Прощение / Absolution / Серия Защитники, книга#1

Коул Я в сотый раз задавался вопросом, о чём, чёрт возьми, думал, принимая приглашение Кейси. Миновав большие железные ворота, открывшиеся после того, как объявил своё имя у маленького динамика, я начал долгий путь по идеально ухоженной подъездной дорожке через рощу деревьев, затем уступившую место акрам и акрам свежескошенного газона. Я твердил себе, что должен был позвонить Джонасу и сказать, что не смогу прийти на его вечеринку. Но, каждый раз, беря в руки телефон, не мог заставить себя сделать это. Не потому, что боялся сильно разочаровать Джонаса своим отсутствием, а потому, что сам хотел увидеть парня снова. Прошло всего двадцать четыре часа с нашей встречи, накануне мы провели вместе большую часть дня, но мне уже не хватало голоса Джонаса и его заразительной улыбки. После похорон Кэрри я нашёл его блокнот, лежащий на полу рядом с ванной, и был странным образом рад поводу опять увидеть молодого художника. Весь остаток дня после того, как парень меня подлатал, я пытался анализировать странные чувства, которые вызывали во мне и он, и Мейс. Неожиданная смесь возбуждения и умиротворения охватывала меня всякий раз рядом с ними, и я не мог разобраться ни в том, ни в другом. Всю ночь я пролежал в постели, повторяя про себя мантру, что это был просто стресс, но, когда в голове пронеслись случайные образы Мейса и Джонаса, потянулся к своему члену, даже не успев осознать, что делал. Поглаживая себя, я пытался вызвать в памяти лица женщин, с которыми был в последние годы, но всё время возвращался к пальцам Мейса, обхватившим мои плечи, его взгляду на моих губах и ощущению прижимающегося тела Джонаса. Фантазируя, как наши с Джонасом губы сомкнулись, а руки Мейса прошлись по всему моему торсу, я кончил, взрываясь сильнейшим наслаждением. Я прошептал имена обоих, пока мужчины проговаривали мне в уши пошлости, прежде, чем переключить внимание друг на друга. Хотя я не мог объяснить своего внезапного влечения к этим парням — а в его наличии не осталось сомнений после умопомрачительного оргазма — это не пугало меня так сильно, как, наверное, должно было. Возможно, всё происходило в настолько хреновый период моей жизни, что в сложившейся схеме вещей внезапное расширение сексуальных предпочтений не казалось чем-то существенным. Многое в моей жизни уже не казалось таким важным, как прежде. Моё детство прошло без особых происшествий и было абсолютно стереотипным. Я был типичным сыном военного, хотя в моём случае практически все аспекты жизни нашей семьи определял флот, поскольку отец служил офицером военно-морской разведки. Моей сестре приходилось нелегко в условиях отцовской дисциплины и порядка, но я процветал. Я не мог вспомнить случая, когда бы не хотел быть похожим на своего отца и вдыхал его похвалу как кислород. Я от природы был превосходен во всём, что делал, и это помогало. У меня был самый высокий средний балл в выпускном классе и меня брали в футбольные команды колледжей, но я всё равно решил пойти по стопам отца. Кэрри часто ругала меня за то, что я подлизывался, но дело было не только в том, чтобы угодить ему. Мне нравилось заставлять себя напрягаться как физически, так и умственно, я никогда не делал ничего наполовину. Так что попытка попасть в отряд «морских котиков» была предрешена. Неудача была для меня недопустима, а слово поражение даже не входило в мой лексикон. Но если в полевых условиях я был неудержимой силой, то с цепью событий после ночи, когда ушла моя сестра, справиться был не в состоянии. Это стало ударом, перед которым я был бессильным и беспомощным впервые в жизни. Единственное, что помогало мне функционировать, — моя команда и наши миссии. Я силой воли отключал бесконечный цикл прокручивания в голове всех ужасных вещей, которые могли случиться с моей сестрой. Бойцы часто называли меня «ледяным человеком», потому что я никогда не реагировал даже на самые чудовищные злодеяния, свидетелями которых мы становились. Но никто из сослуживцев не знал, что я умирал внутри, наблюдая, как разрушалась моя семья. Каждый раз, возвращаясь домой, я всё больше понимал, что терял мать, ищущую тишины в своей тёмной комнате. Отец проводил дни и ночи, просматривая сайты с описанием неопознанных тел, найденных по всей стране. Он постоянно показывал мне фотографии гипсовых моделей, созданных криминалистами, чтобы изобразить, как могла выглядеть погибшая жертва в момент смерти. Шли годы, праздники перестали существовать, дни рождения почти не вспоминались, а комната Кэрри превратилась в святилище. И тогда мама сдалась. В результатах вскрытия, конечно, было написано другое. Но это было именно так. Она умерла во сне, что совсем не утешало. Даже так называемая «лёгкая» смерть, не компенсировала многолетних мучений, которые мама испытывала, не зная ничего о судьбе своего младшего ребёнка. После этого отец перестал искать Кэрри. Возможно, потому, что ему не удалось вернуть её домой к матери, а может быть, подобно мне, он стал представлять себе Кэрри счастливой, с успешной жизнью где-то далеко. Как бы то ни было, отец нашел своё утешение на дне бутылки. А я сделал то, что умел лучше всего, — стал человеком, которым всегда хотел видеть меня мой отец. Я убедил себя, что наступит день, когда он выйдет из своего пьяного тумана и ему нужно будет знать, что он не всё потерял. Но этот день не наступил. Мне позвонил врач отца, старый друг семьи, и сообщил, что мой отец не проживёт и года, если не возьмёт под контроль свой алкоголизм. Первые несколько дней после увольнения я пытался заставить отца протрезветь настолько, чтобы мы смогли поговорить о помощи, но в человеке, попросившем оставить его в покое, уже практически ничего не осталось от моего родителя. Известие о смерти Кэрри пришло на следующий день. Показался дом Прескоттов, и я постарался отогнать на задворки сознания мысли об отце. Я попросил миссис Пеллано проведать его, а на следующий день планировал встретиться с врачом, чтобы выяснить, какие у меня были возможности заставить его обратиться за помощью. Я полагал, что возможности эти были ограничены и проблема не имела долгосрочного решения. А судя по словам отца, когда я впервые затронул эту тему, его не интересовало ничего долгосрочного. Я остановил машину у поворота на подъездную аллею, чтобы полюбоваться видом массивного дома в стиле Тюдоров, располагавшегося в нескольких ярдах от воды. Я мало что знал о друзьях Джонаса, кроме того, что тот сам рассказал мне об их с Кейси жизни после побега от Матео. Я подозревал, что парень умолчал о трудностях, с которыми они столкнулись, будучи двумя подростками, пытавшимися устроить свою жизнь, но не стал расспрашивать дальше. Потому что не хотел, чтобы улыбка, не сходившая с его лица весь день, исчезла. Я получил огромное удовольствие впервые за долгое время, и в основном от наблюдения за общением Джонаса с детьми в разных школах, куда мы заходили. Хотя его целью было просто передать художественные принадлежности, ему не раз приходилось участвовать в импровизированных уроках рисования после того, как дети распаковывали свои подарки. Он был в своей стихии, и я ему немного завидовал. Выйдя из своей машины, я осмотрел территорию и увидел машину Джонаса, припаркованную возле многоместного гаража. Незнакомый мне мужчина что-то проверял в ней. — Привет! — поздоровался я, подходя к нему. Это был симпатичный мужчина лет тридцати в джинсах и белой рубашке на пуговицах. — Привет! — сказал он в ответ, встал и протянул руку, но тут же отдёрнул обратно, заметив, что та была в машинном масле. — Ты либо Коул, либо Мейс. — Коул, — представился я. — Девлин Прескотт. Приятно познакомиться. — У Джонаса всё ещё проблемы с машиной? — спросил я, указывая на автомобиль. — Нет. Он зацепил гвоздь шиной, и я решил поменять её на всякий случай. Я кивнул и стал наблюдать, как мужчина начал затягивать гайки крепления. — Папа? — Сюда, Райан! — позвал Девлин. Появился молодой парень, в лучшем случае подросток, и, обойдя вокруг машины, помахал мне рукой. — Мама сказала, что пилот хочет поговорить с тобой о завтрашнем дне. — Да, — пробормотал Девлин, глядя то на шину, то на сына. — Иди, я закончу, — предложил я. Девлин заколебался, а потом сказал: — Ты уверен? — Да, конечно. — Спасибо, — поблагодарил Девлин, передавая мне шиномонтажный ключ. Проводив взглядом мужчину, возвращавшегося вслед за сыном в дом, я переключил своё внимание на машину. Я начал затягивать одну из гаек, но, когда перешёл к следующей, ключ соскочил вверх и ударился о внутреннюю часть литого диска. Не успел я проверить, не осталось ли повреждений, как услышал щелчок и, посмотрев вниз, заметил круглый чёрный предмет, упавший на землю рядом с шиной. Я поднял его, повертел в руках, и замер, когда до меня дошло, чем тот являлся. Я повидал немало устройств слежения, но не мог даже предположить, какого чёрта оно делало на машине Джонаса. Его авто было старой модели, не оснащённой GPS, но гражданскому лицу не имело смысла использовать такое устройство вместо системы LoJack. — Коул? — Голос Джонаса заставил меня спрятать трекер в карман куртки. Было ясно, что кто-то следил за парнем, но я не хотел пугать его, не узнав больше. Я уже мысленно составлял план действий. — Эй, что ты делаешь? — спросил Джонас. — Я предложил закончить замену шины, чтобы Девлин мог позвонить — ответил я, затягивая последнюю гайку. — Я попросил Девлина не беспокоиться об этом — сказал Джонас, глядя на шину. —Затем наши глаза встретились, и он произнёс: — Спасибо. От его улыбки у меня внутри что-то оборвалось, и мне безумно захотелось прикоснуться к нему. — Без проблем, — ответил я, проходя мимо него и не обращая внимания, как отозвалось моё тело на наше случайное соприкосновение. Я положил шиномонтажку на заднее сиденье машины и закрыл дверь. — Спасибо, что пришёл, — поблагодарил Джонас, пока мы направлялись к дому. — Я знаю, что Кейси не оставила тебе выбора. От ответа меня спас звук двигателя подъезжающего к дому автомобиля, и я автоматически напрягся, когда фургон Мейса припарковался рядом с моей машиной. Во время визита Кейси в галерею, этот мужчина был нехарактерно тих, но в этот раз выглядел жёстким и непреклонным. Он напоминал солдата, идущего в бой. Его мрачные черты едва заметно дрогнули при приветствии Джонаса, и мне захотелось надрать Мейсу задницу, когда я заметил, как Джонас попятился назад. В доме царила удивительная суматоха, учитывая, что присутствовало всего несколько человек. Джонас произнёс вступительную речь, и, кроме Кейси, Девлина и двоих их детей, вокруг бегали несколько собак и кошек, включая огромного мастифа, чуть не свалившего меня с ног, когда тот подошёл обнюхать меня. Атмосфера была дружеской и непринуждённой, совсем не такой, какую я ожидал увидеть в столь обеспеченной семье. И по тому, как все обращались с Джонасом, я понял, что тот определённо был её членом. Джонаса монополизировали двенадцатилетний Райан и восьмилетняя Изабель, а Девлин и Кейси большую часть времени общались со мной и Мейсом. Мейсу удавалось поддерживать разговор, но я замечал, как его взгляд постоянно переходил на Джонаса. Я догадывался, что Мейс испытывал к Джонасу интерес, выходящий за рамки их профессиональных отношений, но не мог понять, предпринимал ли мужчина уже что-то в этом направлении. Как бы мне ни нравилось наблюдать за счастливым Джонасом, расцветающим в присутствии своей семьи, с каждой минутой я всё сильнее ощущал свою потерю, и вскоре после ужина отлучился под предлогом проверки сообщений. Я нашёл дорогу к задней части дома и вышел на массивную террасу, тянувшуюся по всей длине стены. Солёный океанский воздух приятно обжигал кожу, и я направился было немного побродить по пляжу, как вдруг услышал лошадиное ржание. Я взглянул направо и увидел маленький амбар с несколькими большими загонами вокруг него. В ближайшем к амбару загоне стояла серая лошадь. Я заметил в загоне еще двух животных, но не понимал, что это был за вид, и повернул в ту сторону. Только дойдя до ограждения, я понял, что это были ослы. Оба подошли к забору, чтобы поприветствовать меня, но лошадь осталась на месте, её темные глаза были устремлены на меня. — Это Джек. Я повернулся и увидел Джонаса, приближавшегося ко мне. Мгновенно внутри почувствовалось закручивающееся желание. Худощавое тело Джонаса почти касалось моего, когда тот встал рядом и перекинул руки через ограждение. — А это Джуди и Дот, — добавил он, погладив ослов. — Ребята, вы голодны? — спросил он послушных животных, когда те стали выжидательно обнюхивать его руки. — Что скажешь, здоровяк? — обратился он к Джеку. — Ужинать пора? Я последовал за Джонасом в амбар, где парень подошёл к бункеру в конце прохода и зачерпнул из него зерно. — Тебе не составит труда открыть двери? — попросил Джонас, указывая на двери в задней части каждого стойла, предположительно, ведущие в загоны с лошадью и ослами. Я выполнил просьбу парня и стал ждать, когда он закончит кормить ослов, последовавших каждый в своё стойло. Только Джек оставался в загоне, несмотря на открытую дверь. Прислонившись к внешней двери стойла, я наблюдал за Джонасом, тихонько разговаривающим с Джеком. Прошло несколько минут, и лошадь, всё же, зашла. Но вместо того, чтобы начать есть, она несколько долгих секунд неуверенно стояла перед Джонасом, после чего, наконец, шагнула вперёд и прижалась головой к его груди. Я ничего не сказал, пока пальцы Джонаса ласково поглаживали морду лошади. Несколько минут он успокаивал животное, а затем подвёл его к кормушке, где ждало зерно. Когда он вышел из стойла и закрыл дверь, я с удивлением увидел, что он вытирал глаза. — Извини, — сказал он с легким смешком. — Я всё ещё не привык к этому. — К чему? — мягко спросил я. Я даже не заметил, что придвинулся ближе, пока не почувствовал, как наши тела столкнулось, когда он поворачивался запереть дверь. — Раньше он не позволял мне прикасаться к себе, — объяснил Джонас, указывая на лошадь. — Кейси единственная могла с ним справиться, и даже на это ушли месяцы, пока она завоёвывала его доверие после того, как он попал в приют. — Приют? — Да. После отъезда из Чикаго, мы с Кейси устроились работать в приют для животных в маленьком городке на севере Висконсина. Пожилая женщина, которая им управляла, позволила нам жить там бесплатно в обмен на помощь, поскольку уже не справлялась самостоятельно. Она оставила приют нам, когда умерла… ну, технически Кейси, поскольку я был несовершеннолетним. — Джонас некоторое время смотрел на лошадь. — Она никогда не позволяла мне прикасаться к себе, — внезапно прошептал он. — Кейси? — догадался я. Джонас кивнул, а затем посмотрел на меня. Его глаза заблестели. — После всего, что случилось, я уже не верил, что выберусь, понимаешь? Через некоторое время перестаешь надеяться, потому что так проще. — Ты о чём? Но Джонас только покачал головой. — Мне жаль, что она не смогла выбраться, как мы, Коул. Слова ранили, но еще больнее было видеть, что Джонас так страдал. Я хотел… нет, должен был забрать эту боль у него раз и навсегда, но не знал, как. Я поднял руку, провел ладонью по его щеке, и сказал: — Ты знал её, Джонас. Хотела бы она, чтобы ты продолжал винить себя? — Джонас покачал головой, но, когда по его лицу начали скатываться беззвучные слёзы, я переместил руку ниже и притянул парня к себе. Его лицо уткнулось в мою шею, я почувствовал, как влага просочилась в рубашку, и, прежде чем смог остановить себя, повернул голову и прикоснулся губами к чувствительной коже за его ухом. — Она в покое, Джонас. Ты тоже заслуживаешь этого. Джонас кивнул мне, и мы стояли так несколько секунд, пока я осторожно массировал пальцами его шею. Другая моя рука легла на его талию и автоматически сжалась, когда Джонас попытался отстраниться от меня. Я почувствовал, как до него дошло, что я держу его слишком интимно, потому что тело его напряглось, а дыхание участилось. Он поднял голову посмотрел мне в глаза, и я увидел в его взгляде растерянность. Я не был уверен, сам ли боюсь, что он отстранится, прежде чем предоставит мне шанс попробовать его на вкус, или, в конце концов, струшу, поэтому усилил давление на его шею, чтобы притянуть парня ближе на пару дюймов, необходимых, чтобы наши губы встретились. — Джонас! Голос Райана, донёсшийся откуда-то со стороны, нарушил тишину, и Джонас отпрянул настолько, что я был вынужден отпустить его. Но потом я услышал его вздох, увидел расширившиеся глаза, когда он посмотрел через моё плечо, и без тени сомнения понял, что приближался кто-то ещё. Мне не нужно было смотреть самому, чтобы знать, — не Райан стал причиной выражения ужаса на лице Джонаса. Я повернулся на звук шагов, и мой взгляд, минуя Райана, остановился на Мейсе, прислонившемся к дверному проёму амбара. — Джонас, Иззи пытается открыть твои подарки! — Иду, — раздался неровный голос Джонаса, протискивающегося мимо меня. Он опустил голову, спешно обходя Мейса. Я последовал за ним чуть медленнее и остановился, оказавшись по ту сторону двери. — Двенадцатилетний пацан обломал всю малину, — съехидничал Мейс. Его голос был незаинтересованным и веселым, но выражение лица говорило об обратном. Я долго рассматривал его, прежде чем ответить: — Я не могу понять, то ли ты такой бессердечный мудак, что тебе действительно нравится морочить ему голову, то ли ты даже не осознаешь, что делаешь это. Самодовольная улыбка исчезла, и он двинулся ко мне. Я уже прислонился спиной к стенке у входа в амбар, так что деваться было некуда, но это и не имело значения. У меня не было никакого желания двигаться. Может быть, я получил бы бой, которого так жаждал. Либо что-то другое, чего хотел ещё больше. Мейс остановился, его тело оказалось в нескольких дюймах от моего, и я почувствовал исходящий от него жар. До этого я считал его глаза чёрными, но тогда увидел, что на самом деле они были очень тёмного карего оттенка. Его губы были полными и слегка приоткрытыми, но мой взгляд переместился на его шею, и я задался вопросом, будет ли она ощущаться так же, как Джонаса… будет ли жар Мейса обжигать мою кожу, если я прикоснусь к нему. — Он у тебя первый, верно, Водолаз? — сказал Мейс мягко, но в его голосе угадывалось напряжение. — Что первый? — Ты впервые задумался о том, что член может быть таким же сладким на вкус, как и киска. Я не стал отвечать на эти грубые слова, потому что знал, — он говорил их только для того, чтобы подтолкнуть меня к чему-то… к чему угодно. — Ты хоть знаешь, кем он был, Мейс? Что он был вынужден делать, чтобы выжить? Мейс замолчал, и я увидел промелькнувшую в его глазах нерешительность. — Я так и думал, — пробормотал я, отходя от Мейса и возвращаясь к дому. Оглянувшись через плечо, я увидел, что он так и не сдвинулся с места.