Путь к славе

Великий Воин никогда не останавливается. Ничто в мире не способно ему помешать на пути к его цели. Кроме Смерти. Лишь у неё есть право и сила это совершить – прервать славный путь Воина. И когда удостоенные чести сесть со своими предками за столом, вкушая мёд и повествуя о совершенных при жизни подвигах, займут своё место, лишь тогда и только тогда можно с уверенностью сказать, что Воин остановится. Ведь именно это и было конечной целью – славная Вечность за столом предков. *** С тех пор как Юстианна впервые вышла в море на собственном корабле, ведя к неизведанным горизонтам команду, о ней начали отзываться как о прекрасном капитане. Позже и другие достоинства дочери Арнгельма ан Крайта добавились в этот список. На Ан Скеллиге испокон веков ходила поговорка "Никогда, слышишь, НИКОГДА не становись между ан Крайтом и славой". И каждый, будь то чужеземец, сосед или клановец, свято чтили её. Ибо знали, что тогда беды не миновать. Юстианна, как и любой на Островах, зарабатывала себе славу рассекая просторы Великого Моря. И заработала немало. Знали её как отличного навигатора и умелого бойца, а также как печально известную пиратку. Офирцы дали ей прозвище "Urglath", что значило "Ужас из тумана", зерриканцы величали "Zeranzigal" – "Дочерью Морского Змея", нильфгаардцы со страхом произносили "Gwalathnis" – "Сжигающая Дотла". Для остальных, в том числе и жителей Скеллиге, девушка осталась Буревестницей. Gwalathnis пылала ненавистью к жителям Нильфгаарда, не оставляла им даже мизерного шанса на милость. С особой жестокостью относилась к ним, вырезая всех. Корабли с Золотым Солнцем, покинув родную гавань, больше никогда не возвращались обратно. Сумевшие чудом спастись матросы рассказывали о яростной морской демонице, словно ураган обрушивающейся на них и алчущей крови. Ничто не способно было остановить корабль с ней на борту, ведь даже силы Природы вторили ей. Вражда между Империей и Островами длилась не одну сотню лет, и конец их противостоянию наступит не скоро. Никто уже не вспомнит с чего всё началось, ибо будущие поколения имели вполне весомые причины ненавидеть друг к друга. Юстианна не первая да и не последняя, кто продолжал раздувать пламя обоюдной войны, искренне веря в свою правоту и высшее благо. Но даже ей случалось проявлять снисхождение к врагу – щадить женщин и детей. Милостью это трудно было назвать, ведь ярая ненавистница Нильфгаарда не пускала корабль на дно, не сжигала дотла, наблюдая как огонь охватывает судно полностью. Нет! Сжигающая Дотла оставляла его дрейфовать посреди безграничных и глубоких вод. – Если Богам Моря угодно, – говорила она им, глядя прямо в глаза, – они сохранят вам жизнь. Жестокость имеет разные лица, и сохраненная жизнь порой не признак милости. Свои прозвища ан Крайт всегда оправдывала и проявлять к ним неуважение не позволяла. Но только лишь два человека на всём свете могли назвать её Шпилькой, не получив при этом нож под ребро. Одним из них была та, кто стоял рядом с ней плечом к плечу, яростно маша мечом. Кто шёл подле неё в атаку, кто перевязывал раны и берёг от невзгод. Кто отдавал себя всю лишь только ей, являясь более чем подругой и родственной душой. Кто научил её быть женщиной и любить по-настоящему. Способная утолить гнев и разжечь в ней Искру, даря незабываемые мгновения близости и единения. Лишь она одна видела пиратку настоящей – нежной, заботливой и чуткой. Видела ранимой и беспомощной, прячущей боль и сомнения под маской непоколебимости. И поэтому её внезапная гибель так сильно ударила по Юстианне. Впервые страх перед смертью воцарил в сердце прославленного воина, обнажив при этом другие заточенные страхи. Вырвавшись на волю, они принесли невыносимую боль, сжигая всё вокруг и истребляя врагов. В первую их встречу обе девушки почувствовали незримую связь Предназначения, соединившую их вместе подобно прочной нити, что переросла в нечто большее. И смерть одного из самых близких для Буревестницы людей оставила на сердце пиратки глубокую рану и безграничную пустоту. Тогда для неё умерла любовь, и больше любить настолько искренне и преданно она не могла. Наверное, сама того не хотела, дабы вновь не ощущать неутолимую горечь утраты. Но, несмотря на всё, ещё была способна полюбить. Настолько, что эта любовь дала ей утешение, освободив душу от тяжелого груза чувства вины, давящего много лет, и оков, заключивших девушку наедине с самым страшнейшим врагом – собой. Обретенный покой позволил двигаться к новым горизонтам, дав цель и смысл существования. И этой любовью стал её первенец, её сын. А пока… В тот злосчастный день даже небеса горевали, оплакивая столь огромную для мира Юстианны и всех Островов потерю. Одинокая луна взошла над Морем, выражая свои искренние соболезнования, чтя память Великого Воина. Черный ворон в молчании пролетел над погребальной ладьёй, отправляя в последнее плаванье очередное дитя Островов. – Те, кто добыл счастье и славу в Море, обязательно должны возвращаться в Море, – сохраняя лицо, сказала Юстианна, глядя как черная лодка медленно, покачиваясь на волнах, отдаляется от берега в сторону каменного островка, поросшего осинами. – Прощай, воин! Натянув тетиву лука, пиратка выпустила горящую стрелу. Пылающий наконечник воткнулся в борт ладьи, поджигая её. Огонь быстро перекинулся на остальную часть судна. Пляшущие языки окутали бледное тело Мьёльтарнис Рагнисдоттир, как будто не спеша исполнять своё скорбное предназначение. Казалось, что невозможно сжечь такую красоту. Она была неопалимой, даже когда вокруг бушевало яростное пламя, но в этот раз всё же отдалась ему, позволяя пожирать своё тело. Словно неукротимый дух воина хранил от огня, защищая бренную оболочку. Но теперь она не нуждалась в защите и пламя вознамерилось взять причитающееся. Буревестница долго стояла у причала, наблюдая как исчезает лодка с той, кто был для неё всем миром. Но ни одна мышца на её лице не дрогнула. Она не проронила ни единого слова, не сдвинулась ни на миллиметр, как будто опустошенное сердце превратило пиратку в статую. Когда остальные, почтив почивших во славе, ушли в таверну топить свою печаль в крепком мёде, девушка продолжала стоять. На причале осталась только Ингеборга. Горе отняло у неё дар речи, поэтому она подошла в полном молчании. Каждый шаг давался с большим трудом. Бледная рука легла на плечо Юстианны, но та даже не шевельнулась. Слова утешения были неуместны, они не способны утолить боль утраты. Обе девушки стояли, прижавшись друг к другу, и вместе скорбели. Луна одиноко плавала в темноте небес, олицетворяя саму суть одиночества. Чёрный ворон, круживший над ладьёй, возвратился и сел на столб возле ан Крайт. Молча повернул голову к ней, наклонив её вбок. – Я видел! – каркнул он. – Видел, как она ушла. Как пересекла Грань, устремившись к предкам. Слышал звук рогов, возвещающих о прибытии и стук кубков. Я слышал её голос, когда она села рядом с ними и поведала о своих приключениях. Она не звала тебя, но возвещала о тебе. Не спеши воссоединится с ней, Буревестница. Она терпелива, и она подождёт. Взмахнув крыльями, ворон взмыл в воздух и скрылся среди ночи, оставляя за собой неясный ускользнувший след на мгновение тронувшего душу скорбящей облегчения. Что это было? Видение? Быль? Не важно... Слишком много потерь пришлось на её судьбу в последние несколько лет. Вначале, в войне против Империи, погиб Арнгельм, положив свою жизнь на защиту Островов. После, не выдержав потери сына, скончалась её бабушка. Почтенную мать семейства похоронили в фамильном склепе. Свалившаяся на голову Юстианны ответственность за благополучие клана заставила девушку принять последнюю волю отца и выйти замуж. Но не успели молодожёны произнести свои клятвы, как новоиспеченная невеста вмиг превратилась в сокрушенную горем вдову. Имперцы проникли на их свадьбу и коварно перерезали часть гостей. Ставший на защиту своей жены муж поплатился жизнью; меткая стрела угодила прямиком в его сердце. Мгновенная смерть. Сама же Юстианна в тот день дралась с особенной яростью. Окрасив белоснежное платье, в котором её мать выходила замуж, кровью нильфов, озверевшая вдова убивала врагов, невзирая на ранения. После бойни её без сознания обнаружили друиды. Девушка лежала под ветвями Гединейта, сжимая в руках топор. Из её левого плеча торчала стрела, вздрагивая от едва заметного дыхания ан Крайт. И как итог сей "Кровавой свадьбы" – сотни имперских кораблей в водах Скеллиге и масштабная морская битва, закончившаяся огромными потерями с обеих сторон и почти истребленным флотом Островов. С того дня прошло два года, но Смерть продолжала свою кровавую жатву, отбирая у Буревестницы дорогих её сердцу людей. Юстианна продолжила стоять на причале, прижимая к груди голову Ингеборги, что тихо сопела. Сил плакать у черноволосой более не осталось, лишь огромная брешь от потери сестры. Казалось, и её воля к жизни сгорела вместе с телом Мьёль. – Она бы хотела, – вдруг нарушила тишину ан Крайт, – чтобы мы продолжали жить дальше, Инге. Продолжали путь, не оглядываясь назад. Ингеборга слегка кивнула, не отрываясь от груди Юстианны. Слушала её сердцебиение, что подобно колыбельной убаюкивало, дарило целительный покой. И она улыбнулась. В этот момент тяжелый груз, лежавший на плечах Буревестницы, стал намного легче. Легкая тень, мимолётная слабость, свойственная женщинам этого мира, вдруг легли на бледное, подобное мрамору, лицо пиратки. Она позволила этому случиться. Сияющая слезинка скатилась по щеке, упав на деревянный помост. Вобравшая в себя неописуемое горе, она была настолько тяжёлая, что, пожалуй, могла проломить дерево и устремиться в самые тёмные глубины Моря, встревожив спящее веками там зло. Но капелька лишь растеклась по поверхности, размазавшись под подошвой сапога. – Я приду, – молвила Юстианна, глядя на небо. – Когда ты позовешь меня – в тот же миг приду. Но не сейчас. Твой путь прервался слишком рано, но я не позволю, чтобы твоя жертва оказалась напрасной. Ради тебя я сожгу дотла Империю, утоплю её в собственной крови! – А я буду подле неё, сестра, – тихо отозвалась Инге, – когда это случиться. Я сберегу твою Шпильку, Мьёль! Не дам ей сгинуть, не завершив свою месть! Тяжко вздохнув, обе девушки медленно побрели в Каэр Трольде. Небо укрыли тёмные тучи и началась сильная гроза, пришедшая с Моря. *** Почтим же ушедших в той битве! За них! Мы будем помнить имена всех защитников и ценить их жертву! А что же по поводу Буревестницы? Она сдержала данное Мьёль обещание, два года совершая карательные набеги на земли Нильфгаарда. Империя действительно утонула в крови, сожжённая дотла. Правда, только лишь прибрежные земли. Императорская цитадель, Город Золотых Башен осталась невредимой. Туда карающая рука Юстианны, сжимающая меч, не сумела дотянуться. Однако, вскоре действующий Император встретится со своей судьбой и без её помощи. Но это уже совсем другая история…