Свинцовые облака

— Тут отвратительно. — В мозгу в который раз за день застрекотали сверчки. — Влажно и тесно. — Хочется убивать. — А еще вон паутина в углу под твоей кроватью.       Гето вздохнул и, не оборачиваясь на чужой голос, снял тапки, с ногами усаживаясь на застеленный матрас. При этом движении пружины внутри протяжно завизжали, прямо как свиньи на скотобойне. От этого воспоминания по спине пробежали мурашки, и тело непроизвольно дёрнулось. — Прекрасно. — А вон таракашка бежит. — Судя по интонации Сатору, он корчился от отвращения и гримасничал. — На Нанами похож, когда тот не побреется.       На этот раз Гето ничего не ответил, только открыл телефон и уткнулся в главный экран, уперто делая вид, что занят, а сам же просто листал странички туда-сюда, туда-сюда, туда-…. — Тут уебищно, Сугуру, я лучше в аэропорту поспал бы-ы-ы. — Ну так вали обратно или заткнись. Заебал ныть уже. — Неожиданно даже для самого себя, из уст Гето это прозвучало так ядовито, так по-злому, что всегда знающий что ответить на колкость Сатору примолк, утыкаясь в собственные руки и вертя очки на пальцах. — Извини. Я устал.       Масамичи уже месяц твердил о каком-то научном «величайшем, наипрекраснейшем, восхитительном, наипродвинутом» семинаре квантовой физики, на котором такому же «величашему, наипрекраснейшему, восхитительному, наипродвинотому» Сатору присутствовать было обязательно. Но зная о вызывающих наклонностях и повадках белобрысого, учитель настоятельно попросил Гето, пока он сам будет разбираться с кем-то из правительства об учебных квотах, сопроводить одноклассника в пути, а вместе с этим дать по ушам если вдруг что-то пойдет не так. В награду слезно пообещал обеспечить все расходы и закрыть заваленный на прошлой неделе тест. В целом Гето был не против пропустить пару дней нудятины и оторваться где-нибудь в американском баре.       Но пока что Нью-Йорк встретил их провонявшем бедностью хостелом и толпой насекомых, вальсирующих на мощенном плиткой полу. Как же так? Сатору Годжо и не отель 5 звёзд «all inclusive»? Годжо ругался у трёх ресепшенов близлежащих отелей, но от его криков мест там в самый туристический сезон не прибавилось, даже с аргументом «Вы знаете кто я?!». Так два непутевых школьника-путешественника остались на улице в ночь ждать чуда. Чудо не пришло, зато их чуть не грабанула какая-то местная шпана, разговаривавшая тем самым омерзительным голосишком из клишированных ситкомов. Правда, было опрометчиво недооценивать двух разъяренных молодых парней, ростом превосходивших даже американский стандарт — у них появился повод и вполне конкретные цели, чтобы выпустить пар. Только по воле какой-то доброй женщины, которая проходила мимо и своей сумкой разогнала потасовку, им удалось найти ночлег. А завтра уже приедет Масамичи утренним рейсом, и Гето наконец сможет выдохнуть. Сегодняшнюю ночь нужно просто пережить и желательно не быть ужаленным какой-нибудь живностью за задницу. Кстати о ней… — У меня клоп на простыне, — холодно говорит Гето и, не меняясь в лице, встает с постели, тупо пялясь на жирного, темно-бордового жука, который двигал брюшком и медленно двигался по периметру. — У меня тоже. — Сатору как сидел на столе, так и остался, опасливо косясь в сторону кровати. — Мерзость. — Давай сожрём их. Я не ел с рейса. — Гето уже не понимал, шутит ли друг или совсем поехал кукушкой от сегодняшних приключений. Но в животе неприятно потянуло и действительно адски захотелось есть. — Вонять будем. — Ты и так воняешь.       Сугуру повернулся и, слегка подавшись назад, швырнул первой попавшейся под руку подушкой в белую макушку. Годжо завопил: «Клоп!», да так громко, что в стену тотчас раздраженно постучали и крикнули какую-то непереводимую матерную тираду.       Часы давно перевалили за четыре утра по местному времени, и уже начинала чувствоваться акклиматизация во всей красе. Время разнилось почти что на полдня, спать не хотелось, но из последних сил трезвомыслящий мозг кричал, что в противном случае на утро они с Годжо будут не лучше овощей. Но, выбирая между тем, чтобы вычесывать из волос дергающихся жуков или сейчас просто не ложиться, и Гето, и Годжо очевидно выбрали стойко перенести ночь на ногах. Теперь они вдвоем стояли посреди комнаты, обутые в любезно выданные хозяйкой тапочки, оказавшиеся маленькими, и оборонялись от ползущих из-под комода тараканов. Пахло сыростью, плесенью и легкими отголосками шампуня Сатору. Хотелось засунуть нос в чужие волосы, чтобы хотя бы пару секунд дышать без отвратительного ощущения тошноты, подступающей к горлу.       Размазав очередного несчастного, Годжо схватил вдруг Сугуру за рукав водолазки и потащил к выходу. — Мы все равно спать не ляжем. Пошли выйдем. — При этих словах он поднес руку к лицу и сделал жест, будто хочет вызвать рвоту. — Я не могу умереть в дерьме.       Гето почувствовал себя тупицей, что сам не предложил этого раньше, когда облегчение наконец-то расплылось по организму от свежего воздуха, попавшего в носоглотку. Хостел находился не слишком далеко от центра, где-то в трущобах Бронкса, поэтому приятного контингента было немного, однако сейчас Сугуру был рад любому, кто просто имел две ноги. У входа их встретила та самая женщина, что привела их сюда, усмехнулась, как-то странно оглядывая их обоих, а потом, затушив бычок, ушла внутрь, кокетливо посмеиваясь. Где-то завывала полицейская сирена, а совсем близко из одного из окон играл мелодичный джаз. Усевшись на ступеньки (ибо лавочек поблизости не было), Гето сразу мысленно пожалел свои чистенькие брюки, но уже было так искренне поебать и на эти брюки, и на водолазку (его любимую между прочим!), что если бы его облили грязью, он бы, конечно, начистил бы криворукому морду, но исключительно, чтобы жизнь малиной не казалась. Годжо сел рядом, бестолково уткнувшись в телефон, и всеми вербальными и невербальными сигналами продолжил демонстрировать недовольство. Это ходячее недоразумение, по личным наблюдениям Сугуру, не спало не менее суток: в самолете Сатору рубился в какую-то рпг игрушку про магический мир; а когда заряд ноутбука с достоинством отслужил свое, он стал доставать соседку по месту, а затем и спящего Сугуру. — Ты спать не хочешь? — Не, — развязно бросил Сатору, слегка откидываясь назад и раскидывая ноги-палки на несколько ступеней ниже. — Старик тебя прикончит, если ты завтра уснешь. Он мне уже настрочил в личку сочинение на тыщу листов о том, как это «невероятно» важно. — Гето взглянул на 17 уведомлений и закатил глаза. — Сам знаю. — Сатору пожал плечами и ненавязчиво коснулся чужого плеча своим. — Надеюсь хоть та женщина, которая клеила меня на весенней конфе, там будет. Хоть какое-то развлечение в этом сборище унылых старикашек.       Гето хихикнул, вспоминая как огромная дама, в которой поместилось бы 2 согнутых пополам Сатору, но выглядящая при этом крайне ухоженно и, можно сказать даже, элегантно, без всякого стеснения на виду у десятков научных сотрудников, вертелась вокруг симпатичного мальчишки весь вечер, практически не скрывая намерений. Апофеозом испанского стыда стал момент, когда она схватила Годжо за ляшку — Гето тогда тотчас удалился в уборную, чтобы проржаться, но потом все-таки выручил товарища под каким-то совсем неубедительным предлогом. Сейчас это вспоминалось с непривычной теплотой. В те выходные они всем основным составом техникума («основным» по мнению Сатору) ездили в Киото на презентацию каких-то инновационных побрякушек, но по большей своей части ничего не делали и зависали в местных кафешках, играли в боулинг и стритбол.       Сидя здесь, в чужой стране, где единственным знакомым человеком оставался невменяемый Сатору, Гето чувствовал неуместную привязанность и это чувство бесило до чёртиков. Ощущая чужие пальцы, которые изредка касались его собственных, мозгом хотелось отдалиться от этой неловкости, но подсознание будто бы расслабилось и в глубине души его настиг тот самый неуловимый дзен и покой. Годжо — антоним стабильности, Годжо — сама хаотичность в своих лучших проявлениях. Каков тогда парадокс.       Сатору в итоге так заебал первогодок, что Нанами теперь сам выстраивает график пар, да так, чтобы не дай бог не пересечься с куратором. Сугуру сам по долгу совести иногда навещал пацана, которому и так непросто в новом городе, а тут еще один из семпаев оказался наглухо отбитым. Обычно при встрече они обменивались скупыми приветствиями, а потом Сугуру расспрашивал об учебном опыте, о парах, профессорах, о том, как обстоят дела с семьей и прочие светские, не шибко оригинальные вопросы. Кенто всегда начинал нехотя, но к концу диалога формулировал уже больше пяти предложений за раз, и Сугуру считал это своей победой. С Хайбарой наоборот найти общий язык было совсем несложно — он как открытая книга, сам носился за старшими товарищами, как хвостик — Годжо только и успевал посылать за снеками.       Гето искренне нравятся их подопечные, они добрые и лишены эгоцентризма, в них есть потенциал стать достойными людьми и настоящими профессионалами своих сфер. Нанами, правда, выглядел, будто застрял в 2007, иногда даже подводил глаза, над чем они с Годжо уссывались каждый раз, за что тотчас отхватывали подзатыльники от Утахимэ. С Сатору же было другое. Сатору нравился по-другому и чувствовался по-другому.       Гето однажды вдруг осознал, что понимает Сатору, а тот понимает его — вот так вот просто, без слов. Это озарение накатило в момент, когда их в очередной раз показательно отчитывал директор. Дед громко пыхтел, ругался, размахивая руками, но никто из парней уже не слушал, так как давно выучили все тридцать пять гневных комментариев, находившихся в арсенале директора. Гето взглянул мимолетно, на долю секунду, и именно в эту несчастную долю поймал ответный взгляд из-под темных очков. Глаза Сатору смеялись. Гето глупо улыбнулся, за что получил еще один нагоняй и фразу «по-твоему это смешно?!». Это было и вправду очень смешно. — Скажи триста. — Ладно, Сугуру не всегда понимал Сатору. В такие моменты не верилось, что этому школьнику не тринадцать. — Не актуально. — Подыграть мог бы, — обиженно протянул Годжо и зевнул.       Хочет же спать, мудила, а всё понтуется. «Ведь я Сатору Годжо, наследник компании «Purple industries … (и еще тысяча каких-то слов дальше)», как Я (!) могу хотеть спать?!» Гето раздраженно вздохнул, слегка дергая уголками губ. Это, вопреки логике, казалось очаровательным и тупым одновременно. — Ты поедешь к родителям в августе? — спросил Сугуру, когда Сатору уже совсем внаглую устроился в неестественной позе у него на плече, а телефон разрядился, и молчать стало совсем скучно. — Еще чего. Много чести. — Сатору раздраженно цокнул. — Съездил бы. — Гето подумал о том, что проведет каникулы скорее всего один. Мей Мей уедет с братом куда-то заграницу, Утахимэ вместе с Сёко вместо каникул отправляются на практику (жалко их), Нанами с Хайбарой тоже договорились о чем-то, а другие ребята всегда возвращались по домам. Может быть, это будет даже на пользу. Сколько себя помнил, Сугуру всегда был один и справлялся со всем в одиночку. Кто бы что ни говорил, а он сам не считал это поводом для гордости или, того хуже, жалости. Кто-то может сам решить свои проблемы — кто-то нет, и в этом нет ничего такого, за что стоило бы восхвалять или порицать. Да и рефлексия никогда не бывает лишней — например, подумать об их с Сатору взаимоотношениях. На самом деле это стоило сделать очень давно. Не хотелось пускать эти взгляды, недомолвки, «случайные» касания на самотёк; но одновременно с этим и делать что-то было страшно. Будто… сломается что-то хрупкое, разобьется как стеклянная ваза, и голубые глаза с запрятанной в радужке вселенной будут снова смотреть с почему-то таким неприятным теперь высокомерием и безразличием. — Они у тебя хотя бы знают такое слово как «ответственность». Вдобавок Яга говорил, что они могут стать неофициальными спонсорами техникума. Будет глупо не поддерживать с ними контакт, хотя бы чисто формальный, как у наследника с наследодателем. — Ага, я сказал Яге, что ливну, если они будут хоть как-то влиять на политику колледжа. Хотят контролировать меня и тут, боже-е-е. Какие же жалкие и беспомощные. — Сатору вновь перешел на свою пародирующую интонацию, которая прыгала по всем тонам, создавая воистину мерзкий эффект. — Кто-то до сих пор не смирился с тем, что я не иду по тому пути, что придумала кучка зажравшихся маразматиков.       Сугуру захихикал, теребя собственную челку. Волосы, кстати, после перелета выглядели отвратительно. Благо расческу получилось найти относительно быстро и из грязного спутанного валика они превратились в прямые, жирные сосульки. Даже привычная прическа смотрелась, будто его с ног до головы опшикали литром лака, и всё это слиплось в единый шлем и колхозно блестело на свету. — Ты такой же. — Че-е? — Сатору повысил голос и, легонько замахнувшись, пнул друга по ноге. — Ай! Шучу. Ты пока не маразматик. — Гето приглушенно засмеялся, потирая бедро. Сатору нахмурился, но плохо скрытая ухмылка мелькнула на его лице и вновь упряталась за показательным недовольством. Годжо вообще редко был по-настоящему недоволен, во всяком случае в те моменты, что он был рядом с Сугуру в последнее время. От него исходила энергия умиротворения, кошачьей вальяжности и чего-то третьего, чего-то такого тягучего и медленного, такого несочетающегося с белобрысой мордой, но такого теплого и… нежного? Фу. Сугуру посмотрел на чужие волосы и подавил порыв зарыться в них рукой.       Годжо задергался, что-то пробубнил о чужом остром плече и… уснул. Дыхание замедлилось, и Гето даже казалось, что он видел выбивающийся из чужого рта пар. Он так посапывал во сне, что сразу развеивался этот его пафосный, напыщенно-петушиный образ. Он сразу становился таким хорошим; лучше б и не просыпался никогда. Сатору медленно съезжал с плеча ниже, протирая щекой шероховатую ткань, морщился, и пришлось даже поддержать его, чтобы он не рухнул плашмя. Теперь они раскорячились на лестнице несчастного хостела, неподалеку от которого Гето уже заметил батальон крыс, в еще более странной позе. Гето надеялся, что та женщина все-таки легла спать и сейчас не потревожит своим проницательным, неуютным взглядом. — Ты спишь? — зачем-то спросил он, тыкая Годжо в щеку. Тот только закряхтел и подложил себе под голову ладонь. — Вот же ж падла…