Вы не важны
.
.
.
.
Что ж. Наверное, в этом нет ничего удивительного. Зачем вообще пытаться добиться признания со стороны других? Просто вбейте это в свой толстый череп. Вы никому не нравитесь, и никто никогда не захочет узнать вас ближе. Все. Суть в том, что, в конце концов, лучше быть одному. Нет, вам никто не нужен. Мне никто не нужен. Даже когда мое сердце кричит, чтобы я пошел и завел друзей. Ну, знаете, вся такая чушь. По правде говоря, я не могу заставить себя сделать это, потому что так распорядилась жизнь. Я навсегда останусь изгоем. Отвергнутым. Главным одиночкой школы. После многократных избиений понимаешь, что ты не важен. Никто не важен, если говорить начистоту, но так уж вышло, что я оказался ничтожнее всех на свете. Мне все равно, что вы скажете. Ваше мнение сейчас не имеет никакого значения. Неподвижно лежать на полу в уборной было для меня в новинку. Наблюдать за тем, как моя кровь растекается, окрашивая все вокруг в багровый цвет. Моя форма пропиталась ею, а в нос ударил отвратительный запах. Мне хотелось блевать. Мои внутренности выворачивало, желудок скручивало в узлы, и все, что я чувствовал, — это металлическое послевкусие крови. В тот день за мной никто не пришел. Остался только я. Я и этот глупый ребенок в моей голове. Почему он все никак не заткнется? Иногда я задаюсь вопросом, чего он вообще от меня хочет. Разве ему не достаточно. Неужели он не видит, что его потребности приносят нам только больший вред? Я не понимаю. Правда, не понимаю. За всю свою жизнь я был обделен вниманием. Все отодвигали меня на второй план. Почему я не могу смириться с тем, что мир устроен именно так... Не знаю, когда я нашел в себе силы встать на ноги. Наверное, прошел час. Я с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, побрел вдоль дверей и коридоров, пока не вышел из школы. Я не удосужился посмотреть, есть ли у меня еще занятия. К счастью, мамы не было дома, когда я вернулся. Потребовалось некоторое время, но в конце концов ученики начали забывать об этом инциденте. Я снова отошел на второй план, превратившись в ту маленькую назойливую муху, которая действует на нервы одним своим существованием, но в данный момент она кажется вам слишком мелкой помехой, и вы не обращаете на нее внимания. Со временем агрессия к ней будет нарастать, и вы начнете реагировать, пытаясь ее отогнать. А если не испугается и не улетит, то попытаетесь убить. Именно так я себя и чувствовал. Как та муха. Если меня чему-то и научили все эти годы издевательств, так это тому, что всегда нужно ценить затишье перед бурей. Потому что следующего может и не быть. В моем случае, правда, затишье никогда не бывает спокойным. Всегда найдется задира, который будет вести себя с тобой слишком агрессивно. Всегда найдется ребенок, который случайно поставит подножку. Всегда будет Каччан. Но время для его истории еще не пришло. Может быть, в следующий раз. Но даже если так, это все равно лучше, чем «главные события». Нет, такие события случаются лишь изредка, и каждое из них, кажется, разрывает меня еще больше, чем предыдущее. И снаружи, и изнутри. Однажды одному ученику пришла в голову отличная идея загнать меня в подсобку и запереть там. Как только я услышал щелчок замка, мое сердце заколотилось как бешеное. Я бросился к двери и стал колотить в нее, умоляя тех, кто был снаружи, выпустить меня. Но они не слушали. Никто не слушал. Меня как будто и не было. Я слышал людей снаружи, но никто не откликался. Никому не было до этого дела. А был ли я там вообще? Мои глаза начали слезиться. Нет, это происходило не со мной. Только не снова. Я слышал их смех. Они тоже были здесь. Я слышал их, я был уверен. Я начал рыдать. Я хотел убежать, но не мог. Я вернулся. Снова в уборной. Я в крови, а они смеются. Они снимают меня. Я не хочу находиться рядом с ними, прошу, заберите меня! У меня заболело в груди. Почему у меня болит в груди? Я не хотел, чтобы у меня болело в груди. Почему я не могу дышать. А кислорода достаточно? Должно хватать, но почему я не могу дышать. Это слишком. Слишком громко. Слишком громко, я хочу вырвать себе уши. Мне нужно выйти СЕЙЧАС. Я хочу выбраться отсюда, прошу, выпустите меня. Теперь в дверь билась только моя голова. Я слышал шаги. Не моих фальшивых друзей. А кого-то другого. Задиры, который избил меня. Он придет снова. Он придет, чтобы закончить то, что начал. Он убьет меня, я знаю это, пожалуйста, не убивайте меня. Я не хочу умирать. Я еще не хочу умирать. Я хочу жить. Я хочу жить, повзрослеть и стать героем, пожалуйста, не делайте этого. Кто-нибудь, прошу, спасите меня. Спасите меня от него....
Я кричал, вы меня не слышали? Сомневаюсь, что слышали. Вы все были снаружи. Вам, наверное, было весело, да? Понравилось смотреть, как у ребенка случается паническая атака. Надеюсь, вам понравился мой билет в ад. Мне здесь нравится. Тепло. Как долго я там пробыл. Недолго. Может быть, минут десять или около того. Через некоторое время вахтер заметил суматоху, пришел и вывел меня. Меня отстранили от занятий. Сюрприз-сюрприз... Ничего нового. Проснуться, стать объектом издевательств, лечь спать и, черт возьми, повторить. Нескончаемый круг бессмысленного существования. Меня никто не переставал убеждать в том, что я не имею никакого значения. Обо мне всегда удобно забывали. Так же, как забыли обо мне в уборной. Или в подсобке. Или в шкафчике. Или в классе. Да где угодно. Как только стало известно, что с маленьким Изуку случится приступ, если его оставить в запертой комнате, все пошло под откос. Они в полной мере воспользовались этой информацией. Хуже всего было то, что все начиналось как шутка, как способ поиздеваться надо мной, и быстро переросло в обыденность. Учителя настолько привыкли не замечать меня за стенами класса, что просто запирали меня, вероятно, полагая, что я уже ушел. Я превращался в призрака. Хотя, может быть, я им уже и был. Я растворяюсь. Ищу место получше, чем это. Но существует ли в этом мире место, куда я могу сбежать? Порой мне хочется представить, что есть и другие подростки, такие же, как я. Беспричудные, я имею в виду. Ученики, которые настолько привыкли быть никем, что смирились с этим. Они смирились с собой и с тем, что никогда, ни за что, даже за миллиарды лет ничего не добьются. Мне придает силы осознание того, что существуют люди, которые могут страдать так же, как и я. Временами я надеялся, что есть и другие люди, такие же, как я. А потом я вспоминал, как это ужасно желать другому человеку страданий, и брал все свои слова обратно. Я искал в Google статистику беспричудных людей и напоминал себе, что возможность существования еще одного беспричудного человека моего возраста настолько маловероятна, что лучше отказаться от надежды. Если бы они все же существовали, единственное, о чем мне хотелось бы их спросить, — это «как они справляются?». Как они могут быть в порядке с тем, что с ними происходит? Как они вообще могут наблюдать все то, что есть у людей с причудами, например, элементарно человеческое отношение, и не завидовать этому? Как они могут не желать обладать сверхспособностями? Как они могут стремиться стать такими же, как Всемогущий? Что они такого сделали, что испортили себе мозг до такой степени, что довольствуются тем, что имеют. Как они могут быть согласны с тем, что у них вообще ничего нет? Быть никем? Как? Как? Я всегда стремился к тому, чтобы просто принимать все. Быть всем довольным. Улыбаться. Всегда показывать, что все хорошо, даже если это не так. Людям не нужно об этом знать. Людям все равно, злишься ты или грустишь, или впадаешь в депрессию. Никому не интересно вникать в душу человека. Поэтому я всегда в меру своих возможностей симулировал свои чувства, потому что проявлять слабость — это последнее, что следует делать в моем окружении. Однако моя маска начинает спадать. Все это становится уже чересчур. Если и была какая-то грань, то, по-моему, она уже давно преодолена. А это значит, что пути назад уже нет. Все рушится, я это вижу, но ничего не могу сделать, чтобы остановить этот поезд. Я сошел с рельсов и теперь качусь с обрыва. Спасения нет. Если бы я мог просто признать, что означает быть ничтожным, я бы справился. Я был бы в порядке. Мне не пришлось бы ни о чем беспокоиться. Я бы держался подальше от проблем. Потому что неприятности — это ужасно. Я бы знал свое место. Или, скорее, я бы знал, что у меня нет места. Я бы держался подальше от внешнего мира, стараясь не выносить свою чудовищную болезнь на публику. Но все это слишком сложно. Это требует от меня слишком многого. Я не думаю, что у меня хватит терпения на дальнейшие попытки. Я слишком далеко зашел. Слишком увлекся ролью, идеально подходящей для школы, которая не хочет меня видеть. Но если бы я просто исчез сейчас — было бы еще хуже. Они будут искать меня, я знаю это. Я уверен в этом. Они никогда не найдут такую прекрасную грушу для битья, как я. И если бы я исчез, что бы я сказал своей матери. Она бы волновалась. Она бы плакала. Ее сердце не выдержало бы, и она умерла бы у меня на руках. Я бы убил свою мать. Единственного человека, который заботился обо мне. Я не могу так поступить. Нет, никогда. Я знаю, что это не то, чего вы все от меня ждали. Вы пришли за советом, а я здесь, просто выговариваюсь вам. Надеюсь, что это к лучшему. Может быть, мои ошибки спасут чью-то жизнь. В конце концов, я — ходячий знак «не пытайтесь». Я — это все неудачные попытки сразу. Я — пример того, что бывает, если не быть достаточно осторожным. Когда хочешь видеть в людях только лучшее. Когда все еще видишь в людях только хорошее. Потому что в глубине души я знаю, что никто из тех детей, которые издеваются надо мной, не виноват. Проблема в обществе, а они ни в чем не виноваты. Просто кучка детей. Если что-то и нужно вынести из этого шага, так это следующее: постарайтесь примириться с тем, чем вы являетесь. С тем, что представляет собой ваше существование. Все мы — сплошные нули на доске, никогда не забывайте об этом. Никогда...