Пляска на осколках сердец

Он не заслужил света, он заслужил покой © М.А. Булгаков "Мастер и Маргарита".

      Чёрная давящая пустота, из которой нет выхода. Цвета, звуки, запахи – всё исчезло, растворившись в этой бесконечной омерзительно вязкой пустоте. И это было абсолютно невыносимо. Время тянулось мучительно медленно, растекаясь долгими секундами, минутами, часами… И каждая из этих долгих секунд была хуже предыдущей. Я сидела в спальне перед столиком с высоким зеркалом, глядя пустым взглядом на своё отражение и не узнавала саму себя. Бледное осунувшееся лицо, на котором как-то по-особенному сильно выделялись большие синие глаза, впалые щёки, тёмные круги под глазами, припухщие от долгих рыданий веки и кончик носа. Но пугало сильнее всего не это, а количество боли, плещущейся на дне моих зрачков.       Часы на тумбочке показывали без четверти девять утра. С трудом оторвавшись от своего отражения, я нервно дёрнула ручку одного из ящиков комода. В рот отправилась горсть кровяных таблеток, на столешницу перед зеркалом посыпалась разномастная косметика. С несвойственной мне тщательностью я упорно растушёвывала по лицу тональный крем, стараясь спрятать следы своего горя. День похорон стал для меня ещё одной персональной битвой, которую было необходимо принять с честью, наплевав на остатки своей развороченной души.       На веки легли коричневатые тени, ресницы я накрасила специально, желая уберечь себя от очередной порции слёз. Собрав волосы в незатейливую причёску, я украсила её гребнем. Тем самым, подаренным мне на Рождество Зеро. Медленно поднявшись с пуфика, я одёрнула на себе простенькое чёрное платье с рукавами в три четверти, со струящимся подолом, слегка прикрывающим колени. Сегодня на мне не будет оружия. После случившегося я была не в силах снова взяться за клинок. Больше ничего не должно напоминать о войне, хотя бы потому, что с ней было покончено. Раздался осторожный стук в дверь, и в комнату заглянул одетый в чёрное Каин.       – Нам пора, – тихо произнёс Акацки, окидывая меня тревожным взглядом.       – Да, сейчас, – я подхватила со столика букет белых роз с необрезанными шипами. Подойдя к Каину, я осторожно взялась за его руку. Каблуки туфель дробно застучали по паркету особняка. Пока Каин открывал передо мной дверцу машины, я стояла на крыльце, глядя на серое готовое расплакаться майское небо. Акацуки помог мне сесть на переднее сидение, закрыл дверцу машины и быстро сел за руль. Под колёсами автомобиля зашуршал гравий, через какое-то время мы уже выехали на трассу, ведущую к городу.       Храмовая служба у алтаря пронеслась быстро. В первом ряду стояли Кросс и Ягари, я предпочла оказаться во втором ряду чуть в стороне. Краем глаза я заметила стоящих рядом Канаме и Юки. Уже за нами было много охотников, пришли даже те, кто с Зеро практически не пересекался по службе. Следующим этапом церемонии было заколачивание гроба. Обычно это должны были делать родственники, но семья Зеро погибла так же давно, как и моя… Теперь эта задача оставалась за Кайеном и Тогой, к ним присоединилась Юки Куран.       – Подержи, пожалуйста, – я протянула Каину цветы. Акацки осторожным движением придержал меня за руку, вопросительно заглянув в глаза, но я лишь качнула головой и шагнула к гробу вслед за Ягари. Зеро был и моей семьёй.       …Траурная процессия медленно шествовала за катафалком. С серого неба начинал накрапывать мелкий дождь, заросшее старое кладбище утопало в молодой зелени. В какой-то момент я сбавила шаг, оказавшись позади Куранов, Ханабусы и Соэн. Идущий рядом Каин осторожно придерживал меня под локоть. Ноги в высоких туфлях отказывались слушаться, руки сильнее стискивали колючие стебли роз, оставляя на коже алые отметины, но я ничего из этого не замечала.       Во время церемонии кремации, я сидела рядом с Ягари безжизненной куклой. Традиция требовала вспоминать о покойном что-то хорошее. Но я лишилась возможности помнить, потому что вместе со смертью Зеро умерла очень важная часть наших с ним общих воспоминаний, которые были для меня значимы. Потерять человека, с которым тебя связывают воспоминания – равносильно потери памяти, как будто всё, что вы делали с ним вместе, становится нереальным, каким-то диким странным отголоском прошлой жизни, в которой тебя уже никогда не будет.       Уже в конце похорон, я дождалась, пока все разойдутся. Дольше всех у холодного надгробного памятника семейной могилы Кирию стояли Тога с Кайеном. Но я почти не глядела на них, всё также судорожно сжимая в руках стебли цветов. Я больше не смела поднять на отца с Кроссом взгляд. «Виновата. Это всё ты виновата. Твоя вина», – билось гулким набатом в моей голове. Не знаю сколько прошло времени, когда высокие фигуры охотников скрылись в конце мощённой дорожки, ведущей к выходу с кладбища, и я медленно приблизилась к могиле. Каин остался стоять чуть в стороне. Неловким движением я опустилась на колени перед холодным серым мрамором надгробия, осторожно опустив на него белоснежные цветы. Руки предательски дрожали.       Три года назад, когда Каин привёз меня полуживую после схватки с Хагиварой, мне казалось, что нет ничего больнее процесса обращения. Тогда почти сутки я металась по квартире от дикой боли, выкручивающей мышцы и суставы, раздирающей меня изнутри. Я ненавидела себя тогда из-за того, что понимала, как сильно подвела Тогу и ту боль я не могла сравнить ни с чем. Тогда я думала, что это была настоящая пытка. Чушь! Ничто из пережитого мной раньше не могло и в сотой доли сравниться с этим моментом.       Говорят, время лечит. Но я прекрасно знала, что это не так. Эта тягучая материя может стирать воспоминания, заставлять забыть лица родных, позволить суметь залечить телесные раны и возвести сотни воздушных замков. Вот только исцелить душевную боль ей не под силу.       – Я не хотела победы такой ценой, Зеро, – моя тонкая холодная ладонь коснулась отполированной поверхности камня. Плечи мелко задрожали, но я смогла взять себя в руки. – И своей жизни ценой твоей – тем более.