Наши души, не правда ль, еще не привыкли к разлуке? Всё друг друга зовут трепетанием блещущих крыл! Кто-то высший развел эти нежно-сплетенные руки, Но о помнящих душах забыл. Каждый вечер, зажженный по воле волшебницы кроткой, Каждый вечер, когда над горами и в сердце туман, К незабывшей душе неуверенно-робкой походкой Приближается прежний обман. Словно ветер, что беглым порывом минувшее будит, Ты из блещущих строчек опять улыбаешься мне. Всё позволено, всё! Нас дневная тоска не осудит: Ты из сна, я во сне… Кто-то высший нас предал неназванно-сладостной муке, (Будет много блужданий-скитаний средь снега и тьмы!) Кто-то высший развел эти нежно-сплетенные руки… Не ответственны мы! ©
Долгие месяцы спустя, кутаясь в больших размеров пальто, Чимин ступает на землю родного города, словно осиротевшего за эти бесконечно длящиеся годы. Дома, что раньше всегда были наполнены какой-то особенной, уютной, атмосферой, сейчас казались ему совершенно опустевшими, словно в них никогда не существовало жизни. «Война закончилась» - напоминает сам себе, медленно передвигая по мощеной дорожке ноги, «ты больше не будешь видеть смерть». Чимину, как никогда, хочется разрыдаться, прямо здесь, на этой самой улице, отпугивая случайных прохожих, но он не может себе позволить эту слабость, а потому - упорно продолжает идти к дому, желая поскорее оказаться в объятиях родного человека. - Мой дом, - долго не смеет пошевелиться, разглядывая ухоженную когда-то, а теперь такую запущенную и опустевшую, территорию вокруг их особняка. - Моя сила и моя боль. Осторожно приоткрывает ворота, проходя внутрь и сильнее кутаясь от пронизывающего ноябрьского ветра. - Пожалуй, эта зима будет слишком долгой. Чимин сам себе сейчас не сможет объяснить весь тот рой чувств и эмоций, что разрывают все это время омегу изнутри. Толкает дверь их дома, осторожно ступая внутрь, словно боится вдруг оказаться в совершенно незнакомом для себя месте. Хотя за это время ему и правда достаточно сложно поверить, что когда- то он жил именно здесь. Оглядывается по сторонам, замечая опустошенность их прихожей, что раньше сходу покоряла гостей своей изысканностью и утонченностью. Бросает на пол сумку с вещами, продолжая вот так стоять без движения еще долгие минуты, пока сквозь туман разъедающих сознание мыслей не распознает голос папы, зовущий его по имени. Тот застывает на месте, разглядывая родного сына, а после бросается ему на встречу, крепко прижимая к себе и шепча заветное «живой». - Куда же ты пропал? - спросит несколько минут спустя, вытирая ладошками их слезы и снова прижимая к себе омегу. - Папа, - Чимина хватает лишь на это слово, и он позволяет себе расплакаться, прижимаясь к хрупкому телу родителя. - Я так скучал по тебе, папа. Они не сдерживают слезы, утопая в родных ароматах друг друга, и даже подошедшие омеги, живущие в доме Пак, решают, что эта сцена так и должна остаться личной, а потому - тихонько уходят на кухню, не желая своим присутствием нарушать такой важный момент. - Как же ты повзрослел, мальчик мой! - Сонгю вновь ласково проводит по отросшим волосам омеги, вглядываясь в родные черты. - Мне даже кажется, что твой запах немного изменился. В нем добавилось что-то, тебе не свойственное. - Папа, - Чимин утыкается в плечо старшего, всхлипывая и прижимаясь сильнее, и застывает в его объятиях, умоляя себя успокоиться, кутаясь в ласковые поглаживания старшего. - Идем, ты устал, покормлю тебя. - А отец? - Он еще не вернулся. Хотя и должен скоро. Чимин здоровается с несколькими омегами, проходя на кухню, и устало опускается за небольших размеров круглый стол, даже не желая уходить в гостиную. - Простите нас за беспокойство, - омега, немногим старше Чимина, первым заводит разговор, накрывая стол к ужину, - мы тоже скоро вернемся по домам. - Никакого беспокойства, - машет головой тот, - я наоборот вам всем очень признателен, что не оставили моего папу одного. Держаться вместе в таких ситуациях всегда лучше, чем быть поодиночке. Омега тяжело вздыхает, словно чувствует лютый холод, хотя и знает, что в доме натоплено, но продолжает ежиться, словно от пронизывающего ветра. Наверно, так ощущается потеря своего смысла. Ему уже не терпится оказаться в своей комнате, наедине с самим собой, и как бы сильно не скучал он по родителям, тоска по альфе отдавала какой-то другой болью. В доме довольно суетливо, каждый, так или иначе, радуется окончанию войны, но у Чимина словно забрали частичку души, словно его сердце теперь через раз бьется, пропуская удар. Так ощущается потеря связи? И он не чувствует, что Чонгук погиб. Просто не верит в это. Лишь надеется, что в ближайшие дни сможет отправиться в дом, где проживает правящая Династия, и там, сославшись на отца, встретиться с Королем. А, быть может, и с самим Чонгуком? - Не против, - Сонгю осторожно заглядывает в его комнату, и получая разрешение войти, принимается помогать Чимину, что снимает с мебели белые простыни. – Твоя комната пустовала, поэтому я все тут прибрал и укрыл. Не хотелось, чтобы кто-то здесь был. - Спасибо, - Чимин и сам поражается своей молчаливости, стаскивая со шкафа ткань. - Ты словно бы и не ты вовсе. Война, наверно, нас всех изменила. Но все равно я чувствую, что мой сын стал совсем другим. Между нами будто образовалась пропасть. Сонгю надрывно вздыхает, разглядывая хрупкое тело своего ребенка, словно желает всю его боль забрать себе, но все же решает больше на него не давить, молча приводя комнату в порядок. - Останешься со мной? – шепотом просит Чимин, боясь посмотреть родителю в глаза. - Конечно. Сонгю тушит свет и подкидывает в камин дров, зная, как Чимин не любит холод. Ложится на половину кровати, переворачиваясь на бок и разглядывая сына, что зеркалит его положение. - Я влюбился, папа. Такое сложное откровение. Такая открытая, ранимая душа. - Я знаю. Сонгю не продолжает, но его молчание сейчас – громче всяких слов. «Ты – мой ребенок, и я всегда буду знать, где болит сильнее всего», хоть и не сказанное вслух, но такое понятное. И нужное. - Я так боюсь не найти его, - продолжает шепотом Чимин. – Я встретил его в день, когда началась война. И потерял, когда она закончилась. Так символично. Я всегда бежал от этого чувства, ты знаешь. Но вот оно вдруг случилось, без разрешения и согласия. Вошло в мою жизнь, перевернув все с ног на голову. Вывернув душу наизнанку, забрало покой и сон. Неужели такая любовь случается, папа? Скажи, ты так же любишь отца? Что ты почувствовал тогда, впервые встретив его? Сонгю едва сдерживает слезы, чувствуя всю боль своего ребенка, и осторожно касается его руки, после крепко сжимая в своей. - Мне казалось, что время замерло, а я нет. Казалось, что я кончиками пальцев ощущал, как бьется его сердце. Я смотрел в его глаза, и мне хотелось в них тонуть. Хотелось остаться в том моменте навсегда. - И вы остались.. - Чимин, мы многое прошли с твоим отцом. И ты – очень долгожданный наш ребенок. Возможно, поэтому ты получаешь много больше понимания и любви, чем мог бы. Мы стали родителями достаточно поздно, уже имея за плечами и опыт и мудрость. И твой отец, и я – мы всегда будем на твоей стороне. Ты расскажешь мне, кто твой альфа? Чимин намеренно уходил от этого вопроса, как можно дольше оттягивая время, потому что смелости сейчас признаться у него просто нет. Он должен для начала поговорить с Королем, узнать его реакцию, и только после – открыться своей семье. Его решение найти Чонгука остается неизменным, но что произойдет с ними после – вовсе не в его власти. - Я обязательно расскажу тебе. Только не сегодня.***
- Меня зовут Пак Чимин, я сын Первого Советника, и мне необходимо увидеться с Его Величеством. - Простите, я могу узнать причину? Не смотря на статус Вашего отца, я не могу просто пропустить Вас внутрь. - Это касается Его Высочества. Придворный мешкается, но позже все же кивает, пропуская Чимина, и просит ожидать в гостиной, направляясь в кабинет Главы Государства. - Ваше Величество, - Чимин замирает лишь на долю секунды, а после - низко кланяется, застывая, пока не слышит в ответ тихое: - Подойди. Осторожно ступает по ковровой дорожке вглубь кабинета, все так же не смея поднять взгляд. - Ты вырос действительно красивым омегой, Чимин, - Король Чон тяжело дышит, и Чимин не упускает это из виду, позволяя себе, наконец, взглянуть на короля. - Что-то случилось с твоим отцом? - Ваше Величество, я.. Прежде всего я благодарю Вас, что согласились принять меня, - вспоминает вдруг о манерах, теребя в руках кепи и перчатки, - но это не связано с моей семьей. Я пришел поговорить с Вами о Его Высочестве. - О моем сыне? Тебе что-то известно? Король очевидно начинает нервничать, приподнимаясь со своего места, что дается мужчине с трудом. - Что ты знаешь? - Я, - Чимин запинается, только сейчас осознавая, какой серьезный совершает поступок, - я думал, что его семье известно что-то. Оба замолкают, словно принимая очередную потерянную надежду. - Пока я находился в лагере сестер милосердия, Чонгук.. Его Высочество попал к нам с ранением, и пробыл в госпитале два месяца или около того. Потом он вернулся на фронт, и мы.. поддерживали связь через письма. Но спустя какое-то время он перестал отвечать, лишь упомянув в последнем, что не сможет отвечать мне и чтобы я не беспокоился. Позже я отправился за ним, ведь он писал, что войска направляются на юг. В дороге мы узнали, что война закончилась. Но я так и не смог найти Чонгука. Ни среди живых. Ни среди мертвых. Кажется, последние фразы ранят сердце Короля сильнее, чем оба того ожидали. - Прости мне мою несдержанность, - Король опускается обратно на кресло, откидывая голову и прикрывая глаза, и Чимин только сейчас замечает, как сильно постарел мужчина. - Чонгук - мой единственный сын, и я готов отдать все деньги мира, чтобы найти его. Но я не знаю, как это сделать. Это все больше кажется невозможным. Наши потери огромны, и если он погиб.. Ты сам наверняка видел, сколько альф полегло в боях. Ты должен понимать, что это.. - Только не говорите мне, что сдаетесь. Только не Вы. Он же Ваш сын.. - Чимин. Прости, если я неправильно назвал твое имя. Я очень ценю, что ты так сильно беспокоишься о Чонгуке. Я впервые вижу кого-то столь искреннего по отношению к моему сыну. Но я не просто отец. В первую очередь я - Правитель. И отвечаю за каждую жизнь. Я должен думать о том, что теперь будет с нами всеми. Я не могу, как бы сильно не хотел, бросить все и искать Чонгука. Я не могу.. Мир, кажется, раскалывается надвое, представая перед Чимином самой суровой реальностью. Его надежда, которую он так возлагал на семью Чон, буквально протекает сквозь пальцы, сбегая прочь. - Прошу Вас. Заклинаю. Найдите лучших людей и отправьте их на поиски. Я знаю, что он жив. Я чувствую это. - Я не могу бросить все силы на это, просто потому что ты так чувствуешь. Почему ты решил, что твоя боль сильнее моей? - Потому что в нем одном весь мой мир. Чон Ли разглядывает лицо юноши, словно возвращаясь и в свою молодость, когда вот так же любил – без страха, глядя в глаза своей участи. Что стало потом? Долг оказался выше чувств. - Чимин. Если ты уверен в том, что мой сын жив, я дам тебе людей. Найму лучших сыщиков и позволю тебе самому решать, как и где вы будете искать его. Но не требуй от меня большего. Долг перед всеми людьми, к сожалению, слишком высок, а моих сил и так едва хватает. Корона стала слишком тяжелой для меня. Чимин лишь молча кивает, благодаря про себя короля за возможность не оставаться одному на таком сложном пути. Еще раз низко кланяется, направляясь было к выходу, когда слышит надломленное: - Умоляю. Найди Чонгука.***
- Сонгю, - голос отца раздается с прихожей, и Пак Сонгю срывается к выходу, не веря, что вся его семья, наконец, дома. - Минхо, - прижимает ладошки к сердцу, разглядывая постаревшее, но все еще такое же любимое, лицо супруга. – Мой ли это Минхо, наконец, вернулся домой? - Пришел, смотри. Вернулся. Обещал и вернулся, - Пак Минхо раскрывает объятия, и супруг бросается в них, не думая, крепко прижимаясь и вдыхая родной аромат свежести леса после дождя. - Живой, - вновь повторяет Сонгю, утыкаясь в запаховую железу. – Живой. Тот целует его в макушку, сжимая крепче в руках, когда в дом возвращается Чимин после встречи с королем. - Отец? – не верит своим глазам, обнимая альфу со спины. – Ты дома, отец. Как я рад. - Мои родные, - шепчет Сонгю, сотрясаясь в рыданиях и все еще не веря своему счастью. – Все закончилось. Закончилось! - Закончилось, - повторяет Минхо, прижимая к себе своих омег. – Ну, хватит, чего вы тут устроили? Лучше накормите меня с дороги, я скучал по домашней еде. - Отец. - Чимин помогает накрыть на стол, ведь после войны ни о каких помощниках не шло и речи – каждый омега или радовался воссоединению, или оплакивал потери. И это время было только их. – Чем закончилась война? Что теперь будет с нами со всеми? С нашей страной? - Я еще не видел Его Величество, но как я знаю, его сын пропал. Не знаю, в каком он состоянии, но через несколько дней мы будем вынуждены уехать для заключения мирного договора между странами и для суда над теми, кто совершил преступления, доведя до такого конфликта. Возможно, мы уедем надолго, - отец крепко сжимает руку супруга, словно прося прощение за такую скорую разлуку. - Я поеду с тобой, - шепчет Сонгю, присаживаясь рядом. – И Чимин поедет. Больше ни на минуту с вами не разлучусь. И Чимин молчит, не смея сказать родителям, что у него теперь есть совершенно другие планы. - Ты вернешься к танцам? – интересуется спустя несколько дней отец, собираясь на прием к Королю. – Я слышал, что ваша труппа вновь решила воссоединиться. - Я не знаю, - пожимает плечами Чимин, - я ничего об этом не слышал. - Сходи к ним, - целует сына в макушку альфа, - я знаю, ты через многое прошел, но уверен, твоя страсть к танцу поможет тебе с этим справиться. Чимин не отвечает, отводя в сторону взгляд, и лишь часами позднее, когда тот возвращается домой, омеге все же приходится встретиться лицом к лицу с правдой, которую он так упорно пытался спрятать. - Пак Чимин, - голос отца впервые звучит так строго, и Чимин, опуская виноватый взгляд, лишь передергивает плечами, впервые будто опасаясь родителя, - ты ничего не хочешь нам сказать? - Что случилось, родной? – Сонгю заглядывает в гостиную, уже на подходе ощущая, какое напряжение зависло в воздухе. - Ты знаешь, что сделал наш сын? - Отец.. - Ты посмел обратиться к самому Королю? Я такому тебя учил, Чимин? - Минхо, - папа встает между ними, будто и вовсе не узнавая своего супруга, - не смей. Объясни прежде, что произошло? - Он обратился к Королю с просьбой организовать поиски Чонгука. И Сонгю понимает. Осторожно поворачивается к Чимину, мягко, едва касаясь кончиками пальцев, приподнимает его подбородок, все же уточняя: - Это он? Чимин лишь кивает, не смея сказать и слова, а отец и вовсе взрывается, понимая, что в этом доме только он не был в курсе происходящего: - Я требую ваших объяснений! - Не кричи, Пак Минхо! Ты напугал его. Ты даже и на долю секунды не задумался о том, через что прошел твой сын, будучи на войне. Ты бросил все, отправившись во дворец, а теперь и вовсе уезжаешь из страны, вновь следуя за Королем. Твой сын влюбился, понимаешь? Впервые взял и влюбился. Не спросив на то твоего согласия, уж прости. - Сонгю, это не просто влюбился. Это Первый Наследник. Он – будущий Король. Ты хочешь, чтобы сердце Чимина было разбито? - Чонгук не сделает этого, - Чимин вдруг становится слишком смелым в попытках защитить свои чувства. – Не сделает. Да и я не поставлю его в неудобное положение. Я лишь хочу найти его. Понимаешь? После я готов навсегда его оставить, если так будет угодно Королю. Но я должен знать, что Чонгук жив. - У вас что-то было? – Минхо, наконец, берет себя в руки, отступая на полшага назад. - Да какое это имеет значение, Минхо? Ты знаешь своего ребенка, как никто. Он бы никогда не совершил такой поступок, не будучи уверенным.. - В чем? Ты не знаешь Чонгука? Не знаешь, каков он? - А ты знаешь, отец? – снова вмешивается Чимин, – Хотя бы малую часть его души знаешь? - Чимин.. - Я знаю, что вы всегда позволяли мне многое, но скажите, я хотя бы раз подвел вас? Хотя бы малейшим поступком заставил вас во мне усомниться? Да, быть может, я не тот омега, которым вы можете гордиться. Возможно, я – не самый послушный ребенок, мечтающий о всяких глупостях и живущий в воздушном мире. Но мое сердце выбрало его. Позвольте мне хотя бы попытаться его найти. Я обещаю, что если вы, или Король, будете против, я и словом не обмолвлюсь, до конца своих дней буду хранить это в себе. Но я знаю, я чувствую, что Чонгук жив. И я просто не могу оставаться здесь, зная, что, возможно, ему нужна помощь. А что, если он в плену? Что, если позже этим воспользуются? Или он ранен? - Чимин, ты намеренно готов причинить себе боль? Ты хоть понимаешь, сколько солдат пропало без вести? - Понимаю, отец. Но с Чонгуком этого не случится. - Хорошо, - сдается все же Минхо. - Хорошо. Я позволю тебе. Но ты вернешься в свою балетную студию. И продолжишь с тем же усердием, на котором остановился. Таково мое условие. - Я приму любое из них. С вашего позволения, - Чимин не в силах больше продолжать этот разговор, готовый на что угодно, лишь бы ему позволили еще хотя бы раз увидеть Чонгука. Через неделю он и несколько сыщиков, которых тайно нанял Король, отправились в места последних сражений, откуда Чонгук так и не вернулся. - Мистер Пак, не возлагайте больших надежд на нашу поездку. В простое время найти человека и так очень сложно, а после войны и подавно. С таким количеством потерянных и пропавших без вести. - Я знаю, мистер Ким. И я очень благодарен, что Вы вообще взялись за это. - Дело государственной важности, - едва слышно отвечает Ким, - я не мог отказать. Пока, к сожалению, нам не удалось узнать много, но та информация, которая имеется, подтверждает, что Его Высочество последний раз действительно находился в тех краях. Может, нам удастся найти какую-то вещь или зацепку на месте. Мы так же подготовили список солдат, кто точно числится выжившим, нужно будет отыскать каждого и поговорить с глазу на глаз. Работы много и она весьма кропотлива. - Меня это не пугает, - Чимин снова ежится, ощущая внутри неприятный холод, - лишь бы в конце все получилось. - Наша станция скоро, подготовьте вещи, - поезд издает гудок, оповещающий о приближении очередной остановки, и Чимин, подхватывая небольших размеров сумку, отправляется к выходу. Его сбившийся цикл дает о себе знать, и недавно закончившаяся течка все еще отдается огромной усталостью, но он не позволяет себе даже думать о своем здоровье и состоянии, все больше беспокоясь о Чонгуке и о том, каково сейчас тому приходится. - Вам необязательно везде ездить с нами, - Король отправил вместе с ними несколько омег и солдат своей армии, чтобы Чимин чувствовал себя спокойно, находясь с незнакомыми ему альфами. – На сегодня мы составим план дальнейших действий, а завтра можем вместе отправиться туда, где проходил последний бой, в котором видели мистера Чона. Вы, должно быть, осведомлены о том, где примерно располагался их лагерь, и знаете, какие из вещей могут ему принадлежать, поэтому имеет смысл Вам там побывать. - Я хочу приложить максимум усилий, чтобы найти его. Не беспокойтесь об этом. Ким Юно лишь согласно кивает, передавая какие-то документы Дон Уку, второму сыщику, нанятому Королем. Чимин даже и на сотую долю не представляет, как им удастся в этом деле продвинуться, лишь верит в профессионализм этих альф и в свою интуицию. «Если судьба попыталась разорвать нашу связь, я обещаю, что буду тем, кто окажется сильнее судьбы». Весь последующий день, обходя уцелевшие дома, Чимин то и дело натыкался на испуганных жителей, не особо желающих общаться с незнакомыми людьми. И самым страшным было то, что никому из них он не мог рассказать, кого на самом деле они разыскивали. Их вопросы были весьма поверхностными и в основном сводились к тому, не осталось ли в их деревне раненых? Или, быть может, кто-то чужой и незнакомый поселился тут? Оказавшись на месте теперь уже заброшенного лагеря, Чимин, словно на подсознательном уровне, бредет к тому самому месту, где еще совсем недавно жил, спал, и даже писал ему письма, Чонгук. Его палатка, как ни странно, так и осталась нетронутой, будто время здесь замерло и ее хозяин вот-вот должен вернуться обратно. - Еще слишком мало времени прошло. Многие вещи, возможно, так и останутся здесь – нетронутыми, - Дон Ук словно читает его мысли, все же оставляя Чимина наедине с самим собой, когда тот, наконец, входит внутрь. Небольших размеров стол, на котором – развернутая карта с отмеченными точками, которую наверняка много раз исследовал Чонгук, прорисовывая их маршруты и линии нападения. Ведет рукой по одной из них, словно бы касаясь тем самым рук своего возлюбленного. Его вещи, будь то военный китель, теплое пальто или ночная рубашка, брошенная на стул, словно оставленная впопыхах. - Я ведь знаю, ты не хотел умирать. Ты бы никогда не оставил меня вот так. Пожалуйста, помоги мне тебя найти, - шепчет, чувствуя вкус собственных соленых слез на губах, - я очень сильно по тебе соскучился. Оглядывается в поисках чего-то важного, когда находит небольших размеров коробку, запертую на маленький замочек. Приходится с ним повозиться, но открыть ее все же удается, и сердце омеги разрывается во сто крат сильнее, когда внутри он обнаруживает свои собственные письма да одну маленькую розу. - Если бы я только мог вернуть время вспять, я бы приехал к тебе гораздо раньше и никогда не позволил бы вот так исчезнуть.***
- Чимин, ты должен вернуться к жизни. Ты убиваешь себя сам, посвятив все свое время поискам. Это погубит тебя, сынок, - Пак Сонгю осторожно касается чиминовых волос, поправляя их. - Твоя труппа возобновила репетиции, и они вновь приходили к нам, чтобы поговорить о твоем возвращении. Прошу тебя, подумай об этом. Чимин молчит, не в силах даже разлепить глаза, но после, словно его прошибает током, подскакивает, хватая папу за плечи: - Ты же совершенно прав. Труппа. Мы же всегда с ними мечтали путешествовать. Хватает скинутые ранее брюки, заправляя в них рубашку, и бежит из комнаты вниз, натягивая на ходу пальто и кепи: - Я скоро вернусь. Покидает дом с огромным воодушевлением, уже заведомо зная, какие условия поставит для своего возвращения. А, точнее, всего одно. Останавливается перед дверями студии, вспоминая все самые яркие моменты, что пережил в этих стенах. Был ли он счастлив по-настоящему или просто хотел таковым казаться? - Пак Чимин, - его замечают лишь спустя время, останавливая репетицию, - неужели ты пришел? То тут, то там раздается шепот, и омеги потихоньку собираются вокруг него, замечая такие серьезные изменения во всем его существе. Перед ними будто совершенно незнакомый, но все такой же прекрасный омега. - Я очень рад, что ты пришел к нам, - Ми Сук, руководитель труппы, приобнимает омегу за плечи, и тот так остро ощущает душевное тепло, что подается навстречу, утыкаясь в плечо старшему. – Я все боялся, что после пережитого в тебе не останется сил вернуться к началу. Но вот ты здесь, и, я надеюсь, вскоре к нам присоединишься. - Я готов, - уверенно кивает Чимин, - но только при одном условии. - Все, что пожелаешь. - Вы устроите нам выступления в других странах. .