***
Звук будильника неприятно бьёт по ушам, напоминая, что пора бы вставать и ехать решать рабочие вопросы на студию, расположенную едва ли не на другом конце Москвы. Юля успевает выключить его до того, как от мелодии проснётся Марк, но он всё равно недовольно морщиться во сне. — Спи, спи, — ласково тянет Паршута, поглаживая мужа по спине. Пока у него есть возможность поспать лишние полтора часика, она не собирается его этой возможности лишать: кому-кому, а Тишману дополнительные часы в сутках для нормального сна точно бы не помешали. Юля пробегает взглядом по комнате, пытаясь отыскать откинутую ночью на пол пижаму — шорты находятся на выходе из комнаты, а майка аккурат у изголовья кровати. При других обстоятельствах это показалось бы странным — обычно на поиски уходит чуть больше времени, — но сегодня только играло на руку. Ванная встречает привычным заспанным выражением лица в отражении зеркала, и Юля ополаскивает лицо ледяной водой, пытаясь немного взбодриться. В навесном шкафчике на такой случай запрятаны патчи, которые девушка наклеивает под глаза прежде, чем отправляется на кухню для приготовления завтрака. В морозилке обнаруживаются заготовки для сырников, оставленные там около недели назад, и Юля без лишних раздумий отправляет их на разогревающуюся сковороду — вполне себе неплохой ленивый завтрак — и ставит на соседнюю конфорку турку для кофе — неизменный атрибут любого утра. Завтрак и сборы много времени не отнимают — выходит даже меньше часа. Паршута на скорую руку делает лёгкий макияж и находит в ящике под раковиной любимую расчёску. — Куда это ты собираешься? — мужчина медленно подкрадывается со спины, обвивая талию Юли руками, чем неизменно – на протяжении как минимум года, а то и больше – вызвает ответную реакцию женского тела: девушка сладко жмурится и в наслаждении поджимает губы, ненадолго растворяясь в объятиях мужа, пока мышцы все еще немного ломит от пролетевшей ночи так, точно после силовой тренировки. — Кое-что обсудить с Дашей, — отмахивается девушка, расчёсывая волосы перед зеркалом. — С Дашей? — Марк тут же пытается перебрать в голове всех знакомых с этим именем. — Да, — пожимает плечами Паршута. — Мы уже работали вместе, поэтому она хочет обсудить возможность записать песню для нового сериала, я тебе об этом говорила вчера, — девушка быстро находит в телефоне файл с текстом и демкой, параллельно высвобождаясь из крепких объятий, пока до Тишмана наконец доходит, о какой Даше шла речь. — Вот слова. — «Благовест», — и пробежав взглядом по строчкам, задумчиво отзывается, — красиво. — Красиво, но ты же знаешь, что меня волнует не столько красота, сколько глубина посыла этих слов, — глаза Юли загораются болезненным огоньком, и певец уже начинает подозревать неладное. — И что лично для тебя значат все эти строки? — мужчина недоверчиво смотрит из-под опущенных ресниц, не решаясь взглянуть открыто — отчего так, он и сам не знает. — Я хочу поставить точку в прошлом, закрыть эту чёртову дверь раз и навсегда, — Паршута говорит в общем, но сердце мужчины пронзает обида, словно игла, но он тут же одергивает себя, заставляя чувства застыть, пока холодный разум ещё с ним. Их разлад, преследующий их с начала съёмок шоу, не остаётся бесследным воспоминанием, только больше накаляя обстановку — срабатывает как подлитое в огонь масло. — Я думал, ты уже не вспоминаешь о нём, — льдинки в голосе искрят холодом от мелькающего перед глазами образа Юлиного бывшего. — Марк, — девушка сокращает дистанцию и, взяв в ладони родное лицо, заставляет посмотреть себе в глаза, — я говорю не только о нём, но и в общем о всей той боли, что была в этом прошлом. Моём прошлом. Дай мне отпустить его, чтобы я больше не оглядывалась назад, чтобы всё то, что было тогда, осталось в том времени, осталось и не разрушило однажды то, что мы с тобой создаём. Чтобы не разрушило наше будущее, — улыбка жены такая искренняя и нежная, но взгляд… взгляд полон той печали, что она уже когда-то навсегда поселилась в Юлиных темных закоулках, которые Тишман пытается осветить по сей день. Марк видит в этом взгляде её душу со старыми шрамами, которые вновь кровоточат. Еле заметный кивок головой, и он тут же ощущает на своих губах её мягкие — благодарный поцелуй. Он не стал бы отказывать ей, но певец считал, что она уже пережила все те страдания. Он считал, что смог помочь ей забыть. Но ошибся. Её боль даже спустя не один год свежа, а раны пульсируют как прежде. Он не имеет права отказывать ей в этой просьбе. Она права в том, что сама должна отпустить это. Ему так хотелось бы разделить с ней это всё, но это был её выбор. Её личная борьба. Не столько с прошлым, сколько с собственными демонами. А вот сам он боролся с собой и своей подмывающей ревностью, которая так и нашептывала ему ужасные мысли, что он нужен Юле лишь для того, чтобы отвлечься от настоящей жизни. К тому же, более нагнетенную обстановку создавали нерешённые вопросы с их недавних разногласий, что так неожиданно ворвались в их тёплый и уютный семейный очаг.***
Чудовище<3 Принцесса, сегодня без меня, прости 10:03 Подруга отпечатывается ей кратко, лаконично, без подробностей, когда артистка уже собирается на съёмку, а машина ждёт её в соседнем квартале — ближе парковку найти не удаётся. Обычно это означает, что случилось что-то, что сильно выбило её из колеи — в противном случае она бы отписалась чуть подробнее, не заставляя никого волноваться.Вы:
Что случилось?
10:04
Помочь чем-то могу?
10:04
Мелкая, кажется, ангину подхватила, я от неё, походу, заразилась, самочувствие ни к чёрту 10:10 Помочь нечем. Я бы попросила, конечно, посидеть с ней пару часиков, чтоб я подремала нормально, но тебе сейчас нельзя болеть)) 10:12 Отпишись, пожалуйста, как всё пройдёт! Жду гс на много минут))) 10:13Договорились) Выздоравливайте обе!
10:15
Телефон летит в карман надетой поверх толстовки кожанки, и женщина, закрыв квартиру, резво спускается по лестнице к ожидающей её машине. Она коротко приветствует водителя и, отписавшись Екатерине о меняющихся планах, заказывает на адрес подруги вкусностей из ближайшего супермаркета — болезнь болезнью, а радость в жизни должна быть.Вы:
Некий Антон везёт вам презент от меня))
10:37
Приятного аппетита!
10:37
Чудовище<3 Сумасшедшая: DD 10:45 Спасибо! 10:46 Что ж, сегодня придётся полагаться не на подругу и её способность уболтать кого угодно, а на себя и остальную команду. Будет непросто, но она давно самостоятельная девочка. Один вечер без верной помощницы ничего не изменит. Да и что вообще может пойти не так?***
Съёмки всегда сильно выматывают, поэтому у Марка редко когда выпадает день, чтобы силы были на что-то большее, чем дежурное «привет» жене и касание губ по привычке. Всё стало настолько обыденным, что время от времени ему до тошноты не хочется возвращаться в квартиру, где в последнее время неизменно вечерами властвует напряжение недоговорок и недомолвок. Особенно сейчас, когда их с Юлей отношения находятся на грани, сдвинувшись в пропасть ещё сильнее, несмотря на редкие совместные ночи. В их маленьком мире теперь царствовали морозы, что те самые стены готовы были вот-вот покрыться наледью, доказывая, что тепло покинуло их дом. Как бы ни хотелось вернуть всё, как было, но оглянуться назад — значит жалеть о прожитых днях, а Марк не жалел ни об одном прожитом рядом с Юлей. Разве что упрекал себя за поступки и язык без костей. Тяжело игнорировать всё произошедшее между ними, но и поговорить мужчина не решался. Всё слишком запутано, чтобы найти конец этого клубка и постепенно расплести комок, а не взять ножницы и перерезать всё к чертям собачим. Однако в последнее время это кажется лучшим из всех возможных вариантов. Марку больно смотреть в Юлины уставшие глаза. Он и сам устал. Причём усталость эта другого рода — не физическая. Они убивают друг друга изнутри, изнурительная осада душ: кто кого переиграет в этом сражении, где оба останутся лишь проигравшими, если так и будут по разные стороны баррикады, когда до этого всегда были бок о бок, плечом к плечу. Спектакль с открытым финалом без розовых очков и бабочек в животе подходит к своей логической развязке. Кулак с размаху врезается в автомат, где готовится кофе. Стаканчик с недолитой жидкостью стойко выдерживает покачивание машины из-за удара. Тяжёлый вздох вырывается из груди, веки скрывают окружающий мир от измученного взгляда, силы на исходе. Рука теперь саднит, но по крайней мере эта боль отвлекает. Отвлекает от проблем, ссор, холода, боли, отвлекает от Юли. Кто ж знал, что любовь тоже приносит боль. Не первая детская, не первая подростковая, а самая настоящая взрослая любовь — та, о которой так много говорят, но которую способны отыскать в себе далеко не все. Однако нет, Марк знает да и всегда знал, но никогда бы не подумал, что такое возможно, когда он будет женат на Юле. На Юле, которую не смогла перебить ни одна его пассия, которая всегда оставалась в его голове и сердце, не покидая их ни на секунду. Теперь же всё иначе. Сквозь рой гудящих мыслей и собственное прерывистое дыхание чуткий слух Марка улавливает сигнал о готовности горячего кофе. Долгие съёмки только заставляют чувствовать ещё более удручённое состояние в перерывах. Никто в этом павильоне не мог бы заставить Марка забыться полностью. Хотя… Какие бы маски на лицо ни надевал Марк, когда камера снимала его, по-настоящему искренняя почти всегда появляется только на одном персонаже из всех девяти, периодически сменяющих друг друга. Мужчина уверен, что видит реального человека, которого не знает лично, но этот человек несомненно близок Марку душевно, видит что-то далеко неординарное за несуразным образом старухи, скрывающим чистоту души молодой женщины, пережившей достаточно в своей жизни, судя по глубине чувств, вложенных в каждое исполнение. В голове не укладывается, как он смог проникнуться человеком, не зная его лично. Уже давно Марк не испытывал таких эмоций. С тех самых пор, когда понял, что значит любить, когда понял, что бесповоротно влюбился в Юлю. Ни один живой человек сейчас и понятия не имеет, что его сердце вновь пылает яркими чувствами. Только вот разум против: так нельзя. Нельзя просто взять и перечеркнуть столько лет дружбы, а затем и брака. Ему стыдно за себя, но в глазах Юли он видит что-то чужое, холодное и страшное, почти потустороннее. Их будущее уже скрыто за выстроенными стенами, слишком высокими, чтобы хотя бы попытаться преодолеть их. Быть может, сердце сработало наопережение и заставило направить все чувства к другой, пусть и выдуманной девушке, но всё же во плоти. Девушке, которая внезапно начинает становиться ближе жены, даже не подозревая об этом. Юля… Имя горечью оседает на языке. Дальше так и правда нельзя. Долгий путь одной широкой дорогой маячит впереди перекрёстком двух тропинок. У всего есть конец. И как бы грустно и больно ни было, это, вероятнее всего, конец их отношений. Кофе в руках давно остыл. Марк смотрит куда-то сквозь стены, всё глубже утопая в собственных запутанных эмоциях. Он теряется в лабиринте «правильно», «надо» и «так говорит сердце» и плутает, плутает, плутает… Он обязан поговорить с женой. Нельзя так больше. Мужчина одним глотком выпивает содержимое маленького стаканчика, бросая его в урну, и уходит к своему рабочему месту: время перерыва подходит к концу, а им и так по-хорошему-то запретили уходить. Поворот, ещё один, длинный коридор прямо, лифт, горящее табло с номером этажа гораздо выше его, ожидание открытия дверей перед ним. Пальцы нервно перебирают ткань кармана, на экране телефона набран выученный наизусть номер с именем абонента «любимая». Лифт едет этаж за этажом к нему, но секунды кажутся годами, пока рука недвижно застывает над кнопкой вызова в нерешительности: нажать сейчас или отложить на вечер. Мужчина отходит к стене, когда экран по его воле тухнет одним лишь касанием, а телефон отправляется обратно в карман. Обязательно поговорит. Нечего сейчас беспокоить Юлю понапрасну. Вечером. Всё будет вечером. Это не тот разговор, которым стоит интриговать, а потом говорить, что его ждут съёмки. Бетонная стена холодит горящую спину, больно врезаясь в лопатки. Голова медленно опускается назад, а отяжелевшие веки прячут болезненный взгляд. Непонятно сколько проходит времени, когда из прострации выдергивает звук открывающегося лифта. Глаза резко устремляются туда и неожиданно задерживаются на фигуре, спрятанной во всё чёрное, а в зеркальной маске Марк видит себя, пока рядом педагог по вокалу стоит совсем растерянная. Он не видит глаз напротив, но знает, что их взгляды зацепились друг за друга. Он не знает человека за маской лично. Он уверен лишь в том, что это та самая, кто, к стыду Марка, занимает все его мысли в свободные минуты, пока жена спит на соседней подушке. Мужчина не шевелится. Знает, что не имеет права, но так хочется сорвать эту маску, обнять, прижать, не отпускать. Нельзя! Даже не из-за контракта. Это было бы неуважение к Юле: променять человека, ставшего родным, на кого-то, в ком он даже не уверен, пойти за разбушевавшемися чувствами. Как бы то ни было, что бы между ними ни происходило, но её — Юлю — он очень ценит, уважает, и, да, всё ещё любит. Иначе. Не так. Но любит. Невозможно объяснить. Девушка перед ним стоит, не шелохнувшись, а Марку мерещится, что она ему улыбается, и мысли о жене улетучиваются, будто и не было их вовсе. Ощущает фибрами души эти тянущиеся вверх уголки губ, а от осознания мурашки бегут по всему телу. Его начинает бить мелкой дрожью. Он улыбается в ответ. Вечность проходит, прежде чем в рации раздаётся подтвержающий домыслы вопрос о том, кто под этими объемными темными одеждами. — Как скоро приведут бабу Ягу? — шипит рация. — У нас вот-вот закончится перерыв. Бегом сюда её! Еще датчики надевать. Екатерина начинает кричать на него, вталкивая в лифт, не забыв при этом нажать на кнопку «закрыть двери», только Марк и слов разобрать не может. Теперь его голова вновь забита не тем и не той.***
Девушка не знает, куда себя деть, как себя вести. Она видит штормовые глаза и не желает никуда больше идти. Готова открыть лицо, рассказав о том, кто скрывается под аватаром сказочной старушки, лишь бы поговорить впервые искренне с глазу на глаз с тем, кто сидел по правый край от Сергея Лазарева, с тем, кого хотелось бесконечно слушать, кем хотелось бесконечно наслаждаться, просто наблюдая. Но наблюдать должен он за ней, а не наоборот. Поэтому участница стоит неподвижно, лишь бы не выдать ни одного жеста или, чего хуже, сказать хоть что-то. Сумма штрафа всё ещё маячит перед глазами, напоминая о важности сохранения тайны. Это работа, и подобным чувствам в данный момент не место. Здесь, в коридоре, они почти один на один, несмотря на пластмассовую маску, общаются глазами. Он совершенно другой. Не такой, каким она его привыкла видеть. Порыв открыться тут же разлетается вдребезги, когда по рации спрашивают, когда её приведут. Но девушка никогда не забудет, как бешено — запертой птицей в клетке — сердце вырывается наружу, как он — пока её педагог активно толкает мужчину в лифт и бранит такими словами, что даже о существовании их подумать трудно — по-мальчишески улыбается ей, заставив дыхание участиться до головокружения. Хотя всё это мог быть всего лишь адреналин, разбушевавшийся в крови из-за страха попасться. Подумать только, минутная задержка приводит к столкновению в коридоре съемочного павильона, откуда её ведут в отдельную комнату. — Ужас! — голос Кати всё же возвращает девушку с небес на землю. — Было же сказано, чтоб никто свои места не покидал. Нет же! Надо было припереться сюда! — женщина подталкивает участницу, чтобы та продолжила идти. — Хорошо хоть, что ты молчала. Это очень хорошо. А ещё было бы отлично, чтобы никто из вышестоящих не знал об этом инциденте. Ох! — продолжает причитать Екатерина, а девушка опять не слушает женщину, мысленно прокручивая произошедшее мгновениями ранее снова и снова.***
Вернувшись в своё кресло, Тишман всё ещё задумчиво улыбается сам себе, не замечая неожиданно активных коллег. Случайности — не случайны. Эта встреча случилась не просто так. Кто-то, будто мановением волшебной палочки, воплотил его фантазию в реальность, потому что кураторы, педагоги и весь остальной персонал редко допускают такие оплошности со столкновениями. Похожие случаи за всё время существование «Маски» и «Аватара» можно пересчитать по пальцам одной руки. Непреодолимое чувство близости с человеком, скрывающимся за Ягой, пытается достучаться до разума из комнаты души, но тот упорно держит двери в свои чертоги закрытыми на семи замках. Версию с Кариной артист, само собой, тут же отметает: её на сцене он ощущал иначе. Здесь же было что-то до боли знакомое, но будто откуда-то из прошлого. Иначе же Марк просто не мог объяснить эту связь. — Так давайте спросим у нашего краснокнижника, — неожиданно Ида обращается к нему, втягивая в активное обсуждение. — Что думаешь? — По поводу? — Марк озадаченно чешет затылок, пытаясь спрятать смущенную улыбку и смеющиеся глаза. — Кто-то витает в облаках, пока мы работаем тут, — наигранно раздосадованно фыркает Тимур, хлопая по столу. — Работает тут пока только правая сторона, — стреляет язвительно Серёжа. — Левая отвечает за юморную составляющую. — О! Так ты, душнилочка мой, не переживай, — Галич, посмеиваясь, хлопает председателя по плечу, — ты к правому полушарию, как и к левому, отношения не имеешь — председатель, — Ида многозначительно поднимает палец кверху, всем видом намекая, что Серёжа порой слишком много на себя берёт. — Маркуша теперь, видимо, тоже не имеет, — внимание опять возвращается к нему. — Кто это тебя так лыбиться заставил? Не уж-то отхватил люлей по дороге от начальства, пока шатался черт знает где? — Лазарев тоже акцентирует внимание на нём, и Тишмана, честно признаться, это начинает слегка раздражать. — Я тебя таким счастливым видела, только когда Юля первый раз сюда пришла, — Аида от коллег не отстаёт, но в отличие от них спрашивает в лоб, понижая голос до полушёпота, — с ней говорил? Новые версии, может, будут? — Нет, мы по возможности не обсуждаем дома съёмки, только на просмотрах, — смеющийся взгляд голубых глаз тут же становится хмурым, искрення улыбка гаснет, меняясь натянутой, как и хрупкая маска. Мысли о проблемах с женой режут расправившиеся крылья, заставляя тут же спуститься с облаков, больно ударившись. — А из версий можете вычёркивать Карину. Это точно не она. — Уверен? — скептически смотрит на него Лазарев. — Более чем.