***
— …Мы передадим его испанцам в пятницу, Господа, — объявил судья. Винсент был с ним весь день и все его слова ловил как преданный и лучший ученик, но эту фразу он побоялся ловить. Он переспросил. — Ах, да, мальчик мой. Твоя свадьба в этот день… Ну я уверен, что мы справимся без тебя. Свадьба все-таки важнее казни пирата. Так что не переживай и поздравь свою Долорес от меня! С этой новостью Винсент и дополз до порога своего дома. Ноги были тяжелыми, а голова — еще тяжелее. Он думал только об одном: как сказать об этом Бонни. Стоило ей ощутить свободу, как она перерыла всю библиотеку и уже на следующий день, когда он ее навестил, предложила ему план спасения своего пирата. Достаточно и того, что в план была включена взрывчатка. Он отклонил эту идею. И она совершенно точно придумала новый план к этому вечеру. Вдруг мужчина поймал себя на том, что стоит на крыльце уже 5 минут, погруженный в свои мысли. Наконец он выдохнул и зашел внутрь. Его ослепил приятный свет домашнего очага, нос пощекотал аромат ужина. Он мог найти утешение только в объятиях Долорес и ради нее он ушел со службы раньше, только чтобы застать ее у себя. Она уже чувствовала себя хозяйкой в доме и приезжала сюда сама, даже когда его не было дома. Такие внезапные гости были ему даже приятны. Он прошел в обеденную и наконец увидел ее. Девушка стояла рядом со столом и внимательно наблюдала за тем, как служанка выставляет последние блюда. Подле нее сидела ее матушка, без ее участия не обходилась ни одна их встреча. — Добрый вечер, Дамы. Прошу прощения, что заставил вас обеих ждать, — он воодушевленно прошел вдоль стола, направляясь прямиком к Долорес. Она подняла на него свои невинные, полные чистоты, глаза, но вдруг их вид его испугал: они дрогнули и намокли. Неожиданно девушка отвернула голову и даже не взглянула на будущего мужа, когда тот целовал ее руку. — Долорес, все в порядке? Отчего ты бледна? — он сжал ее руку в своей и вгляделся в ее лицо. — Она весь вечер такая… Я уже хотела вызывать врача! — вымолвила матушка. — Мне не нужен врач, маменька, — ее голосок зазвенел. — Поговорим после, Винсент. Теперь мы будем ужинать, иначе еда остынет. Весь вечер он не мог успокоиться, глядя на нее. Что же так сильно ее расстроило? Все прояснилось только позже, когда она попросила разговор наедине. Поначалу ее мать противилась, но, когда Долорес требовательно заявила, что Винсент практически ее муж и она имеет право побыть с ним наедине, матушка отступила. Она заперла дверь его кабинета и порывисто выдохнула, проходя через комнату. — Все дело в слухах…! Все вздумали, что мне стоит знать об этом за пару дней до свадьбы! Винсент, я вся измучалась… Прости меня, я должна быть уверена в тебе. Я ни секунды не сомневалась в твоей чистой совести и чести! Все-таки ты мой муж и я полностью тебе доверяю… но я бы не стала волноваться, если бы сегодня к тебе не пришло это письмо. Пойми, мне рассказали, что ты возил в карете некую женщину, а теперь… я вижу это! — Долорес протянула ему письмо. Оно было подписано «Б.У.». — Зачем достойной даме скрывать свое имя? Зачем отправлять его тебе тайно и в такой час? Я ничего не читала, будь уверен, Винсент… но эта подпись. Кто такая «Б.У.»? Б.У. была взволнована. Она писала «…Винсент, все это выглядит так, будто я в положении. Окна заперты, нет света, нет людей. Есть только я и судьба…», «Тебе есть что скрывать? Отчего ты молчишь?» и «Я жду, когда ты снова ко мне приедешь. У меня есть новости». И новости были не только у нее. Из-за волнения, Долорес сначала даже не поверила его словам. Поэтому пришлось везти ее в «Хорсминт холл». Одну. Втайне ото всех. Стоило им войти, как по лестнице, будто в лихорадке, сбежала Бонни. Она была как молния, неизъяснимый электрический импульс. Но стоило ей увидеть Долорес, как она замерла, медленно переводя взгляд с нее на него. — Тебе стоило быть осторожнее, Бонифация, — укорял ее Винсент. — Хорошо, что его увидела только Долорес… а что, если бы его перехватили? Я секретарь судьи, у меня могут быть враги! — Я понимаю, как это выглядит, но сам подумай. Если бы я подписалась именем умершего человека, я бы подвергла опасности всех нас! И Дэна тоже! Упоминание пирата еще сильнее раздражило Винсента. Он ведь приехал сюда не только для того, чтобы доказать верность будущей жене. Сама она сидела подле Бонни и завороженно глядела на нее. — Боже… это такая история! — наконец выдохнула она. Бонифация резко посмотрела на нее. Так вот как выглядела новая избранница его мужа, которой он заменил Бонни! Не то чтобы плохо. У Долорес горели глаза, она была поражена, как ребенок. — Они что взяли тебя в плен? — вопросила та невинно, наклонившись к Бонни. — Кто? — голос ее оказался неожиданно грубым в сравнении с этим ангелом. — Пираты, дорогая! Женщину это утверждение шокировало, она резко возразила: — В плен меня взяли англичане. На корабле я была свободна. Долорес закрыла рот рукой. Да, определенно ревности в Бонифации не было. И она была в какой-то мере рада, что Винсент обрел свое счастье. Даже если оно было в такой оболочке. — Что ж… Раз Винсент тут… Я хотела спросить кое-что еще, о чем не писала в письме. Она хотела сходить к надгробиям родителей. Они были здесь, в паре шагов, на семейном кладбище. Зная, что он хотел ей сказать, Винсент не мог ей отказать. Долорес весьма мило и искренне отдала Бонни свой зонтик, чтобы она могла скрыть свое лицо и притвориться Долорес. В конце концов, рассудили они, лучше уж Винсент будет с живой женой, чем с мертвой. Вдобавок, была и еще одна причина. Винсент взял ее за плечо, ведя поближе к себе по улице. Уже вечерело, поэтому путь был практически открыт. Аккуратное, чисто убранное кладбище, даже умиротворило. Бонни вырвалась из-под руки Винсента, как только они вошли и подошла к могилам родителей. Миссис и Мистер Уинфред. Здесь, рядом. Подумать только, их разлучали всего 4 года. 4 года отец продержался в одиночестве, воспитывая маленькую дочь самостоятельно. Бонни так зачарованно и печально глядела на их надгробия, что даже не сразу заметила еще одно. Рядом с матерью. Это было ее… Ее надгробие и выведенная на нем надпись «Бонифация Уинфред» с датами. Она вытерла скупые слезы платком и взглянула на Виснента. Он стоял чуть поодаль и безмолвно наблюдал за Бонни, скрепив руки в каком-то защитном жесте. — Винсент, я действительно благодарна тебе за все это… — Рано благодарить. Есть то, что я должен сказать тебе, — он глубоко вдохнул, собираясь с силами. Бонфация повернулась к нему, оказавшись рядом со своим надгробием, спиной к серому, мертвому камню. — Я скажу прямо… не могу больше утаивать. Дэниеля отдадут испанцам в пятницу. Его казнят, как только доставят. Сердце пропустило один стук. Она будто бы оглохла. — Что…? В следующую секунду до ее мозга дошло, что же все-таки сказал этот странный мужчина. В полумраке все стало плыть. Она почувствовала, как холод бежит по ее телу и сжимает тревожные пальцы. Вдруг послышался шелест. Он мурашками побежал по позвоночнику и кончился на тени, упавшей на тропинку. Кто-то стоял там. Видел ее рядом с собственным надгробием. Виски с болью ударила кровь. Она почувствовала, как мир уходит из-под ног. Но неожиданно тень прояснилась. В этом загорелом лице она неожиданно узнала Ларри. Ларри-рыбак, с острова. Но если он здесь, то что с островом? Не мог же он уйти на дно? — Госпожа! — он пересек расстояние между ними и подбежал к Бонни. Винсент еле успел преградить ему путь своей рукой, но женщина сама подбежала к островитянину и почти вскрикнула: «Что ты здесь делаешь?!». — Когда помощник капитана приплыл к нам, я сразу понял, что что-то случилось… Он… Он все им рассказал! Испанцы…! — Он приплыл на Сонный и рассказал все испанцам? — Бонни судорожно вцепилась в его жилистые руки своими пальцами. — Что они там делали?! — Там теперь колония. Мир пошатнулся, затрещал по швам, разлетаясь тысячей осколков. Океан, бурлящий внутри этой бутылки, закипел, поднялись волны и…! Вырвались наружу. Так рвется кровь из раны, так рьяно бьется сердце, когда волнение доходит до предела. — Держи ее! — вскрикнул Винсент. Он подхватил под плечи ее бездыханное тело и взглянул в бледное, мертвенное лицо. Она была без сознания.***
Прошел день. А потом два. Никто не приходил. Никто не посылал писем. А соседняя камера оставалась пустой. Он спрашивал об этом каждый, когда ему приносили еду. Но вестей не было, ни от Бонни, ни от Винсента. Дэниель сидел на цепи, как старая собака, ожидающая дня, когда хозяин наконец пристрелит ее, чтобы та не мучалась. Только его хозяин не приходил. Его бросили мучаться. Одного. В кромешной тьме он глотал густой воздух и думал об одном: о том, где его Бонни. Однажды ему почудилось, что она дышала рядом. Здесь. За стеной. Совсем рядом. Но она молчала. Чем он ее обидел? Почему она молчала, когда он так жаждал ее голос? Жаждал видеть ее и прикоснуться к ее руке… нет, к лицу. Взять это лицо двумя руками, притянуть к себе и…! Не отпускать. Вслушиваясь в ее молчание, он вспоминал ее голос. На ум приходил ее громкий крик: «Пусть эти мерзкие люди уйдут с нашего корабля!». Она смотрела на него с яростью. Так смотрит Сцилла и ее сестра Харибда. Она была настоящим морским божеством! Жемчужиной в раковине, которую он отыскал, погружаясь на самое дно. А еще он помнил, как она произносила его имя, когда звала. Он успел забыть его звук, проведя несколько лет в море. Для всех он был «капитан». Вдруг он увидел, как по потолку ползет свет. Прошла ночь. Еще одна ночь… А ее не было. Зазвенели ключи. На пороге его клетки встал английский капитан. Стивенсон. Мерзкий червяк. Еще одно последнее желание Дэна, встретиться лицом к лицу с этим человеком. О, как у него тряслись поджилки, когда он его видел. — Ну? Ты написал завещание? — вымолвил он. — Куда вы меня поведете? — Дэн сел на койке. Капитан махнул подбородком, и солдаты схватили его, сцепив руки за спиной. Он поздно понял, что его ведут не на свободу. — Нет-нет-нет! Меня должны освободить! Бонифация…! — Да… Видишь ли, не получилось. Никто не хочет отпускать грязного пирата на свободу, — Стивенсон запер за ним клетку и язвительно улыбнулся. — Ты, кажется, хотел курить, а? Она не пришла за ним. Вдруг в его душе настало опустошение. Он вгляделся в спину капитана, а потом заметил торчащую сбоку шпагу. Такие же были у солдат, которые его держали. Все случилось как тогда, на «Ненависти». Им управлял не он сам и даже не Шерстяной Дэн, перебивший всех в Мексиканской резне. Это было помутнение. Морской дьявол. Кракен. Миг! И он отклонился назад, цепляясь запястьями на запястьях за шпагу. Они думали, что раз ему недолго осталось, то незачем крепко держать, да? И связывать руки за спиной тоже. Еще один толчок и он опрокинул на пол одного из солдат и выхватил его шпагу. Еще одно движение и он пронзил брюхо второго одним точным ударом. Это был не Роции. Это был неподвижный, неловкий солдат, который не дрался в бесконечном шторме, сметающем всех дорогих людей на морское дно! Но не успел Дэн вынуть лезвие из тела второго солдата, как увидел дуло пистолета перед лицом. Капитан прижал холодный металл к его коже. — Нехорошо так, — раздраженно выдохнул капитан. Но Дэн не был настроен на разговор. Он ударил по его руке, отводя пистолет, и решительно дернул шпагу, она вышла из тела солдата, и он направил ее на капитана. Раздался выстрел. Он даже не успел сообразить. Капитан промахнулся и попал в собственного солдата, встававшего с пола после решительной атаки Дэна, а сам морской дьявол уже прижимал шпагу к горлу Стивенсона. — У вас один патрон, капитан. Попадете? — Дэн выпрямился перед ним и слегка качнулся, прижимая острие к коже англичанина. — С такого расстояния! — самоуверенно отразил Стивенсон. Он был так беспечен. — Не попали в первый раз, — сухо произнес пират, но в ту же секунду раздался новый выстрел. Движение Дэниеля было резким и прямым, точным, как удар дикого зверя. Он сделал выпад вперед и нанес смертельный удар шпагой, но в ту же секунду схватился за окровавленное плечо. Попал! Капитан Стивенсон упал на пол. Дэниель не стал ждать дольше. Он схватил его ключи и пошел прочь. Вскоре он отыскал кабинет начальника тюрьмы, а там же отыскал новую одежду, ожерелье и нож Бонни. В форме английского флота он покинул здание тюрьмы, когда солнце только опустилось во внутренний двор и озарило берег. В голове пульсировало только отчетливое: «Бонни не пришла. Бонни меня бросила. Оставила здесь, хотя обещала, что вернется». Он прошел мимо эшафота и покинул тюремный двор, а оттуда — пошел к берегу. Море зазывающе шипело, распевая свою песню. Оно приняло его в своих прохладных водах, как старого друга. И он уплыл прочь. Англия медленно уменьшалась и отдалялась от него, пока он перевязывал поврежденное плечо. Но он справится с этой раной сам.***
Бонни проснулась в спальне. Она тут же встала, но упала на пол. В комнату вбежала служанка. — Куда же Вы! О боже! — она попыталась поднять с пола Госпожу, но Бонифация начала биться еще сильнее. — Который день?! — завопила она. — Ложитесь в кровать! Врач сказал, что Вы перетрудилась. Вам надо отдыхать! — Я теряю время! Мне надо идти! — протестовала она, но ее голова кружилась все сильнее, а виски пронзила тонкая-тонкая игла. Она опустила в кровать и увидела, как солнце ползет по потолку. Боже, она не успевала. Она не успевала. Дэна убьют! Дэна убью! Она чувствовала, как сильно колотится ее сердце и что лоб начинает гореть. Это какая-то морская болезнь! Нет, хуже, это земная болезнь! Ей было нужно в море. Обратно, на корабль «Рок». Рассвет холодно уплывал за горизонт. Его волнительный шёпот уже начинал затихать, чайки постепенно перекрикивали его и начинали свой птичий завтрак. Поздно! Слишком поздно! Ее ужасали собственные мысли. Когда первые яростные порывы в ней потухли, она отчаянно упала на кровать и смотрела в потолок. Хотелось рыдать. Но слез не было. Винсент и Долорес теперь играли свадьбу… Они счастливы. Им бросают белые лепестки роз, а на их пальцах кольца. А она никогда не сможет ощутить этого же счастья. И ей казалось, что больше никогда не будет счастлива по-прежнему. Вечером пришло письмо. Она лежала в постели, глядя в одну точку. Ее губы пересохли. Все было как в бреду. Не мог этот день быть правдой. Вдруг в комнату вошла служанка. Вернее, робко открыла дверь и тихо побеспокоила: «Вам письмо». Она не сразу поняла и медленно повернула голову к дверям. Служанка тихо вошла и протянула Госпоже наскоро заклеенный конверт. Бонни коротко поблагодарила и вскрыла конверт. Это от Винсента. Сегодня же была его свадьба. «Дорогая Бонни! Надеюсь, ты идешь на поправку. Прости, но нам пришлось оставить тебя. Завтра мы уже приедем к тебе, но я не мог оставить эту новость до завтра, зная, как ты, может быть, терзаешь себя. Врач запретил нам волновать тебя, но, я надеюсь, эта новость напротив, обрадует тебя. Сегодня днем мне, прямо на церемонии, пришло письмо от моего дорогого друга. Прошу тебя, прочти его и ты сама все поймешь. Выздоравливай. Твой верный друг, В.Б.» Мысли Бонни путались. Ей пришлось несколько раз прочесть это письмо, чтобы наконец понять, что произошло. Тогда она прочла и второй лист, вложенный в конверт. «Дорогой Мистер Бэлл! Поздравляю Вас с женитьбой! Нет в жизни человека события более важного, чем его свадьба, кроме, пожалуй, рождения. И пускай Ваш первый опыт в этом поле был не так удачен, я желаю Вам счастья в этом браке! Но это не единственная моя цель. Я не зря попросил Вас прочитать это письмо как можно скорее! Я не хотел огорчать Вас в день вашей с Миссис Бэлл женитьбы, но это дело не терпит отлагательств! Я пишу Вам, чтобы сообщить, что наш с Вами подопечный, Мистер Дэниель Одли, сегодня утром, когда Мистер Стивенсон и еще пара джентльменов из охраны доставляли его на корабль, сбежал! И убил всех троих! Прошу прощения, если…» — Бонни остановилась. Она вернулась назад. «…Дэниель Одли, сегодня утром… сбежал!». Он жив! Бонни не могла сдержать своих эмоций. Она не стала дочитывать письмо и тут же потребовала бумагу и чернила. Тогда она написала ответ: «Милый Винсент! Прости, что снова ухожу от тебя так. Через письмо. Ты же знаешь, я всегда любила писать. И этот случай — не исключение. Ты просил меня выздоравливать. И эта новость вернула меня к жизни. Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал, большего я и просить не могу. Я действительно рада за Долорес, ведь ей достался лучший муж. Я снова ухожу от тебя. И из твоего дома. Не беспокойся, никто меня не увидит. Я сделаю все также, как тогда (у меня ведь хорошо получается сбегать из дома?). Прости меня за эту иронию. Я желаю тебе счастья в этот важный день. Живи так, как никогда не жил со мной. А я плыву вслед за Дэном. Я знаю, где его искать, ведь я знаю его. Мы с ним встретимся и будем оба благодарны тебе до самой смерти. Ты помог нашему счастью сбыться и поэтому моя любовь к тебе не знает границ. Твоя дважды беглая жена, Б. У.» Она написала письмо и, поставив точку, перечитала последние предложения. «…моя любовь…». Любовь. Вдруг она подумала, это ли ей управляло? Любовь. Любовь к морю? К жизни? Или к Дэну? Эта мысль была так неожиданна. И правда. Прежде она не задумывалась о таком, даже не думала, что то, что она испытывала называется так. Ей хотелось бежать. Бежать по воде, навстречу ему. Чтобы сказать ему о том, что она узнала. Он должен был знать. И, быть может, он чувствует то же.***