Из темноты

      Касадор, казалось, вообще позабыл о существовании Астариона. Ровно с того момента, как отродья вернулись со своей охоты на охотников, лорд старательно обходил вниманием эльфа. Слишком старательно. Так, чтобы это непременно видел и Астарион, и остальные. В покоях, длинных коридорах и комнатах слуг загулял осторожный ветерок недобрых слухов. Многие предрекали скорый конец фаворита. Некоторые полагали, что смерть Илланы совсем не случайность.       Сам Астарион своего скорого конца не боялся и даже не смел на него надеяться. Скорее Касадор решил примерно наказать его за Иллану. Может раздумывал как именно, может просто хотел, чтобы Астарион не выдержал растущего напряжения и сорвался. Вариантов сколько угодно. И каждый по своему хорош. Для лорда, разумеется. Но о содеянном эльф не жалел совсем. Где-то внутри, там, где полагается быть душе, тлела небольшим, но ровным огоньком уверенность в правильно и вовремя принятом решении.       Вообще, последнее время его не отпускало некое чувство ожидания. Оно было легким, почти неуловимым, но было. Давно забытое чувство, надо сказать. А времени, чтобы покопаться в себе и своих чувствах теперь хватало. Касадор не давал поручений, не звал к себе. Только и оставалось, что затаиться в своих покоях, читать книги и пытаться уловить новые, едва заметные проблески в беспросветной тьме жизни во дворце. И ждать.       Иногда заходил Догар. Странная новая привычка загонщика тоже появилась после зачистки убежища вампироборцев. Что ж, общая тайна сближает. Особенно, если эта тайна родилась над телом убиенной сестры. Астарион предпочел бы избежать подобного сближения – это вполне себе способ вызвать лишние пересуды. Но и откровенно гнать Догара будет неправильно.       Загонщик приносил новые слухи, делясь ими с обычной скупостью в словах и жаловался на то, что Касадор перестал отправлять в город и остальных.       – Так и кто ему добычу приводит? – удивился Астарион, полагавший, что изоляция во дворце коснулась только его.       – Слуги, – рассеянно пробурчал Догар. – Да и без нас хватает кому… Видимо, лорду сейчас не до “особенных” заказов. Пьет, что дают.       Он хохотнул, но тут же сник и отвел глаза.       – Ты что-то знаешь, да? – голос загонщика звучал глухо и слегка просительно.       Вот значит как. Не только ему, Астариону, чудится запах перемен. Лихорадит всех отродий. Они не понимают и, естественно, боятся – другой реакции на изменения тут ожидать сложно. И видно отрядили Догара выпытать у эльфа хоть какие-то мелочи, хотя бы намеки. Все, конечно, поняли, как именно была убита Иллана. Приметили, запомнили, затаились до поры. Но, почуяв неладное, тут же задались вопросом – а, собственно, зачем? Значит, Астариону что-то стало известно. И пришла пора этим знанием поделиться.       Вот только зря они это затеяли.       – Я ничего не знаю, – мирно ответил Астарион.       Догар угрюмо выстукивал пальцами по полированной столешнице какой-то монотонный ритм.       – Тебе лучше сказать мне, – помолчав, выдохнул он. – Иллана…       – Что – Иллана? – резко перебил его Астарион. – Ты считаешь, что все это было моей затеей? Неужто ты настолько глуп, мой дорогой брат… Да кто из нас хоть шаг может ступить без воли и ведома Касадора? Полагаю, что мы оба стали жертвами его очередной игры. Кто кого сумеет уничтожить.       – И зачем это ему?       – А ты пойди – спроси! – огрызнулся Астарион, старательно изображая раздражение и злость. – Думаешь, я полный идиот, чтобы по своему желанию любимицу лорда позволить упокоить? Сроднился с Псарней и хочу там на века остаться? Касадор не зря нас двоих отправил. Решил так потешить себя, чтобы мы глотки друг другу перегрызли. Проверял в своей обычной манере насколько мы научены с полунамека его прихоти угадывать. И на что готовы пойти, чтобы их исполнить. Может он вообще хочет тут собачьи бои устроить между нами и оставить тех, кто умнее окажется. Или, наоборот – глупее. Помнишь чем обычно такие дела заканчиваются?       – Ага, – Догар недобро ухмыльнулся, обнажая клыки. – Конечно помню. И Марча Струну помню. Тогда ты остался, а Марч сгинул. Как и сейчас. Илланы нет, а ты есть.       – Мы все тут стараемся выжить, – устало вздохнул Астарион. – Можно подумать, ты поступил бы иначе.       Никто из них не поступил бы иначе. Но когда оказываешься перед выбором сам и понимаешь, что и тобой могут в любой момент пожертвовать, чтобы сохранить жизнь, какая бы она не была…       Догар задумчиво покачал головой.       – Нет, не поступил бы. Тут ты прав. Но если тебе все-таки что-то известно…       Астарион закатил глаза и отвернулся. Да хотел бы он и сам знать чуть больше, чем слова Иргара про лишнее отродье. Но, к сожалению, только эти слова у него и были. Небогатое знание. Кроме Касадора тут все играют вслепую, тогда как лорд свободно видит карты и свои, и чужие. И так будет всегда.       За ним пришли, когда Астарион уже почти поверил в то, что верно угадал намерения Касадора. Но сколько нужно еще подобных угадываний, чтобы понять – это абсолютно невозможно.       Нынче в главном зале были только семеро отродий, маг и сам Касадор. Ни слуг, ни даже камергера не наблюдалось.       – Мне нужно, чтобы он оставался в уме, – сухо велел лорд и маг кивнул в ответ. – Ночь будет долгой. Сними рубашку, Астарион, и подойди ко мне.       Он молча подчинился. И только повинуясь рукам мага, которые надавили ему на плечи, заставили опуститься на колени спиной к Касадору, Астарион не удержался:       – В чем моя вина, Отец?       – Повелитель, – рассеянно поправил его лорд. – Разве ты в чем то виноват, а?       Астарион бросил затравленный взгляд на столик, стоящий по правую руку Касадора. На столике лежал изящный кинжал с тонким лезвием и навершием рукояти в виде птичьей лапы. Незнакомый ему кинжал. Рядом примостился большой расправленный свиток, перевернутый лицевой стороной вниз.       – Я хочу, чтобы ты не шевелился, пока я не позволю тебе.       И это был приказ. Приказ вампира-создателя своему отродью, не подчиниться которому было невозможно по определению. Обычно даже при пытках Касадор не использовал свою силу так – ему нравилось смотреть, как мученики извиваются в путах. Но сейчас, видимо, лорд преследовал иную цель.       – Да, Повелитель, – Астарион замер неподвижно на коленях между расставленных ног лорда, опустив руки вдоль тела.       Теперь он не мог даже чуть повернуть голову. Только слышать шелест переворачиваемого свитка и чувствовать все, что делает Касадор. А вот запрета кричать не было…       Первый надрез – жгучий, вспарывающий кожу до самой мышцы, описал небольшую дугу над правой лопаткой. Астарион глухо застонал, ощущая как стремительно побежали кровавые струйки вниз по спине.       Если не считать его стона в зале царила полная, какая-то чуть ли не торжественная тишина. Остальные отродья, хоть и не связанные приказом, шевелиться не смели. Астарион мог видеть их отстраненные лица и очень хорошо понимал цену такой отстраненности. Отработанные, привычные маски, скрывающие собственный страх. От лорда ли или от самих себя – кто разберет?       Второй надрез вертикально вниз. Короткий, но наносимый очень и очень медленно вырвал у Астариона то ли стон, то ли всхлип, который сорвался на крик, когда лезвие вычертило замысловатую фигуру, немного завернув кожный лоскут под углом.       – Рекомендую не сдерживаться, – ровным тоном посоветовал Касадор. – Мы можем даже побеседовать, пока я не закончу свою работу. Ты же любишь поэзию, мой мальчик?       – Только хорошую, – мешая слова с воем отозвался Астарион, потому что не ответить нельзя. Никогда нельзя. Урок, прочно усвоенный за десятилетия планомерного обучения.       – О, обещаю, что те строки, что ты будешь носить на своем теле воистину великолепны.       Астарион не видел, но чувствовал, что лорд улыбается.       – Правда, боюсь, что мое перо может ошибиться в начертании и придется править… Ну да у нас вся ночь впереди, – Касадор повел лезвие наискось от края лопатки к позвоночнику. – А вот Иллана была к поэзии равнодушна. Да и вообще твою любовь к чтению книг не разделяла. Но это даже хорошо, что вы все такие разные, правда?       По спине кровь стекала множеством ручейков, собираясь над окантовкой ремня.       – Правда, Повелитель, – провыл Астарион, смаргивая с ресниц скопившиеся слезы.       – Но мне, однако, не хватало в ней твоей утонченности, дитя. Иллана была чуть проще, чем ты и вот это самое “чуть” все и решило, – голос Касадора врывался в боль, заставляя Астариона по привычке выхватывать смыслы его слов, как яркие огоньки в уничтожающей, смертоносной тьме. – Я был уверен, что с охоты из вас двоих вернешься именно ты. И я рад, что ты не разочаровал меня. Сложно было?       Участие словах и одновременно новый, резкий и быстрый разрез. Крик Астариона взлетел вверх под своды зала и, казалось, разбился там на сотню осколков. Острых, как лезвие пера-кинжала. Тьма, пронизанная алыми сполохами начала сгущаться перед глазами.       – Ты не уснул там, маг?! – недовольство в голосе Касадора прогнало тьму и тьма покорно отступила. – Держи его в сознании! Так сложно тебе было справиться с моей задачкой, Астарион? Отвечай мне!       – Нет! – Астарион крепко зажмурился под легким ударом заклинания, которое безжалостно заменило блаженную мягкость темноты на звенящую и слепящую ясность.       – Случай представился… Удача…       – Удача, – коротко хохотнул Касадор. – Мой везучий мальчик. Балует тебя судьба, да? Так а почему ты решил избавиться от Илланы? Скажи нам всем, поделись с Семьей. Лорд завел лезвие кинжала под лопатку, продолжая очерчивать полукруг. Остановился, нажал острием глубже. Он ждал ответа.       – Я не решил, – бормотал Астарион, облизывая искусанные до крови губы. – Это было твое решение, Повелитель! Твоя воля. Ты сам сказал, что должен был вернуться один. Я всего лишь…       – Вот как? – Касадор потянул его за волосы на затылке. – Ты “всего лишь” подумал, что можешь истолковывать мою волю? Не получая прямого приказа, решать кому жить, а кому упокоиться? Ведь сказал я это только сейчас, не так ли?       – Я не решал! – Астарион сорвался на крик. – Иллану убил охотник!       – Ну да, ну да… Ты запутался совсем, дитя. Вот что бывает, когда начинаешь утаивать от Отца даже мелкие детали, – Касадор снова начал движение лезвием, вырывая у эльфа очередной крик. – Теперь мы все хотим знать как ты делаешь свои выводы, так ведь, дети?       Отродья молчали, но даже за пеленой слез и красноватого тумана перед глазами Астарион видел… нет, скорее чувствовал их робкие кивки.       Маг послал новое заклинание, приметив, что тело Астариона против воли и силы приказа Касадора начинает обмякать. Пытка продолжалась.       – Иргар, – Астарион зажмурился. – Иргар сказал, что отродий должно быть семь.       – Видишь как просто? – Касадор погладил его шею сзади. – Можешь немного передохнуть.       Астарион рухнул на каменные плиты, скользкие от его крови и затрясся в беззвучных рыданиях.       – Мне было интересно, – продолжил Касадор, не обращая внимания на корчившегося под ногами эльфа. – Мне было интересно, насколько далеко заведет тебя желание выжить. Иргар закинул тебе наживку по моей просьбе. И я ждал расскажешь ли ты мне об этом или, как всегда, задумаешь обыграть меня в моей же игре.       – Зачем? – простонал Астарион. – Зачем все это?       – Зачем? – Касадор усмехнулся. – У тебя повредилась память? Мы кажется уже беседовали с тобой об этом на Псарне. Меня это забавляет. Иной причины мне не требуется. А отродий действительно должно быть семь. Но это вовсе не повод, чтобы уничтожать лишних. Просто в поэме, которую я пишу, только семь куплетов.       Он расхохотался дробным смехом, и Астарион содрогнулся. На этот раз не от боли, не от унизительного осознания собственной слабости, а от слепого, отчаянного ужаса существа, находящегося в полной власти абсолютного безумца.       – Ну что – продолжим? – весело сказал лорд. – Подбери сопли и выпрямись! А вы, дети мои, смотрите и запоминайте. Впереди еще шесть куплетов. Шесть ночей и столько же отродий. Я вот только боюсь, не заживут ли эти чудные строки неоправданно быстро… Что скажешь, маг?       – Эти не заживут, – мрачно ответил маг и отчетливо сглотнул.       Вероятно, его тошнило.