Драконы могут влюбляться, но их влюбленность часто опаснее их ненависти.
«Трактат о драконах» Ян Словик
Тодороки слегка нахмурился, сверля взглядом то, что осталось от его атаки льдом, и постарался выровнять лицо, лихорадочно продумывая новый план. Сначала он хотел просто загнать Юдайя в тупик в другой стороне арены, чтобы просто прижать его стеной льда, но в свете новых событий этот способ победы уже был не актуален. Тодороки быстро пролистал в своей голове всё, что он когда-либо знал о ящерицах и змеях, анализировал то малое проявление причуды Юдайя, что он уже видел. Тодороки посмотрел прямо в алые глаза сверху и с равнодушным лицом повторил свою атаку с волной льда до самого потолка, уже не чувствуя кончики пальцев от холода. Юдай издал короткий рев, уходя от льда, и опять полетел к другому концу арены, немного быстрее обычного. Тодороки решительно проигнорировал рык, который мог быть насмешливым смехом, и медленно побежал следом, даже не с помощью своей причуды. Кулаки сжались, и по бокам от него вздыбились ледяные стены, лед быстро распространялся прямо к стенам слева и справа, полз следом за бежавшим трусцой Тодороки. Температура резко упала. Как будто маленькие снежинки начали парить в воздухе — настолько стало резко ниже нуля, что в воздухе заморозились капельки воды. Рю недоуменно изогнул шею, заглядывая себе за спину на преследующего Тодороки, и слегка дрогнул в полете, когда небольшие минусовые температуры настигли его. Ах ты ж блять! Сволочь умная! Холод и онемение постепенно поднимались от кончиков пальцев вверх, мышцы утомленно дрожали, но Тодороки продолжал упорно вокруг себя создавать лед, постепенно покрывая им всё большую площадь арены за маленький промежуток времени. Он попытался прогреть второй половиной тела замершую, но знал, что эта мера не постоянна. Рю выровнял полет и мысленно просчитал, насколько его огня хватит, чтобы растопить так быстро выросшую площадь льда. А ведь это всё даже не разнести взрывами или с помощью поджога газа, нужно именно топить, чтобы температура окружающей среды повысилась. Блять, как же блядски холодно. Зрение Рю прояснилось от мыслей как раз в очень удачный момент, чтобы он смог резко взлететь вверх, дабы не врезаться в неожиданно выросшую прозрачную стену с другой стороны арены. Хвост больно ударился о преграду, создающую тупик. Темнота медленно подбиралась по краю зрения Тодороки, его зубы стучали от столь непривычно-интенсивного использования льда, ноги подламывались, но он смог уловить глазами тот момент размышления Юдайя, когда тот замер на угле пересечения потолка и стены. Тодороки поднял руки вверх перед собой и мощным, быстрым рывком выдавил все возможные резервы из своей ледяной половины. Рю моргнул пару раз, пытаясь прогнать сонливость. Холод уже начал пробирать его, утяжеляя хвост, замедляя крылья, мутя сознание. Мороз действовал на него, неспособного самому поддерживать его температуру тела, заставлял лечь на землю, скрутиться калачиком и заснуть. К счастью, прошло не так уж много времени, поэтому Рю смог среагировать на резко образовавшийся лед, несшийся на него стеной, заполняющий каждое свободное пространство, и выдохнул поток пламени. Зашипел лед, пар заволок зрение, забился влажной массой в ноздри, попадая в легкие. Тодороки сцепил зубы, выворачивая свои силы наизнанку, создавая всё больше и больше льда, а Рю только и оставалось, что топить его, вместе с огнем выдыхая крохи тепла из своего тела. Мушки замельтешили перед глазами Тодороки, и он бессильно бросил руки вниз, покачнулся, чувствуя, что еще немного — и точно потеряет сознание. Рю заревел, голосом скорее пытаясь вернуть себе самообладание, чем преследуя цель устрашить Тодороки, и прекратил выдыхать огонь. Взмахнул полотнами крыльев, прогоняя клубы пара, с трудом вырывая себе свежий воздух для дыхания, и увидел внизу бессильно замершего Тодороки. Блять. Двумордый. Рю. Победи. Крылья Рю обвисли, и он стремительной стрелой бросился вниз, в полете для обтекаемости складывая их за спиной. Хвост безвольно повис, но затем выпрямился вдоль всего тела, поднятый потоками ветра. Рю с громким грохотом упал на землю на все четыре лапы, инерцией, дрожью земли, сбивая практически потерявшего сознание, еле державшегося на ногах, Тодороки. Рю, сосредоточенно пытаясь не заснуть, потому что на арене всё еще оставалось огромное количество льда, продолжающее охлаждать воздух, шагнул в его сторону и заключил в ловушку передних лап. Огромные когти взрыли полузамерзший, полувлажный песок возле двухцветных волос, Рю наклонил морду к лицу сильно побледневшему Тодороки и раскрыл пасть, картинно медленно начиная создавать голубой залп, способный разнести всё тело Тодороки, не оставляя ни волосинки или капельки крови. Это был пиздец отчаянный блеф, выставление настолько сильной слабости, после которой даже с Исцеляющей Девочкой Рю бы долго не покинул больничную палату, но он готов был рискнуть. Без риска, блять, не бывает победы. — Я сдаюсь, — тихо прошептал Тодороки на грани сил, но Рю услышал. Он мгновенно закрыл пасть и шагнул в сторону, помотал головой, снова прогоняя наплывшую сонливость, облегченно выдохнул, хотя знал, что Тодороки не мог даже предположить. Если бы только Тодороки знал, что даже самый слабый залп огня прямо в пасть Рю, и тот повержен. Огонь бы обжег беззащитную слизистую внутри, достиг бы внутренностей и того места, где у Рю зарождаются все его разрушительные удары. Словно на бензине Рю бы — нет, не буквально взорвался, — но сильно поранился бы точно, сожженный собственным огнем изнутри. От проблеска волнения заметавшийся хвост больно стукнулся о не успевший растаять лед. Рю сердито оглянулся назад, охватывая глазами ледяной ад позади: всё пространство позади него было покрыто льдом, простирающимся на далекие метры и метры, а посередине змеился от верха и плавно до земли широкий туннель, который своим огнем проплавил Рю. Он соединял овальную нишу под потолком, где до этого был заключен Рю, и свободное пространство земли. Рю успокоил метавшийся хвост и по очереди подергал задними лапами, пытаясь хоть как-то разогреться и прогнать холодное онемение. Со стороны Тодороки раздался какой-то слишком длинный выдох, и Рю посмотрел на него, чтобы обнаружить потерю сознания. Блять, тащить его еще сквозь этот ублюдский гололед. Рю подошел ближе и взмахнул крыльями, ненамного поднимаясь над землей. Аккуратно обхватил когтями безвольное тело и медленно, натужно, иногда зевая, ноздрями выпуская серый дым, двинулся ко входу и всем остальным. Тело ныло и гудело, сон, не прекращаясь, накатывал, а заостренные пики, которыми Тодороки преследовал его с самого начала, мешали широким крыльям. Приходилось изворачиваться, входить в виражи, лишний раз спускаться опасно близко к земле. Теперь понятно, почему он делал их такими необоснованно высокими. Рю потратил целых пять минут, добираясь до двери, и за это время успел вспотеть несуществующими потовыми железами, обматериться и вывернуть себе пасть от зевков. Он грузно, будто многокилограммовый мешок с песком, остановился около входа и аккуратно опустил Тодороки на землю, стараясь не поцарапать изогнутыми когтями. Дверь открылась, и на арену вывалилась гудящая, визжащая, кричащая толпа его одноклассников. Айзава зашел последним и слегка торопливо направился к бесчувственному Тодороки. Одноклассники рассеялись между Рю и ним, окружили, закричали, заговорили все разом, некоторые интенсивно махали руками от хлещущих эмоций, иногда задевая тех, кто рядом. Рю тупо с высоты своего роста уставился на разноцветную толпу у своих лап. Глаза выцепили активно скачущего Каминари, вертящегося рядом с ним Киришиму, розовая Мина находилась ближе всего к его лапе, и Рю поспешил отодвинуть ее подальше, мало ли что. Рю не мог разобрать, что говорил и кричал каждый, настолько этот шум слился в единый поток звуков. Айзава оглядел лежащего Тодороки, проводя внешнюю оценку, и присел, прощупывая пульс на шее. Среди немногих вокруг того Мидория не знал, как и куда себя деть. И за лучшего друга он волновался, и до дрожи хотел подойти к огромному черному дракону, изучить и добиться ответов на миллион зародившихся вопросов. — Просто переутомился, — проговорил Айзава через некоторое время, вставая. — Даже неудивительно. — Он глянул на километры льда, которые еще не скоро освободят арену. — Отнесите Тодороки в его комнату и дайте поспать. Кто с ним живет? — Я-я, — дрожаще поднял руку Мидория, чувствуя свою решенную участь. Айзава бросил на него взгляд, и Мидория кивнул, взвалил Тодороки себе на плечи и медленно направился к выходу, бросая самые жалкие взгляды в сторону Юдайя, склонившего морду к Бакуго. Рю довольно скоро надоело находиться в обществе тех, кого он даже не понимал, и он решил с пользой стоять на месте и ожидать непонятно чего. Хвост у него замотался во все стороны, крылья стали активно приподниматься в суставах в сложенном виде, а лапы по очереди тряслись и поджимались. Он выглядел непонятной, дергающейся во все стороны ящерицей, которая будто бы словила припадок, но Рю было без разницы, главное, что холод очень и очень медленно стал отступать, и спать уже не так невыносимо хотелось. Подростки у лап замерли в непонимании, а Серо испуганно предложил позвать Айзаву. — Всё нормально, неудачники, — раздался спокойный голос Бакуго, наконец протиснувшегося сквозь толпу к Рю. — У него же трехкамерное сердце, поэтому он просто пытается не заснуть. — Проговорил он, вставая ближе всех. — Как связано какое-то там сердце и желание спать? — не понял Каминари. — Идиот! Тебя биологии в школе вообще не учили? — взорвался Бакуго, оборачиваясь к тому и сверкая слабыми, нетерпеливыми взрывами, но сразу же повернулся обратно к Рю, когда почувствовал, что его с ног до головы обдало неожиданно горячее дыхание с привкусом пепла. Рю опустил морду прямо к самому лицу Кацуки и глубокого вздохнул сладкий, карамельный и столь сильный в этом обличие запах. Алые глаза слегка помутнились в удовольствии, а потом снова прояснились, когда Рю почувствовал ладонь на чешуйках между ноздрей. Кацуки провел по черным пластинкам, маленькая, нежная, с долей восхищения улыбка притаилась в уголках приподнятых губ. Рю перестал содрогаться всем телом и позволил себя гладить, словно собаку. Холодно. Холодно и спать всё еще очень хочется. Кацуки приятно гладит. Давно ко мне не прикасались в этой форме. Пальцы пробежались по черным чешуйкам, обвели контур правой ноздри, скользнули под нижнюю челюсть и игриво почесали, как щенка. — Всё, перевоплощайся, — велел Кацуки, отходя на шаг назад и отнимая руку. Рю поднял морду и поверх всех оглядел арену, пытаясь найти глазами плащ и, желательно, ботинки. Где моя форма? Ебать, я не хочу голышом перед всеми остаться. Рю нахмурился, когда в толпе шумящих одноклассников и поднимаемыми ими маленькими облачками песочной грязи под ногами не смог уловить кусочек своей лежащей одежды. — Эй, статисты! — Разъяренно вдруг заорал Кацуки, поворачиваясь к Рю спиной. — Где одежда Рю, блять?! Одноклассники сбросили набежавшую из-за ярости Кацуки тишину, зашушукались, закопошились неровной разномастной толпой. Токоями безмолвно поднял с земли черный плащ и передал подбежавшему Каминари. Серо, шарящий глазами по песку, издал торжествующий восклик и в пару шагов достиг валяющиеся в стороне от всех ботинки. Кацуки выхватил у Каминари плащ, встряхнул его, придирчиво оглядывая на предмет прилипшей грязи, и расправил перед мордой опять склонившегося Рю. — Давай, — поторопил он и намекающе потряс плащом. — Отвернулись все, блять! — еще оглушительней для животного слуха заорал Кацуки. Рю поморщился и не высказался только потому, что в форме дракона у него голосовые связки не могли воспроизводить человеческую речь. Он сосредоточился и через пару секунд с волной щекотки ступил голыми ступнями на песок. Кацуки тут же шагнул вперед и грубо завернул Рю в плащ, который надежно покрыл всё от плеч до колен, упрямо смотря лишь в красные радужки напротив. Рю закатил на это глаза отступил в сторону от Кацуки, поморщился, когда особо острые камни впились в ступни. Блять, ебучие камни. Ебучий песок. И спать всё еще хочется. Бесит, всё бесит. Он рывком выдохнул, пытаясь утихомирить раздражение от всей этой ситуации, нарочно сильно напряг колени, чтобы не упасть, когда слабость накатила волной, и несдержанно ругнулся. Бакуго посмотрел на мучащегося Рю и раздраженно прорычал что-то себе под нос. Нет, чтобы радоваться от полета и победы над Двумордым, так он бесится из-за каких-то мелких камней и слабости, хотя сам виноват, что практически неделю до этого не спал. — Че сказал, нахуй?! — окончательно сорвался Рю, скаля клыки на Кацуки, зеленый газ медленно повалил из уголков его рта. — Слабакам не позволено орать, — огрызнулся Бакуго, вспыхнув мелкими взрывами. — Да ты! — не найдя даже обзывательств и мата от заволокшей ярости, процедил Рю, шагнул к нему — газ повалил в два раза быстрее — и болезненно поморщился, зажмурившись. Пусть на его ногах тоже была чешуя, которая должна была защищать и притуплять ощущения, но осколок на земле по ощущениям был вовсе не камнем, а каким-то острым куском бетона или железа с настолько тонкой гранью к небу, что она вошла равно между строя чешуек. Рю громогласно расстроенно зарычал и вдруг почувствовал, как его стремительно под плечи и колени подняли на руки. Блять. Холодный. Легкий. Кормить больше. Сука. Гнев, рожденный из недосыпа, холода, усталости, застелил глаза, сознание Рю. Он снова зарычал и, несвободный здраво даже слово сказать, впился клыками в попавшее в его поле зрения чужое голое плечо. — Блять! — заорал Кацуки и со всей силы встряхнул Рю на своих руках. — Ахуел?! Рю довольно замычал, когда теплая, соленая кровь хлынула ему в рот, и с удовольствием сглотнул. В какой-то мере он был хищником, но кровь с мяса никогда не сравниться с кровью своего Соулмейта. Всего один самый сладкий, самый вкусный глоток в его жизни очистил сознание Рю от ярости. Он судорожно вздохнул и рефлекторно вцепился когтями в другое плечо Кацуки из-за тряски передвижения. Вокруг шумели, Кацуки на кого-то рявкал и коротко орал, капли крови из не очень большой раны стекали прямо на геройскую майку Кацуки, но Рю не обращал внимание ни на что, неожиданно поглощенный темнотой за закрытыми веками и движением чужого тела, нежно несущего его. Последними мыслями Рю перед погружением в блаженный сон было то, что Кацуки очень удачно снял свое непонятное железное украшение с шеи и тяжелые наручи с самых сильных рук.***
Рю стоял и с радостью смотрел на совершенно пустую арену. Айзава, видимо, использовал чью-то причуду огня или еще что, потому что тех километровых площадей льда как не бывало, даже песок не выглядел мокрым. Рю стоял вместе с остальными одноклассниками на следующий день возле входа в арену и ждал Айзаву. Вчера он отрубился на руках Кацуки и благополучно проспал с пяти вечера до семи утра, когда был подъем на завтрак. Сейчас Рю ждал, пока пришедший Айзава откроет дверь, и они с Кацуки смогут забрать оставшуюся с прошлого дня их геройскую амуницию: Рю свои ботинки, а Кацуки наручи с каким-то непонятным обручем (Рю планировал когда-нибудь ему сказать, что эта фигня выглядит максимально громоздко и ни капли не стильно). Внутри Рю плескалось просто море удовлетворения от продолжительного сна, полного желудка еды, вчерашнего полета, заботы Кацуки, который уложил в кровать, вымыл, переодел, утром разбудил. Рю что-то напевал себе под нос, пока рядом Кацуки перекрикивался с Серо, и думал о книге, за которую он планировал, наконец, сесть. Наверное, ради приличия стоит дождаться сражения Мины, Киришимы, Серо и Каминари, но блять, как же не терпится. А потом можно вечером прийти сюда и полетать в одиночку. Рю довольно прижмурился от таких планов на день. — Айзава-сенсей, доброе утро! — громогласно заорал Иида, увидевший его первым. Айзава привычно утомленно, с мукой на лице, дошел и кивнул всем, молча принимая приветствия остальных. Первым делом открыл дверь в прозрачной стене ключом, а потом отошел к стойке. — Вчера, из-за стараний Тодороки и Юдайя остальные не смогли провести свои бои, — начал говорить Айзава, скрестив руки, — поэтому сегодня должны сразиться все. Будем тут находиться хоть до глубокой ночи, пока все не пройдут. Пары будут выбираться либо по признаку того, насколько ваши причуды не совместимы и не действенны против другого, либо по одинаковому уровню сил. Понятно? — Он дождался согласного гула и продолжил. — Объявлять заранее я не буду, чтобы вы не смогли подготовиться. Итак, первыми пойдут… Его слова прервал резкий визг шин, и вереница черных автомобилей с затемненными стеклами рывком остановилась неподалеку. Несколько подростков вздрогнули и испуганно обернулись от неожиданности: машины прибыли настолько быстро и бесшумно, что их даже не заметили. Айзава тяжело вздохнул, узнав белый номерной знак с красными тремя единичками, и как будто бы даже пробормотал себе под нос «за что мне это всё». Дверь первого из пяти автомобилей открылась, и со стороны пассажирского сиденья вышел огромный мужчина чуть ли не под два метра ростом, казалось, будто черный строгий костюм с трудом удерживал в себе все мышцы, держась нитками на соплях. Охранник подошел к задней двери второй машины и с поклоном открыл дверь. Рю поморщился и с трудом сдержал желание брезгливо отвернуться, когда увидел вышедшего человека. Блять, нахуя он приехал? Сначала показались ноги в белых джинсах и дорогих на вид кроссовках, которые ступили прямо на зеленый, ухоженный газон, а потом вышел и сам человек, который пренебрежительно отмахнулся от разогнувшегося охранника, который любезно подал руку, нашел глазами Айзаву и пошел в его сторону, напрочь игнорируя проложенные дорожки и таща за собой по красивой траве с десяток выскочивших из машин охранников. Высокий мужчина шел с максимально надменным видом и брезгливым выражением лица, будто это ему все должны на свете. Волосы цвета золота переливались на солнце, верхние пряди были собраны сзади в пучок, челка зализана назад и открывала вид на полностью проколотое правое ухо, по всей длине ушной раковины сверкали маленькие камни-гвоздики, сделанные явно не из дешевого стекла, с мочки свисала длинная сережка в виде тоненькой цепочки таких же камней. Красная рубашка была расстегнута до груди и плотно облегала подкаченное тело, завернутые на середине предплечий рукава показывали только кусочек черных татуировок на обеих руках. На груди покачивался медальон на толстой цепи, куча самых разных браслетов занимала почти всё свободное пространство на запястьях, слегка залезая краями на коричневые кожаные перчатки без пальцев. Из-под рубашки на выпуск свисали по ногам цепи, прикрепленные к поясу джинс. — Ебаный Акио Кенджи, — с ненавистью процедил себе под нос Рю, когда тот оказался в нескольких шагах от 1-А. — Чё сказал, паршивец? — высокомерно закричал Кенджи. Карие глаза с брезгливо изогнутыми тонкими бровями обратились прямо на Рю, стоящего за спиной почти всех. Рю посмотрел в ответ и с трудом выдавил карикатурную улыбку. — Ничего, — практически прорычал он сквозь зубы. Ответить Кенджи не дал выступивший вперед Айзава. — Что привело вас сюда, Кенджи-сан? — вежливо, не утруждаясь приветствием, спросил он. — Ты его знаешь? — склонился к уху Рю Киришима, но тот его проигнорировал, сверля гостя глазами. — Да так, — взмахнул ладонью Кенджи, зазвенели цепи на запястье. — Решил проверить пользу вбуханных денег. И двинулся вперед, задев плечом Айзаву. Притихшие одноклассники шарахнулись перед Кенджи, волной отступили назад, давая пройти к стенам арены, потому что тот шел с таким видом, словно без проблем бы наступил на любого, оказавшегося на его пути. Кенджи дошел до прозрачной стены, оставив за собой 1-А, охранников и закатившего глаза Айзаву, и постучал костяшками. — Эй, паршивец, — он обернулся к Рю, который оказался ближе всего к нему, — ты рад? Ради тебя я потратил несколько миллионов йен. — Как ты его назвал? — взбесился Кацуки, но Кенджи проигнорировал его, словно пустое место, что разъярило Кацуки еще больше, до вспыхнутых на руках мелких взрывов. — Ты не ради меня это делал, — вкинул подбородок Рю и легким хватом на запястье остановил было бросившегося диким зверем Кацуки, который покорно замер сбоку. — Так что не ври, ведя себя так покровительственно. — Да что ты вообще знаешь? — раздраженно процедил Кенджи угрожающе, немного наклоняясь в сторону Рю, сунув в карманы джинс руки. — Одно мое слово, и ты вылетишь с этой Академии. Юдай зарычал, ощерившись клыками, зеленый дым повалил струйкой изо рта. Телохранители напряглись, готовые в любой момент броситься защищать своего босса. Айзава вздохнул и начал пробираться сквозь детей, отошедший подальше от спорящих Кенджи и Юдайя, последний всё еще держал молча бесившегося Бакуго. — Рю, Кенджи-сама, не стоит ругаться, — вдруг раздался незнакомый, тихий, женский голос, который словно переключателем оборвал возникшую враждебную обстановку. Юдай мгновенно закрыл рот, прекратив скалиться и выпускать газ, и быстро хлопнул по руке Бакуго со взрывами, накрывая вторую собственной ладонью. Надменно-злое выражение лица Кенджи за секунду исчезло, а сам он выпрямился и засверкал, мягкой, радостной улыбкой. На месте пренебрежительного босса, хорошо знающего свое положение и привилегии, тут же предстал чуть ли не махающий хвостом пес, увидевший хозяина. Из толпы одноклассников выступила незаметным перышком низенькая женщина, прижимающая к груди планшетку с бумагами. Прямые снежно-белые с пепельным отливом волосы слегка развивались на ветру. Черный, тонкий ободок красиво выделялся на каре. Челка, уложенная на бок, иногда закрывала один из серых глаз и маленькую родинку у губ справа, а простое черное платье с длинными рукавами подчеркивало точеную фигуру. Несмотря на молодой вид, было видно по морщинкам в уголках губ и глаз, по носогубным складкам, по устало опущенным бровям, что женщине было около тридцати, но даже так она выглядела как хрупкий ангел, сошедший с небес. — Мама, — любяще поприветствовал ее Рю. Кацуки удивленно оглянулся на него и испуганно убрал всё еще падающую рефлекторными искрами ладонь себе за спину. — Юдай-сан, — приветственно кивнул наконец протиснувшейся Айзава и обратился к Кенджи. — Так что вас привело сюда? Кенджи проигнорировал Айзаву и хотел было радостно ступить к Масами, как та с легким укором во взгляде покачала головой, и Кенджи поруганным щенком поник. Рю же, не стесненный рамками вежливости и рабочим этикетом, шагнул к матери и обнял, бросив злорадный взгляд на вмиг вскипевшего Кенджи, которому не разрешили подойти. — Сынок, — улыбнулась Масами, одной рукой обнимая Рю, и отошла. — Айзава-сан, мы приехали, чтобы удостовериться в пригодности арены, — ответила она вместо своего босса, который обиженно скрестил руки и продолжал игнорировать всех, кроме нее, — а потом нам надо увидеться с руководством этой базы. От Юэй же главной приехала Тринадцатая? — Да, — кивнул Айзава. — Если же вы хотите остаться на несколько дней, то я знаю, что пятый дом полностью свободен. — Безэмоционально проинформировал он, совершенно не показывая, рад ли он такой перспективе или нет. — Мы подумаем, благодарю, Айзава-сан, — кивнула Масами и улыбнулась нежно-завораживающей улыбкой. — Рю, дорогой, как тебе арена? — Обратилась она к тому, глазами нашла Бакуго, держащегося достаточно близко к спине Рю, и снова светло ему улыбнулась с узнаванием в глазах. — Стены выдержали всё, а пространства вполне достаточно для полета, — ответил тот. — Конечно, — фыркнул снова вернувший им свое внимание Кенджи и скрестил руки. — Это же мои материалы, а не какого-нибудь другого ничтожного поставщика. — Как будто ты на заводе делал всю арену полностью сам, — съехидничал Рю. — Да как такой паршивец, как ты, может всё понимать. Только и можешь, что рычать и огнем плеваться, — взбеленился Кенджи, тыкая пальцем в сторону Рю. — Если бы не я, ты бы так и страдал, жалко скуля у себя в комнате. Рю разгневанно зарычал, а Кацуки за ним повторно вспыхнул. Кенджи угрожающе сощурился, так и говоря «только попробуй на меня броситься». — Хватит, — тихо и совсем не строго произнесла слегка нахмурившаяся Масами, но этого хватило, чтобы Рю с Кенджи резко прекратили, выглядя пристыженными, а Кацуки прекратил выпускать неконтролируемые, маленькие взрывы, и замер с угрюмым выражением лица. — Кенджи-сама, мы здесь закончили. Она посмотрела прямо в карие, умоляющие и страдающие глаза и вздохнула. Этот сокрушенный вздох Кенджи расценил, как разрешение, и, посветлев, бросился к Масами, обнял ее за плечи и развернул обратно в сторону ожидающих телохранителей. — Мам, — позвал Рю, когда те ступили всего пару шагов. Масами остановилась и повернула голову к нему, а Кенджи со злостью возвел глаза к небу, не прекращая обнимать достающую ему макушкой до плеч Масами. — Как сегодня всё закончишь, напиши мне. Надо с тобой поговорить. Масами, улыбнувшись, кивнула и направилась к телохранителям сквозь толпу подростков, которые, пропуская, покорно снова расступились, словно вела за собой на поводке огромного, рычащего на всех пса, по единому взмаху пальца хозяйки готов разорвать всё и вся. Прошло совсем немного времени, как процессия скрылась за углом дома, бросив машины посреди дороги. Дети зашумели, и Айзава еще раз тяжело вздохнул. Рю смог различить произнесенное с немалой долей восхищения «а ловко она их» от Очако. Еще бы, кто пойдет против мамы, тому точно несдобровать. Она не любит повторять свои слова трижды. Рю ухмыльнулся, а потом передернулся от наплывших воспоминаний. — Сенсей, кто это был? — громогласно спросил Иида, подняв руку. Его голос перекрыл гул одноклассников, и те замолчали, ожидая ответа. — Акио Кенджи, директор самой крупной компании поставок самых разных деталей и материалов для героев. Он обеспечивает всем возможным Юэй. И Масами Юдай, его доверенный секретарь, — ответил Айзава, но не успел призвать к возобновлению состязаний, как голос подал Серо. — Неужели он действительно может по собственному желанию отчислить любого? — в его голосе смешалось удивление, недоверие и легкое опасение. Серо высказал мысли вслух недостаточно громко, но из-за тишины его было хорошо слышно. Под гнетом взглядом собственных детей Айзава вздохнул, не зная, как точно ответить. Потому что, если говорить по-честному, Кенджи действительно мог прийти с таким ультиматумом к директору, и Незу было бы очень трудно отказать. Несмотря на свой спесивый характер, Кенджи имел обширные связи как внутри страны, так и вне. Его компания за короткий промежуток времени могла достать всё что угодно, выполнить любые желаемые проекты Юэй, требуя в сравнении не слишком высокую плату, как если бы материалами обеспечивали другие компании (коих было не слишком много в Японии). И если выбирать между каким-то учеником-первогодкой, пусть даже и способным, и целыми пучками взаимовыгодными связями, на которых держится значительная часть Академии, выбор Незу очевиден. — Лучше не доводить до этого, — уклончиво всё-таки ответил Айзава и громко прервал крики детей. — А теперь вернемся к боям. Первыми пойдут Хагакуре и Яойорозу. Пока все пребывали еще под впечатлением появления тех, кто лучше бы вообще не появлялся, Рю быстро зашел на арену и схватил все детали костюмов. — Не знала, что твоя мама занимает такую высокую должность, — прищурилась Мина, когда Рю присоединился к друзьям. На это Рю невыразительно повел плечами и передал детали Кацуки тому, который продолжал хмуро молчать. Ахиреть. Милая. Бесит. Как посмел. — Так вот как ты попал в Юэй, — весело повис на плечах Рю Каминари, радостно, с долей хитрости, улыбаясь. — Завались, Пикачу, — грубо вмешался Кацуки, отталкивая раскрытой ладонью лицо прилипшего Каминари. — Рю прошел своими силами. — У-у-у-у-у, то есть ты признаешь силу и способности Юдайя? — показушно трогательно захлопала глазами Мина. — Захлопнись! — рявкнул в ответ Кацуки и бомбанул взрывом прямо в розовое лицо. Рю закатил глаза и вильнул в сторону, ловко протискиваясь между тел, оставляя позади кудахтающих Каминари и Киришиму, распускающего ленты для усмирения Айзаву, шарахнувшихся в стороны остальных одноклассников и уже вышедших на арену для поединка девушек. Книжечка, любимая книжечка, жди-и-и меня-я-я. Надеюсь, мама побыстрее освободиться.***
Все только заканчивали обедать, как Рю вышел на улицу и блаженно вздохнул свежий воздух, на секунду останавливаясь на пороге. Жара уже не так удушающе стискивала, солнце уже не так грело землю, направившись к закату. Вместе с прохладным ветром набежал приятный запах влаги и свежести, предрекая скорый дождь, такой любимый змеиной части его натуры. Рю неторопливо сошел по ступенькам вниз и направился по уложенной гравием дорожке, уходящей вбок, к маленьким складским помещениям позади всех остальных зданий. Рю специально выбрал такое малолюдное место для разговора с матерью, чтобы их ненароком никто не подслушал, хотя он и не собирался ничего говорить прямо, вполне осознавая, что его сообразительной маме нужно подать лишь намек. Лучше подстраховаться. Хотя печально, что такие новости нужно говорить в такую хорошую погоду. Рю неторопливо шел по дорожке, понимая, что мать может задержаться, особенно когда собиралась отделаться от Кенджи, и чутко прислушивался к окружению, не переставая выявлять слежку. Ему потребовалось около пятнадцати минут, чтобы дойти до нужных деревянных дверей с огромным железным замком. Рю оглядел обычный дом из досок, обходя по кругу и, наконец, присел на чистый уголок травы неподалеку от входа. Пожалуйста, боги, пусть мы с мамой отделались от этой гнилой мрази навсегда. Рю скрестил ноги и закинул лицо к небу, прикрыв глаза. Голова его была блаженно пуста, но он не позволял себе думать обо всём этом. Влажный, потяжелевший воздух ласкал его кожу, желая добраться до чешуек под ней, и Рю полностью ушел в это ощущение. Через какое-то время послышались знакомые, почти невесомые шаги, которые всё приближались. Рю открыл глаза и улыбнулся приблизившийся Масами. Его мама вернула ему такую же ласковую улыбку и потрепала по волосам вставшего Рю. — Что случилось? — с долей тревоги спросила она, заглядывая в красные глаза. Рю вздохнул и уткнулся взглядом себе под ноги, втерся носком кроссовки в землю, собираясь с мыслями. — Айзава сообщил, что где-то через пару недель из Китая приедет преподаватель в Юэй, — Рю поднял голову и посмотрел прямо в глаза Масами. — Он владеет Саньда, Вин-чун и многим другим. Будет обучать нас рукопашной борьбе без причуд. — Ты думаешь… — страх мелькнул в серых глазах Масами, она сжала кулаки, отдергивая себя от того, чтобы в защитном жесте сплести руки перед собой. — А кто еще, — со вздохом ответил Рю. — Всё слишком хорошо сходится. — Он понуро отвел глаза к кромке леса. Блять, ебать, нет, пожалуйста, хоть раз, пусть мне повезет, и это окажется не он. Рю не увидел, как страх в глазах Масами через секунду сменился на холодную решительность, ледяной расчет, тот самый, благодаря которому она стала практически равноправным руководителем одной из самых обширных компаний в Японии. Рю не видел, но знал, что страх его мамы был лишь первичен, носил инстинктивный характер, вбитый долгими годами той жизни. Рю сжал челюсти, тоже наполняясь твердостью, яростью, полностью готовый отстоять в будущем и себя, и собственную мать. Масами больше не была той самой запуганной, шарахающейся даже от собственной тени, женщиной, в страхе бегущей из страны. Рю больше не был несмышленым, слабым ребенком. Рю вырос, а Масами нашла в своей жизни Кенджи — Я постараюсь просмотреть списки новых сотрудников, — через пару секунд твердо произнесла Масами. — И попрошу Кенджи-саму тоже следить за ситуацией по своим возможностям. — Она помолчала, тоже направив взгляд на лес, а потом ободряюще положила руку на плечо Рю. — Мы справимся. — Масами произнесла это как констатацию факта, как нерушимую истину. Рю повернул голову и встретил решительный взгляд своим. — Мы уже больше не те, — закончил он слова мамы и снова повернул голову к лесу, пытаясь безлюдным видом набрать побольше душевных сил.***
Луна вовсю властвовала на небе в окружении звезд, придя после серых туч дождя, когда по песку зашуршали шаги, и Рю лениво приоткрыл глаза, приподнимая морду. Мокрый песок холодил чешую лежащего на земле Рю, который свернулся вокруг прислоненного к его боку Кацуки. Тот лежал на его боку, распространяя жар по чешуе и внутрь, хвост завернулся на земле вокруг Кацуки, крылья скрывали его с ног до головы. Дремлющий Кацуки, полностью опутанный телом дракона, усыплял, даруя умиротворение, поэтому Рю сам не заметил, как уснул под свежесть воздуха после дождя и радостного полета. К Рю, засунув руки в карманы, неторопливо приближался самоуверенной походкой Кенджи, даже не тяня за собой тени телохранителей. — Эй, паршивец, — Кенджи остановился в паре шагов от огромной черной морды, и Рю раздраженно выдохнул в него носом серый дым. — Мне Масами передала твою информацию насчет гандона из Китая. — Проговорил Кенджи, взмахнув перед своим лицом пару раз, прогоняя дым. Рю напрягся, хвост рефлекторно немного сжался кисточкой вокруг чужой лодыжки, а крылья плотнее сжались вокруг Кацуки. — Я запросил информацию у Незу и только что пришел ответ. Всё таки это Сяолун Шэнли. Как только последний звук сорвался с губ Кенджи, Рю почувствовал, как будто бы упал в пропасть. Дикий клубок из ненависти, гнева, досады, печали, страха закрутился, а потом взорвался, опутывая всё тело Рю. Он вспыхнул огненным смерчем, лавой пронесся от кончика хвоста до рогов, обволок каждую чешуйку, побуждая вскочить и безрассудно полететь в Юэй, чтобы либо вытрясти из Незу отказ от сотрудничества с Китаем, либо разрушить всю Академию до маленького камешка из-за ее стремления разрушить тщательно выцарапанную им с матерью хорошую жизнь, либо схватить маму и по наглому пересечь границу страны, сбегая. Тысячи вариантов пробежали в голове Рю, подхваченные эмоциями безвыходности и гнева, и, с трудом уцепившись сознанием за слабое теперь тепло от лежащего на нем тела, он запрокинул морду и громогласно заревел, выпуская стремительный поток пламени. Рев разнесся на многие километры, пугая отдыхающих одноклассников, тревожа учителей и вводя в панику обслуживающий персонал. Огонь рассек воздух далеко в высь, ударяясь в потолок и растекаясь по нему, в несколько раз больше обычного поток искр у основания рассыпался по земле, утопая в песку и погасая. Так же стремительно, как появился, вихрь эмоций утих, высвобожденный пламенем, вытесненный ощущением тела Кацуки. Ставший на пару секунд диким зверем, живущим в лесу и стремившимся убить всё живое, что покусилось на его гнездо, Рю успокоился и, наконец, посмотрел опять на скрестившего руки, упрямо-брезгливо поджавшего губы Кенджи. Дождавшись, когда на него обратят внимание, хладнокровно переживший безумие огромного дракона, Кенджи опять заговорил: — Незу сказал, что он прибудет через неделю. Еще неделю этому сраному Сяолуну понадобится на изучение Академии, согласованием учебного плана с другими преподавателями и прочим, так что готовься увидеть его через две недели. Блять, блять, блять. Ебаная хуйня. Я не готов, мы не готовы. Что вообще делать? Рю на секунду до цветных кругов зажмурился, пережидая небольшой взрыв паники, и снова открыл глаза, смотря на Кенджи с явным вопросом в алых глазах. У нас вообще есть план? Кенджи вздохнул и впервые позволил себе сбросить маску равнодушного гонца, принесшего плохие новости. Досада и такая же холодная ярость отразилась в его карих глазах, выразительно изогнутые брови нахмурились, а пальцы в штанах джинс сжались в кулаки. — Я зря, что ли, добивался такой власти, чтобы так просто отдать Масами? — с гневом процедил он негромко и твердо посмотрел в чужие глаза напротив, которые были размером с его ладонь. — Нет такого способа, который бы не воздействовал на человека. Шантаж, угроза, подкуп — мне похуй. И если придется его взять в заложники, чтобы он не передал информацию о тебе в Китай, я, черт возьми, это сделаю. Рю смотрел на пылающего ненавистью Кенджи, расплескивающего угрозы, которые, несомненно, в случае чего будут исполнены, которые могут привезти к краху всей его жизни, и не мог не почувствовать восхищение. Кенджи был мудаком, самоуверенным ублюдком, грубым, плюющим на чужое мнение, сгустком почти всех негативных качеств человека, но то, как он любил Масами, перекрывало всё это. Только за то, что с его мамой Кенджи был милым, добрым, жертвенным, идущим до конца, любящим, учтивым и внимательным, Рю был готов с ним мириться (но только иногда и общаться не больше двух минут). И, возможно, когда-нибудь почти добровольно провести маму к алтарю. Рю склонил морду и безмолвно соприкоснулся носом с грудью Кенджи, давая знак, что услышал и принял всё сказанное.