Раздражает.
Ребекка сидит на кровати и, уместив локти на ляжки, нервно дёргает ногой, пытаясь прийти в себя. Сейчас она не только опаздывает на работу, но и всё ещё пытается забыть отвратительные моменты из чужой жизни, где её копия стала отрицательным главным героем в мире без святых и хороших людей, которая требует к себе какого-то сочувствия и понимания. И девушка была готова дать подобные чувства, попытаться докопаться до правды и решить все проблемы своей копии, найдя виновника этого заговора. Но это было только год назад, когда она впервые увидела чужую жизнь своими глазами, потому что в следующий раз Ребекка услышала мысли той сумасшедшей суки, которая хотела убить и подчинить каждого, кто на неё посмотрит неправильно. И по началу это было страшно, а потом все её мысли проникли настолько глубоко в голову, что Ребекка неосознанно начала ощущать то же самое, но по отношению к ней. Она сама во всём виновата. Это её проблемы, которые она должна решить самостоятельно и отправиться прямиком в ад, но вместе этого она просто отправляет Ребекку на ещё один проклятый круг, где в конце ей пробивают руку, и она умирает. Сколько раз это происходило за этот год, заставляя девушку просыпаться в холодном поту и с криками о помощи? Слишком много, чтобы вопли сменились раздражённым мычанием, утренний вызов полиции от соседей перерос в мёртвую тишину, а нервы Ребекки превратились в чёртово месиво без таблеток для восстановления. Она, чёрт возьми, привыкла смотреть на смерть от первого лица с чужими ядовитыми мыслями о том, что виноваты все, кроме неё, а тот неизвестный человек больше всех просто из-за того, что не пришёл спасать раньше. Ребекка каждый раз говорит, что он не должен был спасать ту, которая опустила его на самое дно, забрав то маленькое, что делало его человеком, а она лишь презрительно хмыкает, говоря, что он сам решил пойти на это. И это убивает всё хорошее окончательно, ведь эта сумасшедшая сука испортила не только собственную жизнь в своём мире, но и жизни остальных, не обращая внимания на последствия. Теперь же она так легко переключилась на Ребекку, постоянно мучая своим присутствием настолько сильно, что иногда хочется задушить её собственными руками. Но даже в подобном желании есть довольно большой минус. Чтобы избавиться от той, кто находится в зеркале, нужно для начала избавиться от самой себя, забыв о боли и злости, которыми пропиталась Ребекка. Если бы она только знала, что те мысли в прошлом году станут реальностью, то никогда бы не мечтала о подобном. Пусть она будет самой обычной и скучной взрослой, которая работает пять дней в неделю на ненавистной работе, имеет скелеты в шкафу из-за ошибок юности и хобби, дающее немного свободы, но проходить через подобное ещё раз — нет, она не хочет. Она хочет вернуться в свою скучную жизнь, где у неё было хоть немного уверенности в завтрашнем дне и контроля над ситуацией. То, что происходит с ней сейчас, — это слишком, и она просто не знает, что делать дальше со всем этим. В этом мире нет зомби, родителей-вирусологов и чокнутой сестры, которые работают над каким-то неизвестным дерьмом, чтобы продать его на чёрном рынке и наблюдать с первых рядов за падением. Ей некого ненавидеть за все эти проблемы, свалившиеся на неё буквально за одну ночь. Вся её семья скучная в этой реальности, без какого-то намёка на совместную работу с криминальными синдикатами или, например, мафией. Они обычные, чёрт возьми, юристы, которые отлично выполняют свою работу и берут двести долларов в час из-за успешной карьеры. Тогда встаёт резонный вопрос: почему они занимались подобным в другой жизни? Ради чего? Жадности к огромным суммам, которые постоянно капали на счёт после успешных сделок? Желания стать кем-то важным в этом мире, где тебя могут легко убить, если сделаешь что-то неправильно? Почему они это всё делали даже после того, как получили то, что хотели? И это только малая часть вопросов, которая разрывает голову Ребекки каждый раз, когда она остаётся в своей квартире один на один с собственными мыслями. Она даже рассказать об этом никому не может по одной простой причине — её отправят на лечение в психологическую клинику, а не как в прошлые разы, на приём к частному психологу, где единственное, что от неё требовалось, — это говорить, что теперь всё хорошо. Да, ей приходилось врать, но это же было исключительно для блага семьи, которая за неё слишком сильно беспокоилась, а теперь что? Рассказать им, что год назад она после работы увидела какой-то другой мир и теперь одна сумасшедшая сука постоянно преследует её, повторяя о том, что она бесполезная и ей стоит умереть, чтобы не опозорить её лицо? Если в другой реальности её и знали, то в этой она — просто пустое место, призрак, которого никто не знает из-за того, что Ребекка предпочитает жить тихо и не доставлять никому проблем. Она и без того в юности совершила довольно много всего, чтобы сейчас прыгать в эту яму из безумия и отвратительных поступков, пытаясь докопаться до правды. Раздражает. Как же всё это бесит. Ещё и в очередной раз выслушивать в свой адрес поток оскорблений от начальника из-за своего опоздания. Чёрт. Ребекка поднимается с дивана и заплетает волосы в высокий хвост, стараясь игнорировать презрительный взгляд из зеркала. — Тебе явно стоит поработать над собой, — она качает носком дорогих туфель, перекрестив руки на груди в замок. — Закрой свой рот, сука, — шипит Ребекка, надевая растянутую футболку. — Напоминаешь одного человека, — она закатывает глаза, наклонив голову в сторону. — Жду момента, когда вы с ним встретитесь. — Ты и правда думаешь, — девушка подходит к зеркалу и наклоняется вперёд, — что кто-то из твоего мира здесь? Серьёзно? — Конечно, — она ядовито ухмыляется и щурится, — ты же здесь. — Мечтай, потому что я никогда не буду поступать так, как ты. Я не опущусь до такого. — Это мне говорит моя копия, которая вылетела из академии искусств из-за настолько жалкого инцидента, как… — Заткнись, — огрызается Ребекка, сжимая пальцами раму зеркала. — Ты не знаешь, что… — Знаю, потому что твои воспоминая здесь, — она легко бьёт несколько раз указательным пальцем по виску. — Такая же ситуация, как и у тебя. — Тогда не поднимай эту тему, если и без меня всё настолько хорошо знаешь, — девушка разворачивается на сто восемьдесят градусов и отходит от зеркала. Ей всё равно будет сложно что-то доказать и как-то оправдать себя в той ситуации, а избегать подобных разговоров она уже давно умеет. — Однажды ты всё равно вернёшься к своему началу, — тихо кидает она в спину своей копии из современного мира, — потому что ты — это я. Ребекка на секунду останавливается из-за этого заявления, сжимая в ладони дверную ручку. Она не права. У них просто одно лицо, но не одна жизнь, поделённая из-за огромной ошибки на до и после, смешанная с мечтами о лучшем и более стабильном будущем. Они абсолютно разные в своих действиях по отношению к проблемам и достижениям в жизни за пределами дома. Да и самое обидное для них обеих то, что одной из них повезло там, где другая потерпела тотальную неудачу без возможности начать всё с начала. Это раздражало в два раза сильнее, а зависть, словно болезнь, разрасталась слишком быстро с обеих сторон, убивая и уничтожая всё вокруг. Но нужно же просто переждать, и одна из них точно исчезнет из этого мира так, словно её никогда не было, но ожидание в этот раз и правда убивает, потому что Ребекка знает, что от неё хотят. Ей на это очень тонко намекали каждый раз, когда она сидела за работой дома. Сквозь обесценивающие фразы про её работу и попытки самоутвердиться девушка слышала довольно простую фразу, что когда она встретится с ним, то всё это закончится. Конечно, ведь она умрёт, если увидится с этим неизвестным человеком, а это довольно отвратительное событие, которого Ребекка хотела бы избежать. Она просто хочет спокойно жить в своём ритме, не сбрасывать с себя маски, переставая притворяться обычным человеком, и раскрывать сердце для того, кто её уничтожит. Это же слишком трагичная смерть даже для той, кто в своей жизни не испытывал любви и не ощущал её, находясь в отношениях. Словно кто-то специально вырезал из неё это чувство, оставив только дыру в сердце, и позволил ей бросаться из стороны в сторону, чтобы хотя бы коснуться кончиками пальцев этой проклятой любви. И наконец-то понять, что это такое и почему за этим все гонятся, растворяясь в человеке и бросая собственные увлечения, если их партнёру это не нравится. Если бы Ребекка услышала, что её парню не нравится её коллекция старых видеоигр на компьютере или её коллекция старой манги, то она бы точно его бросила и назвала идиотом, который совершенно не разбирается в прекрасном. Потому что это единственное, что помогло ей не свихнуться после того, как она пришла к осознанию, что её друзья — это всего лишь пустышки, которые можно заменить по щелчку пальцев, которые никогда не придут к ней на помощь, когда ей будет плохо. Приходить в самые отвратительные моменты и поддерживать — это её работа, которую уже давно не ценят. Иногда у неё возникало ощущение, что если она умрёт, то это заметят спустя пару месяцев и пострадают буквально один час, чтобы показать, как им плохо, а не человеку, которого они бросили в самый отвратительный период жизни. Ребекка же мёртвая и не услышит все эти лицемерные высказывания о том, что она была такой хорошей подругой, которая всегда была рядом. Такая хорошая и сильная. Что же стало её последней причиной, чтобы сдаться? И правда, что? Просто глупые мысли, которые иногда появляются. Их стоит игнорировать и топить в безграничном потоке подсознания, а затем ими можно воспользоваться, чтобы почувствовать хоть что-то. Дать себе подобными мыслями стимул к борьбе с этой жизнью и повод доказать каждому, что у Ребекки так много сил, что она выживет даже в апокалипсисе. У неё всегда это хорошо получалось.[— — —]
Согнувшись практически вдвое, Ребекка упирается ладонями в стол и тяжело дышит, пытаясь прийти в норму после бега на двадцать пятый этаж по лестнице. Чёрт, она всё-таки пришла позже, чем глава отдела, и теперь ей точно не избежать выговора и позора перед коллективом. Он довольно быстро заимел такую отвратительную привычку после того, как девушка начала опаздывать. Самое странное в этой ситуации было то, что только к ней было такое отношение. Многие из их отдела постоянно приходили на работу позже положенного, и к ним не было никаких вопросов по одной причине — постоянные переработки, которые хорошо перекрывали их косяки. Но когда это начала делать Ребекка, то всю злость и презрение выливали именно на неё, называя безответственным работником и позором отдела. Это раздражало. Это было до ужаса несправедливо, но она терпела, впиваясь ногтями в кожу и смотря вниз, стараясь показать, что ей стыдно. Но это было не так. Внутри всё разрывало и переворачивало от злости и желания наконец-то наорать на своего начальника так, чтобы в итоге вылететь с этой проклятой работы и больше сюда не возвращаться. Проблема состояла в том, что тогда Ребекка должна будет забыть о банковской карте «Центурион» и о поддержке отца, который требовал только одно — работать так, чтобы семье не было стыдно за труд. Ему было абсолютно всё равно на сферу, зарплату или график, потому что итог всегда будет один — это наследство и управление отделом в адвокатской конторе, а сейчас — просто тренировка перед уже заготовленной жизнью. И это в какой-то степени пугало, потому что всё уже прописано заранее. Место работы, жильё, зарплата, планы на день и всё остальное уже было подготовлено к тому, чтобы Ребекка пришла на готовое, забрав пост у того, кто и правда старался прийти к этому своими силами. В то время как она просто родилась в удачной семье, где всё переходит исключительно по наследству. Обычная удача, которая под собой прячет такие подводные камни, как обучение управленческому делу ещё в средней школе, чтобы всегда быть готовым к худшему. Просмотр довольно простых дел после уроков или походов в суд, чтобы знать, каких ублюдков стоит защищать и терпеть, смотря за тем, как хорошо врут родители, переворачивая правила игры в суде. Они и правда были отличными адвокатами, которые могли вытащить любого, кто к ним обратится. Именно это восхищало маленькую Ребекку, которая видела две стороны своих родителей. Дома они были обычными до ужаса, когда расспрашивали на семейном ужине про дела в школе или успехах, хвалили или советовали, как поступить в той или иной ситуации, чтобы избежать всяких разбирательств. Просто обычные родители, которые волновались за своих детей и не обделяли вниманием ни одного из них. В суде же они превращались в самых настоящих хищников, которые вцепились в глотку и до конца заседания не отпустят. А сейчас она просто устала от этого. Зачем стараться что-то делать, если итог будет всегда один? Только силы зря потратит на всю эту борьбу в попытках доказать родителям, что будет довольно сложно совмещать рисование и работу, а вот потерпеть крах в каком-нибудь безобидном деле или случайно забеременеть — это отличный повод испортить свою дорогу к этому будущему. Ребекка слышит кашель за своей спиной и оборачивается, виновато улыбаясь и пряча руки за спиной. Нужно потерпеть всего десять минут, и его очередное шоу закончится, где он и будет обливаться потом, поправлять парик на голове и кричать о том, как его старания для отдела обесценивают, и про усталость, которая длится с самого начала работы Ребекки. Первое время она думала, что всё это из-за отца или, например, из-за молчаливости и вечного недовольного лица, но на деле всё было хуже, чем ей казалось. Начальник любил молодых и мягких девушек, которые будут смотреть ему прямо в рот, ожидая очередного повышения по карьерной лестнице, а он, как павлин, распускал свой хвост и начинал хвалиться своими «успешными детками», которые ему заменяют семью. Ребекку подобные девушки не раздражали, если честно, а наоборот — вызывали у неё восхищение в своей алчности и желании стать выше, чем остальные. Они смотрели намного дальше, чем остальные, и хорошо умели подстраиваться под ситуацию, понимая, где выгоды будет больше. В то время как Ребекка лишь наблюдала с отвращением за всей этой ситуацией, сжимая челюсть. Ей нет смысла смотреть на него такими глазами и завоёвывать благосклонность: у неё есть отец, который покроет любую трату. Девушка делает глубокий вдох, чтобы начать свою ложную исповедь и побыстрее приступить к работе. — Мне… — она не успевает договорить, как ей прилетает стопка бумаг в щеку. — Что?.. — Ты, — мужчина сворачивает бумагу в трубочку и замахивается, — как ты смеешь опаздывать, когда я лично могу уволить тебя по статье? — ударяет второй раз, но теперь по макушке. — Бесполезная… Ребекка не слышит, что он говорит дальше из-за злости и желания уничтожить здесь всё. Этот отвратительный белый стол, который каждый раз страдает из-за тремора в руках после бессонных ночей и проклятой кружки с кофе. Принтер, который не может распечатать и отсканировать нужные документы с первого раза. Кофемашину, которую никто не может нормально заправить, и каждый раз нужно бегать в кофейню на первом этаже. Скрипучий стул из кожи, который раздражает одним своим присутствием. И этого начальника, который ничего не может решить нормально и просто отыгрывается. Нужно просто сохранять спокойствие. Спокойствие. Но как его можно сохранять, если он кричит и плюётся, нанося удары и выставляя себя хорошим начальником? Чёрт. Ребекка мысленно даёт себе пощёчину и впивается ногтями в ладони, игнорируя чей-то шёпот за спиной. Всё равно они ничего не смогут сделать или сказать против него, боясь увольнения. Она не винит их по одной простой причине: у них нет такой же подушки безопасности, как у неё, и им правда нужна эта работа. Всё хорошо. Нужно просто подождать, пока он не устанет. — Зачем ты это терпишь? — Ребекка стоит у окна, скрестив руки на груди в замок. — У тебя же есть силы на то, чтобы его наконец-то заткнуть. Посмотри, он визжит, как свинья. Это раздражает. Она не может. У неё нет такой власти, хоть и призрачной, как у той, что буквально пыталась обмануть всех на чёрном рынке и добиться свободы. Потому что она верила в эту силу, а Ребекка знает, что здесь нет ничего, что даётся за просто так. За всё нужно платить, и она это делает, сжимая челюсть и считая до ста, чтобы успокоиться. Её здесь не будут слушать или идти, пытаясь доказать свою значимость. Она не серая мышь, которая ничего не умеет, а серая масса, живущая по уже давно написанным правилам и без какой-то индивидуальности за пределами своей квартиры. Всё хорошо. — Почему ты меня не слушаешь?! — начальник делает свой последний удар, нанося хлёсткую и больную пощёчину. Очки Ребекки падают на пол, и её снова захлёстывают те забытые чувства, которые она давно похоронила в себе, давая обещание, что больше такого не повторится. Ей нужно держать себя в руках. Ей нужно быть хорошим человеком. Ей нужно. Но почему тогда у неё появились привкус металла во рту и сумасшедшая злость, которая прямо сейчас готова вырваться наружу? Неужели все её труды сейчас могут быть уничтожены из-за какой-то сорокалетней свиньи, вкусившей власть над теми, кто стоит ниже? Она же так долго терпела все эти крики и осуждения в свою сторону, не оправдывая себя тем, что опаздывала, по одной простой причине: не успела собраться и натянуть на себя ту шкуру нормального человека, а не из-за похмелья или же желания поспать дольше положенного. Чёрт. Ребекка опускается на корточки и поднимает очки, рассматривая разбитые линзы. Это же был подарок на день рождения от сестры, а сейчас он в таком состоянии. Обидно, но не до слёз, а до слепого желания впихнуть ему это в горло и заставить задохнуться от собственной желчи. Может, стоит рискнуть хоть раз и вспомнить прошлое? Будет забавно. — Ты всё ещё меня… — мужчина не успевает договорить, как получает коленом между ног. Он сгибается практически вдвое, стараясь сдержать писк из-за боли, но Ребекка не даёт ему шанса даже на это. Девушка хватает его голову ладонями и резко ударяет коленом прямиком в нос, чтобы вернуть должок за те удары, пощёчину и разбитые очки, которые Рэйчел дарила от всего сердца. Всё же нужно возвращать в должном размере, чтобы не было вопросов или недовольств на тему того, что «я дал тебе так много, а ты мне — слишком мало». Она хорошо усвоила этот урок, когда училась в академии, а сейчас просто показывает остатки своей молодости. Мужчина падает на колени и тяжело дышит, не поднимая взгляда на девушку и что-то бормоча себе под нос. Ребекка наклоняется вперёд, пытаясь расслышать его бесполезную угрозу о том, как он напишет на неё заявление в полицию, уволит по статье и сделает так, чтобы она больше не могла устроиться на работу в этой сфере. Но вместо этого слышит лишь тихое и боязливое: «Ты уволена». И Ребекка чувствует что-то странное, похожее на свободу, которая в итоге может её убить. Пусть о ней будут думать и перешёптываться за спиной о том, что сегодня она окончательно тронулась головой и уже завтра пожалеет о своих действиях, умоляя начальника взять её обратно и простить ей сегодняшнюю слабость. Она сюда больше не вернётся, ведь это и правда того стоило. Даже вещи забирать не будет, чтобы лишний раз не напоминать себе о том, что когда-то работала в издательстве и перерабатывала, пытаясь довести до ума те низкосортные романы о любви. Будь у неё ещё один повод для безумства — она бы и всё это место сожгла, стараясь не обращать внимания на чужие крики и победный взгляд от своей копии, которая оказалась права в том, что они обе всегда делают то, что хотят.♱ ♱ ♱
Ребекка уже час сидит в своей машине, пытаясь правильно написать сообщение в семейном чате о том, что теперь у неё нет работы и ей явно нужен отпуск на месяц, чтобы прийти в себя из-за некоторых проблем, стараясь максимально избежать вопросов на эту тему. Будет довольно сложно объяснить, что теперь у неё появилась соседка с похожим характером из другой реальности, где всё слишком плохо. Да и как это будет выглядеть? Она, нервно смеясь и дёргая ногой, рассказывает о том, что видела и чего просто не может быть, а мать будет сидеть рядом и гладить по голове, пытаясь успокоить, пока отец звонит в психушку. Чёрт, у этой проблемы и правда нет правильного решения, где ей поверят и попросят объяснить всё так, как это было у неё перед глазами. Они просто в очередной раз будут беспокоиться и оставлять круглые суммы у специалистов, надеясь, что всё придёт в норму. Вот только этого никогда не будет, и ей из-за этого правда жаль. — Чёрт, — шипит Ребекка, подложив подбородок на руль, — и что мне теперь делать? — Почему ты вообще волнуешься из-за подобной мелочи? — откидываясь на спинку сиденья, спрашивает девушка, неожиданно появляясь рядом. — Тебе такое сложно будет понять, — она отворачивается, прикрывая глаза, — ты же никогда не держала своё слово. — Я всегда говорила правду, а ты просто пытаешься себя оправдать, потому что так проще избежать ответственности. — Говори нормально, а не раздражай своими заученными высказываниями, — вздыхает Ребекка, приоткрывая глаза. — Я серьёзно. — Неужели это так сложно понять? — девушка изгибает бровь, раздражённо проводя кончиком языка по внутренней стороне щеки. — Мы — один человек, и тебе пора это признать. — Не пытайся мне пудрить этим мозги, — цокнув языком, просит Ребекка, надеясь на хоть какое-то понимание собеседницы. — Мы с тобой даже проблемы решаем иначе… — Да, — девушка перебивает её, подняв руку вверх, — но ты это делаешь так, как я себе это представляла, понимаешь? — она наклоняется вперёд, ухмыляясь. — Мне всегда хотелось убить голыми руками каждого, кто не так на меня посмотрел, но у меня не было на это сил, а вот у тебя… — Тебе кажется. — Нет, — она качает головой, — я это знаю. Ты видела мои воспоминания и должна понимать, что тебе не избежать моей участи, если не будешь меня слушать. — Стоп, — Ребекка выпрямляется, потирая висок пальцами, — ты вечно твердила, что мне нужно встретиться с тем мужиком, который стал причиной твоей смерти. — Я просто знаю, что эта встреча обязательно произойдёт, и всё, — девушка пожимает плечами. — Откуда? — Могу сказать, что он намного ближе, чем ты думаешь. — Тогда опиши мне его, — она тяжело вздыхает, опуская голову, — или имя назови. — Ребекка, он… Её копия впервые переходит на тот ледяной голос, который постоянно преследовал девушку во снах. Из-за подобного обращения ей кажется, что из неё сейчас душу выпотрошат, а из мозгов просто сделают месиво и съедят. Ещё и этот отвратительный животный страх, который вопит о том, что нужно закрыть уши и забиться в угол, чтобы никто её не нашёл и не тронул. Дышать становится тяжелее, и в глазах всё плывёт настолько сильно, что Ребекке кажется, что прямо сейчас она умрёт. — Видишь? Ты ничего не слышишь, когда я говорю про него, но ощущаешь страх, — она нервно проходится языком по внутренней стороне щеки. — Что это было? — схватившись за ворот футболки, спрашивает Ребекка. — Я просто описала его внешность и назвала в конце имя. — Но я… — Знаю. — Но ты же можешь сказать, если я его увижу, верно? — Не думаю, но запомни: тебе с ним нужно быть осторожной, потому что ты знаешь, что будет в конце. — Да, — шепчет Ребекка, — именно этого мне и хочется избежать. У меня же всё получится, верно? Вместо ответа она получает пустой взгляд, который буквально кричит о том, что у неё ничего не получится, несмотря на все старания и бесполезные попытки избежать судьбы. Стоп. Ребекка резко хватает смартфон и проверяет мессенджер на наличие новых сообщений. Точно, как же она раньше не додумалась до этого. Ей стоит просто делать то, что всю свою жизнь избегала Ребекка из параллельной реальности, и всё. Так у неё будет хотя бы надежда на более долгую жизнь в этом мире. И первое, что Ребекка избегала в её возрасте, — это людей, которых можно назвать друзьями. — Я не проживу такую же жизнь, как у тебя, — предупреждает она, заводя машину, — потому что у меня есть то, что ты считала бесполезным.