Становление Бесстрашным.

Прошло относительно немного времени после того, как у заключенных сформировался план. Роан, как запертый в клетке тигр, наворачивал круги, переживал и бесился от того, что грядет и что ему, им, ещё предстоит пережить. Он молил всех богов, чтобы ни отец, ни брат, ни их смешная пешка не объявились снова. Он ждал встречи с ними всеми, но не здесь, в ограниченном пространстве и с завязанными руками. — Роан, ты скоро протопчешь пол, — мельком заметив беспокойное расхаживание, Эрик лишь прицыкнул и выравнялся, расправляя плечи и зачесывая назад волосы. — Я поражаюсь, как ты можешь так спокойно сидеть в клетке и смотреть на то, как твой план рушится, — возмутился брюнет, время от времени заглядывая в окна с целью найти кого-нибудь. Он пытался даже чем-нибудь выбить стекло, бил руками до саднящего ощущения в костяшках. Камер внутри помещения не было, никто не следил за ними, никто не мог прислать проверяющих на проверку. Оставалось только ждать, понемногу растрачивая все свои нервы. Спустя время на каталке в пространство между камерами вывезли жертву эксперимента. Роан видел, как Трис неподвижно лежала на транспортном средстве и не подавала признаков жизни. — Все закончилось, — разочарованный голос партнера послышался над ухом, и Ковин просто неверяще помотал головой: — Нет, все не может так просто закончиться. Трис не может просто так сдаться, — уверенно говорил он, впиваясь взглядом в лежащую девушку. Фора выпустили, а остальных двоих нет, поэтому ещё две пары глаз пытливо наблюдали за тем, как единственный освобожденный пытался привести бессознательную в чувство. Несколько минут спустя, когда отчаяние окрасило все лица, Беатрис очнулась, и началась бойня, в ходе которой Питер снова сменил стороны и выпустил и остальных двух особ. Ковин выпрыгнул, словно зверь, очень сильно раздразненный куском мяса, и едва не впился в глотку мерзкому созданию. — Эй-эй! Это твоя благодарность за свободу? — возмутился Питер, поднимая руки в примирительном жесте и прижимаясь к стене как к единственному источнику спасения. Роан настиг его быстро, но не прикоснулся. Ему не нужно было физически воздействовать, чтобы заставить человека дрожать от страха. Особенно такого скользкого, как тот, что перед ним. — За то, что ты привёл ко мне моего отца, я готов вырвать тебе кадык и закопать его в землю, чтобы не воскрес, — злобно прошипел он, глядя просто в глаза бедняге, который даже свой родной язык забыл от настолько убедительной угрозы. — Роан, остынь. Побереги силы для нашего побега, — послышалось откуда-то позади, но это одергивание помогло совладать со своей кровожадностью и отпустить беднягу. Стоило ему повернуться лицом к обнимающимся и своему парню, он окатил первых немного презрительным взглядом и даже как-то скривился, явно не поддерживая проявление настолько сильной симпатии на публике. Эрик видел его реакцию, неотрывно глядя на лицо, и не удержался от усмешки. Ему известно, что это показуха, и наедине немец мог показать себя с совершенно другой стороны. Ковин и сам это знал, просто почему-то со стороны ему было мерзко. — Пошли, голубки, нечего сырость разводить, — одернув дивергентов, Коултер утешающе положил ладонь на плечо подходящего к нему партнера, вроде как даже почувствовав власть над ним. Брюнет молчал, сохранялся для будущих поползновений. Теперь они в сердце осиного гнезда, и им стоило быть крайне осторожными. В здании было невозможно много охраны, много средств слежения. И, что самое главное, много Эрудитов. После того, как Ричард встретился с сыном и едва не получил от него по мозгам, его азарт умножился, но вместе с тем и усилился страх за свою задницу. Его младший сын был силён, даже жаль, что он не последовал за своим парнем и не примкнул к нему. Чертовы материнские гены, Джулия повлияла на него, со стороны Эрудиции, не лучшим способом, взрастила правосудие и вселила ненависть только рассказом о том, почему родители расстались. Коула не утешала та мысль, что теперь в голове отца поселился его младший сынок, бестолковый биолог-сострадалец, едняжка, сбежавший в Бесстрашие от дисцплины и жесткого порядка. Между братьями с самого рождения появилось соперничество, они не были близки и единственное, что из связывало — кровность, общий дом и общие домашние обязанности. — И как, отец? Ты доволен встречей с нашим бедным солдатом? — тут же поинтересовался он, на чтополучил лишь строгий пренебрежительный взгляд из-под линз очков, вынуждающий закрыть рот до завтрашнего утра. Однако, Ричард не злился и не читал нотаций. Он загадочно молчал, выводя на главный экран камеры из тюрем, в которых сидела его драгоценная птичка. Он следил за тем, как его сын пугал шестерку в игре Джанин, смотрел на то, как он подходит к Эрику и что-то замышлял. Ему было интересно ещё раз поиграть на нервах бедных повстанцев. — Заключенные сбежали. Кажется, у нас объявился предатель, играющий за ту сторону, которая ему удобна, — протянул он, анализируя тот факт, что Питер очень ловко меняет стороны, словно ребенок, не умеющий выбирать и желающий забрать себе всё. Где-то вдали загудела сигнализация. Макс и его свора приближенных вылетели в коридор, вооружившись, а Ковины скрылись в другое место, перемещаясь так высокомерно среди бегущих, что те и не смели их задеть. Как львы среди гиен. На звук сирены все четверо напряглись. Немец прищурился и оглянулся, а потом оживился, хлопая по боку Фора. — Сваливаем, сейчас сюда сбежится весь штаб, — прошипел он и ринулся вперёд. Снова тоннели, снова множество развилок и перестрелки. Они ловко меняли оружие по истечению патронов, и были очень расчетливы в этом. Особенно Ковин, который очень хотел сберечь патроны на особый бой и ограничивался просто снятием магазинов и складированием их во всевозможные карманы или под ремни. Он обзавелся новой амуницией, которую получил у Изгоев, поэтому теперь более-менее чувствовал себя в безопасности. Конечно, эта броня не была его старой, имеющей способность защитить от первой пули, но тоже хотя бы замедлит её. — Роан, лишние детали тебя отяжеляют, — решил напомнить Тобиас, наблюдая за чужим барахольством. — Я не растерял форму, в отличие от тебя, — произнёс он, наблюдая тот факт, что они с Трис часто остаются в середине, а Эрику приходилось замыкать строй, чтобы не допустить их отставанию. — Магазины почти полные, это не склад лишних деталей. Далее парни столкнулись в большой группой. Пошёл расстрел, пули то и дело задевали наручи и наколенники, рвали одежду на боках, пролетали в критической близости к щеке, виску или шее, что делало впрыск адреналина всё более сильным, пока вдруг цепкий взгляд не выцепил две фигуры среди солдат. Руки в один момент крепче сжали рукоять и ствол автомата, пока ноги стали нести тело вперёд. Осторожно, понемногу, уворачиваясь от летящих пуль. Позади слышался отстрел, впереди на него и его друзей беспрерывно летели пули, и это было только частью того, что парень мог сейчас слышать. Он был увлечён фигурами, проявившимися среди толпы предателей-бесстрашных. — Роан, стой! — послышалось где-то позади, кажется, это кричал, скорее приказывал Эрик, но брюнет не слышал ничего, кроме голоса, который появился в его голове и упрямо заставлял идти. Идти, зажать этих слизней в закрытом помещении и расстрелять, как настоящих фашистов в синей свастике. — Роан, тебя подстрелят быстрее, чем ты их догонишь! — снова послышалось позади, и снова слова оставались без ответа. Ковин самозабвенно расстреливал стоящих перед ним солдат. Они падали, словно сбитые кегли, и складывалось ощущение неимоверного удовольствия. Роан — тот, кто отговорил своего парня от убийств, тот, который пристыдил его, когда дуло пистолета было направлено на невинную девочку, прожившую всего семь лет своей беззаботной жизни. Тот, кто продвигал пацифизм и даже имел такой стиль боя — защита и контратака. В тот момент, когда он начал нападать первым, уже можно было понять, что что-то в нём испортилось. Что-то сломалось, сбилась программа, появилась необходимость в отдыхе от этого всего. Но теперь, когда перед ним стояла его цель, когда он был близок к ней и имел все средства для того, чтобы её достичь, Ро просто не мог оставить всё как есть. Узкий коридор, разносящийся эхом стук каблуков лакированных туфлей, сбитое тяжелое дыхание и черная макушка, летящая от него прочь. По неосторожным шагам можно было понять, что этот человек был очень напуганным, что его надолго не хватит, и тем не менее преследовал. Тигр всегда настигает свою добычу. Ещё пара поворотов сбила преследуемого с ног, и когда немец нагнал его, то его разочарованию не было предела. Перед ним на полу лежал, закрыв голову руками, испуганный и запыхавшийся Калеб, весь в синей форме и даже с очками, которые теперь слетели с глаз и лежали где-то поблизости. — Синий и вправду тебе к лицу, — вдруг равнодушно произнёс брюнет, дулом автомата сдвинув одну из рук парня, чтобы заглянуть в его лицо, — тебя послали для того, чтобы выманить меня из толпы, да? — Прости, Роан… — испуганно и сбито, срывающимся голосом прошептал темноволосый, глядя на своего палача с сильным страхом умереть прямо сейчас, вот так просто. — Если бы ты не был братом Беатрис, я бы застрелил тебя прямо сейчас, — хладнокровно произнёс разведчик, давая понять, что не будет никого убивать. — Но от тебя и я тоже могу вычленить пользу для себя, — перезарядив оружие для того, чтобы просто припугнуть, Ковин снова взглянул на теперь стоящего на одном колене, — например, ты скажешь мне где Ричард и Коул ждут меня. В каком зале и как в этих дебрях я могу туда попасть. — Так просто туда не попасть. Тебе нужен специальный пропуск, чтобы открыть замок. Даже у солдатов его нет, только у Эрудитов, — дрожащим голосом тут же вывалил парень. Замешкавшись, он достал из кармана пиджака магнитный пропуск, однако не спешил отдавать его, прижимая к своему плечу. — Но я не могу отдать его тебе. Я могу провести тебя, а дальше ты будешь вынужден сам дойти. — Что ты замышляешь, хилый мальчишка? — с прищуром спросил вооруженный, пытаясь вычитать в чужом оправляющемся от страха взгляде искренние намерения. — Вы, Эрудиты, слишком ушлые и хитрые для этого мира. Надо было отстрелить вас, а не альтруистов, — прошипел он и толкнул дулом автомата в чужое плечо, кивая чтоб его вели. — Тебе стоит быть более доверчивым к людям. Если искать во всём подвох, то можно остаться с проблемами в психике, — рекомендовал Прайор-старший, отправившись вперёд по коридору. — Не тебе учить меня жизни, хилец, — фыркнул Бесстрашный, следуя за проводником по помещению. Парни проходили мимо других солдат, мимо охраны и сотрудников в синей строгой форме, но никто не трубил тревогу и не заподазривал проблему. Словно эти люди уже всё знали и просто ждали развязки в этом спектакле о проблемах отцов и сыновей. Это раздражало, и чтобы не поднять огонь раньше времени, брюнет опустил голову и смотрел только перед собой, игнорируя внешние раздражители. С другой стороны здания, сквозь толстое бронированное стекло было видно, как во всю разворачивалась бойня. Оставленные друзья справлялись с напором, пока не стали действовать более слаженно и не придумали кое-что, что поможет избежать продолжения расстрела. Трис сносило бошку, она не могла поверить в то, что сейчас просто так убила десятки человек просто за то, что они защищали своё. Фор твердил ей профилактические речи, утешал и старался втолдычить в её коротковолосую голову то, что если бы она этого не сделала, то её бы убили. Эрик жалел, что не пошел за своим партнером, поэтому сейчас был просто вне себя от злости, когда видел, как Калеб проводил его вглубь управления. Питер пытался подмазаться к нему или парочке, подкидывал идейки, но его никто не слушал, поэтому в следующую секунду он тоже переключился на продвижение дел за стеклом их убежища. — Питер, я знаю короткий путь к тому помещению. Я пойду к нему и прикрою, а ты оставайся с ними. Сведём группу вместе, — произнёс Коултер, но тихо, чтобы ни Беатрисс, ни Тобиас не услышали его замыслов и не взбунтовали. Не было времени, когда его любимый человек успешно проник в возможную ловушку, пусть и оснащенный оружием и патронами к нему. Однажды Эрик уже потерял часть себя, он не хотел бы снова почувствовать те чувства, который испытывал, когда узнал о том, что его немца застрелили. Перед парнями предстала массивная автоматическая дверь с магнитным замком на стене у открывающей ручки. Калеб медленно, осторожно обернулся на стоящего позади, словно сомневался в том, чтобы открыть ему дверь. Пришло осознание ещё одной вещи, которое придало ему уверенности, и он все-таки открыл замок прежде, чем ведомый успел набрать воздух в легкие для того, чтобы возмутиться чужой медлительности. Они прошли вперёд и дверь за ними тут же автоматически захлопнулась, зато теперь перед ними предстало бетонированное стекло и те люди, встречи с которыми брюнет так долго ждал. — Я так и знал, что ты приведёшь меня к ним, — кровожадно прострекотал Ковин, хищно встряхнувшись и похрустев шеей. Он был готов, его глаза горели от предвкушения, и стоящие в паре метров от них это прекрасно видели. Коул не скрывал своего страха перед ошалевшим братом, переступал с ноги на ногу и не мог найти себе места, зато Ричард стоял ровно. Без планшетки, с уложенными назад темно-каштановыми волосами, в очках, одетый в свой любимый фирменный костюм с темно-синим галстуком, жестко сдавливающим шею, зато подчерквающим общую строгость вида. Очки, которые мужчина носил всю свою жизнь, были на своем прежнем месте, плотно прилегая к крыльям носа, а в глазах читался только один голос. Ни одна мышца на лице не дрожала, ни одна эмоция не имела доступа к лицу до того момента, когда последняя дверь перед ним откроется. — Все закончится здесь, — произнёс Калеб, не собираясь открывать дверь для того, чтобы доказать управленцам свою полезность и хотя бы ранить легендарную личность, которую ждала даже Джанин, которая наверняка занимала наблюдательный пост где-то рядом, за стеклом или даже через несколько стен от них, тычась жаждущим зрелищ взглядом в монитор. — В смысле? — не сразу понял младший Ковин, и в следующий момент его проводник развернулся назад, на ходу доставая пистолет из-за ремня брюк, и выстреливает в стоящего у стены. Хватило пары миллисекунд, чтобы мозг военного среагировал, и человек увернулся от летящей пули, впившейся в толстый сплав металла. — Так ты решил оказать моему отцу услугу? Я же от тебя только мокрое место оставлю, — нервно захохотал немец, снимая с автомата предохранитель и наводя дуло на того, кто так просил смерти. — Ты не сможешь в меня выстрелить, — уверенно и надменно произнёс отреченец, опуская пистолет и разводя руки в стороны. — Трис тебя не простит, если ты убьёшь единственного члена её семьи. Ты дорожишь своей подругой, я понял это, когда бросал вас на пути к Изгоям. — Ваша эрудитская ошибка считать людей слабохарактерными вас и погубит. Ты прав, я тебя не убью, но как минимум я могу прострелить тебе руку, чтобы ты не смог стрелять. Ты правша, а в левой руке ты и предохранителя снять не сможешь. Я вообще поражен тем, как ты вообще смог взять в руки пистолет, — усмехнулся брюнет и бросил вызов, выстрелив между ног противника. Тот оступился, упал на задницу, а его пистолет вылетел из руки. Эта маленькая победа приободрила парня, вынудила его улыбнуться, а потом через пару крадущихся шагов брюнет приставил дуло к чужому правому плечу, пригвождая к стене затылком. — Или ты открываешь второй замок и даешь мне волю, или останешься здесь умирать от дула солдатского оружия, — прошипел он, наблюдая за чужим удивлением. — Ты слишком глуп для Эрудиции, Калеб Прайор. Тебе действительно место только в Отречении. Ты связался с бывшим Эрудитом, который может обвести тебя вокруг пальца и оставить ни с чем, это раз. Два — я Бесстрашный, который провёл в боевых учениях пять лет своей жизни. С осознанием этих двух фактов тебе уже стоит бояться. Прайор-старший действительно испугался и поддался чужому давлению. Его мастерски запугивали, старались подчинить своей воле, но желание возвыситься в глазах верхушки было сильнее, поэтому он попытался выхватить из чужих рук оружие, но в итоге оказался откинут в сторону, падая на бок со сдавленным болезненным стоном. — Хватит брыкаться, я все равно оставлю тебя ни с чем, — произнёс брюнет, переступая через чужое щуплое тело и направляя дуло прямо в лоб. Где-то со стороны, через бронированное стекло, завизжала Трис, умоляя друга не стрелять. Она видела всё, видела, как её брат ринулся на её друга, но не отреклась от единственного родного человека с надеждой, что сможет его образумить как только доберется до него. Стычка длилась ещё около часа. Главные враги наблюдали за ней неподвижно, словно старались чему-нибудь научиться перед боем, а бедный боец тратил всю свою энергию на задохлика, который только изводил его своими нелепыми попытками завязать драку или подсечь твердую ногу, только сбивая носки лакированых туфель и зарабатывая себе синяки на теле и руках. В конечном итоге, когда немец уже в край разозлился и ему надоела возня сопляка перед ногами, он грубо пнул его прикладом в грудину и вынудил упасть на пол. Оппонент с глухим звуком свалился наземь по инерции, кряхтя проклятия и уже начиная отчаиваться в своих силах. Он порывался что-то сделать, хватал чужую ногу и ворочался, стараясь освободиться, но когда увидел приклад у переносицы, тут же замолчал, даже зажмурился, и пока тело было неподвижным, ловкая жилистая рука выудила из кармана пиджака магнитный пропуск. За последней защитой зашевелился старший братец, потирая руки, а отец только шикал на него, призывая достойно принять своего противника. Карта проехалась между датчиками и дверь открылась. Пара шагов вперёд, и теперь их не отдаляло ничего, они стояли лицом к лицу друг с другом, смотрели один на другого и только злились от того, как сильно все-таки друг на друга похожи.