***
Манера поведения Джона Моргана была настолько ледяной, что воздух, казалось, застыл, когда он появился. Достаточно высокий, чтобы Питер почувствовал себя неловко рядом. Морган не обращал на него внимания и наблюдал за операцией. Питеру не понравилось выражение его лица. Оно было осторожным и расчетливым, в отличие от искреннего беспокойства Крамера. Несмотря на оптимизм Крамера, состояние Гарри выглядело мрачным. Медсестра прокричала что-то о том, что у Гарри отказало сердце, а врачи и медсестры ходили вокруг в сдерживаемой панике. По крайней мере, это не была масштабная паника. Было удивительно, как медики были обучены глубокому искусству Не Паниковать Во Время Кризисов. Возможно, ему тоже следует поступить в медицинский колледж? Ему, безусловно, не помешало бы самому справиться с паникой. Потому что, вы знаете, он определенно паниковал прямо сейчас! Пожалуйста, не дайте ему умереть. Он отчаянно молился, наблюдая за безумными, но точными движениями в отделении неотложной помощи. — Джо, — внезапно произнес Морган. Как и предполагал Питер, голос председателя тоже был невозмутимо холодным. Возможно, на самом деле по его венам текла ледяная вода, а не кровь. Крамер подошел к хладнокровному человеку и остановился рядом с ним. Морган оставался холодным и собранным: — Приготовьте сыворотку. — Но это не было испытано на людях, — шокировано ответил Крамер. Учитывая тот факт, что хладнокровный мужчина был бесстрастной ледышкой, Питер был впечатлен тем, что Крамер вообще открыто бросил вызов своему работодателю. Он предположил, что вместе со знакомством, в конце концов, приходит и смелость. Морган был невозмутим. — На данный момент — это единственный способ сохранить Гарри жизнь. Если фермент сыворотки откажет и убьет его, — он сделал невозмутимую паузу, — он все равно умрет без него. Ему нечего терять. К ужасу Питера, Крамер действительно повелся на эту чушь, молча кивнул и ушел. Что ж, Питер не собирался просто сидеть и наблюдать. — Мистер Морган, — он встал и решительно подошел к бессердечному председателю. Джон Морган на самом деле не проявлял заботу о Гарри, нет; он хотел, чтобы Гарри был жив, чтобы они могли избежать неудобств, связанных с потерей генерального директора. Он сделал это скорее по необходимости, чем из-за реального беспокойства. И, конечно, Питер не собирался позволять ему вводить в Гарри какой-то непроверенный препарат только просто потому, что ему нечего было терять. Морган повернулся и пристально посмотрел на него, и Питер понял, что его резкий тон, вероятно, подразумевал, что он хочет бросить вызов авторитету хладнокровному и бесстрашному бизнесмену. И, он незамедлительно собирался сделать именно это. — Что это за фермент, о котором ты говорил? Глаза Моргана слегка сузились, когда он, казалось, задумался о том, кем был Питер теперь, когда он действительно взглянул на него. — Это одно из наших последних достижений, — невозмутимо ответил председатель, — Кардиаз. Фермент, который действует как сильный сердечный стимулятор, думайте о нем как о внутреннем АЭД . Питер не хотел вводить Гарри АЭП. Это звучало нездорово и противоестественно, и его беспокоили возможные побочные эффекты, которые могли превратить Гарри в деформированного и безумного монстра, потерявшего все следы человечности. — Сэр, я не могу позволить вам, ребята, -НЕТ! Питер не заметил появления фермента сыворотки, пока не стало слишком поздно. Один из врачей уже вводил Гарри какую-то прозрачную жидкость, в то время как медсестра рядом с ним держала маленькую стеклянную бутылочку с надписью «КАРДИАЗА». Питер импульсивно подумал о том, чтобы ворваться в отделение неотложной помощи, но кардиоз уже ввели, и он ничего не мог с этим поделать. Вероятно, это было к лучшему, что он не нарушил бешеный темп работы медицинского персонала и его деликатную сосредоточенность. Он сокрушенно вздохнул и мог только надеяться, что сыворотка сработала без каких-либо жутких побочных эффектов. В любом случае, как Крамеру удалось так скоро вернуться с ферментом? И подумать только, этот парень должен был быть единственным человеком в Оскорп, который действительно заботился о Гарри. Питер почувствовал, как в нем поднимается гнев, когда Крамер вернулся туда, где стояли они с Морганом. Слухи оказались правдой: сотрудники корпораций не были людьми. Крамер встретился с довольно недружелюбно убийственным взглядом Питера. — Рациональное мышление, мистер Паркер, жизненно важно в бизнесе, — пожал тот плечами. Питеру захотелось ударить его. И Моргана. Это был не бизнес; это была жизнь Гарри. Крамер считал рациональным внедрять непроверенный АЭД в их генерального директора? Гарри, возможно, «нечего терять», если кардиаз убьет его, но предпочтет ли он жить мутировавшим чудовищем, чем умереть достойно? Двери отделения неотложной помощи открылись, и появился один из врачей. На ее лице была видна усталость, но было и что-то еще. Радость. Чувство облегчения. Питер внезапно обнаружил, что снова может дышать.***
Гарри упорно оставался без сознания в течение двух дней, но Питер продолжал дежурить у постели своего друга. Морган и Крамер уехали, как только врачи объявили, что Гарри будет жить. ЭмДжей и тетя Мэй заходили проведать его и Гарри. Неудивительно, что Бернард приходил сюда каждые пять часов, и он всегда приводил с собой странного вида неполноценного робота. Бернард сказал, что на самом деле робота звали Арбалет-1, но они назвали его Чарли. Не то чтобы Питер когда-нибудь понял, как это работает. (И действительно ли «голос» Арбалета-1 звучал как у того дроида из «Звездных войн»? Если бы робота сделал Гарри, ответом было бы «да». Его друг был и всегда будет фанатом «Звездных войн».) Почему это — простите, он (боже, Бернард, это был не Двухстолетний человек) — просканировал Питера голубым лучом в тот момент, когда он — он встретил его? Питер клялся, что болт на арбалете робота даже дернулся после завершения сканирования. Он мог только пожелать, чтобы «Арбалет-1» не был создан его бессознательным другом, чья жуткая адаптация гоблинской технологии Нормана Осборна не совсем подходила Питеру. Особенно эти… бритвенная бита, плюс способность самонаведения, плюс тыквенные бомбы. Как они вообще назывались? Дурацкие тыквенные бомбы-бритвы? …Нет. Гарри, вероятно, просто назвал бы их усовершенствованными тыквенными бомбами или летучими мышами-бритвами 2.0, а еще лучше — Полуразумными взрывчатыми летающими острыми предметами. Они были скучными, но, к сожалению, это были именно те вещи, которые Гарри использовал бы для названия своих гаджетов. Питер вздохнул и посмотрел на своего раненого друга. Гарри бы поспорил, что предпочитает «практичные» (читай: лишенные креативности) имена причудливым, если бы был цел и невредим в сознании. — Знаешь, приятель, — сказал он своему бесчувственному другу, — Я знаю, ты, наверное, все еще злишься на меня, но я действительно не убивал твоего отца. И, — он снова вздохнул, — Полуразумный Взрывоопасный Летающий острый предмет действительно ужасное название. Это даже непрактично. Это бессмысленно утомительно. Помнишь, как однажды в первом классе мы увидели принтер, и ты назвал его Жужжащей Машиной, Которая Ест Бумагу и выбрасывает Бумажные отходы? Это… просто вызвало у меня тревожный мысленный образ. Питеру потребовалось время, чтобы развеять нежелательный мысленный образ принтера Hewlett-Packard, выбрасывающего бумагу с чернилами, но в итоге он лишь заменил принтер HP на Canon. Гарри все еще спал. Питер поник, напомнив себе, что врачи сказали, что с Гарри все будет в порядке. И все же он беспокоился, что его друг, находящийся без сознания, останется без сознания навсегда из-за необратимого повреждения мозга или чего-то столь же ужасного. Питер тревожно выдохнул и посмотрел на своего друга. — Э-э, ты не мог бы ты проснуться, чтобы я мог быть уверен, что с тобой все в порядке? Ничего. — Это сработает, если я скажу «пожалуйста»? Ничего. — Я пропустил два дня занятий, и доктор Коннорс, вероятно, хочет меня придушить. Ничего. — И, мистер Джеймсон тоже хочет меня придушить. По-прежнему ничего. — Кстати, звонил Боб Шнайдер, и он хочет придушить тебя. Веки Гарри дрогнули. Ему это только показалось? Питер затаил дыхание. Веки Гарри снова медленно шевельнулись, а затем он действительно приоткрыл глаза и прищурился на Питера. Затем он сказал одурманенным сном ртом: — Тогда мы будем парой жертв удушения. — Гарри! — воскликнул Питер, обрадованный и облегченный. — Привет, приятель, — улыбнулся Гарри. — Как давно ты проснулся? — Я был в этой таинственной стране под названием «Не совсем проснулся», и я услышал «Шнайдер» и «душить». И я знал, что должен проснуться и бежать, спасая свою жизнь.***
Питер глупо ухмылялся с тех пор, как вышел из больницы. Гарри был жив! Он спас его! Или Оскорп спас его. Или он спас его на 50%, а Оскорп спас его на 50%. Или он спас его 60… но, 72% и Оскорп спасли его — неважно. Он просто был счастлив, что с Гарри все в порядке. Мимо него прошла молодая пара. Они внезапно обернулись и уставились на него, как будто узнавая. — Это тот парень, который танцевал на улице! — воскликнул молодой человек. — Классные движения, придурок. — саркастически сказала Питеру его девушка. Питер искренне надеялся, что они говорили не о его пребывании в черном костюме; именно об этом периоде он предпочитал не думать. Люди на улице услышали пару и повернули головы, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся шум. Узнав его, они рассмеялись. Питер не мог быстрее вернуться в свою квартиру. Оказавшись в безопасности и внутри квартиры, он пообещал себе, что больше никуда не выйдет без крайней необходимости.***
- Паркер, ты УВОЛЕН! - закричал Джеймсон, громко хлопнув ладонью по столу. — Но, мистер Джеймсон–… — Извините, слишком мало, слишком поздно. Вам следовало предвидеть, что это произойдет, когда вы вели себя так, словно это место принадлежит вам. — Мистер Джеймсон, я могу объяснить-… — И еще есть небольшая проблема с пропуском боя века. Двое на двое, Паркер. ДВОЕ НА ДВОЕ! Питер не мог не вздрогнуть. Ладно, Бетти не шутила, когда говорила, что их босс был очень страшен, когда выходил из себя. Не зная, что делать, Питер посмотрел на Робби в поисках помощи. Робби только вздохнул: — Где ты был, Питер? В этот момент Питер понял, что обречен.***
После того, как над ним еще немного посмеялись на улице, Питер с несчастным видом вошел в свою квартиру. Его снова уволили. Учитывая его общую неспособность долго удержаться на работе, он действительно не должен быть слишком удивлен. Он удрученно закрыл дверь и сел на кровать, опустив плечи. Люди всегда слишком зацикливаются на прошлом. Почему они не могли просто забыть об этом? Не слишком ли многого я прошу? Что ж, ты выслеживал убийцу дяди Бена как сумасшедший. Я знаю. Заткнись, Разум. Питер вздохнул. Он был безработным и посмешищем для пешеходов. Могла ли жизнь стать еще хуже?***
— Мне жаль, Питер, но есть кое-кто еще. Ладно, очевидно, это могло быть. Мэри Джейн выглядела извиняющейся, но не сожалеющей. Питер никогда раньше не видел ее такой счастливой и лучезарной; она сияла. На этот раз она действительно нашла свою единственную настоящую любовь. Питер на самом деле хотел поздравить ее, а не падать на колени и рыдать, как девушка с разбитым сердцем. С чего бы ему вообще хотеть плакать? Эм Джей была всего лишь его второй половинкой, девушкой его мечты, любовью всей его жизни, той, которая наполнила его душу… Ладно, прекрасно, ему хотелось упасть на колени и разрыдаться, как девушке с разбитым сердцем. Но он все-таки хотел поздравить ее. Дело в том, что он столько раз видел, как Эм Джей меняла парней, что испытал странное чувство облегчения за нее, когда она наконец нашла того, с кем ей суждено быть. Даже при том, что этим человеком был не он, он все равно был счастлив, что она была счастлива. Вау, он звучал как трагический герой старого оскаровского фильма. Или дрянного любовного романа. Перед тем, как Мэри Джейн отправилась на романтический ужин со своим новым парнем, она радостно обняла Питера и пожелала, чтобы он нашел свою настоящую любовь. Питер знал, что не сделает этого, потому что она была его настоящей любовью, и она только что бросила его. Учитывая, как ему везло в последнее время, он не мог сказать, что был удивлен.***
Он был еще меньше удивлен, когда его домовладелец мистер Диткович сказал, что наконец-то сыт по горло всей его грубостью и неблагодарностью, и теперь Питера официально выгнали из его квартиры. Даже Урсула выглядела совершенно разочарованной в нем. Пока он собирал свои вещи, последние слова мистера Дитковича, обращенные к нему, все еще звучали у него в ушах: — Ты действительно думаешь, что можешь просто быть придурком без последствий? Вообще-то, да. Он надеялся, что в его жизни мало что изменится, даже после того, как он стал вести себя со всеми как придурок. Питер вздохнул, запихивая свою одежду в картонную коробку. Не похоже, что он делал это специально. В любом случае, куда ему идти? Тетя Мэй сейчас была в Калифорнии на каком-то христианском ретрите, и все остальные, кого он знал, считали его эгоистичным ослом. Кроме Мэри Джейн, но, конечно, он не мог обратиться к ней за помощью после того, как она только что бросила его; это было бы просто неловко. Ему нужен был кто-то, кто знал бы о черном костюме, кто-то, кто понимал бы, что он не хотел быть ослом. Кто-то вроде Гарри. Испытывая огромное чувство вины, Питер понял, что забыл о своем лучшем друге. Снова. Запихивая в коробку еще больше одежды, он задавался вопросом, как поживает его друг.***
Гарри с усталым вздохом выключил телевизор в гостиной. Он не стал бы жаловаться, даже если бы Совет директоров ворвался к нему домой и расстрелял его. Чтобы почувствовать себя хотя бы немного лучше, он повернулся, чтобы посмотреть, как Чарли пробует свои новые конечности. После того, как Гарри выписали из больницы, Правление посоветовало ему оставаться дома и отдыхать, чтобы он мог восстановиться как можно быстрее. После этого они смогли бы справиться с этим кризисом. Поскольку он, по иронии судьбы, снова находился под домашним арестом в особняке Осборнов, он решил повысить возможности Чарли. Гарри наконец-то сделал малышу подходящие металлические пластины, чтобы прикрыть все его чипсеты и провода, и шесть выдвижных конечностей, чтобы облегчить ему жизнь. Металлические пластины были зелеными, потому что, когда он их делал, он думал о богомолах, питающихся пауками, и именно поэтому он добавил шесть конечностей. Чтобы убедиться, что Чарли — богомол, он дал ему антенны и заменил его непохожие глаза на большие одинаковые. Он даже зашел так далеко, что превратил две передние лапы в косы. О, ему бы понравилось смотреть, как малыш ест пауков на завтрак. Хотя у Чарли было четыре ноги, на которых он мог ходить, Гарри знал, что он все равно будет кататься на своих старых колесах. Потому что это было то, что делал Арту, а Чарли был хардкорным. Чарли надоело играть со своими новыми конечностями, поэтому он аккуратно прижал их к своему блестящему зеленому туловищу и подкатился к Гарри. Он весело стукнулся о колени своего создателя в знак «спасибо» и откатился в сторону, чтобы найти Бернарда, пищащего и насвистывающего от волнения. Определенно хардкор. Джордж Лукас, наверное, заплакал бы, если бы когда-нибудь увидел Чарли. Раздался звонок в дверь. — Я открою, — сказал Гарри Бернарду, который рефлекторно поспешил вон из столовой.***
Глаза Гарри расширились, когда он увидел огромные картонные коробки за спиной Питера. — Привет, приятель, — поздоровался Питер с застенчивой улыбкой. Он знал, что должен был позвонить, прежде чем заявляться с кучей вещей к двери своего друга. Гарри ничего не сказал. Он просто уставился на коробки, как будто подсчитывал в уме. Это молчаливое разглядывание действовало Питеру на нервы. — Гарри, — Питер решил нарушить неловкое молчание, но ему не хватило мужества посмотреть Гарри в глаза, — Я знаю, это неожиданно и странно, но, — он глубоко вздохнул, — Меня выгнали. И уволили. И бросили. И люди высмеивают меня на улице. Я еще не бросился с Бруклинского моста только потому, что люди все еще любят Спайди, и меня не вышвырнули из Колумбии. Питер был весьма доволен красочным рассказом о своем несчастье, таким трогательным и выразительным, и теперь он был готов воспринять это как мужчина и посмотреть Гарри в глаза. Он посмотрел на своего друга. Он обнаружил, что Гарри смотрит на него без всякого сочувствия. — Я все равно сомневаюсь, что у тебя хватит духу окунуться в Ист-Ривер, — сказал его бессердечный друг. О, прекрасно. Он все еще злился на него. — Я знаю, что был придурком и, вероятно, заслужил все это, — к его досаде, Гарри досадливо приподнял бровь при слове «вероятно», — Но дело не в этом. Гарри просто спокойно смотрел на него, и Питер, в редкий момент глубокой мудрости, понял, что Гарри понял, что все это значит. И поскольку его друг, очевидно, был зол на него, он не собирался облегчать Питеру задачу, высказывая свою просьбу за него. Питер должен был сказать это сам. Питеру понадобилась минута, чтобы извиниться перед своей гордостью и самоуважением, и он заговорил: — Гарри, мне некуда идти. Гарри только медленно, обдуманно кивнул, а затем жестом попросил Питера пояснить, как будто он еще не все понял. Гордость и самоуважение Питера заплакали. Он успокоил их и сказал, что это для его же блага, — Могу я, пожалуйста, остаться здесь, хотя бы на пару дней? Собственное чувство достоинства Питера теперь вопило так, что ему хотелось броситься с Бруклинского моста. Но что еще он мог сделать? Как бы неловко это ни было, он официально, хотя и временно, был бездомным. Он был бездомным человеком, бездомным с кучей вещей. Гарри, вероятно, был удовлетворен унижением Питера, потому что теперь он смотрел на него с нечитаемым выражением, граничащим с враждебностью. Питер посмотрел на изуродованное лицо своего друга. Он знал, что у его друга были все основания ненавидеть его. За исключением убийства отца — он был лишь одним из многих факторов, способствовавших смерти Нормана Осборна.Но Гарри сказал, что простил его, а теперь он вел себя так, будто это не так. Может быть, люди были более снисходительны, когда думали, что умрут? И после того, как они выжили, в их головах прояснилось, и они поняли, что на самом деле им не хотелось прощать. После того, что показалось вечностью, Гарри, наконец, с тяжелым вздохом избавился от своей враждебности. — Хорошо. Да! Питер чувствовал себя так, словно был на вершине мира! Где-то заиграл симфонический оркестр, по меньшей мере, из двухсот музыкантов, и ангелы пели хором, радуясь за него! — Спасибо тебе, Гарри! — Хотя, — внезапно сказал Гарри, его мрачный голос накрыл веселье сырым одеялом, и вся музыка и пение с визгом прекратились, — У меня очень сильное искушение сказать «нет». …Почему?***
— Обеспокоенные акционеры требуют объяснений от генерального директора Оскорп Индустрии Гарри Осборна относительно его подозрительных текущих травм — репортер серьезно сказал перед Нью-Йоркской фондовой биржей. — Вот почему, — Гарри стоял у телевизора, глядя на Питера довольно недружелюбно. Питер сглотнул, наблюдая за удручающим отчетом о недовольных акционерах Оскорп и падение курса акций. — Я имею в виду, я никогда раньше не слышал, чтобы с руководителями происходило так много «несчастных случаев» — что это за компания? — заметил репортеру мужчина средних лет. — Возможно, эти так называемые несчастные случаи являются своего рода результатом незаконных сделок, — деловая женщина серьезно прокомментировала, — Кто-то явно хочет смерти Гарри Осборна. — Итак, с их генеральным директором произошло два несчастных случая за одну неделю. Что, они прокляты или что-то в этом роде? — саркастически сказал неприятный на вид бизнесмен, но явно немного обеспокоенный тем, что Оскорп была проклята. — Я просто хочу знать, почему смертность руководителей Оскорп так высока — сказал другой бизнесмен — Помните убийства Нормана Осборна и его правления? Теперь, может быть, это были настойчивые попытки убийства, может быть, это было просто невезение, но Гарри, сын Нормана, похоже, тоже получил проклятие Оскорпа. Гарри выключил телевизор с помощью пульта дистанционного управления и обиженно посмотрел на Питера, — Как вы можете видеть, мои «несчастные случаи» привели к падению курса акций Оскорп. Питер снова сглотнул. Он понятия не имел о фондовом рынке, но крах звучал довольно серьезно. — Видите ли, мое внезапное обезображивание лица и две дырки на груди вызывают беспокойство акционеров. — Потому что они вас жалеют? Гарри вздохнул совершенно отвратительным образом. — Нет. Вы смотрели новости. Они думают, что это мы проводим сомнительные эксперименты, или дурное предзнаменование, или неудачные попытки убийства стали результатом наших «незаконных операций». И, мое любимое: проклятие Оскорп. На самом деле это были законные опасения, и они имели смысл. — Теперь вы понимаете, почему люди умирают от желания избавиться от своих акций Оскорп. Был ли его мыслительный процесс настолько очевиден? Он надеялся, что сыворотка гоблинов случайно не наделила Гарри способностью читать мысли, потому что это было бы просто–… — Питер. Сосредоточься. Хорошая идея. За исключением того, что от Гарри исходили очень неприятные флюиды типа «Я собираюсь рассказать тебе, как ты разрушил мою жизнь, придурок». Гарри убедился, что полностью завладел вниманием Питера, прежде чем продолжил, все еще обиженный. — Очевидно, я не могу сказать акционерам или Совету директоров, откуда я на самом деле получил травмы. Питер понимал, к чему это привело. К конечном итоге, Гарри возненавидел его за то, что он нанес эти травмы и впоследствии обрушил акции Оскорп. Он чувствовал себя по-настоящему виноватым, поэтому достойно отреагировал на реплику, как полагается супергерою, которым он и являлся: — Полностью понимаю! Я действительно сожалею обо всем! Это было слишком поспешно? Гарри не выглядел убежденным. — Ты хоть представляешь, до какого низкого уровня упали акции Оскорп из-за тебя? Честно говоря, Гарри обращался не к конкретно к нему. Питер понятия не имел, когда следует называть акции хорошими. поэтому, конечно, он не знал, когда назвать это плохим. —…Нет? — 5.30 доллара, — Гарри, казалось, не удивился. Питер задался вопросом, должно ли это было быть низко или низко-низко. — Мы почти на таком же низком уровне, как Сити. Сити. Тогда низко-низко. Питер не знал, что цена акций СитиБанк упала настолько низко, что люди восприняли это как признак плохого состояния. Подождите минуту. — Сколько стоили ваши акции раньше? — потому что разница между максимальным значением и минимальным значением иногда была более существенной, чем само минимальное значение. О да, он был ученым до мозга костей. — 41.80 доллара, — прищурился Гарри. — Ой… — Вот именно! — Так что же ты собираешься делать? — Он спросил извиняющимся тоном. Питер не знал, что на это сказать. — В понедельник мы сделаем публичное объявление, и я воспользуюсь оправданием по поводу автомобильной аварии, которое я дал Правлению. — Они действительно в это верят? — Питер широко раскрыл глаза. — Они этого не сделают, но они также знают, что я никогда не скажу им правду. — Это снисходительно с их стороны. — Я полагаю, они знают, что правда это то, чего они не хотят знать. Жаль, что акционеры не будут такими терпимыми, — затем Гарри добавил, подумав, — Не то чтобы я их виню. — Но ты все равно используешь это оправдание. — Да. — Как удручающе. Если акции были такими большую часть времени, неудивительно, что Великую депрессию назвали Великой депрессией. Питер жил под девизом «Когда сомневаешься, меняй тему», и прямо сейчас он испытывал сильные сомнения. — Не то чтобы я хотел сменить тему или что-то в этом роде, но мне вроде как интересно, мог бы я… — Сменим тему? — подсказал Гарри, недружелюбно приподняв бровь. Прежде чем Питер успел ответить, его друг снова прервал его. — Вот одна тема, о которой я просто обожаю говорить, как компания Оскорп добралась до того, чем она является сегодня. Ох, нет. — Давным-давно существовала прекрасная компания под названием Оскорп. Она была технологическим гигантом, лидером энергетических инноваций, королем оружейной промышленности. Что это за оружейная промышленность? Пожалуйста. — Но затем на нее обрушились непредвиденные события, и ее великолепия больше не было. Однако, прежде чем она смогла вернуть себе былую славу, произошла катастрофа, названная инцидентом Октавиуса, из-за которой Оскорп понесла большие финансовые потери. Оскорп, с подмоченной репутацией и отрицательными доходами, изо всех сил пыталась подняться с того места, где она упала. Это было нелегко, но Оскорп удалось остаться на пути медленного восстановления. Ладно, было что-то жутковатое в том, чтобы поместить Оскорп в сказку и обращаться к ней «она», как будто это была принцесса или что-то в этом роде. — Затем появился гигантский паук и превратил усилия Оскорп в пыль. Питер чуть не подпрыгнул, услышав «раздавленный». Гарри говорил так, словно хотел «раздавить» Питера — Курс ее акций рухнул, и ее общественный имидж снова был подорван. Кредиторы стали раздражительными, банки не решались выдавать кредиты, продажи и прибыль сократились, — А затем продолжил, — Тот небольшой прогресс, которого она добилась после инцидента с Октавиусом, сократился вдвое. Она планировала вернуться к работе до собрания акционеров в декабре, но теперь, благодаря гигантскому пауку, этого, вероятно, не произойдет, потому что уже был ноябрь. — Гарри, — Питер прервал странную (и отчасти скучную) деловую сказку, — ты не веришь в рождественские чудеса? — Учитывая, как мне везло все эти годы? Нет, вовсе нет. Гарри Озборн, решил Питер, только что придал «праздничному богохульству» новое значение. — Как я уже говорил, — Гарри возобновил свой рассказ, хотя, казалось, потерял свое сказочное настроение, — Гигантский паук был мудаком и разрушил единственный шанс Оскорп на спасение перед собранием акционеров. Акционеры разозлятся, собрание перерастет в бунт, и разъяренная толпа забьет Оскорп камнями до смерти. И когда это произойдет, мой призрак будет преследовать вашу задницу до конца света. — Э-э, Гарри, это больше не сказка. Гарри не понравилось его дружеское напоминание. Ну что ж, некоторым людям просто не угодишь. Потом Питер вспомнил, что должен был сменить тему. — Эй, приятель, чем ты занимался? К счастью, Гарри не отказался от его попытки сменить тему, рассказав еще одну из своих тревожных сказок. — Я был под домашним арестом. Теперь это прозвучало не как относящееся к Оскорп и было совершенно нормальным. Подожди… — Ты был кем?! Господи, что ты НАТВОРИЛ?! , — Гарри мог быть вспыльчивым, склонным к убийству, и временами ему было трудно угодить, но он не был преступником! Не по приказу суда, гений, а по решению Правления, — Гарри нетерпеливо вздохнул, увидев его потрясенный и панический взгляд. Ой. Это была просто мелодраматическая фигура речи. Которая определенно все еще была связана с Оскорп. — Почему они отстранили тебя? — Чтобы убедиться, что я останусь дома и быстро поправлюсь, прежде чем мы начнем спасать Оскорп из того ада, в который ты ее загнал. Снова с женским местоимением. Чёрт побери. — Э-э, ну, когда тебя, ну, ты знаешь, освободят от домашнего ареста, назначенного Советом директоров? Гарри, наконец, впервые за этот вечер не выглядел разозленным. — Завтра, — сказал он с видимым облегчением. Питер предположил, что это действительно расстраивает, когда тебе говорят просто оставаться дома и отдыхать, хотя ты уже чувствуешь себя достаточно здоровым, чтобы работать. Гарри ничего не сказал после этого, как будто его отвлекла мысль о том, что завтра он, наконец, вернется на работу. Он рассеянно сел на диван и уперся локтями в бедра, а потом просто уставился на ковер. И начал. И начал… Что ж, это было неловко. Питер просто стоял там, в то время как его друг, уставившийся на ковер, просто сидел там. Затем он решил, что сейчас подходящее время изучить лицо Гарри, поскольку владелец этого лица в данный момент был слишком занят, чтобы огрызнуться или сделать что-то столь же грубое, поэтому Питер украдкой взглянул на своего друга. Гарри выглядел усталым и напряженным, а его оставшийся глаз был налит кровью. Казалось, на его лице постоянно было хмурое выражение; на самом деле его не было видно, но все равно оно было. Изучение Питера было прервано, когда Гарри резко прекратил разглядывать ковер и выпрямился. Питер быстро отвел взгляд и притворился, что разглядывает жуткую статую в углу. — В любом случае, — Гарри поднялся с дивана, — Давай найдем тебе комнату, чтобы ты мог устроиться. Поблагодарив всех известных ему божеств за то, что Гарри наконец-то снял его с крючка (по крайней мере, на время) за то, что он якобы разрушил его жизнь. — Спасибо, приятель, — Питер благодарно кивнул. Он застыл, когда посмотрел вниз, и из ниоткуда появился робот-богомол. Конечно, вид робота не заставил бы его замереть, но робот, нацеливший арбалетную стрелу прямо ему между глаз, заставил бы. Робот молчал и просто наблюдал за ним, его арбалет был готов выстрелить в любой момент. Потрясенный Питер посмотрел на Гарри в поисках помощи, но его друг выглядел просто удивленным и… самодовольным? — Ты построил это, не так ли? — Неуверенно спросил Питер. —Он, — Гарри скрестил руки на груди и улыбнулся, явно наслаждаясь происходящим. Больной ублюдок. — Он? Это Чарли? — Ага, — Гарри оставался самодовольным и удивленным, — Я только что улучшил его. Итак, Чарли теперь был богомолом. Плотоядным насекомым. Жуком, питающимся пауками. Что ж, Питер определенно не хотел знать, что это значит. — Гарри, дружище, я восхищаюсь твоей креативностью и механическими навыками, не говоря уже о твоем потрясающем таланте в программировании, — Питер надеялся, что его слова звучат искренне, — Но не мог бы ты попросить Чарли направить эту штуку куда-нибудь, а не на меня? — Видишь ли, в этом-то и проблема, — Гарри ехидно улыбнулся, — Чарли — охотник на пауков, и он обнаружил в тебе паучьи гены. — Что ж. Это, безусловно, объясняет его странное поведение в больнице, — Питер приказал себе не паниковать, поскольку Чарли НИ ЗА ЧТО не стал бы в него стрелять. — Нет, правда, Чарли бы не стал. У него не было причин для этого, верно…? — Так и есть, — сказал Гарри, — Чарли активирует свой сканер пауков после того, как его детектор пауков обнаружит гены пауков в окружающей среде. Это было слишком много «паучьих» слов для одного-единственного предложения. — Так этот жуткий синий луч на самом деле был сканером пауков? — Питер надеялся, что продолжение разговора даст роботу достаточно времени, чтобы прийти в себя и уйти. — Это дает ему точные координаты паука. Питер вспотел, как грешник в церкви. — Но он просто появился и нацелил на меня свой арбалет, на этот раз без сканирования. Тебе не кажется, что он, возможно, совершает ошибку? — Он просканировал тебя в больнице, — снова была эта злобная улыбка, — И он помнит. Слово «помнить» никогда не звучало так зловеще с тех пор, как слоны могут помнить . — Н-ну, я и не знал, что твои навыки создания роботов настолько развиты! — Питер хотел сказать это как комплимент, но вышло больше похоже на тревожную жалобу, — Ты можешь сказать ему, чтобы он уходил? — Прости, Пит, — Гарри улыбнулся своей улыбкой джокера Джека Николсона, — Слишком поздно. Звук выстрела из арбалета прорезал ночную тишину. Питер висел на потолке вниз головой, невредимый, но травмированный на всю жизнь. Он слышал, как колотится его сердце. Он не мог поверить, что Гарри на самом деле пытался убить его! Его! Гарри ЛУЧШИЙ ДРУГ на ВСЕМ БЕЛОМ СВЕТЕ! А у Гарри даже не хватило порядочности убить его самому! Вместо этого он послал своего кровожадного РОБОТА! Внизу раздался смех. Питер посмотрел вниз и понял, что затвор так и не был пущен. — Ты бы видел свое лицо! — его бессердечный, злой «друг» смеялся так сильно, что схватился за живот, в то время как его больной напарник-робот сотрясался от роботизированного хихиканья, напоминавшего неприятное электронное жужжание. Питер закатил глаза и с несчастным видом спрыгнул обратно на пол. Несмотря на то, что он стал объектом шуток, он обнаружил, что напряжение между ним и Гарри значительно уменьшилось. Ха, он знал, что Гарри всегда отпускал все на самотек после того, как вымещал свой гнев на мелких актах мести. Гарри и Бернард помогли Питеру перенести все его вещи в комнату для гостей. Комната для гостей была огромной, слишком большой, чтобы в ней мог разместиться только один человек. Но, с другой стороны, весь особняк Озборнов был слишком большим. Чарли, очевидно, понравилась кровать, так как он запрыгнул на нее и начал подпрыгивать и хихикать, пока Бернард и Гарри помогали Питеру устроиться в его временной комнате. Они в четвером суетились вокруг, и у Питера потеплело на душе. Заниматься обыденными делами с семьей было тем, чего он не делал уже довольно давно. Конечно, технически они были семьей Гарри, но он никогда не был придирчивым. Он в основном жил один в течение двух лет, и независимо от того, как часто он, тетя Мэй и Эм Джей навещали друг друга, в конце дня он все равно оставался один в своей квартире. Он не осознавал, насколько сильно скучал по жизни с людьми. Ему начинала нравиться идея остановиться в особняке Озборнов. Но это все было перед сном. После одиннадцати часов Бернард пожелал им спокойной ночи и удалился в свою комнату, Чарли последовал за ним. Гарри зевнул и взглянул на настенные часы. — Через десять минут у меня селекторное совещание. Я думаю увидимся завтра. Господи, у них были телефонные конференции посреди ночи? «Повеселитесь». К его легкому удивлению, Гарри не фыркнул и не рассмеялся в ответ на комментарий, как обычно. Вместо этого он мрачно кивнул. — Спокойной ночи, Пит, — И он ушел. Оставшись один в своей комнате, Питер достал из одной из коробок пижаму и зубную щетку. Приняв душ — водонагреватель был великолепен! — и переодевшись в пижаму, он забрался в постель и был готов заснуть. …Ха, он не смог. Уставившись в потолок, Питеру ничего не оставалось, как считать овец. Дойдя до 28682, он заметил, что холод в комнате для гостей становился все более ощутимым по мере того, как каждая новая овца перепрыгивала через забор. Не то, что номер был буквально холод (они были блестящие кондиционер, ничего удивительного), но дело в том, что комната был не занята в течение длительного времени Питер немного… не был в своей тарелке. 28683. Конечно, он не был напуган или что-то в этом роде смущающее. 28684. Он был супергероем, он ничего не боялся. 28685. Конечно, это место было огромным, и в последний раз здесь кто-то жил, вероятно, десять лет назад. 28686. Норман Осборн раньше жил в этом особняке и владел им целиком, теперь, когда он задумался об этом. 28687. Он действительно надеялся, что Зеленый гоблин не вернется призраком и не будет мстить. 28688. Он был один в темной, жуткой комнате, возможно, с привидениями, ранее принадлежавшей его мертвому заклятому врагу. Хорошо. Отлично. Он был напуган. Питер решительно сел и слез с кровати. Он пожалел об этом в тот момент, когда покинул свое теплое гнездышко из одеял. Но угроза быть убитым мстительным призраком все еще нависала над ним, поэтому он надел свитер и открыл дверь. Коридор был пуст и тускло освещен, жуткие декорации и статуи Нормана Осборна отбрасывали зловещие тени на стены. В коридоре было почти так же плохо, как и в комнате для гостей, и вой ноябрьского ветра снаружи не помогал Питер вздохнул в отчаянии. Он ни за что не вышел бы в этот коридор и не стал бы искать Гарри. — Давай, Паркер, ты же Человек-паук! — подбадривал он себя, — Гарри прожил здесь всю свою жизнь, и ты же не видишь, как он дрожит от страха, не так ли? — Ну, может быть, это потому, что он никогда не был причастен к чьей-либо смерти и теперь живет под крышей того же мертвого человека. Хотя он живет под крышей этого мертвого человека. — Отлично, — фыркнул Питер, — Теперь я разговариваю сам с собой. Его уши уловили слабый звук чьего-то разговора внизу, и он с тревогой посмотрел в конец коридора. Было уже за полночь, наверняка все уже спали? Может, это был грабитель. Как бы ему хотелось, чтобы это был грабитель. Потому что, если это был не грабитель, тогда это мог быть только призрак Нормана Осборна! Паркер, будь рационален. Призраков не существует. Призраков не существует. Глубокий вдох. Глубокий вдох. После нескольких безуспешных глубоких вдохов Питер собрался с духом и решил разобраться. Это может быть Призрак Нормана Осборна, но это все равно мог быть грабитель, и его долгом было защищать невинных гражданских лиц от грабителей. Гарри, невинный гражданский? Нет. Он имел в виду Бернарда и Чарли. …На самом деле, просто Бернард. Питер смело покинул свою страшную гостевую комнату и отважился выйти в такой же жуткий коридор. Он осторожно спустился по темному коридору и, дойдя до лестницы, остановился и прислушался. Он был почти уверен, что это не грабитель. Ни один профессиональный взломщик не стал бы так много болтать, когда он совершает ограбление посреди ночи. Не говоря уже о том, что этот парень не шептал, он говорил без умолку. Возможно, это был взломщик-любитель. Или призрак Нормана Осборна! Глубокие вдохи по-прежнему были бесполезны. Конечно, призрак Нормана Осборна чувствовал бы себя как дома и говорил бы столько, сколько ему хотелось, так громко, как ему нравилось — он был призраком Нормана Осборна! Может быть, ему стоит разбудить Гарри. Но Гарри любил своего отца, и кто знает, что он мог бы сделать, если бы призрак Нормана Осборна велел ему отомстить за него? Питер спускался по лестнице шаг за шагом, настолько осторожно и тихо, насколько это было возможно. Он был очень рад, что ступени здесь не скрипели. Когда он, наконец, добрался до подножия, голос был достаточно громким, чтобы он узнал в нем… Гарри. Какого черта. Так что вся эта история с фильмом ужасов была просто из-за того, что Гарри все еще разговаривал по телефону. Питер почувствовал одновременно облегчение и досаду. Поговорим о страхе, вызванном вашим собственным воображением. Затем произошло чудо: Питер больше не был так напуган. Особняк по-прежнему был жутким, но его показатель только что снизился со 100 до 39. Он предположил, что нужно было что-то сказать в подтверждение того, что ты не единственный, кто проснулся. Ему тоже лучше найти Гарри, прежде чем он ляжет спать. Питер последовал на голос Гарри в кабинет, где увидел свет, льющийся из-за полуприкрытой двери. Тихо подбадривая, Питер осторожно постучал в дверь, прежде чем распахнуть ее. Гарри сидел перед своим большим письменным столом, слушая трубку в руке. Он поднял голову, когда Питер постучал, и теперь уставился на Питера с легким удивлением. — Можно войти? — Питер одними губами произнес неловко. — Чего ты хочешь? — Гарри раздраженно прищурился и одними губами произнес в ответ недружелюбное. Питер одними губами произнес, что это сложно. Но, по-видимому, это было слишком сложно для понимания Гарри, поскольку он произнес в ответ еще более недружелюбное: — Что?! Питер попытался объяснить, что это сложно. Снова, но Гарри, вспыльчивый ублюдок, каким он и был, жестоко отклонил его вторую попытку и снисходительно (и сварливо) указал на одно из кресел поблизости. Питер на мгновение подумал, не сесть ли в это кресло просто назло ему, но потом напомнил себе, насколько он уже устал, и понял, что будет выглядеть по-детски, не говоря уже о том, что кресло выглядело действительно удобным… Питер поддался искушению и сел. Оказалось, что кресло было не таким удобным, как казалось. Ну что ж. — И что ты думаешь? Питер чуть не подпрыгнул. — Я думаю, стул слишком жесткий, — честно ответил он. Но Гарри только бросил на него равнодушный взгляд. Что, спросилон. — Согласен. Передайте Уитмену, что мы подумаем об этом. — сказал Гарри в трубку. Ой. Гарри с ним не разговаривал. Гарри закатил глаза. Питер закатил глаза в ответ. Ну, умник, откуда мне было знать, что ты спрашивал не о кресле? …Хотя, я полагаю, у тебя в руке телефон. Да. Гарри начал просматривать стопку документов, а Питер посмотрел на Гарри. Он должен был признать, что смотреть на Гарри было как-то неинтересно. Его друг просто слушал и говорил, и слушал, и говорил, и слушал еще немного. — Хорошая мысль, Фил. Но у меня есть предложение. Питер зевнул и посмотрел на огромные часы на стене: 1:28. — Скажи Эрику: увеличь продажи или упакуй свой офис. Боже, это было скучно. — Это предложение окончательное. Питер задремал и чуть не упал со стула. — Боб, мы не хотим, чтобы сюда врывались сотрудники SEC . Зачем им снова понадобилось делать это посреди ночи? — Мы поговорим завтра. Спокойной ночи, Фил. И хорошего дня, Боб. Завтра? Они снова этим занимались? Неужели им никогда не надоедает-… — Итак, Пит. Питер снова чуть не подпрыгнул. Но на этот раз, прежде чем ответить, он проверил, чтобы убедиться, что Гарри действительно с ним разговаривает. Гарри повесил трубку и нетерпеливо смотрел на него. Хорошо. — Ты закончил? — Очевидно, — пассивно сказал Гарри. Питер встал с неудобного кресла и зевнул. — Почему вы, ребята, не можете проводить телефонные конференции по утрам или что-то в этом роде? - Потому что, мой друг-паукообразный, — медленно произнес Гарри, как будто объяснял что-то до боли очевидное, и ему даже удалось сделать так, чтобы слово «паукообразный» прозвучало как оскорбление, — Один из них находится в Калифорнии, другой — в Шанхае. — Ты имеешь в виду Шанхай в Китае? — Есть ли здесь поблизости другой Шанхай? Питера так и подмывало пошутить, что, возможно, во Вьетнаме есть Шанхай, но он этого не сделал, когда враждебность в голосе Гарри была такой явной. — Почему ты все-таки не в постели? — Ни с того ни с сего спросил Гарри, убирая свои документы. — Э-э… — Питер скорее умер бы, чем признался, что боится–… — Ты же не боишься комнаты для гостей, правда? Неважно. — Здесь нечего бояться, — сказал Гарри, начиная выключать свет в своем кабинете, — Однажды там спал даже папа римский. У Питера отвисла челюсть. — Правда?! — Нет. — Очень смешно. — Я действительно считаю себя неплохим комиком. Питер застонал и решил сменить тему. — Ты все еще думаешь, что я убил твоего отца? Дерьмо. Поговорим о оговорке по Фрейду. Рука Гарри замерла в воздухе, прежде чем он успел коснуться выключателя последней лампы. Он опустил руку и обернулся, чтобы недоверчиво уставиться на Питера. Питеру хотелось задушить себя. Это был вопрос, который он хотел задать с тех пор, как Гарри выписали из больницы; хотя он и планировал спросить Гарри, он собирался сделать это, когда наступит утро и будет светло, и Бернард будет рядом, чтобы спасти его от убийства, а не когда будет за полночь, и он и Гарри мы были единственными, кто не спал. — Что ты думаешь? — Гарри посмотрел на него и свирепо прищурился. Питер вздрогнул. — Итак… ты все еще хочешь отомстить? Пожалуйста, скажи «нет», пожалуйста, скажи «нет», пожалуйста, скажи «нет»! — Ну, после того, как я дважды чуть не умер, — холодно ответил Гарри, — я пришел к выводу, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее впустую на таких людей, как ты». Ой. Это был неубедительный ответ, и Питер знал, что мог бы придумать что-нибудь получше. «Значит, ты меня не ненавидишь?» Ладно, он не мог придумать ничего лучше. — Несмотря на то, что ты убил моего отца и разрушил мою жизнь и Оскорп? Нет, конечно, нет. — Верно, глупый вопрос. Но, просто для протокола, я не убивал твоего отца! Гарри выдохнул через нос, прищурив глаза, что он обычно делал, когда был в высшей степени раздражен. — С чего ты взял, что я тебе поверю? …Потому что я на самом деле не убивал твоего отца? — Есть что-нибудь более убедительное, чем это? — Ну, если ты присмотришься повнимательнее, то заметишь, что лезвие, пронзившее его тело, вышло из его Гла… — Поздравляю, это именно то, что сказал Бернард. И, как я ему сказал, ты мог убить моего отца этим планером. Бернард пытался защитить его? Он знал, что была причина, по которой старик ему так нравился. — Но я этого не делал! Гарри проигнорировал его. Точно так же, как Брок чуть не убил меня моим планером. Питер вздохнул. Гарри никогда бы ему не поверил. Время сдаваться. Он проверил, чтобы убедиться, что дверь не закрыта. Он как раз выбирал путь к отступлению, когда заметил, что Гарри не выглядел так, будто собирался напасть. -Я покончил с местью, помнишь? — Гарри неприятно закатил глаза. Откуда Питеру было знать, что он не передумает? Любой согласится, что Гарри в этот момент выглядел довольно убийственно. …Ладно, просто для ясности, — Питер убедился, что путь к отступлению все еще действителен, — Ты все еще ненавидишь меня и все еще думаешь, что я убил твоего отца, но ты не хочешь убивать меня. — Да, — Гарри нетерпеливо вздохнул. В этом не было особого смысла, но Питер не собирался жаловаться. — Спасибо, — искренне сказал он, — За то, что, э-э, не хотели меня убивать и позволили мне остаться здесь. Тетя Мэй всегда говорила, что проявление признательности — первый шаг к восстановлению дружбы. Тетя Мэй была неправа! Гарри не оценил его признательности. Он не сказал «пожалуйста» и не смягчил своего общего недружелюбия. Он просто посмотрел на Питера своими и без того прищуренными глазами. — Раз уж мы сегодня так откровенны, разве ты не хочешь знать, почему я так сильно тебя ненавижу? Автоматическим ответом Питера было.Нет! Но потом он подумал об этом и понял две вещи: 1. Гарри сказал бы ему, нравится ему это или нет, поэтому не по-мужскиНет! Только поставил бы себя в неловкое положение; 2. Он действительно хотел знать. Питер на всякий случай еще раз проверил свой путь к отступлению. — Э-э… почему ты меня так сильно ненавидишь? Гарри откинулся на спинку стула и зловеще скрестил руки на груди. — Две причины. Это было плохо. — После нашего подробного обсуждения ранее, вы уже знаете первое: вы причинили вред Оскорп. Питер кивнул и снова проверил свой путь к отступлению. — Другая — это… Я не убивал твоего отца!» Черт. Классическая обусловленность. Я имел в виду, что ты ненавидишь меня, потому что думаешь, что я убил твоего отца. Чего я не делал. — Нет, гений. Ой. Путь к отступлению: безопасный. …Почему бы и нет? Потому что, возможно, на самом деле ты его не убивал. Питеру казалось, что он видит сон. Точно! — Но ты точно имеешь какое-то отношение к его смерти. Это был… способ выразить это. — Если ты только часть причины, по которой он ушел, тогда ты не полностью виновен. — Значит, ты не ненавидишь меня за смерть своего отца, потому что я, возможно, не совсем виновен? — Да. Даже если ты лично считаешь, что я на самом деле полностью виновен? — Да. Это было удивительно рационально с его стороны. — Но если это не вторая причина, — «безопасный путь к отступлению», — То какая? — Вторая причина, — Гарри сделал мелодраматическую паузу, — Ты чертовски виноват в этом. Питер невольно вздрогнул от выражения «я так долго ждал этого, придурок» на и без того убийственном лице Гарри. Питер порылся в памяти в поисках того, что могло так разозлить Гарри… Но нет, помимо его причастности к смерти старшего Осборна, увечью младшего Осборна и краху акций Оскорп, он просто был действительно хорошим парнем, делающим действительно хорошие вещи для людей. Он звучал как проклятие существования всего Осборна? …Да, он это сделал. Путь к отступлению безопасен. — Питер Паркер, — сказал Гарри, — Наша дружба — это шутка. — О чем ты говоришь?.. Гарри проигнорировал его и продолжил свое обиженное, горькое обвинение. Ты никогда не относился ко мне правильно. О, Вау. Это прозвучало как кульминация старого романтического фильма. — Гарри, приятель, успокойся и отнесись к этому спокойно… — Ты никогда не относился ко мне как к другу, — Гарри по-прежнему игнорировал его, — Вначале я был для тебя никем, кроме Неудачника, с которым нужно Страдать вместе. После того, как мы закончили старшую школу, о радость, я эволюционировал: я стал Богатый Простофиля, Которого Нужно Держать при себе Ради удобства. И знаешь что, на самом деле это были хорошие деньки. Это был не первый раз, когда Питер думал, что Гарри слишком чувствителен. — С тех пор, как мы закончили Колумбийский университет, я был — с непостижимой честью, конечно — Ничтожным Идиотом, Который никогда не стоил Вашего времени. — Это неправда! — Питер не хотел защищаться, но на самом деле, всего пять минут назад он думал, что Гарри все еще был его лучшим другом, несмотря на прошлые конфликты, — Я был занят, и я… А он что? О-о-о. — Совсем забыл обо мне, — саркастически закончил за него Гарри, — Но не настолько занят, чтобы забыть Эм Джей, верно? Питер ненавидел, когда саркастические замечания Гарри на самом деле имели смысл. Не совсем верно, но имело смысл. — И ты вспомнил о моем существовании только тогда, когда тебе некуда было идти. Вот это было просто ужасное впечатление о Питере. Он не звучал так жалко! — Послушай, Гарри, почему бы тебе просто не успокоиться? Это не то, что ты думаешь! — Не так ли? — Подавляемые гнев и фрустрация Гарри высвобождались с пугающей скоростью, — Разве ты не помнишь? Честно говоря, Питер никогда не ожидал, что у его друга будет столько подавляемой ярости и горечи из-за него. — Может быть, это освежит твою память, — Гарри, казалось, был в холодной ярости. О нет. — Ты украл у меня Эм Джей. И вот мы снова начинаем… — Ты украл любовь моего отца, когда знал, ты знал, что я хочу этого больше всего на свете. Подождите… — И ты убил его, когда он собирался все исправить! — Гарри выкрикнул последнюю часть. Питер поморщился. Хотя это шло вразрез с тем, что Гарри сказал ранее о том, что он не ненавидит его и «не полностью виновен», Питер предвидел это. Гарри всегда был сверхэмоциональным и упрямым. — Я не убивал твоего отца! Гарри внезапно успокоился, что было неожиданно и откровенно странно, а затем он посмотрел на Питера с покровительственным презрением, как будто ему надоело слышать одно и то же «Я не убивал твоего отца!» снова и снова. Он уставился на Питера раздражающим взглядом в чем он был так хорош. — Неужели ты не можешь придумать что-нибудь получше? Хорошо» — он сказал, все еще покровительственно, — Мы будем объективны здесь. Вы являетесь прямой или косвенной причиной смерти моего отца, учитывая все доступные данные. Как это? — Так намного лучше! — одобрительно воскликнул Питер, а затем сразу понял, что перешел границы дозволенного, когда Гарри снова прищурился, — Я имею в виду, — Питер прочистил горло, — это очень тактично с твоей стороны. Спасибо. Гарри проигнорировал его и в очередной раз не оценил его признательность. Хотя Питер должен был признать, что его друг только что потерял большую часть своего импульса ради объективности. Питер не был уверен, должен ли он испытывать жалость к своему потенциально склонному к убийству другу или облегчение. Гарри продолжил свою тираду. — Суть в том, что я имел в виду это, когда сказал после драки с Броком, что ни одно из твоих недавних преступлений не имело значения. Я простил тебя за то, что ты насмехался над памятью моего отца, и я простил тебя за то, что ты изуродовал меня, но я не прощу тебя за то, что ты причинил боль Оскорп и обращался со мной как с дерьмом все эти годы. Ты причинил зло мне, своему «лучшему другу», всеми мыслимыми способами, и ты достаточно самоуверен, чтобы отнять у меня все, что мне дорого, даже Оскорп. Итак, что дальше? Бернард и Чарли? Это было длинно и противоречиво, а некоторые части даже не имели смысла, но Питер понял общую идею. И он вспылил. Серьезно, может, он и был дерьмовым другом, но не настолько. Он дважды отправлял Гарри в больницу, даже после того, как пытался его убить. Сказать, что его друг слишком остро отреагировал, было бы преуменьшением года. — Дай мне передохнуть, Гарри! Зачем Мне забирать Бернарда и твоего глупого богомола? Кроме того, Оскорп? Я не забирал его у тебя, я просто непреднамеренно обрек его на кровавую участь! Так что… кричать бесчувственные вещи на своего и без того неуравновешенного друга, вероятно, было не лучшим выходом. Безопасный путь к отступлению! — Это вышло неправильно! — Питер поспешно сказал, — Что я пытаюсь сказать, объективно говоря… — Питер Паркер заставляет Гарри Осборна потерять все, что ему дорого? — Сухо предположил Гарри. Значит, он не взорвался. Слава богу. — …Да? Быстро, Паркер, сменим тему — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что у тебя врожденный талант делать объективные заявления? О мой Бог. Я… я отстой. Гарри выглядел крайне невпечатленным. Некоторое время он устало смотрел на Питера, прежде чем обреченно вздохнул. — Поскольку я высказал свою точку зрения, полагаю, мне пора идти спать. Затем он выключил последний свет и ушел, не сказав больше ни слова, оставив Питера в темноте. Что ж, все прошло не слишком хорошо. Питер вздохнул и вышел из темного кабинета, закрыв за собой дверь. Честно говоря, он ожидал, что Гарри взорвется, как вулкан, а не сдастся так быстро и легко, как он только что сделал. Гарри, которого он знал, никогда бы не смягчился, пока не выиграет спор или пока один из них не уйдет в раздражении. И на этот раз он даже не дал Питеру пощечину после того, как рассказал о своих прошлых обидах. Питер решил, что еще слишком рано анализировать Гарри, поэтому он вернулся в комнату для гостей, на мгновение забыв, что должен был быть напуган общей жуткостью происходящего. Особняк Осборнов ночью. Или нет. После того, как его официально напугала статуя в коридоре, которую он принял за призрак Нормана Осборна!, Питер изменил направление и направился в спальню Гарри. Гарри мог бы ненавидеть его и, вероятно, откликнулся бы на призыв своего призрачного отца о помощи, когда упомянутый призрак попытался убить его, но он все равно чувствовал себя, как ни странно, в большей безопасности, когда Гарри был рядом.