Прощение / Absolution / Серия Защитники, книга#1

Коул На похоронах Кэрри присутствовало ещё меньше людей, чем я ожидал, и я почувствовал, как очередной кусочек моего сердца оторвался, стоило осознать, как мало осталось в этом мире памяти о моей сестре. Когда я обвёл взглядом немногочисленные лица собравшихся по одну сторону глянцевого гроба, украшенного цветами, у меня возникло безумное желание прокричать всем убираться прочь, потому что никто из них не понимал, что мы потеряли. Никто из них не понимал, что побег Кэрри запустил цепную реакцию событий, разрушивших семью, которой мы были. Когда священник занял своё место и открыл Библию, я увидел Джонаса, спешащего вверх по склону холма. Взгляд парня остановился на мне, и я почувствовал странное ощущение в груди — как будто внутри меня начал распутываться какой-то узел. Я ожидал, что Джонас задержится с краю с небольшой группой, но вместо этого он подошел ко мне вплотную, взял меня за руку и несильно сжал. Ему не нужно было ничего говорить, потому что я всё понял по его прикосновениям, по его взгляду. Я с тобой. То же самое он говорил, обнимая меня в своей студии на прошлой неделе. Он будто знал, что я сломлен и разбит, и пытался помочь мне собрать себя по частям. Джонас мягко отпустил меня, чтобы отойти, но я не смог остановить себя, и перехватил его руку обратно, удерживая парня рядом с собой. Это не имело никакого смысла, мы были знакомы не так давно, но я просто не мог его отпустить. И хотя мне пришлось ослабить хватку, чтобы это не выглядело странно для окружающих, Джонас больше не сдвинулся с места. Я попросил священника побыстрее провести прощание, поскольку не был уверен, как долго мне удалось бы сдерживать отца, но оно всё равно казалось затянувшимся. Я не слышал произнесённых слов, но и не понимал, что полностью отключился, пока не почувствовал руку Джонаса на спине. Я взглянул на него, и он указал на почти пустой контейнер у гроба с красными розами. Гроб уже был почти полностью покрыт цветами, и большинство участников похорон спускались с холма к своим машинам. Я взял отца за руку и почувствовал, как тот пошатнулся, шагнув вместе со мной вперёд к могиле. Любому другому зрителю он показался бы только подавленным горем, не более. Но я знал, что не должен был позволить ему упасть. Я протянул одну из роз отцу, но тот никак не мог понять, что с ней делать, поэтому я забрал её и положил на гроб Кэрри. Затем последовала моя, и я стал мягко отворачивать отца от последнего пристанища его дочери. Я видел, что Джонас смотрел на меня с беспокойством, но заставил себя сосредоточиться на том, чтобы довести отца до ожидающей машины. И, всё же, не смог удержаться, чтобы не оглянуться через плечо и не посмотреть, как Джонас клал свою розу. Его рука задержалась на гробе, а затем я увидел, как парень положил на него сложенный лист бумаги. Но я не успел на этом зациклиться, потому что отец выбрал именно тот момент, чтобы выйти из ступора. — Надо выпить, — проворчал он, опираясь на меня всем своим весом. — Мы скоро будем дома, — успел сказать я, когда мы подошли к машине. — Я хочу выпить, мать твою! — крикнул он, отстраняясь от меня и падая на колени. Мой отец был отнюдь не маленьким человеком, поэтому мне потребовалось время, чтобы привести его в чувство, и, когда я помогал ему подняться на ноги, заметил, что Мейс наблюдал за нами с места, где стоял возле, как я предполагал, своего фургона. — Моя маленькая девочка, — вдруг сокрушённо прошептал отец, и я почувствовал пронзающую боль. Я ненавидел запои отца, но ещё больше ненавидел его ясные моменты, потому что те дразнили меня проблесками человека, которого я потерял. Это было болезненным напоминанием. Мужчина, который вырастил меня, сделал из меня того, кем я стал, тонул в болоте алкоголя… достаточно близко, чтобы видеть, но недостаточно, чтобы дотянуться и вытащить его из трясины. Я усадил отца на заднее сиденье арендованного для этого случая автомобиля Town Car и, уже садясь в машину, увидел, как Джонас подошёл к Мейсу. Я ощутил укол ревности, когда рука Мейса потянулась к Джонасу и легла на его плечо. Кожу покалывало в том же месте, где Мейс касался Джонаса, и мне потребовалось вся оставшаяся воля, чтобы заставить себя оторвать от них взгляд и сесть в машину рядом с отцом. Когда мы добрались до дома, наша соседка, миссис Пеллано, уже приветствовала пришедших раньше нас скорбящих. Мне не хотелось давать ей ключ от дома, чтобы она могла начать накрывать на стол. Всё утро женщина готовила еду и раскладывала по разным посудинам, и у меня не было выбора, поскольку миссис Пеллано настаивала, чтобы всё это дело вела она. По правде говоря, я не хотел ничего из этого — и точка — но с ранних лет научился не задавать вопросов старшим, а миссис Пеллано, как лучшая подруга моей матери, была в этом списке на первом месте. — Коул, твоей маме понравился бы этот сервиз, — объявила миссис Пеллано, как только я провёл отца через дверь кухни, чтобы гости его не увидели. Миссис Пеллано часто упоминала мою мать, в каждом разговоре… и это было тем, что я чертовски ненавидел. Сразу же я почувствовал, как отец вздрогнул. — Мой скотч, — проворчал он. — Спасибо, миссис Пеллано, — пробормотал я, спеша пройти мимо неё с отцом под руку. Я проигнорировал её неодобрительный взгляд, по дороге в гостиную доставая из шкафа полупустую бутылку виски. Как только отец устроился в своём потёртом кожаном кресле, я протянул ему бутылку и стал наблюдать, как он, закинув ноги на журнальный столик, жадно глотал виски. С таким же успехом это могла быть вода, отец не проявлял беспокойства по поводу объёма спиртного. При обычных обстоятельствах я бы постарался ограничить его потребление, но сегодня мне нужно было, чтобы он отрубился, и не пришлось бы пытаться урезонить его на глазах у гостей. Я уже почти ничего не мог для него сделать, но постарался хотя бы сохранить приличия, воспользовавшись его потребностью утопить себя в алкоголе. Прошло всего несколько минут, и отец задремал, я протянул руку и забрал бутылку, прежде чем та выскользнула бы из его ослабевших пальцев. Я поспешил вернулся на кухню и успел спрятать бутылку, пока никто не увидел. Оставалось надеяться, что миссис Пеллано достаточно уважала моего отца и память о моей матери, чтобы не рассказывать всем о его состоянии. Вероятно, когда-нибудь об этом узнали бы все соседи, но в тот день, возможно, мне удалось притвориться, что эта часть моей жизни по-прежнему нормальна. Я ещё не успел дойти до гостиной, где собралось с полдюжины гостей, как в коридоре передо мной появилась миссис Пеллано и сказала: — Он настоял, — а затем указала на дверь. До этого момента я считал, что держал себя в руках, но при виде мужчины, стоящего у входной двери, у меня внутри что-то оборвалось, и я набросился на него, прежде чем тот успел вымолвить хоть слово. Я со всей дури толкнул его в дверь, затем схватил за шиворот, распахнул дверь ногой и вышвырнул его на улицу так, что он задницей упал на бетонную дорожку, ведущую к крыльцу. — Какого хуя, Коул? — пробормотал мужчина, поднимая руку, чтобы откинуть упавшие на лицо пряди волос. Джимми Кортес был человеком, которого я когда-то считал другом, но при одном его виде мне захотелось вернуться в дом за пистолетом, который хранил в сейфе в шкафу. Джимми поднялся на ноги, отряхивая брюки. — Я имею право быть здесь! — кричал он. — Я тоже о ней заботился! — Убирайся отсюда! — огрызнулся я и повернулся, чтобы вернуться в дом. — Она знала весь расклад, Коул! — Расклад? — спросил я. — Расклад? — повторил я в недоумении. — Она поехала в Чикаго искать тебя, ты, блядь! — Я говорил ей возвращаться домой! Когда она позвонила и сказала, что в городе, я сказал ей, что ничего не будет, потому что я встретил другую. Всё моё тело заледенело, когда слова Джимми пронеслись сквозь меня, а затем я двинулся вниз по ступенькам крыльца. — Ты расстался с семнадцатилетней девчонкой по телефону, когда она была одна и ждала тебя на автовокзале в центре Чикаго? Ты, нахуй, бросил её прямо там? Я имел удовольствие наблюдать, как Джимми побледнел при моем приближении. — Я… Это было всё, что успел сказать Джимми, до того я врезал ему кулаком в челюсть. Это оказалось так охуенно приятно, что я повторил ещё раз. Теплые брызги крови на костяшках пальцев были, как бальзам на душу, но прежде, чем я успел сомкнуть ладони на горле Джимми, как очень хотел, чужие сильные руки обхватили меня и оттащили назад. — Достаточно! — услышал я глубокий голос, а затем Мейс встал своим мощным телом между мной и Джимми. Когда я попытался протиснуться мимо него, он снова схватил меня, его пальцы больно впились в мои предплечья. Но я игнорировал боль, меня охватило чувство восторга от перспективы сразиться с человеком, который сможет дать сдачи. Мейс, должно быть, что-то почувствовал в моём взгляде, потому что внезапно притянул меня к себе и прошептал на ухо: — Не время и не место, водолаз. Прозвище «морских котиков» вывело меня из состояния ярости, и я достаточно успокоился, чтобы ощутить, как его тёплое дыхание веером пробежалось по моей коже, когда он добавил: — Что-то подсказывает мне, что скоро у нас будет шанс. С этими словами Мейс слегка отстранился, и я почувствовал, как что-то затрепетало у меня в животе, когда его губы на кратчайшее мгновение оказались так близко. Затем он отпустил меня и отступил назад. Джонас мгновенно занял его место и взял меня за ушибленную руку. Я позволил Джонасу повести меня обратно к дому, но когда бросил последний взгляд на Мейса, увидел, как тот наклонился, схватил Джимми за воротник и потащил за собой. А перед тем, как войти в дом, я заметил, как Мейс что-то пробормотал Джимми, от чего тот стал еще белее, чем прежде, а затем Мейс увёл его от дома.

* * *

— У тебя есть чем перевязать это? — спросил Джонас, закончив вытирать кровь с моей руки. Первое, что он сделал, затащив меня в дом, — поинтересовался, где находилась кухня. После того как я показал, он достал из морозилки пакет со льдом и повёл меня к кухонной раковине. Но взглянув на гостей, столпившихся у входа в кухню, тут же спросил, где ванная комната. Я пассивно следовал за ним, мои нервы всё ещё были на взводе после драки с Джимми и странной встречи с Мейсом. Скрыв нас от посторонних глаз, Джонас усадил меня на крышку унитаза и приложил лёд к руке, пока готовил губку. Затем он сел на бортик ванны и стал оттирать брызги крови. — Всё будет хорошо, — пробормотал я. — Прости, что тебе пришлось это увидеть. Джонас убрал губку и снова осторожно положил лёд на костяшки, поддерживая мою руку. Я почти не чувствовал холода от льда, но зато чертовски сильно ощущал тепло от соприкосновения с кожей парня. Что, чёрт возьми, со мной происходило? — Она рассказывала тебе о нём? — спросил я. — О Джимми? — Не совсем, — ответил Джонас. — Она упомянула, что была влюблена в кого-то, но всё закончилось не очень хорошо. — Любовь, — хмыкнул я. — Он был твоим другом? — спросил Джонас. — Джимми? — Джонас кивнул. — Вроде того. Мы общались некоторое время в старших классах, но со временем отдалились друг от друга. Он пил, принимал наркотики. — А что было у тебя? — неожиданно спросил Джонас, изучая меня взглядом. — Извини, — быстро проговорил он, словно решив, что вопрос был неуместен. — В основном легкая атлетика, — так же быстро ответил я. — Ты был спортсменом, — сказал Джонас с улыбкой. Я рассмеялся, и это чувство лёгкости оказалось настолько неожиданным, что застало меня врасплох. — Наверное, — ответил я. — Но я был сосредоточен и на своих оценках тоже. — Спортсмен и ботаник, — мягко сказал Джонас. — В школе ты был бы моей мечтой, — добавил он с усмешкой, а затем его глаза распахнулись, и щёки залила краска. — С его губ сорвалось ещё одно извинение, но я его почти не услышал, потому что сосредоточился на том, как наши взгляды снова и снова встречались. — Кэрри уехала в Чикаго из-за того парня? Напоминание о Джимми вернуло меня к реальности. — Мы решили, что она сбежала, чтобы быть с ним, но не знали, куда. После окончания школы Джимми уехал из штата, поступив в колледж, но через пару месяцев его выгнали. Я не знаю, как они с Кэрри познакомились, но мои родители были недовольны их разницей в возрасте. Парень не был хорошим, от слова совсем, но чем больше мои родители пытались запретить ей встречаться с ним, тем больше она бунтовала. Кэрри всегда была упрямой, но я не думаю, что родители когда-нибудь допускали, что она могла вот так просто взять и уехать. Этот ублюдок появился здесь на прошлой неделе, когда узнал, что её тело опознали — я думаю, он вернулся в этот район ещё несколько лет назад, но был слишком труслив, чтобы рассказать кому-нибудь из нас, что Кэрри оказалась в Чикаго. — Это был твой отец на похоронах? — Я кивнул, но не нашёл в себе сил сказать что-то ещё. Мейс и Джонас видели состояние моего отца и слышали его слова, так что они, вероятно, уже догадались, кем он был, но произнести это вслух было совсем другим делом. — Твоя мама? — осторожно спросил Джонас. — Умерла пару лет назад, — удалось мне вымолвить. — У неё было больное сердце, врачи говорили, что стресс оказался слишком сильным для неё… Я почувствовал, как рука Джонаса мягко обхватила мое запястье, и закрыл глаза. Откуда этот парень знал, в какой момент я больше всего нуждался в его прикосновении? И почему я вдруг стал жаждать его больше, чем своего следующего вдоха? — Как твоя рука? — спросил Джонас, убирая пакет со льдом и рассматривая мои костяшки. По правде говоря, я почти ничего не чувствовал с тех пор, как Джонас впервые прикоснулся ко мне, поэтому было легко ответить: — Нормально. Я не мог разобраться в своих чувствах рядом с молодым человеком. Прикосновения Джонаса были лишены сексуального подтекста, но если бы женщина прикоснулась ко мне подобным образом, я бы не задумываясь отреагировал на охватившее меня любопытство. Были мои чувства влечением или просто необходимостью быть с другим человеком так, как я не делал уже очень давно? Я ни разу в жизни не смотрел на мужчин так, как на женщин. Это должен был быть стресс. Другого объяснения не было. И моё тело реагировало на Джонаса, потому что между нами возникла связь, рождённая ужасными обстоятельствами. Если бы встретил Джонаса на улице, я бы не обратил внимания. А как насчет Мейса? — Наверное, мне пора возвращаться к гостям, — пробормотал я, отгоняя воспоминания об ощущениях, нахлынувших на меня, пока Мейс держал меня в своей хватке. Это гребаный стресс. Джонас кивнул и убрал пакет со льдом. — Джонас, могу я спросить, что ты положил на гроб Кэрри? — Когда я задал этот вопрос, парень как раз потянулся за полотенцем, и я заметил, как он напрягся. — Всё в порядке, ты не обязан мне говорить. — Это был рисунок, — ответил он, осторожно вытирая мою руку, на которой остался конденсат от пакета со льдом. — Фотография? — спросил я. — Рисунок, — уточнил он. — Тебя, — признался молодой человек, поднимая глаза и встречаясь взглядом с моим. — Я бы нарисовал всю твою семью, если бы знал, как выглядят родители. Я хорошо запоминаю лица, — быстро добавил он. — Я не фотографировал тебя украдкой или что-то в этом роде. Я улыбнулся. — Спасибо, что сделал это для неё. — Я… я сделал один для тебя, — тихо сказал Джонас и потянулся за этюдником, который, как я сразу не заметил, лежал на краю раковины. Я видел, как пальцы молодого человека слегка дрожали, когда тот вытаскивал свободный листок бумаги, спрятанный между страницами блокнота. Джонасу потребовалось мгновение, чтобы набраться смелости и протянуть его мне. Я приготовился увидеть простой набросок черт Кэрри, которые, несомненно, были бы искажены, учитывая, сколько времени прошло с тех пор, как Джонас видел её в последний раз. Но на меня смотрела именно та Кэрри, которую я помнил. Джонас не просто правильно передал её черты, он передал всё. Её глаза светились изнутри, губы слегка приподнималась в улыбке, заставляя гадать, о чём моя сестра думала, и она загадочно наклоняла голову, будто точно знала, о чём думал смотрящий на неё. — Она выглядит точно так, как в последний раз, когда я её видел. Мы часами играли в карты в ночь на День благодарения во время моего последнего отпуска перед её исчезновением… Она идеальна, — прошептал я, а затем сделал то, что хотел сделать с того самого дня, когда пришёл в студию Джонаса, чтобы извиниться. Я заключил Джонаса в свои объятия и почувствовал, как его руки обхватили меня за талию. Мы оба сидели, поэтому наше положение не позволяло притянуть его к себе, как хотелось, но я всё равно наслаждался спокойствием, которое почувствовал. Я старался не думать, что мне нравился мягкий аромат лосьона после бритья и мужчина, дразнящий мои чувства, или то, как твердый корпус Джонаса выгибался под моими ладонями. Или о том, что было безумно приятно ощущать его челюсть, касающуюся моей шеи. И уж точно я старался не зацикливаться на том, что так легко было бы повернуть голову, и мои губы ощутили бы вкус его кожи, затрепетали на его пульсе, припали к его полным губам. Мне повезло, что Джонас в конце концов сам отстранился, потому что я изо всех сил старался первым прекратить контакт. Но тут Джонас послал мне трепетную улыбку, и я понял, что мне настал конец. Полностью и по-крупному.