Лето перед первым курсом

***

      С первых же дней на злосчастной работе Осаму понял, что ему придётся несладко: быть позором для семьи он давно привык, но чтобы начальство так разочарованно на него смотрело – в новинку. В первую рабочую неделю ему успели пригрозить увольнением, взгреть пластиковой тарелкой и поцарапать одноразовой вилкой, отказать в двойном самоубийстве – о, боже! – пять официанток, пожелать самых страшных страданий ада за съеденный йогурт, и (куда же без этого) прибавить смены.       Но ничего, со временем смирился. Даже вечно ворчливый, недовольный его поведением, а в целом очень даже приветливый и дружелюбный напарник не так сильно раздражал. Однажды, в выходной день, Дазай с ним даже на улице пересекся. Денёк был не из приятных...       – Асти, ко мне! – Чуя слабо присвистнул, когда маленькая собачонка – даже собакой назвать язык не повернётся – практически упала Дазаю в ноги, резво подпрыгивая и тяфкая. Он аж напрягся, не каждый день собак-суицидников встречает. – Извините... а, это ты.       Накахара поднял взгляд и, увидев перед собой Дазая, расслабленно опустил брови и прикрыл глаза.       – Как мило с твоей стороны!... – Осаму отшагнул от животины, и она сразу же направилась за ним. Он практически завизжал, как девушки из американских клише-сериалов восьмидесятых визжат от вида крыс. Даже голос стал на нотку выше, как позорно сейчас было признавать, что его пугает чихуахуа. – Назвать собаку... В честь вина.       – Не твоё дело, кретин, – Чуя присел на корточки, пытаясь унять свою питомицу, оттягивая её от Дазая. И у последнего появилась возможность рассмотреть эту бета-версию собаки детальнее.       Асти была под стать хозяину, и у Осаму в голове сгенерировалась очередная шутка касательно роста последнего; он показательно кашлянул в кулак, дабы не рассмеяться. Шерсть её отливала каштановым, отчего при ярком дневном свете собака казалась рыжей – они с Чуей прям родственники! Она так же светит – даже ослепляет – своей энергией и оглушает громкими воплями. И так же подозрительно приставуча к Дазаю.       Осаму даже не попрощался – прошмыгнул мимо, пока Чуя возился со своей чихуахуа, и скрылся за поворотом.       В этот день Дазай открыл для себя сразу две вещи. Первая: его пугают даже самые маленькие собаки. Вторая: они с Накахарой, оказывается, ещё и соседи.                               ***       – Это просто отвратительно, – Чуя скривился, смотря на юношу напротив. Это был обеденный перерыв. И без того с приветом очередной студент, временно устроившийся в McDonald's, Каджи, – повар со странными шутками, стилем в одежде и, как оказалось, предпочтениями в еде – с невероятным наслаждением и глазами горящими, сверкающими из-под оправы очков, уминал кусок лимона, предварительно щедро обваляв его в соли. У Накахары даже мурашки по загривку пробежали от этого зрелища, и аппетит сразу пропал.       – Да что ты знаешь о высокой кухне! – Впрягся за горе-повара Осаму, и, толкая Чую в плечо, потянулся к лимону. Отрезал себе кусочек и, под пристальным взглядом коллег, посыпал щепоткой соли. – Это наверняка что-то изысканное.       Доля секунды, и солëный цитрус обжигает вкусовые рецепторы. Ухмылка Дазая сразу же улетучивается, он забавно морщится и утыкается лицом в свое запястье, отчаянно пытаясь избавиться от ядерного привкуса во рту. Чуя с Каджи переглядываются и, не выдержав, заливаются звонким смехом, пока у Осаму глаза слезятся и чуть ли не из орбит вылазят.       – Достаточно изысканно? – Подтрунивает Мотоджиро, слизывая лимонный сок с большого пальца.       – По-моему, это отличный способ самоубийства, – Сквозь свою агонию с натянутой улыбкой выдаёт Дазай.       – Ты точно маньяк, – Накахара встаёт из-за стола, смахивая выступившие от смеха слëзы в уголках глаз, и возвращается на рабочее место, оставляя коллег наслаждаться солëными лимонами наедине.       В этот день Дазай узнал, что пробовать что-либо со стола Мотоджиро может быть опасно для жизни.                               ***       Дазай проснулся уже после обеда, лениво потянулся и нехотя встал с кровати. Долгожданный выходной! Сегодня ему некуда торопиться и не к чему готовиться. Размеренное течение времени и летняя капель за окном. Так и чешутся руки взять скрипку и сыграть что-нибудь воодушевляющее, даже в груди что-то приятно трепещет! Осаму требуется мгновение, чтобы в голову врезались события минувшей ночи, и этот щелчок заставил его остановиться на пару секунд, дабы прокрутить воспоминания о послании на окне. Настолько оптимистично настроен он был последний раз, наверное, месяца три назад, когда думал, что будет поступит в консерваторию и будет писать свою музыку. Тогда Дазай все силы тратил на учёбу, и именно тогда земля вдруг исчезла из-под его ног, заставив свалиться в пучину отчаяния и апатии, перекрыла кислород и оставила одиноко бродить во тьме, всепоглощающей и жестокой. Сейчас, впервые за всё время, об этом не хотелось думать.       Осаму даже не был уверен, что неизвестный гитарист прочтёт его послание, придёт в парк назначенное время, и он обязательно его узнает: зацелует стëртые о жëсткие гитарные струны подушечки пальцев, расскажет, насколько много на самом деле значит для него эта встреча, эта музыка... Но неуверенность не мешала ему сейчас неспешно блуждать по сереньким от закрывшего солнце скопления облаков аллеям, романтично допивая дешёвый капучино из автомата с химозным вкусом (зато в красивом стаканчике!), то и дело ловя носом капли мелко моросящего тëплого дождя.       Время близилось к половине шестого, Дазай отрешённо присел на лавочке возле входа в парк, и вдруг занервничал, как никогда до этого. Даже кончики пальцев стали холодными, а внутри всё сжалось. Он почувствовал себя пубертатной язвой на первом свидании, только мокрых ладоней и неловких подкатов не хватает для пущей выразительности открывшейся перед его спутником картиной.       Часы перевалили за назначенное время и, стоило Осаму поднять глаза, как он увидел сияющего знакомой рыжей шевелюрой юношу, неуверенно шагающего в его сторону. За спиной у него красовался чëрный кожаный чехол для гитары, и Дазай прыснул со смеху:       – Чуя! Неужто собрался терракт устраивать? Не ожидал, если честно, от тебя такого... – Дабы скоротать время, он встал со скамейки и, подойдя к Накахаре, расслабленно спрятал руки в карманах пальто.       – И по-твоему это смешно? – Чуя насупился и посмотрел исподлобья на Дазая, отчего ухмылка последнего стала только шире. – Ты преследуешь меня, что ли?       – А может это ты...? Подожд... – Осаму глотает последний слог, рот открывает, безмолвно, как рыба, пытается сказать что-то, но слова застревают в горле. Это не может быть правдой, его мозг отчаянно отказывается принимать эту информацию. Не может быть, чтобы Чуя...       – И чего ты рот разинул? – Накахара поднимает взгляд и встречается с горьким ужасом карих вишен напротив. В груди что-то замирает, и его веки поднимаются тоже.       Нет.       Сегодня Дазай узнал, что его надоедливый напарник по кассе – и есть тот самый загадочный гитарист из дома напротив.