Прощение / Absolution / Серия Защитники, книга#1

Мейс — Джонас, я ухожу, — сообщил я в закрытую дверь после того, как мой стук остался без ответа. Я подождал несколько мгновений, но затем повернулся и поспешил обратно вниз по лестнице, зная, что не смогу ничего услышать через тяжёлую дверь, ведущую в квартиру Джонаса. В том, что Джонас по-прежнему был там, я не сомневался, поскольку видел, как он промчался мимо меня часом ранее. Он изо всех сил старался скрыть лицо, но не заметить слёз на его раскрасневшихся щеках было практически невозможно. Инстинкт подсказывал, что надо схватить его и потребовать рассказать, что с ним сделал ублюдок, с которым он вышел из студии двадцатью минутами ранее, но мне удалось сделать вид, что не заметил, как парень был расстроен, и пробормотать невнятное приветствие. Тот же инстинкт побуждал меня повернуться обратно, приказать Джонасу открыть дверь и рассказать, что произошло. Потребовались считанные минуты, чтобы запереть студию ключом, который Джонас дал мне накануне — верный признак того, что я сумел заслужить его доверие, — и сесть в фургон, купленный по дешёвке и загруженный лестницами и прочими принадлежностями, помогающими мне реализовать себя в качестве строительного рабочего. Я проехал на фургоне вокруг квартала и припарковал его в подземном гараже, где, как знал, Джонас никогда его не увидел бы, а затем поспешил обратно в многоквартирный дом, расположенный через дорогу от студии. Мой компьютер всё ещё был в ванной, так что мне оставалось только достать винтовку из шкафа. В ожидании, пока ноутбук проснётся, я поднял винтовку и посмотрел в прицел. У меня перехватило дыхание от вида пустой квартиры, и я понял, что в какой-то момент, пока я парковал фургон, Джонас ушёл. — Блядь, — пробормотал я. Но через секунду ноут засветился, и я увидел, что оставил открытой программу, связанную с подслушивающим устройством, которое установил в квартире Джонаса в день нашей первой встречи. Звук на компьютере был выключен, поскольку в последний раз я разговаривал по телефону, но линия амплитуды звуковой волны двигалась вверх и вниз. Это означало, что устройство улавливало какой-то звук. Я нажал на кнопку включения звука и замер, услышав, как по маленькой ванной комнате разносились рыдания. От придушенных, мучительных криков у меня сжались внутренности, и я даже прислонился к стене для опоры. Я ждал, что крики закончатся, но они стихали лишь на время, когда Джонас делал рваные вдохи, а затем начинались снова. Сколько раз я слышал подобные звуки отчаяния? Сколько раз они исходили из моих собственных уст? Я наблюдал, как волна на программе поднималась и опускалась, а мои руки автоматически стали снимать прицел с винтовки. Освободив его, я встал и снова начал сканировать квартиру Джонаса. Использование оптического прицела без оружия давало мне больше свободы в поиске ракурса без риска, что кто-то увидит винтовку, и, в конце концов, я заметил копну каштановых волос Джонаса возле окна в дальнем углу его квартиры. Больше я ничего не увидел, но мне это и не требовалось. Джонас поднял руки и прикрыл ими голову, издал ещё несколько воплей и, наконец, затих. Его рыдания перешли в хаотичное сочетание икающих всхлипов. Затем его руки и голова полностью исчезли, но парень не встал, и я решил, что он опустился на пол, поскольку его плач звучал более приглушённо. Прошло ещё двадцать минут, прежде чем звуки прекратились совсем, но Джонас по-прежнему не вставал. Не снимая прицела, я нащупал телефон и набрал номер. — Да? — ответил Мэв. — Ты нашёл какую-нибудь связь между объектом и Прескоттами? — спросил я, довольный тем, что на этот раз мне удалось не использовать имя Джонаса, но мне не понравился кислый вкус, наполнивший рот, когда произносил свой вопрос. — Нет, Бенни работает над этим. Чёрт. Бенни был нашим техническим специалистом, который мог раскопать даже самые тёмные секреты любого уровня. И хотя это было здорово, он прежде всего прислушивался к мнению лидера нашей команды, так что всё, что Бенни находил, сначала проходило через Ронана. Это не было бы проблемой, если бы я всё ещё находился на ранних стадиях изучения своей цели, но поскольку я уже почти месяц не решался нажать на курок, не было никаких сомнений в том, что Ронан Гришам следил за каждым моим шагом. Это было главной причиной, по которой я так полагался на Мэва в вопросах оперативной стороны дела в данном конкретном случае. Но как бы мне ни хотелось прочитать мысли самого Мэва, это ничего не изменило бы. — Мне нужно, чтобы ты пробил для меня имя, — сказал я ему. — Коул Бриджертон. — Понял, — ответил он. — И, Мэв… — Да? — Ты, а не Бенни, — твёрдо отчеканил я. Мэв на мгновение замолчал, прежде чем, наконец, произнёс: —Да, хорошо. Я повесил трубку и снова проверил прицел. Хотя я больше не видел Джонаса и не слышал его в «жучке», был уверен, что парень не сдвинулся с места. Мне не было смысла продолжать стоять и следить за любым признаком движения, потому что я сомневался, что Джонас покинет квартиру той ночью. Но я не опустил прицел и не двинулся с места. И понятия не имел, почему.

* * *

— Джонас, ты можешь открыть дверь? У меня тут небольшое происшествие. Я не чувствовал ни малейшего укола вины за свою примитивную ложь, когда спустя полминуты услышал, как отпирается замок. Но даже зная, что у Джонаса была тяжелая ночь, я все равно был потрясён его состоянием, когда тот открыл дверь. Я уже знал, что он провёл большую часть предыдущего дня в слезах, а прошлой ночью его мучили кошмары, потому что слышал все до единого. Первый случился вскоре после полуночи, примерно через двадцать минут после того, как Джонас поднялся с пола и забрался в свою постель. Я поставил ноутбук рядом с кроватью и только успел задремать, как услышал крики, доносящиеся из динамиков компьютера. Я резко встал и уже потянулся за винтовкой, которую держал рядом с матрасом, прежде чем понял, что происходило. Когда я добрался до ванной и посмотрел в прицел, оснащённый, к счастью, ночным видением, Джонас уже перестал кричать, но его рыдания оставались настолько громкими, что я слышал их в ванной, хотя оставил ноутбук в спальне. И с каждым всхлипом я наблюдал, как его тело всё плотнее и плотнее сворачивалось в позу эмбриона. Прошло больше часа, прежде чем он снова задремал, но я уже не пытался заснуть. Менее чем через пятнадцать минут я услышал, как Джонас начал тихо повторять слово «нет» снова и снова, пока оно не превратилось крики, опять разносившиеся по квартире. Я вернулся на своё место в ванной и наблюдал за парнем ещё некоторое время, пока тот заново не погрузился в сон. Я не стал возвращаться в кровать, потому что знал — в этом не было смысла. За те несколько недель, что наблюдал за Джонасом, я не раз видел, как он спал, в то время как мои собственные кошмары не давали мне насладиться кратковременным покоем, который я обретал только в темноте сна. И я ни разу не видел признаков того, что Джонас страдал от того же недуга. Причина резкой перемены была очевидна, потому что в привычном распорядке дня Джонаса изменилось только одно. Коул Бриджертон. — Что случилось? — спросил Джонас, открывая дверь пошире, и машинально потянулся к моей левой руке, которую я бережно прикрывал правой. — Молоток отскочил, — ответил я, добавив в свой тон как можно больше самоуничижения. — Мне бы раздобыть немного льда, прости за беспокойство. Следующий шаг Джонаса меня ничуть не удивил. Именно поэтому я специально ударил по тыльной стороне ладони молотком. — Заходи, — быстро сказал он, осторожно беря меня за руку. Его красные опухшие глаза скользнули по травме, когда он взял мою руку в свою и ногой захлопнул дверь. — Садись, — мягко произнёс он, подводя меня к тому же самому стулу, где я сидел в первый раз, когда в парне проснулась потребность заботиться. Я не особенно гордился тем, что использовал этот его инстинкт, но получил, что хотел — возможность убедиться, что с ним всё в порядке, и, надеялся вытянуть из него причину его страданий. Это не имело для меня смысла, моя работа заключалась лишь в том, чтобы заставить его заплатить за совершенные злодеяния, но я не стал спорить с самим собой всё утро, пока ждал, когда он спустится в главную студию. Даже простого наблюдения за ним через оптический прицел должно было хватить, чтобы понять, в каком он был состоянии, но мне не хватило. Ещё одно откровение, которое я не хотел слишком тщательно исследовать. Пока Джонас ходил к холодильнику за льдом, я осматривал его квартиру. Всё выглядело точно так же, как и накануне, когда я наблюдал за ним после его встречи с Коулом. Посуда на столе рядом с раковиной всё ещё оставалась там, что заставило меня задуматься, ел ли Джонас вообще, а взгляд через плечо на его кровать показал, что постельное бельё до сих пор было в беспорядке. Ни к одному из принадлежностей для живописи, он, похоже, не прикасался, что само по себе было необычно, поскольку за всё время моего наблюдения за Джонасом, тот всегда проводил хотя бы часть дня за рисованием. Джонас вернулся ко мне с пластиковым пакетом, наполненным кубиками льда, и полотенцем. — Спасибо, — поблагодарил я, вставая, но, когда потянулся за пакетом, Джонас накрыл мою руку своей ладонью и мягко заставил меня опуститься. Как и любое другое его прикосновение, намеренное или случайное, оно восхитительно обожгло мою кожу. — Ты можешь пошевелить пальцами? — спросил Джонас, придвигая другой стул и садясь напротив меня. Мне пришлось немного раздвинуть ноги, позволяя парню оказаться достаточно близко, чтобы осмотреть мою руку, и мне пришлось бороться с желанием прижаться своей ногой к его. Я медленно пошевелил пальцами, и мне не пришлось притворяться, что вздрогнул. Очевидно, я немного перестарался с молотком. Джонас выглядел удовлетворенным и осторожно опустил покрытый полотенцем пакет на мою руку. — Прости, это может быть больно, — пробормотал он. Его глаза не отрывались от моей руки, и я воспользовался возможностью оценить его внешний вид. Он был одет во вчерашнюю одежду, его кожа была бледной, за исключением участков вокруг носа и век, которые выглядели покрасневшими и натёртыми — ещё одно доказательство, что Джонас не переставал плакать даже, когда я не наблюдал за ним через оптический прицел. У меня не было возможности связаться с Мэвом сегодня утром и узнать, что тот выяснил о Коуле Бриджертоне, если вообще что-то выяснил. Я не привык чувствовать себя настолько неподготовленным к разговору. Обычно у меня были ответы на все вопросы задолго до того, как их задавал, но в случае с молодым человеком, стоявшим передо мной, я был явно не в своей тарелке. — Ты хочешь поговорить об этом? — Джонас не поднимал глаз, но я почувствовал дрожь в его пальцах, поддерживавших мою руку. Другой рукой парень придерживал лёд. Я был удивлен, когда Джонас не попытался сделать вид, что не понимал, о чём я говорил. Вместо этого он почти незаметно покачал головой. — Он сделал тебе больно, Джонас? Блядь, я не хотел задавать этот вопрос. Это было слишком личное. Его удивление отразилось на лице, он поднял глаза и посмотрел на меня. Я затаил дыхание в ожидании его ответа, потому что, хотя это и не должно было иметь значения, но имело. Это было невероятно важно. — Нет, — наконец, ответил Джонас, его голос звучал хрипло. — Просто… встреча с ним пробудила много воспоминаний. — Ты никогда не встречал его до вчерашнего дня? — осторожно спросил я. — Нет. Я… я знал его сестру. Его голос упал на слове «сестра», и я понял, что если буду давить ещё сильнее, то он закроется. Кроме того, я должен был держать дистанцию, чтобы в конце концов прийти к непредвзятому заключению о невиновности или виновности молодого человека. И до вчерашнего дня мне это вполне удавалось. Пока Джонас не принёс мне кофе. Просто кофе и грёбаный пакетик с корицей. Этим нехитрым жестом парень продолжал то, что делал с первого момента, когда я увидел его через оптический прицел. Заставлял меня искать способ доказать, что он был не таким, как все. Я хотел, чтобы пелена невинности, которую он носил как мантию, оказалась настоящей. Мне нужна была причина, любая причина, которая не позволила бы пустить пулю в его мозг. Джонас снова опустил взгляд, и я увидел, как из его глаза вытекла одна единственная слеза. Одна чёртова слеза, и я сделал именно то, чего обещал себе не делать. Я прикоснулся к нему. Когда я провел рукой по его лицу, он замер, едва дыша. Я стёр слезу большим пальцем, и удивился тому, как заблестела кожа парня от крошечной капельки влаги. Я уже собирался отдернуть руку, как Джонас вдруг закрыл глаза и прильнул к моей руке. Я понимал, что ступал на опасную почву, но не мог убрать ладонь, потому что наконец-то смог дать ему то, что хотел дать всю ночь, слушая каждый душераздирающий всхлип, вырывавшийся из его горла. Но этого было недостаточно. Потребность избавить его от боли заставила меня наклониться вперед, и, хотя Джонас не открыл глаза, он напрягся в моих объятиях. Тогда я понял — он знал, что я задумал. Не обращая внимания на все предупреждающие звоночки в моей голове, я медленно повернул голову Джонаса вверх, одновременно потянув его к себе. И тут всё закончилось, потому что, как только зазвонил мой телефон, Джонас дёрнулся всем телом назад так быстро, что стул едва не опрокинулся. Пакет со льдом упал на пол, парень быстро вскочил и поднял его, пока я искал свой телефон. — Я только добавлю ещё немного льда, и тогда ты сможешь взять его с собой, — заикаясь проговорил Джонас, поспешно возвращаясь к холодильнику. Взглянув на телефон и увидев, что это был Мэв, я отправил звонок на голосовую почту. Я напряг мышцы, борясь с желанием продолжить начатое, но потом вспомнил прерывистые рыдания, терзавшие молодого человека последние двадцать четыре часа. — Думаю, теперь всё в порядке, — заставил я себя сказать, вставая. — Джонас повернулся ко мне лицом, прижимая к груди небольшой пластиковый пакет со льдом, как некий барьер. — Я сейчас уйду, — пробормотал я, направляясь к двери. — Я бросил на парня ещё один быстрый взгляд и увидел, что тот не сдвинулся с места. — Если ты не против, я подумал, что завтра мы могли бы посмотреть несколько вариантов освещения. — Да, это было бы здорово. — Я кивнул и потянулся к двери. — Мейс? — Да? — Спасибо, — прошептал Джонас, и я понял, что он говорил не о поездке в магазин светильников. Я был слишком озадачен собственной реакцией, чтобы ответить чем-либо, кроме короткого кивка. Спускаясь по лестнице на первый этаж, я уже не чувствовал боли в руке. Я не чувствовал вообще ничего, кроме тревожного ощущения в животе, начиная понимать, какую ошибку только что чуть не совершил. Поцелуй с Джонасом стал бы воплощением глупости. Я знал это, но мне всё равно хотелось развернуться, подняться наверх и обнимать его до тех пор, пока моя навязчивая потребность в нём не будет удовлетворена. Потребовалось всего несколько минут, чтобы привести себя в порядок, и я воспользовался ванной комнатой в задней части студии, пытаясь смыть с рук как можно больше гипсовой штукатурки. Когда я снова пришёл в студию, то понял, что был уже не один. И сразу же почувствовал, что посетитель тоже ощутил моё присутствие, потому что вся его фигура напряженно застыла. Коул повернулся, закончив осматривать единственную неоштукатуренную стену, которую мне предстояло закончить. Его взгляд остановился на мне, и я увидел в его глазах то же настороженное выражение, что и в предыдущий день. — Он здесь? — спросил Коул, его голос звучал несколько хрипловато. — Нет. Ложь легко слетела с моих губ, потому что в голове всё ещё звучали душераздирающие рыдания Джонаса, и я чувствовал влагу его слёз на своих пальцах. Челюсть Коула затвердела, и я понял, что он мне не поверил. Мне стало интересно, действительно ли он хорошо разбирался в людях, или же моя растущая привязанность к Джонасу позволила смятению просочиться в голос или выражение лица. Не сомневался, что Коул был военным — я понял это сразу же, как только увидел его, потому что это читалось в его манере держаться — бдительный, наготове, всегда начеку. От меня также не ускользнуло, что, разговаривая с Джонасом, Коул не спускал с меня глаз — как будто знал, что я представлял большую угрозу. Он был прав. — Есть идеи, когда он вернётся? — спросил Коул. — Без понятия, — ответил я, и моё тело напряглось, потому как по тону Коула стало ясно, что тот никуда не собирался уходить. Я стоял между ним и дверью в квартиру Джонаса, и меня охватила странная дрожь от мысли, что этот мужчина мог попытаться пройти мимо меня. Я списал это на желание подраться с кем-то, схожим со мной как в размерах, так и в мастерстве. Может быть, если я немного поколотил бы Коула, то смог выплеснуть всё своё разочарование, копившееся с момента, как увидел Джонаса через маленькое окно в ванной. Но стоило глазам Коула пробежаться по моему телу, я едва не выругался вслух из-за несвоевременной реакции своего члена. Дело было не в том, что красивый, чисто выбритый солдат смотрел на меня с плохо скрываемым желанием, почти как Джонас в первый день в своей квартире, а в том, что в глазах Коула мелькнула растерянность, заставившая меня тяжело сглотнуть. Видимо, не я один хотел выплеснуть своё разочарование физическим способом. К сожалению, я уже не был уверен, что драка — это то, что мне было нужно. — Мейс, ты еще здесь? — Я услышал это за секунду до того, как на лестнице позади меня раздались шаги и появился Джонас с конвертом в руке. — У меня твой чек… — Слова Джонаса внезапно оборвались, когда он увидел гостя. — Привет, — наконец, сказал он, его голос был тихим и неуверенным. Передав мне конверт, он бросил на меня быстрый взгляд, а затем сделал несколько шагов в сторону Коула. Джонас явно не почувствовал напряжения, охватившего комнату. Взгляд Коула переместился с меня на Джонаса, и я почувствовал беспричинный прилив ревности. Проблема была ещё и в том, что я не был уверен, кого и к кому из мужчин ревновал. — Мне очень жаль, — сказал Коул, и его холодное выражение лица сменилось чем-то более уязвимым. — Мне не следовало так уходить вчера, — обратился он Джонасу. Коул не сдвинулся с места, а вот Джонас подошёл ближе, теперь их разделяла всего пара футов. Джонас покачал головой. — Ты не должен мне ничего объяснять и уж точно не должен извиняться. Коул кивнул и глубоко вздохнул. К моему удивлению, я действительно почувствовал, что без спроса вторгся в момент общения этих двух мужчин, хотя никто из них не просил меня уйти. И что ещё хуже, меня очень расстроила внезапная уязвимость в позе Коула. Хладнокровный, собранный солдат исчез, и остался… просто человек. — Я надеялся, что ты придешь на похороны, — сказал Коул после долгой паузы тяжелого молчания. — Это будет во вторник. — Он, наконец, поднял голову и посмотрел на Джонаса, и я был ошеломлён, увидев, что в его глазах стояли слёзы. — Большинство её друзей переехали… Не успел он договорить, как Джонас преодолел небольшое расстояние между ними, и обхватил Коула за шею. Мужчина, казалось, был застигнут врасплох этим действием, но затем его руки поднялись, чтобы ответить на объятия. Джонас обнял его полностью, и Коул сначала выглядел обескураженным, но затем что-то изменилось, и на его лице появилось выражение боли, настолько сильной, что я шагнул вперёд, прежде чем осознал, что делал. К счастью, Коул, похоже, ничего не заметил, потому что ещё крепче прижался к Джонасу и уткнулся лицом в его шею. Вид этих двоих, прижавшихся друг к другу, произвёл на меня странное и непонятное впечатление. Мне пришлось удалиться в ванную, чтобы прийти в себя. Внезапно я почувствовал себя незваным гостем. Не только потому, что вторгся в столь интимный момент, но и потому, что хотел быть его частью. Я хотел разделить их чувства и забрать часть их боли. Хотел, чтобы они знали, что я тоже понимал, что значит потеря. Понимал до мозга костей. — Мейс? При стуке в дверь я выключил воду, которую плескал на лицо, пытаясь успокоить свои бушующие мысли. Джонас ждал меня по ту сторону двери, когда я открыл её. — Завтра в девять часов можно? — спросил Джонас. Я вышел из ванной и оглядел пустую студию. Джонас выглядел пошатывающимся, но у него были сухие глаза, а это было уже кое-что. Я хотел поинтересоваться, как дела у Коула, и тут же проклял себя за этот нелепый порыв. — Что? — спросил я. — Девять — подходящее время, чтобы пойти посмотреть свет? — Да, — рассеянно ответил я и, пройдя мимо Джонаса, взял свой термос с кофе. — Увидимся завтра, — бросил я через плечо, поспешно выходя оттуда. — Мейс! — Я вздрогнул от голоса Джонаса, раздавшегося позади меня, но заставил себя остановиться и повернуться. — Ты забыл свой чек, — сказал он, зажав конверт между пальцами. — Ты в порядке? — спросил он, протягивая его мне. — Всё хорошо, — ответил я, забирая конверт и стараясь не прикасаться к Джонасу, поскольку в тот момент не доверял себе, и едва сдерживался чтобы не затащить парня в объятия. Прошли годы с тех пор, как я был настолько выведен из равновесия, и на меня нахлынуло безудержное желание отпустить себя. Раньше я мог найти горячее тело или бездонную бутылку скотча, или и то, и другое, чтобы забыться, но поскольку ни то, ни другое больше не представлялось возможным, мне нужно было поскорее убираться из галереи. — Спокойной ночи, — пожелал я, не сводя глаз с Джонаса. Я припарковал фургон, и на полпути к своей временной квартире остановился у маленького, обшарпанного винного магазина. Бутылка в бумажной упаковке приятно лежала в руке, пока я поднимался по лестнице в крысятник, где остановился, и знал, что не выпью ни капли. Первое, что я сделаю, отперев дверь, — вылью жидкость красивого янтарного цвета всю до капли в кухонный слив. Я не мог объяснить, почему этот ритуал срабатывал для меня, он просто срабатывал. Во всяком случае, так было задумано. Как только дверь распахнулась, я понял, что был не один. Потребовались считанные секунды, чтобы достать пистолет из кобуры на лодыжке, поскольку второй был спрятан в ящике с инструментами. Я стал методично обшаривать каждую комнату, продвигаясь к задней стене маленькой квартиры, и, дойдя до ванной, уже догадался, кто был моим незваным гостем. Но когда переступил порог маленькой комнаты, то замер при виде мужчины, державшего в руках мою винтовку, ствол которой был направлен в ту же сторону, куда я направлял его большую часть месяца. Прицел, который я снял накануне, снова был прикреплен к оружию. Я посмотрел в окно и увидел, что Джонас стоял на своём любимом месте. В руках у него была кисть, перед ним чистый холст. В любое другое время я был бы рад, что он вернулся к своим обычным делам, но в тот момент испытывал лишь страх, поскольку знал, что парень был легкой мишенью. И Ронан Гришам без колебаний нажмёт на курок… и не промахнётся. Я почувствовал, как рука сжала пистолет, и в голове пронеслись варианты. Неужели я действительно был готов лишить жизни человека, который спас мою? — Он прекрасен, — услышал я бормотание Ронана, который не отрывал глаз с прицела. Напряжение охватило меня, когда я перевёл взгляд на его палец, лежавший на курке. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем мужчина, наконец, поднял голову и посмотрел на меня через плечо. Его взгляд остановился на пистолете, который я по-прежнему держал у ноги, и, без сомнения, Ронан знал, о чём я размышлял. Я ничуть не расслабился, когда он развернул свое огромное тело и встал. Ронан был одним из самых смертоносных мужчин, которых я знал, и одновременно одним из самых нечитаемых, поэтому я не двигался и даже не дышал, пока он сокращал расстояние между нами. Только когда он передал мне винтовку, я наконец-то перевёл дух. — Ты должен был поцеловать его, когда у тебя была возможность, — сказал Ронан, проходя мимо меня. Я вздрогнул, осознав, что он наблюдал за мной и Джонасом, когда я ходил за льдом. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и последовать за Ронаном. Я нашёл его на кухне, рассматривающего бутылку ликёра, которую я оставил на стойке, когда прочёсывал квартиру. Это было глупо, учитывая историю наших взаимоотношений, но то, что он увидел бутылку спиртного, заставило меня почувствовать стыд. Всё в Ронане было мрачным и опасным. Он не уступал мне ни в росте, ни в телосложении, и я знал по опыту, что он мог одолеть меня в любой схватке. Он был единственным мужчиной, которого я по-настоящему боялся, и не только потому, что он мог превзойти меня физически. Он знал все мои слабости и знал, что за вещи, которые он для меня делал, я платил своей абсолютной и беспрекословной преданностью… до сих пор. Серо-голубые глаза Ронана наконец-то переключились на меня, но он ничего не сказал. Вместо этого он достал из кармана папку-конверт и протянул мне. Я прислонил винтовку к стойке, убедившись, что она находится вне пределов досягаемости Ронана, а пистолет засунул за пояс брюк. — Ты хотел узнать о его связи с Прескоттами. Я не упустил факт, что Ронан не назвал имя Джонаса. В конверте было несколько страниц, но уже через пару секунд прочтения первых строк я понял, что именно держал в руках. Это была расшифровка электронной переписки между Джонасом и Девлином Прескоттом. — Ты мне нужен, Джонас. Наше место. Завтра. — Я не могу дождаться, когда снова почувствую тебя внутри, Девлин… Меня охватило отвращение, когда увидел следующее письмо, в котором было то же самое. На последней странице был список дат бронирования и название дорогого отеля на Манхэттене. Даты в списке совпадали с датами в электронных письмах. — Как давно это происходит? — спросил я. — Бенни нашел электронные письма почти восьмилетней давности… задолго до того, как Прескотт познакомился со своей женой. Значит, Джонас был подростком, когда начался роман. Я был прав, догадавшись, что он был жертвой, которая сама превратилась в насильника. — Если это слишком для тебя… — Нет! — резко сказал я. — Всё кончено. Даже произнося эти слова, я хотел забрать их обратно. Но я не мог. Потому что у меня, наконец-то, закончились причины не доводить начатое до конца.