Становление Бесстрашным.

Мысль о том, что его любимого немца застрелили, не давала покоя Лидеру уже второй месяц. Он не спал первые несколько суток, видя перед глазами мертвое тело, которое он опознал не только по снаряжению, но и по татуировкам, в частности по пальцам ладони, окрашенным черным чернилом. У Роана была ещё одна татуировка, на плечевом поясе со стороны спины, которая захватывала загривок, но и без неё было ясно что это тот человек, о котором он думал. Раненное колено не позволяло ему даже встать на ногу, пришлось произвести вмешательство и крепко зафиксировать ногу. В моменты, когда ему меняли повязки, Коултер всё вспоминал, как Ковин мог точно определить характер раны, глубину повреждения и дать указания медикам. Его, как человека, которому он бы доверил свою жизнь, очень не хватало здесь... Командир сложно приходил в норму, сам себя терзал и иногда даже позволял себе срывать злость на солдатах, которые хотели помочь ему встать или хотели поменять повязку. Он практически ничего не ел, ночами часто просыпался от снящихся ему кошмаров, и всё вспоминал те песни, которые часто пел ему умерший, придумывая слова на ходу. Было так тоскливо слышать в голове его голос, и досадно от того, что он даже не мог повторить их, не знал, как правильно сказать, чтобы не опозориться перед самим собой. Месяцы шли один за другим. Время понемногу лечило, становилось легче, и теперь ничего не оставалось кроме того, чтобы полностью посвятить свою разрушенную жизнь замыслу Джанин. Она не умерла, Трисс хватило смелости только ранить её и заставить отменить иллюзию. Если бы Роан знал о том, что это не навсегда, что это просто спектакль одного актера и тысяч дублёров... Голубоглазый принял чужие устои, чужой порядок ещё и потому, что Макс был его поводырём. Он заставлял его подчиняться, иначе Эрик закончит как и его ненаглядный любовник, вынуждал присягать Гитлеру в юбке, заставлял прочёсывать разрушенные дома Отречения по выздоровлению, чтобы найти один загадочный бокс с посланием, который открыть мог только дивергент. С тех пор и началась разработка прана по обнаружению и отлову этих людей и была изобретена машина, которая вычислит этих людей, на которых так помешалась женщина. Теперь Лидер действовал без задней мысли, потому что никто не будет давить ему на совесть, никто его не осудит, не будет призывать к справедливости. Где-то в стенах крепости Бесстрашия он даже заморочился над тем, чтобы почтить умершего любовника, покрыв огнём оставленные вещи, аккуратно сложенные впопыхах. Только вот ту же гитару и тот же потерянный наруч он сохранил для того, чтобы оставить хоть какую-то память об убитом. Вместо того, чтобы уничтожить элемент экипировки, он начал носить его. За эти полгода Роан совсем изменился, перестав быть похожим на члена Бесстрашных. Он носил одежду желтых и красных оттенков, регулярно стриг волосы и даже изменил прическу, теперь зачесывая пряди на правую сторону*. Упорно трудясь вместе со всеми, он иногда имел честь пересечься с другими пришедшими, сохраняя нейтральное отношение к Маркусу, Питеру и Калебу. Эти люди его ни с чем не связывали, только первый упомянутый набрался смелости упомянуть отца немца и то, как он иногда сотрудничал с ним. Это всё закончилось молчаливым взглядом, выражающим гораздо больше эмоций, чем гневные слова. - Мой отец был простым учёным. Только Джанин виновата в том, что теперь с ним случилось, и только её влияние изменило в нём взгляд на мир. Именно поэтому мать бросила его после того, как узнала, что он ввязался в эту трясину. - Твёрдо и внушительно произнёс он, желая дать понять, что больше не намерен слышать что-либо о своей семье и своём прошлом. К слову, ему даже практически не было больно. Он забыл всё, что связывало его с Бесстрашием, забыл то, с кем имел дело. Этот человек не предпринял ничего, чтобы что-нибудь поменять, предпочитая прислуживание свободной жизни. Иногда по ночам он позволял себе не спать. Находясь на улице, на поле среди заросших обломков зданий, проржавевших кораблей и камней, он смотрел на небо и невольно вспоминал слова песен, которые успел сочинить в период того хрупкого мира, который был пока неофиты проходили обучение. - Amour, Amour, Alle wollen nur dich zähmen. Amour, Amour, am Ende Gefangen zwischen deinen Zähnen. - шептал он, наблюдая за тем, как ярко сияют звёзды на небе. Как-то Эрик сказал ему, что две звезды, сияющие ярче всех на небе, обязательно должны принадлежать им обоим, что они должны будут стать ими после своей смерти. Теперь в том месте сияла только одна звезда, правая, которую некогда посвятили ему. Значило ли это, что Эрик сейчас подвергся каким-нибудь страшным репрессиям и не сияет так сильно, как он, нашедший выход в убежище чужой фракции, готовой забыть все разногласия ради мира среди фракций? - Ты же был сильным, был волевым... Что с тобой стало? - тоскливо едва ли не проскулил брюнет, даже не догадываясь о том, что его считают мёртвым. Ковин ведь не видел Эрика, на тот момент находясь лицом к земле. Стоило опустить голову, Роан заметил вдали движение и тут же замер, не собираясь уходить так быстро. Пусть он и сбегал до этого, а не встречался лицом к лицу с опасностью, сейчас почему-то была какая-то аномальная смелость, никогда ему не присущая. Роан никогда не нападал первым, не провоцировал и не поддавался на провокации - сейчас же он дважды напал и воспламенился так быстро, что складывалось ощущение будто рядом кто-то случайно высек искру, которая подожгла фитиль. - Роан! Почему ты ещё не спишь? - послышалось в паре метров от себя. Это был голос бывшей отреченки, которую судя по всему тоже терзали тревоги и печали. - То же самое я могу спросить у тебя, - с легкой улыбкой, невидимой в ночной тьме, произнёс немец, однако прогонять девушку не стал. Та смело заняла положение рядом с ним и оперлась на руки, откидываясь назад и запрокидывая голову к небу. - Я... Мне просто подумалось, что сейчас я могу дать себе расслабиться, - произнесла она, разглядывая звездное небо. - Трудно поверить, что ты доверяешь мне после того, как я был в отношениях с человеком, который тебе неприятен, - хмыкнул немец, чуть мотнув головой в сторону. - Я даже не ждал от вас с Фором помощи. Если бы вы мне не помогли, то я бы ,наверное, точно умер там. - Я рада, что ты смог пережить свою рану. Правда, - повернув голову к разведчику, блондинка тоже невольно улыбнулась. - Смотря какую, - невозмутимо глядя вверх, усмехнулся парень, - Психологическую точно ещё не пережил. Просто делаю всё, чтобы об этом не думать. - И все же, ты смог пойти против них. Это уже о чем-то говорит. - Только о том, что я не намерен потакать полоумной Эрудитке, которая уничтожила целую фракцию и твоей родителей в частности, пусть и косвенно. Если бы не её программа, то никто бы не убил ни Натали, ни Эндрю. Вдруг Трисс резко замолчала и прищурилась. Эта тишина длилась уже тридцать секунд, и немец принял решение взглянуть на собеседницу и вскинул брови, когда обнаружил, что она буквально прожигает его взглядом. - Ты знал моих родителей? - немного сконфуженно спросила Прайор. - Ну, я не намного младше их. Натали была в Бесстрашии, когда я пришёл туда неофитом, а потом мне было не до неё. Мы даже не пересекались, я знаю о ней только понаслышке, - признался брюнет, не имея повода скрывать правду. Девушка опустила глаза и грустно вздохнула, чем вызвала у брюнета однобокую улыбку. - Не жалеешь, что пришла в Бесстрашие? - вдруг спросил он, пытаясь заглянуть в чужие глаза. - Я не знала, что всё так будет. К тому же, это был зов сердца, а не рациональное решение, - призналась и девушка, неопределённо пожав плечами, - но, я черпнула много полезного в вашем обществе. - И нашла свою половину, - подхватил Ковин, намекая на сидящего в их убежище Фора. - Да... - с улыбкой согласилась девушка, отводя взгляд. - Скажи, а ты... Вы с Эриком тоже видели мои видения? - Видели. Эрик даже отвёл взгляд, когда Фор стал к тебе приставать, - хмыкнул сидящий, слушая легкий смешок где-то позади себя. А потом снова посмотрел куда-то на небо, словно проверял так ли слабо ещё горит вторая звезда в обозначенном месте. А потом придумал ещё пару строк, не удержавшись от того, чтобы произнести их: - Auf den Ästen in den Gräben Ist es nun still und ohne Leben Und das Atmen fällt mir ach so schwer Weh mir, oh weh Und die Vögel singen nicht mehr Ohne dich kann ich nicht sein Ohne dich Mit dir bin ich auch allein Ohne dich Ohne dich zähl ich die Stunden ohne dich Mit dir stehen die Sekunden Lohnen nicht ohne dich Слушая чужую скорбь, сходя их интонации слов, Беатрис вдруг вспомнила, как Роан однажды её напугал, когда застал в расплох певучим немецким. - Ты красиво поешь, - произнесла она, отмечая, что даже на такой громкости можно различить красоту пения. - Спасибо, - со вздохом произнес парень, - хочешь узнать, о чем я пел в тот день, когда хотел разыграть тебя? - Уилл растолковал мне часть слов. Он... немного разбирался в языках, - рассказала девушка, немного облегчая душу немца. Не то чтобы он сильно переживал, просто хотел бы привнести ясность. - Я поздоровался с тобой, спросил как дела и посоветовал со мной не разговаривать. Это старая песня, она была популярна ещё до войны. У меня была тетрадь, в детстве я переписывал для себя тексты и мелодии, чтобы потом суметь сыграть их, - все же рассказал он, - а сейчас я спел... о том, как мне больно. И одиноко. Пусть я и сам всё закончил, но мне все ещё трудно с этим смириться, - закончив, брюнет с выдохом опустился на траву, смыкая веки и показывая своё опустошение. - Если нам повезёт и мы останемся здесь навсегда, то... я буду рада жить с тобой в одной фракции, - произнесла отреченка прежде чем подняться с места и оставить эрудита одного наедине со своими мыслями. Ей было время уходить, потому что утром точно была работа после завтрака. Роан тоже имел своё занятие, но не отдавал ему все свои силы, позволяя вольность в плане бессонных ночей.