Прощение / Absolution / Серия Защитники, книга#1

Мейс Пока Джонас задавал вопросы о моём опыте работы на стройке, я слушал вполуха. Тело продолжало вибрировать от ощущения пальцев, ласкающих рисунок на моей коже. Именно это парень и стал делать, стоило мне только присесть. Меня не удивило, что его заинтриговала татуировка на моей спине, но я был застигнут врасплох тем, насколько приятны были прикосновения. Множество мужчин и женщин комментировали рисунок как в постели, так и вне её, но я никогда не позволял никому исследовать его так, как им хотелось… так, как это сделал Джонас. Ангела я всегда оберегал, потому что он олицетворял собой часть моей жизни, ушедшую навсегда… которую у меня забрали одним холодным весенним днем почти восемь лет назад. Но я не остановил Джонаса. Ещё одна ошибка — одна из списка, который становился всё длиннее и длиннее. Поворот событий внизу застал меня врасплох. Сначала Джонас полными ужаса глазами посмотрел на меня, когда я вылез из-под стола. А потом я увидел катастрофу, которая только и ждала своего часа, и вместо того, чтобы дать молодому человеку попробовать хоть немного боли, которую тот причинял другим, я был больше озабочен тем, чтобы вовремя добраться до него и не позволить ему пострадать. Хотя после гвоздей в плече я чувствовал себя не лучшим образом, мне повезло, что Джонас затащил меня наверх, в своё личное пространство, потому что это избавило от необходимости врываться в квартиру позже, чтобы установить одно из подслушивающих устройств, которые были у меня с собой. Как только он скрылся в ванной, я быстро установил жучок под край кухонной стойки, а затем замаскировал своё действие, сделав вид, что осматривал квартиру. И тут я увидел картину… ту самую, над которой Джонас работал несколько часов накануне. Я ни черта не смыслил в искусстве, но с первого взгляда понял, почему молодой человек потратил на неё столько времени. Потому что он не просто рисовал нечто абстрактное, имеющее смысл только для него самого. Нет, парень вкладывал себя в каждый мазок кисти, в каждый тщательно подобранный цвет. Боль, надежда, горе… Я видел всё это. И когда Джонас вернулся в комнату, единственное, что мне хотелось сделать, — заключить его в объятия и спросить, кем он был и почему ему нужно использовать кисть, чтобы рассказать миру о своих чувствах. А потом я разозлился… очень разозлился. Потому что никакие душещипательные истории не давали права причинять боль тем, кто больше всего нуждался в защите. У Джонаса был выбор — даже если с ним случилось самое худшее, он мог бы прекратить этот цикл, а не продолжать его. — Мейс? Я отвлёкся от своих мыслей и увидел, что Джонас приблизился и коснулся меня рукой. Я небрежно отстранился от него, пытаясь вспомнить, о чём тот спрашивал. Наконец, туман замешательства рассеялся, и я вспомнил, что парень упомянул о почасовой ставке, которую предлагал. — Это подходит, — быстро ответил я. — Отлично, — сказал он с улыбкой. — Может быть, я покажу тебе, что у меня в планах? Я кивнул и последовал за ним из студии на первый этаж. Когда я заходил через незапертую входную дверь, то уже успел всё хорошенько рассмотреть. Большая часть помещения была построена из кирпича, а несколько внутренних перегородок нарушали открытость пространства. Поскольку я уже знал, что Джонас — художник, то предположил, что он, скорее всего, планировал использовать ту часть помещения как галерею для демонстрации своих работ. Я не был уверен, как он собирался использовать комнату, где мы находились в момент несчастного случая. Упавшая древесина составляла лишь малую часть обломков, загромождавших помещение, и я знал, что основную часть работы придётся проводить именно в той комнате. Стены были голыми, многие потолочные плитки отклеились или вовсе отсутствовали, а линолеум на полу был порван и грязен. — Здесь будут проходить занятия, поэтому я хочу навести порядок, оштукатурить стены и положить новое напольное покрытие. Стол посередине — отличное место для красок, чтобы дети могли выбрать то, что им нужно… При слове «дети» у меня заложило уши, всё тело напряглось, а во рту появился кислый вкус. — Дети? — спросил я как можно более непринуждённо. Джонас улыбнулся и покачал головой. — Извини, я забегаю вперёд. Да, я открываю художественную программу после уроков для некоторых нуждающихся детей в городе, чьи школы были вынуждены отказаться от собственных программ из-за сокращения бюджета. — Джонас обвёл взглядом комнату. — Здесь будет студия, где они смогут работать над различными проектами, а впереди — галерея, где я буду вывешивать их работы, чтобы они могли показать их обществу. В ушах у меня пульсировало так громко, что я едва расслышал последнюю реплику. После нескольких недель не покидавших меня сомнений молодой человек, стоявший передо мной, только что решил свою судьбу.

* * *

Когда я вернулся в дрянную квартирку напротив, у меня уже чесался палец, и я почувствовал, как внутри поселилось спокойствие, которого не ощущал ни разу за последние три недели, пока наблюдал за Джонасом через прицел. Ощущение было знакомым и успокаивающим, оно смыло временное тепло, вызванное прикосновениями молодого художника. Я достал винтовку из шкафа в тёмной спальне, в центре которой лежал только матрас, направился в ванную и распахнул дверь. Тяжесть оружия вывела меня на другой уровень восприятия и, когда я присел на пол и поставил винтовку на подоконник, моё дыхание уже резко замедлилось. Тело приготовилось к побегу, который нужно было совершить ещё до того, как труп Джонаса упадёт на пол. Вряд ли звук выстрела был бы слышен за шумом проезжающего внизу транспорта, но я не собирался рисковать. Я открыл прицел и почувствовал удовлетворение при виде парня, стоявшего спиной к окну. Он находился возле своей картины, но не смотрел на неё. Его телефон был прижат к уху, и я раздумывал, стоит ли стрелять, пока парень разговаривал. Если он хотя бы немного отклонился бы влево или вправо, то оказался бы вне зоны видимости, и мне пришлось бы оттягивать время, пока не представится другой шанс. Я хотел покончить с этим тогда, чёрт побери. И должен был рискнуть. Когда я положил палец на курок и сосредоточился, зазвонил телефон, и я сдержал ругательство. На лбу выступил пот, из-за задержки в мозг снова проникли сомнения. Мне нужно было взять себя в руки и перестать сомневаться в виновности Джонаса. Доказательства были у меня в руках уже три недели — протокол ареста, медицинские карты и показания трёх жертв, фотография четвёртой жертвы, тело которой до сих пор не было найдено. И вот этот ублюдок признался, что планировал привести новых жертв прямо к себе под видом благого дела для нуждающихся. Чёрт, да он даже цели выбирал идеально — самые уязвимые дети, за которыми некому присмотреть. Парень с биографией Джонаса смог бы вычислить самого нуждающегося, самого слабого ребёнка и сделать с ним всё, что захочет. Мой телефон перестал звонить, но через несколько секунд зазвонил снова. — Блядь! — воскликнул я и схватил трубку. — Что? — огрызнулся я на Мэва, хотя моя злость не имела к нему никакого отношения. Я злился на себя самого, потому что из-за моей нерешительности интуиция снова взяла верх, и спокойствие, ощущаемое минутой раньше, исчезло. — Послушай, — сказал Мэв, и тут раздался щелчок, я услышал голос Джонаса в телефонной трубке и понял, что Мэв подключился к заложенному мной жучку и перехватывал разговор Джонаса с другим собеседником. — Я не знаю, Кейс. Он вроде бы хороший, но что-то в том, как он на меня смотрел… это напомнило мне… — Джонас замолчал, прислушиваясь к словам собеседника. Я проклял тот факт, что не мог слышать весь разговор. — Я понимаю это, но мне всё равно временами кажется, что он где-то рядом.— Повисла ещё одна пауза, а затем Джонас сказал: — Нет, мне нужно это сделать, и я должен сделать это сам. Ты понимаешь, да? — Сочетание страха и решимости в голосе Джонаса заставило меня посмотреть в прицел. В какой-то момент парень повернулся и стал наблюдать за движением на улице внизу. Он улыбнулся и сказал: — Его зовут Мейс, — его голос понизился, когда он заговорщически ответил: — Да, это он. — Чёрт возьми, почему я не попросил Мэва клонировать телефон, чтобы я мог слышать разговор полностью? Джонас рассмеялся. — Я не стану скрытно фотографировать его на телефон только чтобы удовлетворить твоё любопытство. — Я не мог не улыбнуться. Джонас слушал несколько минут, а потом сказал: — Да, я так и сделаю. Передавай привет Девлину и детям… Я тоже тебя люблю. Положив трубку, Джонас на мгновение замер у окна, а затем окончательно переключил внимание на картину, снова оказавшись спиной ко мне. Но я знал, что это уже не имело никакого значения, потому что я не стал бы стрелять. Телефон щёлкнул, и Мэв сказал: — Я отследил звонок — он говорил с… Я услышал звуки клавиш, а затем непроизвольный вздох, который привлек моё внимание. Мэв был крут, как никто другой, поэтому, что бы он ни увидел, это было нехорошо. — Что? — спросил я. — Чёрт, он разговаривал с Кейси Прескотт. — С кем? — Чёрт, Мейс, разве ты не помнишь историю, которая произошла несколько лет назад с Девлином Прескоттом? — Я напрягся. Девлин Прескотт был одним из самых богатых людей в Нью-Йорке, и четыре года назад он попал в заголовки газет, когда оказался втянут в борьбу за опеку над маленькой девочкой, оставшейся на его попечении после смерти матери. — Он тот самый парень, который пытался получить опеку над ребенком. — Четырёхлетняя дочь няни его сына, — сказал Мэв. Я схватил телефон, открыл браузер и ввёл имя мужчины. Как только я увидел первую статью, сразу вспомнил о нашумевшей истории. Девлин Прескотт женился на тёте девочки, несмотря на то, что стало известно о её тёмном прошлом. В суде Кейси призналась, что скрывалась, пытаясь спастись от сексуального насилия и эксплуатации мужчиной, а также от мучений и побоев, которым подвергались она и её старшая сестра от рук собственной матери и отчима. К сожалению, девушке удалось лишь сменить одного мучителя на другого. — Что, чёрт возьми, происходит? — пробормотал я скорее себе, чем Мэву, пролистывая статью. Мой взгляд зацепился за финальный абзац, где говорилось о побеге Кейси от сутенёра, заставлявшего её заниматься проституцией. Она бежала в отдалённый городок на севере Висконсина и несколько лет заведовала приютом для животных, пока Девлин не разыскал её. После сокрушительных показаний об отчиме она вернулась в Висконсин, но столкнулась с сутенёром, который в конце концов попытался её убить и сейчас отбывал двадцатилетний срок за покушение на убийство. Каким же образом Джонас вписывался во всё это? — Мэв, посмотри, сможешь ли ты найти связь между Джонасом и Прескоттами. Наступило молчание, а затем Мэв сказал: — Значит, теперь это Джонас? Я вздрогнул, осознав свою ошибку. Одно дело — называть молодого человека по имени про себя, и совсем другое давать понять кому-то другому, что относишься к объекту иначе, кроме как к заданию на работе. Это было большим промахом. — Просто сделай это, — огрызнулся я, завершив звонок и опуская винтовку. Адреналин забурлил во мне и зазвенел внутри, стоило подумать, насколько близко я подошёл к тому, чтобы нажать на курок. За все годы работы интуиция ни разу не подвела меня, но короткая встреча с молодым художником лишила меня уверенности. Нет ничего более ненавистного, чем ощущать себя выведенным из равновесия. Но именно это я испытывал с момента, как увидел Джонаса через оптический прицел, и со страхом понимал, что, даже если соберу все кусочки паззла воедино и выясню, кем был Джонас на самом деле, это больше не будет иметь значения, потому что уже начал чувствовать некоторые вещи, которые, как я думал, умерли вместе с Эваном восемь лет назад.