Прячьте свои шрамы
(Вы НЕ спятили)
.
.
.
.
Я просто больше не вижу в этом смысла. С каждым днем мне становится все хуже. Издевательства не прекращаются. Я никогда не буду свободен. Неважно, насколько тихо я себя веду. Я лишь призрак, снующий по коридорам. Мне даже не хочется улыбаться. Да и стоит ли оно того? Разве веселье что-то изменит? Ничто из того, что я делаю, не приносит мне пользы. Меня всегда преследуют взгляды людей, осуждающие и неприязненные. Они смотрят на меня пронзительными красными глазами. Они выглядят такими озлобленными, что иногда мне кажется, будто они хотят меня убить. Я уверен, что если бы у них была возможность, они бы убили меня. Я стараюсь избегать людных мест, но в итоге меня всегда находят. Я прячусь в кабинках в туалете, затыкаю уши руками и прикидываюсь, что я не в школе. Притворяюсь, что учеников за дверью не существует, никто не стучит в дверь, и уж точно у них нет сил выломать ее, если бы они захотели. Школа — это сущий ад, в который я не хочу попадать. Мои ноги дрожат, когда я переступаю порог главного входа. На уроках мои пальцы дергаются, раз, два, много раз. Я не могу их остановить. Этот шум раздражает Каччана, но я не могу его остановить. Они двигаются сами по себе. У меня болит грудь, когда я пытаюсь подавить желание что-то пробормотать. Я закрываю рот рукой. Прикусываю язык так сильно, что чувствую кровь. Но на данный момент мне все равно. Учитель время от времени поглядывал на меня. Он ничего не говорил, но я видел, как он ухмыляется. Ему нравилось мучить меня так же, как и остальным. У меня слезились глаза каждый раз, когда меня просили ответить. Я понятия не имел, о чем шла речь. Мой разум был слишком занят попытками выйти из режима выживания. На меня кричали, а мои одноклассники смеялись. Я превратился в ходячий цирк. Где я так прокололся? Наверное, дело в моей крови. Вот почему все смеются. Багровый цвет полностью пропитал мою форму. Теперь я красный и внутри, и снаружи. Если бы директор увидел меня, он бы потребовал, чтобы я купил новую. Но у меня больше нет на это денег. За последний год я сменил уже десяток униформ. И, конечно, я не могу попросить маму. Все болит. Я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Анальгетики не помогают. Мой организм настолько привык к ним, что они больше не заглушают боль. Единственное, что притупляется, — это мой разум. Он превращается в жидкость, плещущуюся в моей голове. Я не могу здраво мыслить. Я вообще не могу думать. Я могу лишь наблюдать. Наблюдать, как меня швыряют о стены. Наблюдать, как мою голову суют в унитаз. Наблюдать, как меня снова запирают в ванной. Наблюдать, как Каччан прожигает меня своими взрывами за то, что я посмел войти в класс раньше него. Мое тело так устало. Я лежу в своей постели и пытаюсь найти в себе силы встать, потому что мама позвала меня ужинать. Я не хочу ничего есть. Все, что падает вниз, поднимается обратно в рекордно короткие сроки. Ничто больше не задерживается в организме. Мое тело не хочет получать нутриенты. Но в любом случае я буду заставлять его. Только на время. Только когда мама смотрит. Она говорит, что я исхудал и что мне нужно больше есть. Я не понимаю, в чем дело. Я всегда был дрыщем. Что мне даст еще большая худоба? Возможно, я оказываю огромную услугу своим обидчикам. Им будет гораздо проще перебрасываться мной, как дурацким мячиком. Последние несколько дней мой разум ведет себя странно. Он говорит со мной, советует мне делать то, чего я не должен делать. Он выворачивается и закручивается сам собой. Он показывает мне вещи, которые я хочу забыть. Он хочет свести меня с ума. Я прячусь в темном шкафу, когда уже поздно и все спят. Я бьюсь головой и выдираю волосы, потому что не могу больше с этим мириться, но ничего не могу сделать, чтобы изменить ситуацию. Мои легкие горят. Я не могу дышать, но это нормально. Все в порядке. Мои пальцы медленно ползут к глазам. Они задумали что-то сделать, но я останавливаю их. Нет, я не могу позволить им вытащить их. Это сведет меня с ума, а я, честно говоря, еще не свихнулся! Нет, совсем нет! Скажите, как я могу быть сумасшедшим, если мой разум еще способен думать и отличать правильное от неправильного? Когда я могу думать и придумывать решения. Как я могу быть сумасшедшим? Нет, все логично, послушайте меня. Я просто хочу быть объективным. Что бы вы сделали на моем месте? Я настолько перегружен стрессом, что единственное, что я могу сделать, чтобы выплеснуть его наружу, — это кричать, бить и ломать. Я хочу сломать все и вся. Я хочу сломать свое тело и свой разум, оставить меня таким, каким меня оставили в ванной в тот день. Я хочу затолкать носок в глотку и задохнуться насмерть. И все это нормально, ведь что еще ждет меня на свете, кроме страданий и боли? Лучше быть готовым к тому, что мир не всегда будет так добр, как это было в средней школе. Это дает мне чувство контроля. Это заставляет меня чувствовать себя сильнее, лучше, выше любого из них. Потому что никто не может причинить мне такую боль, как я сам. Никто не готов пойти на такое. Мне больше нечего терять, так почему бы не попробовать? Я больше не знаю, кем хочу быть. Я все еще могу стать героем? Потому что мне кажется, что люди забыли, почему они вообще начали меня избивать. Так что, может, они не будут против, если я запишу это в личной карточке. Ну, возможно, Каччан будет против. Но я не думаю, что смогу избежать этого. Я не знаю, что еще можно записать. Черт, я даже не знаю, хочу ли я еще быть героем. Действительно ли я создан для этого? Приходят ли герою мысли, подобные моим? Не знаю. Я пишу, что хочу поступить в UA в любом случае, потому что весь день смотрю на пустой лист. Все или ничего. Если я поступлю, то поступлю и все. Если нет — значит, не поступлю. В этом нет ничего такого. Ничего, что я могу сделать. Моя судьба была предрешена задолго до моего рождения, и вот куда она меня привела. Я так потерян, что не знаю, что еще можно сделать, если геройство не вариант. Я никогда не осмеливался думать об этом. Так что пока буду придерживаться этого. Это работало так долго, чего стоит еще несколько месяцев? На следующий день я сдал сочинение учителю и был избит одноклассниками за то, что посмел подумать, что у меня может быть будущее. Они даже не читали сочинение. Мое тело стало холстом для всех их творений. Я полон шрамов и ожогов, отвратительных напоминаний обо всем, что они со мной сделали. Обо всех тех случаях, когда я был слабым глупым идиотом. Я ненавижу смотреть в зеркало, видя, что они сделали из меня. Я плачу, но меня уже не спасти. Это тот, кем я не являюсь. Таким я буду всегда. Никто никогда не полюбит такого выродка, как я. На другой день мы были в раздевалке, готовясь к физкультуре. Кто-то из мальчиков обратил внимание на мои шрамы и указал на них. Все снова начали смеяться, но я уже привык к этому. Я попытался одеться как можно быстрее, но те же ученики схватили меня и повели в центр, выставляя на всеобщее обозрение. Некоторые стали указывать на шрамы, которые они считали своими, а другие поздравляли их. Я держал голову низко опущенной во время всего этого. В этот момент бороться было бесполезно. Вернувшись домой, я разобрал точилку. Я достал лезвие и снова заперся в своей комнате. Мамы еще не было дома. Она вообще редко бывает дома. Но лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Честно говоря, я презираю свои шрамы. Я презираю все следы, которые они оставили на моей коже. Но что плохого в еще нескольких? Кого это волнует, скажите на милость!? Они наверняка будут смеяться и пытаться присвоить их себе. Но нет. Эти шрамы будут моими. Никто не имеет права отнять их у меня. Это то, что принадлежит мне и только мне. Я провожу лезвием по предплечью и делаю линии, так много кровавых линий. Я надавливаю, все сильнее и сильнее, погружаясь в свою кровь, пытаясь найти ту дурацкую мутацию в моей ДНК, из-за которой я стал таким. Я пытаюсь найти причину, почему я родился с таким дефектом. Почему я родился таким идиотом. Я пытаюсь заглушить окружающий меня мир, но он не хочет заткнуться. Я так ненавижу свой собственный разум... Когда я прихожу в себя, моя форма вся в свежей крови. Ничего страшного. В любом случае никто не заметит разницы. Я наложил на раны бинты. Столько бинтов, что они снова заканчиваются. Я бросаю лезвие куда-то, но не помню куда именно. Да это и не важно. Я знаю, что найду его, когда оно снова понадобится. На каждый шрам, который они мне оставили, я сделал два своих. Два, которые принадлежат мне. Наконец-то я могу что-то контролировать. Мой разум снова пошатывает, но теперь это приятно. Может, я все-таки схожу с ума? А может, я только сейчас осознал, что весь этот мир — сущий вздор. Все вокруг иррационально, так зачем нам вообще пытаться найти в этом смысл? Возможно, я только что расшифровал код. Я так хотел быть таким же, как все остальные, что не понимал, чего мне не хватало все это время. Мне нужно было ненавидеть себя. Так же сильно, как и они. Может быть, даже больше. Но я не знаю, смогу ли я это сделать. В каком-то смысле это странно. Ведь могу с уверенностью сказать, что если бы у меня была возможность, то, пожалуй, я бы ударил себя ножом в грудь и на этом бы все закончилось. Но, с другой стороны, я все еще чувствую потребность жить и рыдаю, когда думаю обо всем, через что мне пришлось пройти. Ну почему? Завтра все будут спрашивать, что случилось с моей рукой. Если, конечно, они заметят. Скорее всего, им будет все равно, если я буду честен с самим собой. Они подумают, что кто-то из них что-то сделал. Возможно, это будет хорошей задачей для меня. Продолжать резать, пока они не заметят. Продолжать, пока они не поймут, что вы делаете с собой, и не решат воспользоваться тем, что творится у вас в голове. Да, может быть, лучше скрывать это. Прикрываться длинными рукавами, притворяться, что все в порядке, потому что почему бы и нет....
Завтра мы будем определяться с нашими будущими профессиями. О, Боже...