Не заставляй свою мать волноваться
.
.
.
.
Уже на пятом шаге вы, наверное, задаетесь вопросом: «Изуку, если другие ученики превращают твою жизнь в ад, почему бы не рассказать об этом маме? Она же твоя родная плоть и кровь, она должна поверить, что над тобой издеваются!». Что ж, дамы и господа, думаю, настало время рассказать немного истории о семье Мидория. Пожалуйста, пристегните ремни, потому что сейчас мы отправимся в путешествие по моей беспорядочной полосе памяти! Ура! Прежде чем продолжить, я хочу прояснить одну вещь: моя мама — замечательная мать. Она — самый чудесный человек, который когда-либо появлялся в моей жизни, что, если честно, звучит не так уж и здорово. Но можете мне поверить, она потрясающая. Она самая заботливая мать, готовая на все, чтобы поддержать своего ребенка, и я люблю ее за это. С детства в нашей семье всегда были только я и она. Папа очень рано ушел от нас, якобы для того, чтобы отправиться куда-то за границу работать в компании, где ему предлагали очень щедрую зарплату. Мама говорила, что он обещал вернуться через год или два, но он все время откладывал этот срок, пока она не перестала спрашивать. О нем у меня не осталось никаких воспоминаний. В конце концов, я был еще маленьким, когда он собрал вещи и уехал. Его голос я слышал только по телефону, мне показывали его фотографии, когда мама и папа были еще молоды. Я слышал несколько историй о том, как он играл со мной. Он подбрасывал меня в воздух, а потом ловил, что мне, видимо, очень нравилось. Жаль, что я этого не помню. Несмотря на то, что он был далеко, он не переставал поддерживать нас материально, что, на мой взгляд, самое малое, что он мог сделать, когда мы общались с ним только на Рождество и на мой день рождения. Каждый месяц на банковский счет моей матери анонимно перечислялся чек, и дальше она пыталась прожить на эти деньги и на то, что ей удавалось заработать в этот период. Жили мы не бедно. Я никогда ни в чем не нуждался. Но я должен поблагодарить за это свою маму, которая работала день и ночь на нескольких работах, стараясь, чтобы мы могли прожить еще один месяц сытыми. Казалось, она всегда жертвовала всем ради своего единственного сына. Она всегда делала все возможное, чтобы поддержать мечты своего единственного сына. Пыталась сохранить то, что осталось от ее семьи, от ее распада. И я уважаю ее за это. Когда я стал достаточно взрослым, чтобы осознать наше положение, я старался помогать маме, чем мог. Работая на двух работах, она выбивалась из сил, поэтому я старался брать на себя как можно больше работы по дому. Делал все, что мог, чтобы, когда она приходила домой, единственное, о чем ей приходилось беспокоиться, — это о том, чтобы отдохнуть. Независимо от времени... ...Не хотелось бы признавать, но чем старше я становился, тем реже я видел свою мать. Поскольку я становился все более ответственным, она больше времени проводила на работе, рассчитывая, что я буду хорошо себя вести и не создам проблем, пока ее не будет. И в какой-то степени мне было больно оставаться одному. Но я понимал, зачем ей это нужно. Как я уже говорил, все, чего она хотела, — чтобы у меня было все, что мне нужно. Она бы подарила мне весь мир, если бы могла. Наверное, я никогда этого не говорил, но единственное, чего я действительно хотел, — это чтобы она была со мной. Двигаясь дальше, скажу, что мой диагноз «беспричудный» — это щекотливая тема в моей семье. Мы всегда как бы обходим этот вопрос. Мы никогда не говорим об этом прямо. Никогда не упоминаем об этом посторонним. И, конечно, мы никогда не начинали разговор о том, что это значит для нас. Или, может быть, конкретно для меня. По правде говоря, беспричудность — это такая тема, которую ни один родитель не готов объяснять ребенку. А все потому, что если это такая редкость, как утверждается, то их ребенок, скорее всего, никогда не встретит такого, как я. Так зачем же стараться? Зачем разрушать мечту ребенка об идеальном обществе сверхлюдей, рассказывая ему о тех дефектах, что в нем живут. Я совершенно не был готов к тому, что у меня не будет сверхспособностей. Я просто думал, что, возможно, я был «поздним цветком», как и предполагала моя мама. Не то чтобы я не знал о том, что у людей не бывает причуд. Но, честно говоря, я просто считал, что это миф. Еще одна из тех сказок, которые жуткие взрослые любят рассказывать детям, чтобы напугать. В тот день мой мир просто рухнул. Я пересматривал ту самую видеозапись, на которой великий Всемогущий спасает тысячи людей из разбившегося самолета, и плакал. Плакал, потому что никогда, никогда не смогу надеяться стать таким, как он. Плакал оттого, что у меня не было бы ни единого шанса против всех тех плохих парней, с которыми он сражался. Мама очень любила меня и ей совсем не нравилось, когда я грустил. Но в тот момент она потеряла дар речи. Она не могла найти слов, чтобы утешить своего ребенка, жизнь которого только что рухнула. Она смотрела на меня из-за приоткрытой двери, сама вся в слезах. Я знал, что она там, но мог ли я говорить? Что я должен был ей сказать? Должен ли я был попросить ее о помощи? Что бы она могла сделать? «Я ведь еще смогу стать таким, как он?», — спросил я ее, дрожащим пальцем указывая на мигающий экран, на котором сияла его победоносная улыбка. И она извинилась передо мной. Она подошла и обняла меня. Мы вместе плакали. Она не ответила мне, но я понял, что она имела в виду. «Нет, Изуку. Ты не можешь быть героем.» Но мама. Это не те слова, которые я хотел услышать. Неужели ты не видишь? С того момента наша жизнь кардинально изменилась. Наверное, тот разговор с папой по телефону, который пришлось сделать маме, был тяжелым для них обоих. Потому что тогда он действительно перестал звонить. Ежедневные звонки превратились в еженедельные. Потом в ежемесячные. Пока он не перестал звонить нам совсем. Только на мои дни рождения он звонил, чтобы сказать, что мой подарок пришел по почте. Еще одна пара носков. Ура! Как вы уже знаете, дети в начальной школе не очень хорошо восприняли то, что я не такой, как все. Поначалу я открыто говорил об этом маме. В конце концов, меня так учили. Если кто-то тебя обижает, я просто должен сказать об этом маме. Так я и поступил. Пару раз она приходила ко мне в начальную школу. Помню, в течение определенного времени она каждый день читала нотации учителям за то, что они продолжают позволять другим ученикам издеваться надо мной. Но все, что ей удалось, — это лишь усугубить ситуацию. Детям очень не нравилось, что я доставляю им проблемы с родителями. В какой-то момент я просто перестал говорить ей о том, что надо мной издеваются. Я не помню, когда это было. Знаю только, что однажды мне надоело, что меня швыряли о качели и стены, и я просто перестал ей об этом говорить в надежде, что другие ученики успокоятся. Что они и сделали, по крайней мере, на некоторое время. Вскоре они снова стали более настойчивыми. Но я не смел открыть рта. Но прежде чем я получу какую-либо реакцию с вашей стороны, выслушайте меня. Была еще одна причина, по которой я перестал ей об этом говорить. То, о чем вы должны знать. Моя мама очень беспокойная, особенно если речь заходит обо мне. Когда я был чуть младше, это не было чем-то экстремальным. Просто она была слишком гиперопекающей по отношению к своему чаду. Но, ради бога, она была одинокой матерью. Это ожидаемо. Никто никогда не задумывался об этом, потому что ее беспокойство казалось вполне естественным. Когда мне поставили диагноз, ее беспокойство только возросло. Ведь теперь я был беззащитен в мире сильнейших. Как я мог защитить себя там. Она всегда думала, что у меня не будет шансов против кого-то с причудой, какого-то злодея. И так с каждым днем она становилась все более тревожной. Она все больше волновалась, когда я приходил домой с синяками и ссадинами. Когда она замечала мои еще свежие слезы после того, как я расплакался из-за того, что другой ребенок как-то грубо меня обозвал, прежде чем переступить через мечту, которую я так бережно сжимал в своих маленьких ручках. Она начала заедать стресс, быстро набирая вес. Но даже это не помогло ей справиться с нервами. Я видел, как она каждый день переживала за меня, как изнуряла себя, чтобы обеспечить меня всем, чем только можно, чтобы моя жизнь дома была лучше, чем в школе. Я пытался остановить ее, но она никогда не слушала меня, всегда продолжала идти вперед и просила тетю Мицуки приглядывать за мной, когда ей приходилось ночевать на работе. И вот однажды ее тело перестало выдерживать нагрузки. Однажды она просто потеряла сознание, когда мы ужинали. Я до сих пор помню свои крики, попытки разбудить ее, крики о помощи. Помню людей, которые пришли и забрали ее, полицейского, который задавал мне вопросы, пока я просил позвать маму. Как тетя Мицуки везла меня в больницу. Врачи сказали нам, что организм моей мамы просто не выдержал. Она потеряла сознание из-за стресса. Она довела себя до полного истощения из-за всех этих переживаний. Я рыдал, винил себя. Ей так плохо из-за меня. Она так переживала, а все потому, что я оказался таким ничтожным подобием человека, что не смог взять себя в руки и сам справиться с кучкой хулиганов. Впервые в жизни в тот день пятилетнему мне показалось подходящим прозвище «Деку», которое дал мне мой друг детства, чтобы поиздеваться надо мной. Я был Деку. Никчемной куклой. Тупицей, идиотом, ничтожеством. Как я мог так поступить с мамой? Доктор сказал, что она поправится, но посоветовал впредь держаться подальше от всего, что может вызвать у нее приступы тревоги. Иначе ее организм может не выдержать нового удара. Я был тем, что вызывало у нее приливы волнения. Но никто не хочет признаться в этом, или, скорее, не хочет разлучать ребенка с единственным родителем. Я не знаю. Но с того момента, как я переступил порог нашего дома, я понял, что должен сделать. С тех пор я больше никогда не беспокоил маму своими школьными проблемами. Все дети, которые когда-либо досаждали Изуку, вдруг перестали. Или, по крайней мере, в это должна была верить мама. Нет, меня ударил не ребенок. Я просто упал. Я споткнулся, спускаясь по лестнице, вот глупый. Ты мне не веришь? Зачем мне тебя обманывать, мама? Сколько раз я тебе говорил, что дети надо мной издеваются? Если бы они до сих пор издевались, я бы так и сказал! Это никогда не мешало ей переживать. Но, по крайней мере, она уже не волновалась так сильно, как раньше. Все, что ее теперь волновало, — это попытаться вбить в эту заскорузлую голову, что быть героем для меня — невозможно, как и утверждали мои учителя. Но об этом я уже говорил. И я знаю, что она имеет в виду. Она хочет, чтобы у меня было светлое будущее. Так что, мама, если ты когда-нибудь наткнешься на это, я просто хочу сказать тебе: прости меня! Прости, что родила такого сына, как я! Прости за то, что тебе приходится терпеть все, на что тебя тянет общество, лишь бы содержать никчемного ребенка! Прости, что я никогда не был для тебя чем-то большим, чем проблемой! Прости, что заставил отца уйти! И прости за то, что я собираюсь сделать...