Look me in my eyes Tell me everything’s not fine Oh the people ain’t happy And the river has run dry You thought you could go free But the system is done for If you listen real closely There’s a knock at your front door © Grandson - Blood in the water.
Тела погибших привезли ближе к рассвету. Когда сотрудники отдела Кирию стали заносить в атриум первого этажа окровавленные изуродованные тела, я явственно ощутила подступающую тошноту, смешанную со слишком неуместной в этот момент жаждой. Вытащив из кармана таблетки, я проглотила горсть лекарства и подошла ближе. Как начальник отдела я, так или иначе, была ответственна за этих людей. Я была обязана увидеть это в деталях и запомнить. Не только потому, что такое нельзя было простить, нет. Через какие-то пару-тройку часов мне предстояло держать ответ не перед Кроссом или Кураном, и даже не перед своей совестью, а перед семьями погибших. Решивший задержаться Каин теперь следовал за мной тенью, как это было той клятой зимой три года назад. И я была благодарна ему за то, что он не пытался вмешиваться. Сейчас меня переполняла дикая, ни с чем не сравнимая ярость и восприимчивый к чужим настроениям Акацки это понимал. В этот момент я была слишком далека от своей женской натуры, в один миг во мне включился режим убийцы. И наш стукач… Он уже ходячий мертвец. Это я могла утверждать совершенно точно, потому что как только нам удастся докопаться до правды – он будет мёртв. И я сделаю это своими собственными руками. Придерживая рукоять висящего на поясе одного из парных клинков, я приблизилась, встав у выложенных в линию трупов, скользнув взглядом по разодранным телам. Это было даже хуже того, что когда-то творил Хагивара. Изуродованные лица, распоротые животы и шеи, буквально ободранная с костей кожа… Это не убийство, это бойня. Пятнадцать человек оказались задраны этими тварями будто дикими зверями. – Поезжай к Курану, – произнесла я, обращаясь к стоящему рядом Каину и не узнала собственного голоса. – А ты? – я чувствовала на себе знакомый взгляд янтарных глаз, но не смотрела на аристократа, всё ещё скользя взглядом по особенно бледным на фоне белого мрамора и алеющих ран лицам, на которых теперь уже навсегда застыли маски страха, злости, непонимания… – Нужно оповестить родных, – ответила я. – И попытаться придумать, как объяснить им, почему жизнь одного Главы элиты оказалась дороже жизней их близких.***
После обзвона родственников, оставалось лишь ждать их приезда в Гильдию. Кросс с Кирию попытались предложить заменить меня во время этого тяжёлого разговора, но я отказалась. Родители, жёны, братья и сёстры. Тяжелее всего оказалось с отцом, у которого в этом месиве погибла единственная дочь. Ещё совсем молодая девочка, которую всего год назад приняли в элиту. Мужчина, уже немолодой охотник, решивший несколько лет назад уйти на покой из-за травмы ноги, молча сидел напротив меня, слушая рассказ и не произносил ни единого слова. Карие глаза глядели не на меня, а куда-то в сторону. Окончив рассказ, я умолкла, сцепив пальцы сложенных на столе рук. – Что вы намерены делать дальше? – спустя несколько минут молчания произнёс старый охотник. – Я не стану обещать вам, что Совет за это ответит, – произнесла я. – Поверьте, будь на то моя воля, и не завись Гильдия ни от чего, дело было бы уже решено. Ни я, ни Кросс-сан не снимаем с себя ответственности за случившееся, но кто действительно виновен в произошедшем ещё нужно выяснить. – Этого не случилось бы, воспитай я её иначе, – осунувшийся и посеревший от горя мужчина с трудом разомкнул тонкие сжатые в полоску губы. Жилистые руки старого охотника сжались в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. …Если бы я тебя воспитывал иначе, может быть, этого удалось бы избежать. От этих слов что-то внутри меня оборвалось. – Если вам так будет легче, то вините во всём молодую дуру, занявшую место Ягари Тоги, – произнесла я. – Лучше считайте виноватой меня или Совет, натравивший своих шестёрок и устроивший засаду. Кого угодно, но только не себя, – я покачала головой. Взгляд карих глаз, полных удивления и непонимания упёрся в меня. – Зачем мне винить вас, Амая-сан? – в голосе старого охотника звучит недоумение. – Я отлично знаю всю кухню работы Гильдии, ведь проработал тут не один десяток лет. – Не думаю, что вы целенаправленно заставили вашу дочь пойти по вашим стопам, – я сильнее стиснула руки. – А её выбор – это лишь её выбор. Она не хотела бы, чтобы вы винили себя до конца своей жизни. Поверьте, я знаю это по себе. И произнесённые вами слова когда-то были сказаны и про меня.***
Тяжёлый безрадостный день, на моё счастье, пролетел слишком быстро, оставив после себя горьким послевкусием ярость и ненависть, бурлящие у меня внутри. Садясь в машину предложившему подвезти меня Кроссу, я понимала, что нахожусь уже практически на грани. Ещё пару лет назад, будучи в таком состоянии, я, наплевав на всё, схватила бы оружие и пошла на охоту, но сейчас это было даже не роскошью, а безрассудством и глупостью. Кайен высадил меня на подъезде к особняку, и дальше я решила пройтись ногами, надеясь проветрить голову, но это не помогло. Подходя к дому, по свежим следам от протекторов шин на снегу, я поняла, что Каин уже успел вернуться. Первой глупой и больной мыслью было желание забыться, бросившись в омут с головой, но, глядя на свет в окнах первого этажа, я поняла, что такого себе больше не позволю. Что бы ни происходило в жизни, отношения – это не средство для сбрасывания напряжения, а возможность обрести поддержку друг в друге. Все больные порывы пусть остаются в прошлом, вместе с тем отвратительным февралём, когда мне казалось, что мой мир разлетелся на сотню осколков. Закрыв за собой входную дверь, я повесила куртку на вешалку, расстегнув ремень с ножнами, скинула на полку парные клинки и устало привалилась к двери, прикрыв глаза. Перед глазами стояла кроваво-красная пелена из сцен сегодняшнего утра. Ноги отказывались меня держать. – С возвращением, – раздался рядом родной голос вышедшего мне навстречу Акацки. Я открыла глаза и, чуть наклонив голову к правому плечу, как-то отстранённо глядя на Каина, внимательно изучаю его лицо. – Хорошо, что ты приехала. Думал, что будешь снова ночевать на работе. – Не сегодня, – я устало покачала головой, понимая, что тяжесть дня накатила каким-то невыносимым горем и усталостью. – Не могла больше оставаться там, это уже выше моих сил. Каин подошёл ближе и, осторожно взяв меня за руку, потянул к себе, крепко обнимая. Я уткнулась в его плечо, прикрыв глаза, утопая в заволакивающем сознание родном и любимом аромате полыни, вина и осени. – Что сказал Куран? – я немного отстраняюсь, целуя Акацки в щёку. – Он пришёл к тому же выводу, что и ты, – Каин чуть поворачивает голову, ловя мои губы, завлекая в поцелуй. – Знаешь, я сегодня очень испугался за тебя, на секунду представив, что на их месте могла оказаться ты, – аристократ целует меня в висок, зарываясь носом в мои растрёпанные волосы. – Я умру, Амая, лишь бы не допустить, чтобы подобное произошло с тобой. От произнесённых Каином слов я вздрогнула, как от пощёчины, резко отпрянув от аристократа. – Посмотри на меня, – я осторожно взяла его лицо в ладони, заставив Акацки взглянуть мне в лицо. – Никогда, Каин, никогда больше, чтобы я не слышала этих слов. Слышишь? – я заглядывала в родные янтарные глаза и понимала, что на грани от того, чтобы не расплакаться. – Такие признания считают романтичными пошлые дуры, читающие дешёвые бульварные романы и ни черта не знающие о жизни. А передо мной сегодня сидел убитый горем отец совсем молодой девушки, погибшей в этой мясорубке, и винил в произошедшем самого себя, – на последних словах мой голос упал до глухого шёпота. – Прости, – накрыв руками мои ладони, Каин наклонил голову, уткнувшись в мой лоб, прикрыв глаза – прости, пожалуйста, я действительно не подумал… Но ты же понимаешь, как мужчина я не могу не думать о том, как тебя защитить. – Я понимаю, Каин, – прошептала я, едва слыша собственный голос – но не такой ценой, я очень тебя прошу.