Становление Бесстрашным.

Дни в новой фракции летели незаметно. Новый день в казарме, новые курьёзы, новые вопли девушек, когда те замечали бессовестных парней, новое смущение. Ровно до того момента, пока неофиты не сообразили совершать все махинации по очереди: сначала девушки, потом парни. Удивительно, что это предложил кто-то из Искренних, который имел максимально нейтральное отношение к особенностям и обострениям переходного возраста. Роан тоже испытывал нейтралитет. Он даже принимал душ с закрытыми глазами и быстро, стоя лицом к стене. Ему нечего было скрывать, просто не хотелось быть участником очередных детских затей. Они же не в детском саду. Потом приходила очередь завтрака и начала тренировок. Макс, их командир и один из лидеров Бесстрашия, был жесток с ними, соблюдая выдержку, дисциплину и строгость. Он не допускал проявлений бывших фракций, приобщая всех к нынешнему дому. Фракция выше крови, верно? Могло бы показаться скучным каждый день делать то же, что и вчера в стремлении стать лучше. Особо напрягаться не пришлось, Ковин двигался в таблице рейтинга уверенно и твёрдо держал позицию. Он не был так силён, как требовалось, но отличался меткостью и наблюдательностью, концентрацией и ловкостью. Изворотливый, словно змея, чуткий, он собирал много разговоров, запоминал детали и учитывал их, что не укрывалось от взора лидера. В один из дней Макс объявил ученикам за завтраком, что завтра состоится день посещений, что означало, что солдаты могут встретиться с родителями. Этого дня ждали все, о нём шептались, обсуждали и рассказывали что-нибудь из своего прошлого. Все, кроме серьёзных ребят. Роан, Эрик, несколько человек из Искренности и той же Эрудиции, загадочный парень из Отречения: можно сказать, это все, кто переживал переходной возраст спокойно. В сплошных тренировках прошел весь день. Роан сбил костяшки, заработал пару синяков и пару раз вытирал кровь из разбитой губы. Было ясно, кто-то надавал ему по шапке во время спарринга, и излишняя изворотливость не спасла, а только ухудшила ситуацию, а значит, было над чем работать. Брюнет не ждал никого в волнительный день. Он видел, как его семья не встретила его выбор позитивно, потому считал, что контакт с ними потерян. До определённого момента. По лестнице спускалась группа людей. По униформам было заметно, что они состояли в разных фракциях и выглядели слишком просто, не как важные лица правления. Значит, родители. Пристальные карие глаза стали исследовать лица. Пара, ещё пара, ещё, пока вдруг в поле зрения на этот раз не попалось выражение лица брата. "Неужели его величество Коул Ковин явился?" - с усмешкой подумал парень. Тело приняло расслабленное положение, руки скрестились на груди, а голова высокомерно вскинулась. Между братьями всегда были сопернические отношения, это не было секретом. - Оу, какой ты красавчик, - усмехнулся объект напряжения, тоже смерив брата высокомерием, - весело тебе здесь, как я погляжу. - Веселее, чем с тобой, - стараясь уколоть, ответил брюнет, коротко оглянувшись. - Ни за что не поверю, что ты пришел один. - Не верь, потому что не один. Мама задержалась со своей подругой, - произнёс старший, оглянувшись назад в поисках нужных ему людей. Будучи в строгом синем костюме, он то и дело поправлял галстук или одергивал пиджак. Теперь между братьями отличия были на лицо: Коул был одет с ниточки, ухожен и опрятен, а Ковин был... солдатом. Черная военная форма, соответствующая званию, слегка растрепанные кудрявые волосы, синяки на теле, бинты на костяшках. Типичный вояка. Оглянувшись куда-то назад, Роан возымел желание встретиться глазами с кем-нибудь, чтобы на время переключиться. Он искал кого-нибудь, замечал тех, кто ещё ждал родных, а потом заметил одинокого альтуриста, смотрящего под себя. Все знали, что его отец жестоко обращался с ним, а мать очень давно умерла. Зачем так травмировать человека и вынуждать его приходить и видеть чужие счастливые лица? - Мальчики! - радостно окликнула сыновей Джулия. В своей бывшей фракции она была как дома, несмотря на строгий костюм и завязанные в пучок волосы. В этой форме женщина была просто невероятной, Роан всегда глазел на неё, как в первый раз, и был в корне не согласен с отцом, не выражающим к жене ничего кроме делового отношения в качестве каких-нибудь исследований или научных работ. - Привет, мам, - с улыбкой произнёс солдат, встречая родительницу. - А отец?... - Он никогда не питал позитива к Бесстрашию, ты же знаешь, - улыбалась женщина, проведя ладонью по чужой щеке, старательно обходя свежий синяк. - Как тебе здесь? - Неплохо. Конечно, приходится прикладывать усилия, но в целом хорошо, - высказался парень, с удовольствием накрывая чужую ладонь своей и прижимаясь сильнее. Так сильно ему не хватало материнской поддержки, что сейчас, кажется, весь запас жизненных сил восполнился снова. - Не переживай, милый. Тяжело только во время инициации, дальше легче, - произнесла брюнетка, и в голову закралась мысль, что она что-то об этом всём знала. Весьма интересно. - Ты не расскажешь мне, почему ты так загадочно себя ведешь? - попытался угадать Роан, повернув голову на бок с толикой надежды. - Не здесь, милый, здесь много ушей, - произнесла эрудитка прежде чем, к удивлению всех в компании, включая даже Коула, пришёл отец. В той же деловой форме, с очками и уложенными темными волосами, эрудит смерил взглядом семью и едва заметно улыбнулся, когда увидел переодетого младшего сына с незначительными побоями. Долгое время Ричард молчал и вёл себя мрачно, недовольный тем, что один из его сыновей изменил своей родной фракции. Он не единожды выражал своё недовольство в кругу семьи, чем уже просверлил мозг всем, и сейчас не переставал это делать. Только вот Роан его уже не боялся. Парень смотрел на отца с вызовом, глаза в глаза, ждал, когда он станет выражать словесный поток разочарования и презрения. Ждал долго, между ними повисло молчание, которое даже мать не рисковала прервать. Ей ещё жить с этим человеком. Прошло около пяти минут молчаливого соревнования, которое младший сын выиграл с достоинством, даже гордо вскинув голову когда отец разорвал зрительный контакт. Когда послышались вздохи, женщина посмотрела сначала на одного, потом на другого, и в конечном итоге на старшего сына. Да, точно, все различия на лицо, абсолютно. - Мальчики, предлагаю не портить этот день, - произнесла она, применяя свои психологические приёмчики. - Соглашусь, пожалуй, - неожиданно подтвердил глава семьи, снова вздыхая, но на сей раз более глубоко, словно спускал пар и менял личностей в себе, отпуская злобу и принимая нейтральную сторону. Казалось, что только Эрудиты могли так хорошо справляться со своими эмоциями. - Как успехи? - наконец, спросил он, глядя на младшего сына менее строго. Все равно ничего не изменишь. - Спасибо, - сразу отозвался парень, словно готовился к ответу всё это время. - лучше, чем в Эрудиции. Всем в радиусе двух метров показалось, что сейчас начнётся драка. Ричард напрягся, тонкие брови свелись домиком, а губы поджались: его оскорбило то, что его собственный младший сын обнулил все свои достижения в родной фракции и посчитал себя лучше в чужом окружении. Глаза младшего немного прищурились. Он раззадорился, ожидая выпадов, потому что теперь мог за себя стоять и умел драться. И мог себе это позволить. - Фракция выше крови, отец, - напомнил он, давая понять, что вести дискуссию о прошлом и настоящем нерационально. - Как знаешь, - только и выдал, злющий как Цербер, мужчина прежде чем уйти. Мать ещё и несколько минут побыла с младшим, чтобы выразить поддержку и даже в некотором роде похвалу за смелость, а потом ушла. Эрик был единственным ребенком в семье. Он смутно помнил своего отца, всё это время находясь под крылом матери. Ему было тяжело смотреть ей в глаза, стоя перед чашами выбора и перемещая руку к Бесстрашию. Он думал, что она придёт, станет упрекать его, бросаться разочарованием, но... она не пришла. Никто не пришёл. Кажется, он был ещё одним солдатом, который не встретил своих родных и только разодрал старый шрам. В чем-то они с Тобиасом были похожи, в отличие от симпатизирующего ему Роана, который имел полную семью, пусть и не очень счастливую, терпящую строй и порядок отца и мужа, и это невероятно бесило и выводило на ревность. Однако Коултер стоял у стены и молча наблюдал за развитием событий. Он и сам напрягался, когда замечал как сильно накаливалась атмосфера, как смело немец смотрел в глаза своему отцу и бросал уколы в его адрес. - Я бы никогда не подумал, что у тебя могут быть такие отношения с отцом, - произнес светловолосый, подходя к другу, когда его родители покинули Яму. - Ты слишком плохо меня знаешь, - вздохнул кареглазый, улавливая взгляд матери напоследок, прежде чем уйти совсем. - Из-за таких моментов я счастлив, что смог найти себя здесь. - Надеюсь, что ты прав, друг, - хлопнув немца по плечу, произнес американец ,прежде чем они оба ушли в группу людей, уже закончившими свой сеанс посещения. Кажется, именно в ту ночь Роан в первый раз попробовал алкоголь.