда попал?              — Микки, — сказал Йен. — Мы поговорим позже. Пошли.              Он порылся в сумке, вытащил куртку на молнии и бросил её Микки.       — Надень, ночью становится холодно.              Микки посмотрел на неё, затем снова на Йена, но не сделал ни малейшего движения, чтобы надеть.              — Что? — спросил Йен, в его голосе звучало отчаяние.              — Куда мы идём? — спросил Микки.              — Аманда едет за нами. Нам нужно подождать у главной дороги. Пошли.              К его облегчению, Микки надел куртку. Йен быстро оглядел комнату и отметил отсутствие окон. Там была одна дверь, но он знал, что это пожарная лестница, что она вызовет тревогу и их немедленно поймают.              — Нам придётся улизнуть через главный вход. Думаю, я смогу отвлечь медсестёр, они все на стойке регистрации. Встретимся снаружи.              — Довольно рискованно, тебе не кажется?              Йен взглянул на часы, до полуночи оставалась минута.       — У нас мало времени, Микки. Тебе просто нужно бежать, спуститься по боковой лестнице и выйти на парковку. Никто тебя не увидит.              — А если кто-нибудь заметит?              Йен уже собирался раздражённо вздохнуть, когда внезапно, как чудо, как будто сам Бог просунул руку сквозь облака и сам нажал на переключатель, из динамиков донёсся громкий звон. Что-то или кто-то отключил пожарную сигнализацию в другой части больницы.              Они стояли, замерев на долю секунды, прежде чем Йен без дальнейших колебаний схватил Микки за руку и потащил его за собой, когда они выбегали через пожарную дверь.                     Часть IV                     Йен всегда думал о том, как Моисей разделил Красное море. Он не был уверен, что когда-либо полностью верил в эту историю, в идею о том, что Бог может вмешаться, когда ему заблагорассудится, и спасти хороших людей. Это было очень похоже на то, что только что произошло. Именно об этом думал Йен, когда они с Микки выбегали на холодный воздух, а звук пожарной сигнализации становился всё тише вдали.              И только когда они остановились у главной дороги, спрятавшись среди редких деревьев, где не было ни одного источника света, кроме летней луны, Йен вспомнил о Джейми и зажигалке. Он никогда не узнает наверняка, что произошло, но может сделать дикую догадку и сказать, что это был подарок Джейми — подарок всех детей им.              — Как тебе это удалось? — спросил Микки, когда они отдышались и прижались друг к другу.              — Это не я, — пробормотал Йен. — Я думаю, это Джейми.              — Дерьмо.              Они стояли, обняв друг друга, Йен вытягивал шею, высматривая приближающуюся машину, Микки смотрел в сторону больницы, как будто целая толпа медсестёр могла выбежать, чтобы вернуть их обратно.              — Ты сказал, что Аманда приедет? — спросил Микки через пару минут.              — Да.              — Я думал, она в Чикаго.              — Так и есть.              Микки сделал хм звук под нос, что заставило Йена забеспокоится.              — Что? — спросил он.              — Ничего, — ответил Микки. — Просто Чикаго далеко отсюда. Это займёт у нее несколько дней, Йен.              Йен хотел доверять Аманде, но он также доверял Микки. Что, если за ними никто не приедет? А к утру в больнице обнаружат, что кровать Микки пуста, а со временем и Йена. Далеко ли они вообще уйдут, прежде чем их поймают?              — Она приедет, — настаивал Йен. — Она бы не сказала «да», если бы не могла.              — Хорошо, — тихо сказал Микки.              Они начали раскачиваться. Начал Йен, но Микки легко согласился.              — Даниэлла передала привет, — прошептал Йен. — Она сказала, что ты хороший парень. Знаешь, им всем будет тебя не хватать.              Микки издал звук, похожий на смех, скорее на застенчивое признание.              — Эй, Микки? — спросил Йен              — Что? — Микки пробормотал в куртку Йена.              — Когда мы доберёмся до Чикаго… ты выйдешь за меня замуж?              Микки долго молчал. Йен подумал, что, возможно, он не расслышал. Но это было невозможно. Парень собирался сказать что-то ещё, сказать Микки, что тот не обязан соглашаться, когда брюнет наконец заговорил.       — Конечно, я, блять, выйду за тебя, придурок.              -----              Микки, принявший его импровизированное предложение, привёл Йена в такое хорошее настроение, в такой кайф, что он перестал высматривать встречную машину.              Вот почему, когда фары, наконец, осветили их, ни один из них не смотрел на дорогу. Голова Йена покоилась в уголке шеи Микки, руки обвились вокруг него, когда он прислонился к дереву, позволив всему весу брюнета давить ему на грудь.              Они подняли головы, прикрывая глаза руками от резкого света, когда машина остановилась и фары погасли.              — Садись, — сказал знакомый голос. Это была не Аманда, но Йен не мог сказать, что был удивлён.              Они нервно подошли к водительскому сиденью и увидели мужчину со смуглой кожей и бородой. У него были добрые глаза. Это был человек, которого они встречали всего один раз, но с которым чувствовали себя в безопасности на его территории.              Амир рассмеялся, увидев широко раскрытые глаза Йена, которые стали ещё шире, когда он заметил Хасана, сидевшего на пассажирском сиденье, а тот, наклонившись вперёд, слегка помахал им рукой.       — Привет, ребята, — сказал Хасан, как будто это была самая обычная встреча.              -----              Машина резко развернулась, и Йен с Микки посмотрели назад, в окно, на больницу, которая становилась всё меньше и меньше вдали, пока не исчезла совсем. Парень почувствовал, что снова может дышать.              — К-как? — всё, что смог сказать Йен, когда наконец снова обрёл голос.              — Довольно долгая история, — сказал Хасан, пока Амир уверенно вёл машину по тёмной дороге. — Мы наняли частного детектива, чтобы найти твою подругу, которая пропала год назад. Это было примерно в то время, когда меня готовили к судебному разбирательству — кстати, извините за это. В любом случае, в конце концов, найти её было легко. Она пряталась в различных женских приютах, и поэтому мы обратились к ней за помощью. Сначала она колебалась, но потом прошёл судебный процесс, и Чикаго взорвался. Мы никогда не видели ничего подобного, такого количества изменений в политике, которые произошли в результате. Знаешь, его называют городом ветров из-за горячего воздуха, который обдувает задницы этих коррумпированных политиков? — Хасан рассмеялся над собственной шуткой, продолжая рассказ. — Мне было так плохо из-за всего этого, знаете, я действительно хотел помочь, но они бы депортировали всю мою семью, а у Генри был компромат на меня и всё такое. Я знал, что не смогу связаться с вами в больнице, поэтому мы попросили её сделать это, чтобы ничто не могло привести к нам. Ха, — сказал Хасан. — Думаю, это была не такая уж длинная история.              — Они угрожали депортировать всю твою семью? — спросил Йен.              Хасан пожал плечами.       — Мы все знали, что они будут играть нечестно.              — Так это правда? — спросил Йен. — Чикаго теперь безопасен для нас?              — Вполне. Хотя вы не совсем в безопасности, пока не доберётесь туда.              — Сколько времени это займёт?              — Пару дней, но не волнуйтесь, мы справимся. — Затем Хасан повернулся на своём сиденье, чтобы посмотреть на Микки, который сидел прямо за ним. — Ты всё такой же тихий, как всегда, да? Как поживаешь, Мик?              -----              На полпути Йен пересел на среднее сиденье, чтобы прислониться к Микки и вместе любоваться проплывающим мимо пейзажем. Было темно, но по мере того, как они приближались к цивилизации и тихим городкам, всё чаще попадались фонарные столбы, которые освещали пустые магазины и сонные дома.              Йен массировал ладони Микки, когда они оба замерли, глядя на то, мимо чего проезжали — водоём, в отражении которого мерцал лунный свет.              — Это океан? — спросил Йен.              — Один из них, — ответил Хасан. — Не спрашивайте меня, какой именно, я так и не закончил среднюю школу.              Он сказал это в тот самый момент, когда Амир произнёс:       — Атлантический океан.              -----              Когда они заехали на парковку перед гигантским сооружением, состоящим из стеклянных панелей и стальных колонн, Хасан вручил им бейсболки и два узких листка бумаги, сделанных из прочного материала.       — Это ваши билеты, — объяснил Хасан. — Держите их при себе.              -----              Даже посреди ночи внутри здания ошивались люди. Йен опустил бейсболку, когда они с Микки последовали за Амиром и Хасаном вниз по лестнице на платформу, где с одной стороны стоял огромный поезд.              Двери были открыты, и Йену ничего так не хотелось, как запрыгнуть внутрь. Но Хасан и Амир что-то обсуждали вполголоса, и он попытался уловить хоть что-то из того, что они говорили              — Езжай на машине — брось её…              — Аэропорт Лафайет…              Копы… Розыск …              Когда Йен отошёл от Микки, чтобы приблизиться к Хасану и Амиру, разговор, казалось, внезапно оборвался.              — Хорошо, — сказал Хасан. — Вы готовы ехать? — перед тем, как сесть в поезд, он повернулся к Амиру и поцеловал его на прощание, прежде чем проводить Йена и Микки к их местам.              Там были и другие пассажиры, но никто, казалось, не обращал на них внимания. Они либо спали, либо слишком устали, чтобы обращать внимание.              И, к счастью, Хасан достал места в самом конце вагона, напротив окна, так что им не придётся опускать головы, если кто-то пройдёт мимо. Даже их комната, которая была самой маленькой из всех, которые Йен когда-либо видел, состояла из двух односпальных кроватей, друг над другом, с задёрнутыми занавесками, которые были единственным источником уединения.              — Отдохните немного, — сказал Хасан. — Перемещение на поезде по этой стране — целое путешествие.              -----              Поначалу было трудно заснуть, но, когда Хасан заступил на ночное дежурство и сидел на скамейке возле их комнаты, Йен почувствовал себя в безопасности. Хасан так и сказал:       — Я буду здесь, ты услышишь, как я кричу, если появятся копы.              Но, увидев испуганное выражение лица Йена, Хасан похлопал его по спине.       — Они не узнают, где мы, если кто-нибудь не сообщит, что видел тебя, но не волнуйся, на этот счёт у нас тоже есть план.              Итак, Йен и Микки забрались в свои отдельные кровати, каждая из которых была слишком мала, чтобы вместить их обоих. Даже оставшись один, парень чувствовал себя стеснённым в этом маленьком пространстве и время от времени поглядывал вниз, где спал брюнет, и улыбался ему.              — Спи, Галлагер. Кто знает, сколько сил нам понадобится завтра.              -----              На следующее утро они позавтракали с Хасаном, прежде чем тот вырубился на сиденье, даже не добравшись до своей комнаты. Он съел только половину рогалика, прежде чем его голова откинулась назад, а глаза закрылись.              Йен и Микки в бейсболках смотрели на горизонт, пока поезд пыхтел по рельсам. Парень подумал, что в больнице уже должны были понять, что эти двое пропали. Он гадал, какие методы поиска уже использованы, возможно, поезд остановят люди в защитном снаряжении и их вытащат, как животных.              Но нигде за пределами поезда не было никаких признаков жизни. Только горы вдалеке и небольшие водоёмы.              — Знаешь, я был серьёзен, — сказал Йен, когда они смотрели в окно. — О том, что мы поженимся. Я сказал это не только потому, что не знал, получится ли у нас.              — Знаю.              -----              Хасан вздрогнул и проснулся примерно через пять часов, когда поезд остановился. Йен краем глаза наблюдал, как другие пассажиры встали и потянулись, выходя из вагона, чтобы спрыгнуть на платформу.              — Всего лишь одна из остановок по пути, — объяснил Хасан. — Лучше всего нам остаться внутри.              -----              Так оно и было. Долгое путешествие по разным местностям, которое всегда заставляло Йена нервничать, когда они проезжали через города. Он продолжал надеяться услышать, что следующей остановкой будет Чикаго, хотя и знал, что это не так.              Микки молчал, но Йен ожидал этого. Он знал, что брюнет думает о людях, которых они оставили в больнице, и даже о том, что сам чуть не пережил нечто подобное.              Он не давил, но и не отходил от него ни на шаг. Когда Микки сел по другую сторону окна, то же самое сделал и Йен. Когда брюнет решил пойти отдохнуть, его парень сделал то же самое.              В утро их приезда Йен проснулся намного раньше Микки, поцеловал его в лоб и вышел, чтобы присоединиться к Хасану, который потягивал чёрный кофе.              — Только восемь часов, — сказал Хасан с сонной улыбкой.              — Что ты собираешься делать, когда доберёшься до Чикаго?              — Полечу обратно. Я всего лишь твой красивый сопровождающий.              Йен почувствовал, как по нему разливается тепло. Если мисс Ханна была ему как мама, он подумал, что Хасан был почти как крутой отец.              — Кстати, думаю, мне следует сообщить вам, что на самом деле не собираюсь выходить в Чикаго с вами, ребята.              Йен поднял бровь.              — Да, я выйду на остановке раньше, в Индианаполисе. Не думаю, что меня следует видеть в Чикаго или публично связывать со всем этим, я пытаюсь жить тихой жизнью.              — Да, — сказал Йен, немного опечаленный тем, что Хасана не будет с ними до конца. — Я понимаю это.              — Прошлой ночью Амир сделал анонимный телефонный звонок в нескольких часах езды от Сент-Джозефа, сказав, что заметил вас двоих в городском автобусе. С вами всё будет в порядке.              Йен покачал головой, чувствуя слёзы на глазах.       — Даже не думаю, что смогу выразить свою благодарность за всё…              — Это ещё не всё, — сказал Хасан. — Прежде чем ты станешь слишком эмоциональным, я должен сказать тебе напоследок одну вещь. Самую важную вещь.              -----              Они пообедали все вместе, Хасан снова не спал, прежде чем быстро отключиться. Йен не мог представить, чтобы кто-то делал всё это за них, без какой-либо выгоды для себя. Но он встречал так много таких людей — тех, кто подвергал риску своё существование, чтобы защитить их, помочь им.              Реальный мир не так страшен, если в нём есть такие люди. Может быть, всё будет хорошо.              К тому времени, когда поезд остановился в Индианаполисе, Йен был готов попрощаться с Хасаном, по крайней мере, почувствовав некоторую надежду на то, что они встретятся снова, когда весь хаос их жизней уляжется.              Он не отстранился, когда Хасан заключил их обоих в гигантские медвежьи объятия.       — Вы, ребята, в одном шаге от финишной черты. Позвоните мне, когда устроитесь в Чикаго, хорошо?              Йен кивнул и посмотрел, как Хасан сошёл с поезда, а несколько минут спустя они уже махали ему, когда тот стоял на платформе в Индианаполисе, провожая их.              -----              А потом остались только Йен и Микки. Микки и Йен. Хасан снабдил их подходящим рюкзаком, сняв тот, что был у него за спиной, когда увидел пакет для медицинских отходов, в котором они несли свою одежду. Йен полез в него и вытащил плитку шоколада, которая уже была внутри.              — Итак, какое жильё мы купим? Дом или квартиру?              Микки, который со вчерашнего дня стал гораздо более расслабленным, с ухмылкой выхватил плитку шоколада из рук Йена.       — Почему ты думаешь, что нам не придётся ютиться по приютам с Амандой?              Как по команде, Йен вручил Микки конверт из плотной бумаги.              — Что это за чертовщина? — спросил Микки.              — Наше будущее.              Он наблюдал, как Микки положил нераспечатанную плитку шоколада на поднос перед ним, прежде чем вынуть лист бумаги из конверта. Брюнет нахмурился так же, как и Йен, но затем его хмурый взгляд быстро исчез.              — Тебе потребовалось гораздо меньше времени, чтобы понять это, чем мне, — пошутил Йен.              — Это не реально, — сказал Микки, он просто не верил своим глазам. — Какого хрена мы будем со всем этим делать?              Йен пожал плечами.       — Можем найти себе хорошее место и делать всё, что когда-либо хотели. Путешествовать, купить дорогие обручальные кольца, собственное жильё в городе. Даже помогать людям. Всё зависит от нас.              -----              Это было немного безумно, но они чувствовали себя в достаточной безопасности, чтобы сделать это, отойти от окна и вернуться в комнату, просто чтобы поцеловаться и подурачиться. Если бы копы действительно ворвались в поезд в последнюю секунду, они оказались бы в очень уязвимом положении.              Но Йен верил, что они в безопасности. Эти двое были в часе езды от Чикаго, и он знал, что, как только они доберутся туда, их жизнь официально начнётся, что она всё равно будет тернистой, несмотря на огромный подарок, который сделал им Хасан.              Йен стянул с Микки рубашку и начал целовать ложбинку под его ключицей, попутно стягивая с него спортивные штаны.              Их на мгновение прервал диктор: Дамы и господа, наша следующая и конечная остановка — Чикагский вокзал Юнион Стейшн, время прибытия: 18:00. Убедитесь, что все ваши вещи готовы, и дважды проверьте, что вы ничего не оставили после себя.              И, что ж, у Йена и Микки было не так уж много вещей, и они точно не собирались оставлять ничего важного.              — Иди сюда, — прошептал Микки, снова притягивая Йена для глубокого поцелуя.                     Часть V                     — Генри и Селеста расстались и разъехались в свои дома. — Хасан рассказал Йену тем утром. — Всё было странно с той ночи, когда вы двое сбежали.              — У тебя действительно был роман с Генри всё это время?              Хасан улыбнулся, но в его глазах не было ничего, кроме грусти.       — Да, это был пиздец. Мы встретились, когда я был молод и нуждался в помощи. Моя семья через многое проходила, и мне просто нужно было стабильное место, и он предложил мне его. Я был влюблён в него какое-то время.              Йена чуть не стошнило при мысли об этом.       — Ты мог бы найти кого-то намного лучше, чем Генри. И ты нашёл.              — Спасибо, чувак. Он был мерзавцем. Знаешь, я однажды застукал его, когда он гладил Микки спину, и был без рубашки. Это была самая странная вещь, которую я когда-либо видел, потому что Микки выглядел таким смущённым, а Генри, казалось, было всё равно. Я подумал, чёрт возьми, в какой-то момент это был я. Я был Микки.              — А как Селеста? — Йен не мог не спросить.              — Её мама умерла.              — Ах.              — Кстати, о смерти, — сказал Хасан, — это подводит меня к тому, о чём я хотел с тобой поговорить.              Хасан вытащил конверт из плотной бумаги и протянул его Йену. Он ничего не говорил, пока парень открывал его.              — Что такое документ о наследуемом пожизненном владении? — спросил Йен. Его глаза пробежались по странице, то тут, то там мелькало имя Хасана.              — Ферма, коттедж, всё, — объяснил Хасан. — Они перешли ко мне, когда умерла землевладелица Пегги.              Было странно думать, что дочь старой леди сыграла такую важную роль в спасении их жизней. Ещё более странным было то, что землевладелица отдала собственность не своей дочери, не Генри и не Селесте, а Хасану, человеку, который, возможно, заслуживал этого больше всех.              — Значит, тебе принадлежит вся эта земля, — сказал Йен. — Теперь ты землевладелец.              — Не совсем, — улыбнулся он. — На самом деле мне не нужны деньги, у нас с Амиром всё хорошо. Я передаю их вам, имею в виду, юридически, я пока не могу этого сделать, потому что, ну, вы не люди по закону. Но вся эта земля, когда я её продам, эти деньги достанутся вам, ребята.              — Сколько это стоит? — спросил Йен.              И когда Хасан назвал ему сумму, у него отвисла челюсть.              — Акры и акры земли, все эти коттеджи и прибыльная яйцеферма. У меня уже есть покупатель, который хочет побыстрее всё это урвать. Неплохая жизнь, да? Просто иметь столько денег. Тебе никогда не придётся работать, и, если у тебя будут дети, им тоже никогда не придётся работать.              — Но на самом деле я не испытываю ненависти к работе, — сказал Йен. — Не совсем. Но, я имею в виду, хватит ли этого на квартиру?              — Ты мог бы купить целое здание, парень. И ещё кое-что. На самом деле, я нашёл вам временное жильё в городе, пока вы не разберётесь со всем этим дерьмом. Ты же не думал, что я просто брошу вас, когда вам некуда будет идти?              Хасан посмеялся над диким выражением лица Йена и записал чикагский адрес на обратной стороне конверта.       — Ключа нет, но на двери есть код. Это 413445.              Руки Йена задрожали, слёзы снова навернулись на глаза.       — Это… эта сумма денег. Могу ли я купить, например, больницу? Закрыть её?              — Было бы круто. Это большие деньги, но не деньги на «покончить с коррупцией в государстве». Не оглядывайся назад, Йен. Ты заслуживаешь мирной жизни.              Всё это звучало ужасно знакомо.              — Так ты хочешь сказать, что было бы бесполезно пытаться спасти их? Остальных.              — Не-а, — сказал Хасан. — Я не это имел в виду. Ты уже не раз удивлял меня, так что я бы не стал сбрасывать это со счетов.              -----              Когда поезд наконец въехал на Чикагский вокзал Юнион Стейшн, это было похоже на то, что с них сняли гигантский груз. Им больше не нужно было закрывать лица бейсболками или ходить, опустив головы. Это было освобождение.              ЧИКАГО: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПЕРВЫЙ ГОРОД-УБЕЖИЩЕ              Этот знак был одним из первых, что поприветствовало их, когда они сошли с поезда.              Йен схватил Микки за руку, позволяя их пальцам переплестись, совершенно не заботясь о том, что кто-то может увидеть и узнать их.              — Куда мы собираемся дальше? — спросил Микки.              Йен протянул ему конверт из плотной бумаги адресом вверх.       — Мы едем домой.                            КОНЕЦ