Я пишу рассказ о смерти

Бонни и остальные успели добраться до одной из бухт Нассау. Уже когда они завидели остров, их корабль начало мотать из стороны в сторону. Шон еле справлялся с управлением. В какой-то момент Элиза упала за борт. Повезло, что рядом был Виски и он достал ее из воды. Они встретились со штормом лицом к лицу, сидя в ближайшем доме, где им удалось снять комнату. Тревожный ливень бил створками по окну. Бонни не могла уснуть, ее глаза были прикованы к этим ставням и черному океану, бушевавшему где-то там. Его вой оглушал. Ранним утром к берегу прибило корабль. Стоило Бонни об этом узнать, как она побежала к указанному месту. Элиза безуспешно пыталась ее догнать, но Бонни была слишком стремительна. Она неслась по берегу, как обезумевшая барракуда. Она не спала, не ела. Все ее мысли были обращены к этому кораблю. Она выбежала к берегу «Краба» и с ужасом обнаружила там обломки корабля. С ее губ сорвался всхлип, и она побежала с новой силой. Вдруг она упала, когда волны стали утягивать песок из-под ее ступней, но тут же поднялась и понеслась дальше. Ребра корабля распахнулись перед ней. Она забежала внутрь и огляделась. Маленький кораблик был разбит на части, а внутри уже не было ничего, словно его уже успели ограбить. — Дэн?! Боже… хотя бы Роцци?! Кто-нибудь! — ее голос глухо оттолкнулся от мокрого дерева. Вдруг доски шевельнулись. — Дэнни?! Она ринулась на звук и вбежала в залитую водой каюту. Женщина стала разбрасывать обломки, ища источник звука, как вдруг наткнулась на нечто… холодное и неприятное на ощупь. Тело. Чье-то тело. Она невольно вскрикнула. Ей не было видно лица. Ей не было видно вообще ничего, но она определенно упиралась руками в живое тело. — Бонни! — донеслась снаружи. Это Элиза бежала за ней. — Я здесь! — отозвалась она. Через несколько секунд внутрь вбежал Виски, а за ним — Элиза. Они достали тело из-под обломков и вынесли наружу. Это был белый моряк в разорванной одежде. Стоило им вынести тело, как Элиза издала вскрик: голова была пробита насквозь, будто бы от выстрела. Это было не то, что они искали. Тем не менее Бонни не смогла так это оставить и приказала похоронить его. Все лучше, чем гнить на берегу под палящим солнцем. Разочарованные, вспотевшие и с песком во всех щелях, они вернулись в бухту. — Жаль, что это был не он, — пробурчал Виски, глядя на тоскливую спину Бонни. Вдруг Элиза толкнула его в бок. — В смысле, хорошо, что не он… — исправился Виски. — Спасибо, что пытаешься поддержать, — Бонни произнесла это с вежливо тоской и благодарностью. Она сама не понимала хорошо это или плохо. Как вдруг Элиза перебила неловкую тишину: «Это не Ик там стоит?». Всё подняли головы и вдруг увидели тощего матроса, болтавшего с Немцем. Эти двое стояли на пристани как ни в чем ни бывало и что-то бурно обсуждали. Они были как призраки средь бела дня. Бонни и остальные подбежали к ним. — Черт вас дери! Ик! Немец! — она раскинула руки оглядела обоих. Они были потрепаны: одежда немного порвана, у Ика была перебинтована рука. — Вас мы и ищем! — отозвался Ик. Они кивнули на пристань. На ней, как будто во сне, расправлял свои покореженные плечи, стоял «Рок», а лев на его носу пристыженно опускал морду. Паруса были изорваны, мачта на самом верху накренилась. Незнакомые Бонни моряки отмывали палубу и выливали воду и водоросли из трюма. Она замерла на месте, не веря своим глазами и вдруг снова побежала, будто молния. Она вбежала на палубу, сталкиваясь с кем-то из пиратов. Стоило ей в кого-то врезаться, как она замирала, хватала его и смотрела в лицо, после чего, поняв, что это не тот, бросала его, где нашла. Она нырнула в трюм, а там плотными рядами лежали раненные моряки. Кто-то был цел, но без сознания, кого-то перебинтовывали. Бонни не видела никого, кроме этих матросов, глазами она обвела каждого, но не видела его. Не видела нужного. Где же он был?! Перед ее глазами пронеслась пробитая насквозь голова того матроса с выброшенного корабля, и она закрыла рот руками, сдерживая не то крик, не то тошноту. И вдруг она врезалась в кого-то снова. На этот раз руки обхватили ее со спины за плечи, она резко обернулась, это был Линкольн. — А мы только вас и ждем! — вымолвил он. — Мне нужно больше спирта! Отправьте кого-нибудь. — А… хорошо… Она снова обернулась и увидела, что ее команда уже была здесь. Боуи бегал с кусками красных бинтов и ваток, Юджин с мрачным видом стоял в углу, а Шон перебинтовывал кого-то… кто-то тоже до боли знакомый. — Юджин, принеси спирт для Линкольна, — бросила она и, услышав «Есть, Мисс», зашагала к последнему знакомому на корабле. Это был Роцци. Он немного хмурился и что-то недовольно шипел, пока Шон его перебинтовывал, но стоило ему увидеть, как Бонни направляется к нему, как он затих и посмотрел прямо ей в глаза с серьезностью. На месте его прежней руки ничего не было, кроме мотка грязных бинтов. — Роцци…! — выдохнула она и опустилась рядом. Она сама не могла понять, хочет она его задушить или обнять, но так или иначе свои дрожащие руки оставила при себе. Он слегка отшатнулся. — Ты не попытаешься меня убить…? — спросил он с несколько удивленной интонацией. — Тут один уже попробовал, — он покосился на Шкипера. — Если кто-то тебя придушит, то наши старания пойдут морскому черту под хвост. Не дергайся. Роцци слабо рассмеялся и стал терпеливо ждать, когда с его плечом закончат. В слабом свете трюма его немного загорелась кожа отливала каким-то серебристым светом, а на шрамах, каких было немало, свет особенно останавливался, изучая каждый рубец. — Хочешь знать, где Дэн, да? — Интендант взглянул на Бонни. Она слегка кивнула. — И что твоей рукой… но ты прав. — Он еб*нулся. — Роцци, мать твою! — отозвался Шкипер и хлопнул его по плечу. — Думаешь я сам себя прострелил?! Этот живучий ублюдок доплыл до нас на одной шлюпке и тут же со мной расправился. Я чуть не сдох! А потом он обещал вырвать мне глаза, если я снова облажаюсь… И сделал бы это, если бы очнулся. Роцци взглянул на женщину. Она затаила дыхание и трепетно слушала историю, вылавливая каждое ее слово, а глаза блестели. Да, большие синие, как море глаза. Но вдруг она зацепилась за слово. — Что значит «если бы очнулся»? — Ну… Когда я проснулся, то решил обезвредить самого агрессивного первым. Он не пострадал, я приказал парням убрать его, чтоб не мешался. — Я не верю, что он… настолько вас запугал, — вырвалось у нее. — Да? Видишь все эти ножи? — он махнул подбородком на трюм. Почти в каждой стене было по несколько ножей, ножи торчали даже из потолка. — А эти дыры? — он указал на пробитые в палубе пулевые отверстия. — У него крыша поехала. Мы каждый день грабили по кораблю, но добычу не брали, это была какая-то гонка смерти! Он и сам не мало убил, но, конечно, поменьше команды. — Я все же хочу знать, где он. Роцци слегка пожал плечами и посмотрел на Шона, он, в свою очередь, завязал бинт и серьезно сказал: «Вам, наверно, лучше этого не видеть». — Что…? — Мы подумали, что лучше Вам не видеть его в таком состоянии. Перед ее глазами снова мелькнул моряк с пробитой головой. — Шон! — Так будет лучше для Вас. — Я сам решу, что для меня лучше! Где он?! — она практически закричала, вставая. — Он в каюте капитана… Но я Вас предупредил, — выдохнул он и пошел к следующему раненному. Она проводила Шкипера взглядом, сердце взволнованно забилось у нее в груди, кажется, желудок сжался и скрутился. Она снова повернулась к Роцци, а он ответил ей сопереживающим взглядом. Неужели он умел так смотреть?

***

Бонни поднялась к каюте капитана. Дверь медленно открылась перед ней, оголяя небольшой коридор, измазанный в крови. Вот кровавый след от ладони на стене, вод тонкая струйка бежит в каюту. Женщина замерла на самом пороге, вдруг о ее сапог потерлась Игла. Она села рядом и посмотрела на нее снизу вверх. — Пойдем? — Бонни резко выдохнула и переступила через лужицу крови, медленно открыла тяжелую дубовую дверь. На кровати лежал Дэн. Настоящий. Не во сне. Все было взаправду. Она сама себе не поверила. Стоило ей подойти ближе, как она рассмотрела на его голове небольшую рану, покрывшуюся кровавой корочкой. Его волосы были растрепаны и лежали вокруг его головы золотистым ореолом, а веки равнодушно смыкались на немного отекшем лице. Она не могла поверить еще несколько минут и стояла рядом, глядя на его измученное лицо. Бонни принесла в комнату таз с водой, спирт и бинты. Она отлучилась всего на пару минут, но зайти в эту комнату еще раз оказалось намного проще. Хотя она и не была похожа сама на себя: черная, с разбросанными вещами, ножами, торчащими из всех поверхностей. Но даже они не бросились Бонни в глаза так откровенно, как флакон ее духов, стоявший на прикроватной тумбочке. А еще веточка акации из ее сундука. Значит, он думал о ней? Правда думал? Игла уже изучала своего хозяина, робко обнюхивая его лицо. После она отстранилась и легла рядом с ним на кровати. Бонни села с краю, по другую сторону. Она снова трепетно выдохнула и стала вытирать высохшую кровь с его лица. Он стал бледнее, кажется, похудел. Но нос все так же ровно описывал его красивый профиль. Борода тоже была немного спутана и отросла, как и копна волос. Наконец она отмыла лицо. Оставалась только сама рана. Бонни стала осторожно протирать ее, стараясь не доставлять неудобств, как вдруг тело под ней зашевелилось. На его чувственных, ярко-красных губах зашипело какое-то слово, но после пары попыток что-то сказать, его лоб напрягся, и он издал протяжное: «Мм…» — Шшш. Надо немного потерпеть, — она немного отстранилась и посмотрела на его бледное лицо с обострившимися скулами. — Хочешь пить? Наконец его веки дрогнули, и он слегка кивнул головой, после чего ресницы освободили недра черных глаз. Бонни не смогла сдержать радостной улыбки, когда увидела, что он приходит в себя. — Я принесу. Она задержалась на еще одну короткую секунду, пытаясь поймать его мутный взгляд, но это оказалось не так-то просто. Женщина порывисто встала, давая ему прийти в себя, и выбежала из каюты, требуя воды. Вскоре она вернулась в каюту. Он был на прежнем месте, только изучал руками кровать. Наконец он нашел Иглу и стал гладить ее ровную, черную шерсть. — Как ты? — Бонни прошла через комнату, и он снова на нее посмотрел, кажется, немного испуганно. — Я сдох? — прохрипел он. Бонни замотала головой и подставила к его губам горлышко фляги. Холодная, свежая вода потекла по его горлу, куда-то внутрь. Наконец истерзанное и горькое от соленой воды горло пришло в себя. Он откинулся на подушки и выдохнул облегченно. Бонни убрала флягу в сторону. Она ждала, что еще он ей скажет, но он почему-то молчал. Вдруг ей подумалось, что он мог быть не очень рад их встрече после того, как они расстались. — Где мы? — сухо спросил он и посмотрел за окно. — Бухта Нассау. Шторм принес вас сюда… — она посмотрела на его лицо. Он отвернулся к окну, ветер повеял на его золотистые волосы. Она невольно залюбовалась. — Я закончу с твоей раной? — Да… точно. Он положил голову ровно и Бонни снова занялась царапиной на его лбу. Он порой жмурился или вздрагивал, но держался молчаливо. Он сам смутно помнил, как ударился головой о штурвал и рассек лоб или… это Роцци его так? Наверно, все-таки второе. Погрузившись в воспоминания о шторме, он даже не заметил, как Бонни закончила обрабатывать рану. Наконец она перевязала ее и убрала бинты и платки. — Прости меня… Я бросила тебя. Его лицо резко изменилось. Он хотел что-то ответить, но остановил сам себя. Дэниель продолжил только после некоторого молчания: — Поговорим об этом позже, — он с тяжёлым выдохом поднялся с кровати и снял свой мокрый камзол. — Я должен взглянуть на команду. Они вышли из каюты. Бонни волнительно-робко шла за Дэном и не могла оторвать от него взгляда: все было как во сне. Она не могла поверить, что может прикоснуться к этому призраку, что он отбрасывает тень и солнце греет его кожу. Стоило капитану войти в трюм, как его команда напряглась. Даже те, кто лежал пластом на койке и не мог двинуться, распахнули глаза и не выпускали его из поля зрения. Так же напряглась и бывшая команда: все оторвались от помощи раненым и взглянули на Дэниеля. — Капитан! — наконец прервал тишину Шон. Он поднялся на ноги и посмотрел прямо на него. Но Дэниель как будто его и не заметил. Он окинул взглядом раненых матросов, кровавые куски бинтов и бутылки спирта. Его глаза будто были покрыты пеплом, от них веяло чёрным дымом. Он прошёл по трюму до самом конца и пришёл в себя только тогда, когда Роцци шумно встал и доложил: «Трое мертвы, четверо ранены серьёзно, остальные — незначительно». Дэниель сухо кивнул ему и обернулся к пиратам. Все замерли в ожидании приказа. Но Дэн замолк. Только вода тихо журчала снаружи. — Нам стоит заняться кораблём. И починить его, — вдруг нарушила тишину Бонни. Она распрямила спину и подумала, что должно быть, он оценит её сообразительность. — Да. Точно. Нам нужно место, куда перенести всех, — дополнил ее Дэн. На секунду взгляд его просветлел, но он тут же остановил сам себя и замолк. Бонни стала действовать решительно: — На наш новый корабль, — предложила она. — Линкольн, тебе здесь ещё нужна помощь? (ответ был отрицателен) Тогда, Юджин, Шон, Боуи, пригоните сюда «Второго». Роберт, оцени состояние корабля и найми кого-нибудь в порту для починки. Дэн, я могу попросить помощи у твоей команды? Взгляды всех пиратов обратились сначала в сторону пылкой англичанки, а затем в сторону Одли. Капитан на секунду даже растерялся, будто он сам стал простым матросом и на него только что свалилась ответственность за жизни всего остального экипажа. — Конечно… — Отлично! Элиза, отведи Тюленя на нашу кухню, приготовьте обед на всех. Наших запасов должно хватить. А теперь… — она взглянула на остальную команду Одли, озадаченно глядевшую на женщину в портках, — …Прошу прощения, Господа, что не представилась вам, но я выделю на это время позже. Сейчас нам необходимо перенести всех раненых на наше судно и освободить площадь. Все, кто может ходить и помогать — прошу перенести ваших коллег. Позже члены моей команды к вам присоединятся. Пираты медлили. Все взглянули на Дэниеля: его лицо не выказывало восторга или каплю восхищения, но он явно глубоко задумался. Заметив глаза экипажа, он выбросил: — Выполняйте приказ. Команда тут же вскочила и разбежалась по кораблю, торопясь выполнить указание. Вскоре трюм опустел и Бонни вышла на палубу, Дэн поднялся прямиком за ней. — Так… Ты теперь и моим экипажем управляешь? — его интонация была вопросительно-заинтригованной, с каким-то горьким привкусом обиды или вызова. Она обернулась к нему, он оправил рубашку и немного расчесал волосы пальцами рук. — Все-таки это было чересчур… прости меня, — она невольно собрала руки перед собой, как робкая мышь, но тут же получила резкий и непринужденный ответ: — Удивлен, что они тебя послушались. Ну, раз ты справишься тут, то я пойду. — Да… тебе надо отдохнуть. Вдруг сотрясение? Линкольн мне о таком рассказал… — Да, я пойду подышу свежим воздухом, — раскованно отозвался капитан, оглядел свои сапоги и направился к спуску с корабля, параллельно снимая несколько окровавленные бинты с головы. — Ты… ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? — Да, я просто прекрасно себя чувствую! — кинул он напоследок и сошел на палубу. — Ты же справишься здесь сама, Капитан Уинфред? Она приняла эту ответственность со всей честью. Новая команда мгновенно подчинилась ее мягкой воле. Хотя поначалу они, конечно, были обескуражены таким командованием, но ее приказы были обоснованы. С ней не было поводов спорить. И на несколько часов она и правда забылась в этих заботах. В обед даже потратила все время на то, чтобы накормить раненных членов команды. Она была для них и капитаном, и врачом, и товарищем, и даже немного матерью. Она бы и играла эти роли дальше, если бы ее не прервал Шон. Он подошел к ней, когда она терпеливо кормила одного из раненных пиратов, Эла. Тот безвольно лежал на полу трюма и только открывал рот. На его груди красовалось кровавое пятно, а перед глазами все плыло. — Ну все. Пора и тебе поесть. Дальше я сам, — Шон сел по другую сторону от раненного и ловко забрал из рук женщины миску с похлебкой. — Хорошо… Спасибо тебе. — Отдохни. Ты весь день на ногах. — Я сегодня за двух капитанов. Придется уж поработать, — она с тяжелым выдохом поднялась с пола. Шон проводил ее взглядом и когда она снова обернулась, проверяя, все ли в порядке, ободряюще ответил ей: «Поэтому мы и выбрали тебя» — и улыбнулся со всей нежностью, какую могло показать его усталое, соленое лицо. Ей это было приятно. Она поднялась на палубу с улыбкой ребенка. У выхода ее встретил Роцци. Он стоял у подъема и даже не вонял, не стрелял своим противным до дрожи взглядом, а только подпирал одну из бочек. Стоило Бонни с ним пересечься, как он решительно сунул ей в руку миску с похлебкой и бросил своим черствым голосом: «Бери, пока дают». — Это Шон тебя подговорил? — Да. В обмен на мои нервы, — Роцци опустил обе руки — целую и обрубленную — на колени и ощупал взглядом палубу. Теперь он был не особенно полезным членом команды, но это не значило, что он был плохим интендантом. У него все еще были оба глаза и целая рука. Неожиданно для себя Бонифация обнаружила, что не чувствовала никакого гнева к этому сломленному человеку. Глядя на его руку, она думала, что он уже получил по заслугам. Не может же человек, даже очень плохой, всю жизнь отрабатывать свои ошибки? Во всяком случае, ей не хотелось заставлять его платить еще больше. Не найдя в себе ненависти, она встала рядом с ним и принялась обедать. — Как твоя рука? — О, в тебе есть силы еще и обо мне беспокоиться? — тут же съязвил он. Роцци даже не посмотрел в ее сторону, но уже принял защитное положение, скрестив руки на груди. — Я спрашиваю не потому, что хочу отрезать вторую. Роцци слегка осекся и замешкался. Наконец он колко посмотрел на нее и сдвинул брови, изящно завершая свое недоверчивое выражение лица. — Никогда не встречал такого капитана как ты. Бонни улыбнулась ему, но тут же пожалела. Он сказал: «Такого же никчемного и удивительно везучего». Она хотела его прервать, но Роцци продолжил: — Как тебе удалось провести в море полгода и не умереть? Я встречал моряков намного талантливее, но прожили они от силы пару месяцев. Да взять хотя бы Культю. Он был настоящим морским чертом и несмотря на то, что продался испанцам, все равно был опаснее всех акул моря вместе взятых. И даже он умер. Глупо умер, но с достоинством. А ты выжила… Каким образом? Он посмотрел на нее с пренебрежением, слитым с искренним, не очень вежливым, любопытством. — Мне… и правда повезло. Мы почти никого не встречали на пути и избегали столкновений. — Поразительно, — с некоторым сарказмом вымолвил он. — Провести полгода в море и даже не испачкаться в крови. Бонни продолжила есть, стараясь отделаться от подступающей к ней ненависти. Ага! Вот где она потерялась. — Знаешь, я поняла, что меня поражает в тебе, Роцци, — в ответ сказала женщина и громко опустила ложку в посуду. — О, продолжай, — Роцци растянулся в саркастичной улыбке. — Я удивлена, что тебе все еще не отрезали язык. Дэн очень милосердно отстрелил тебе одну только руку. Конечно, это была просто злая шутка. Но Роцци она понравилась. Он взглянул на женщину с вызовом, как оценивая нового соперника за право Короля сарказма и черного юмора. — Этому в Англии учат, значит? — Бонни чуть кивнула, расправляясь с едой. — Ты, наверно, думаешь, что Дэниель вернулся оттуда прежним и им просто управляла ярость? — Да. Утром он был вполне обычным… — Ты сама не веришь своим словам. Ему было насрать на то, что будет с кораблем. Он просто хотел сбежать отсюда на часок-другой. — И это совершенно естественное чувство… Знаешь, когда все тебя шугаются, — Бонни стала понемногу вдумываться в слова Роцци, но в то же время упорно цеплялась за то, каким она помнила своего капитана. — Да, конечно. Только вот планирует ли он возвращаться? Это уже вопрос. Интендант посмотрел на женщину серьезным и тяжёлым взглядом. Словно он и не издевался над ней, не пытался вывести на эмоции, а задавал прямой вопрос, на который хотел получить ответ, такой же прямой и серьезный. После некоторого колебания Бонифация ответила: — Он вернется… По крайней мере за Иглой. Роцци разочарованно выдохнул и встал с бочки. — Ну разумеется, — и с этими словами пикировал на верхнюю палубу, оставляя Бонни с именем Дэна на губах. Горький, очень неприятный привкус. Он остановился у ступеней и повернулся в пол-оборота к ней, бросая беспечно: «Скорее всего он в борделе. Глушит печали» — после чего тяжело поднялся наверх. О, Роцци умел доводить до бешенства. До дрожи, до тихого желания душить, убивать и метать. Одним только словом он цеплялся за нужные струны и тревожил их, как лебедь тревожит гладь воды. От такого прикосновения по позвоночнику разбегалась неприятная щекотка, волной тревоги задевая все остальные струны. Надо же, мужчина касался всего одной струны, а играл весь инструмент. Это мастерство одновременно и ужасало, и приводило в искренний восторг.

***

После обеда, когда дела и заботы медленно сошли на нет, в Бонни проснулось необъяснимое желание побежать в город. Она хотела только убедиться, что Роцци ошибался. Или хотела убедить себя. Найти Дэна в каком-нибудь баре, распивающим ром, как свинья, или в одном из торговых рядов, выбирающим новый камзол наощупь. Но ни там, ни там его не было. Она нашла себя уже в городе, в пестрой толпе людей. Здесь был один бордель. Его название было «Магнолия», он был у каждого на устах. Любой прохожий безошибочно указывал женщине прямо на него, поэтому она быстро нашла это место и замерла на противоположной стороне улицы. Дальше она не могла идти, что-то будто бы держало ее ноги. Это была не английская чопорность, разумеется, нет. И даже не уважение к личной жизни Дэна. Это был животный ужас перед тем, что она видела. А видела она не красивое, впечатляющее здание с изящной крышей, множеством окон, окруженное бело-розовыми облаками магнолий, а проституток. Они толпились у выхода и высматривали себе новых жертв, куря свои отвратительные сигареты. Их груди торчали из корсетов, плечи загорали под солнцем. Они гаркали как пьяные гиены и омерзительно скалились прохожим. Бонни задержалась там всего на минуту, прежде чем ринулась обратно на корабль. Больше она не хотела ничего видеть.

***

И очень жаль, что она не увидела внутренней прелести «Магнолии». Ни красных стен, которые освещали только редкие свечи, ни пышных диванов с подушками, ни зеркал, позолоченных ручек и безвкусных ковров на полах. Дэниель же и правда был там, окруженный всей этой дешевой роскошью. Он лежал на пропахшем табаком диване фиолетового бархата и курил трубку, положив голову на колени к незнакомой, пустой женщине. Габриэлле. В её непринуждённой раскованности было романтически притягательное, оно и привлекало Дэниеля. Но дело было не в романтике и не в удовлетворенности, а в компании. Они не целовались, к кровати даже не подступились, только первые несколько секунд Габриэлла пыталась окутать его своими чарами, но, когда он объяснил, что ему нужно, она остановилась и села на диван в привычной позе. Она придерживала его голову одной рукой, а второй аккуратно расчесывала золотистые волосы пирата. — Ты единственный мой клиент, который приходит не за сексом, Пушок, — ее деревянный гребень ласково входил в копну светлых волос и расчесывал их, а они шелковым скатом падали ей на колени. — Настоящий извращенец. — Я же просил не звать меня так, — он лениво выдохнул дым и закрыл черные глаза. Он был похож на домашнего кота: в каждом его движении чувствовалось настойчивое желание поспать, но даже оно выражалось без должного упорства. В итоге он просто лежал и наслаждался непринужденной тишиной. — Будешь опять молча лежать у меня, как в прошлый раз? — Да. И спугну всех твоих клиентов. — К черту их. Мне нравится с тобой, — она убрала гребень в сторону. — Нет, продолжай. Мне так нравится, когда ты меня расчесываешь… — он приоткрыл глаза и посмотрел вверх. Габриэлла улыбнулась ему и задорно ответила: «В наказание за таинственность». Дэниель только слабо рассмеялся и сел ровно. Он взял со столика бокал рома и опустошил его. — В тот раз ты хотя бы рассказал мне в чем дело… А теперь? Дело все еще в той аристократке? — Нет. Никакого дела с ней нет… — он отвел туманный взгляд в сторону. — Ты врешь. У тебя такой… как ты говоришь? Фет…фе… фепаж? — Фетиш. Французское слово, — подсказал он. И откуда у него были такие тонкие познания? Габриэлла не спрашивала, думая, что им наверняка попадались французы в пути. — Да. У тебя такой фетиш: сначала была Консти, потом… — О, Габриэлла, ты не понимаешь! — Дэниель хотел ее перебить, но та продолжала, несмотря на его возращения: — Нет, ты не даешь мне понять, — девушка многозначительно улыбнулась и снова наполнила их бокалы. Она была в одном только халате, который еле-еле прикрывал белье, кружева которого то и дело выглядывали между полами халата. Дэниель осекся и выпустил густой дым из легких. — Ну что? Так и будешь молчать? В тот раз ты сомневался, захочет ли она принять твой подарок, потому что она вся из себя дорогая. Приняла? В ответ пират только достал из камзола аккуратный сверток. Из него выпал синий камень. Он призывно заблестел, как в тот, первый день, когда он его только нашел на корабле какого-то торговца… теперь он даже не помнил его имени. Перед его глазами был только белый затылок Бонни. Словно шея удивительной, белоснежной птицы. — В жизни он намного прекраснее… — вырвалось у Габриэллы. Она придвинулась ближе и вгляделась в бриллиант. — Так не приняла? Он тебе уже не нужен? — Нет, это ее ожерелье. Она носила его несколько месяцев… а потом продала за нашу с ней свободу. — Значит, все хорошо? — девушка примкнула к его плечу и опустила на него голову. Белые волосы посыпались по ее плечам. — Нет… Все совсем не хорошо. Я не хочу брать ее в следующее путешествие. Она должна быть на берегу… Ей не место в море. — О, вы мужчины такие собственники. Море не твое. Ты не можешь ей запретить. Тем более если она давно с тобой плавает, — девушка пренебрежительно отстранилась от его плеча и сделала маленький глоток рома. — Могу. И я не пущу ее… Она до сих пор жива только потому, что у нее отличный ангел хранитель. Я подверг ее опасности уже трижды, не смог уберечь от того, что может ее уничтожить. И даже убить. — А кто будет защищать тебя? Только не говори «моя команда»! Вы, конечно, братья, хорошо друг друга знаете, но Роцци предал тебя после 15 лет под одним флагом. И ты хочешь сказать, что ты не доверял ему никогда? Нет, ты давал ему свою жизни. И он тебе свою. И чем это кончилось? — Мы взаимно отомстили друг другу. — Нет, если ты хочешь выжить, то у тебя либо должна быть опасная любовница, либо хорошие отношения с командой. Хорошие. Не такие, как у тебя, Дэн. Ты их запугал, они боятся твое имя упоминать, а если им предоставится возможность отвернуться от тебя — они отвернутся и платочком не помашут. — С каких пор ты стала экспертом по мореплаванию? Габриэлла устало вздохнула: «Через меня проходит по 7 пиратом за день. Я все знаю». Последнее замечание было несколько переоцененной ложью, Дэн даже хотел поспорить с самозванной пираткой, но не стал. Он вдумался в ее слова и убрал камень обратно во внутренний карман камзола. — Подумай о ней. Ей будет безопаснее на суше, в тысячах километрах от тебя? Здесь тоже хватает уродов и ублюдков. А так ты хотя бы сможешь выстрелить… Я это говорю к тому, что ты уже не в том возрасте, чтобы отказываться от любви всей своей жизни. Дэнниель пропустил мимо ушел последнее замечание. Его не заботило собственное одиночество, по крайней мере еще не мучило. Да и с ним он вполне мог бы смириться. — Я не мог защитить ее уже трижды… — Что ж, значит, ты должен спасти ее по крайней мере 3 раза. Так или иначе, она ведь заплатила за вашу свободу, да? Ты уже должен ей 1 раз. Повспоминай, может ты ей должен еще. С этими словами Габриэлла встала с дивана. — И иди к ней. Иначе она снова попадет в беду, а ты будешь сидеть здесь со мной.

***

Ноги сами несли его по улице. Он сам не заметил, как пересёк всю бухту и оказался на причале, окружённый мачтами и белыми облаками парусов. На «Роке Втором» горели фонари. Когда он подошёл ближе, то увидел, что вся команда столпилась на палубе, сидя, кто на полу, кто на бочках или лавках, а кто-то даже на пушках, вокруг Бонни. Она сидела в середине круга и рассказывала захватывающую сказку. —… И тогда капитан взглянул на борт. А там… Прямо в пучине чёрной воды плыла белоснежная девушка, волосы которой прелестный шелком ложились на зеркальную гладь воды. Её алые, замерзшие губы улыбались, как вдруг она тонко-тонко запела… Словно хор ангелов спустился на водную гладь и пел её устами, — Бонни оглядывалась по сторонам, глядя в глаза пиратов, при каждом новом слове воздух наполнялся частичками её тёплого волшебства. — Капитан не мог оторвать глаз. Он нагнулся вниз и протянул ей руку. Единственное, о чем он мог думать, так это о её губах на вкус как морской туман. Она любовно взглянула на него и потянулась к его рукам, а затем — к губам. Стоило ей приблизиться к нему, как она схватила его за шею и потянула на себя! Капитан упал за борт и узнал в отражении её разгневанных глаз замученную пленницу корабля! Команда охнула в один голос. Роцци, сидевший чуть в стороне, на лестнице, шепнул: «Хлопайте, олухи». Команда мгновенно подхватила его подсказку. — Спасибо… Вам понравилось? — она окинула толпу взглядом. Вокруг донеслись одобрительные звуки и аплодисменты. — Разумеется! И как вам это удаётся…? Чтобы просто самой это выдумать! — Эл сидел полулежа рядом с Бонни. Вдруг он громко закашлял. — Ну вот, снова! Линкольн, посмотри его, прошу! — Бонни придержала пирата за спину, пока врач пробирался к нему через толпу. — Я ж говорил! Нечего тебе было ходить! Надо отнести его обратно, — Линкольн бегло осмотрел пирата, после чего, с помощью других пиратов, поднял и понес в трюм. И вдруг хлопки послышались с края борта. Дэн поднялся к ним. Все замолчали, глядя на капитана. Его появление неожиданно испугало всех и сбило с весёлой атмосферы. Веселье команды вдруг стало словно бы напускным и натянутым. Одна только Бонни взглянула на него с огнём в глазах и чуть ли не вскочила со своего места, только чтобы встретить его. Наконец она нарушила тишину: — Уже поздно, Господа. Нам всем нужно немного сна, — команда стала вяло расходиться, следуя за больным, а Элиза, оторвавшись от остальных, подошла к Бонни и что-то ей зашептала. Женщина значительно посмотрела на нее, а после поцеловала в щеку, пожелав спокойной ночи. Палуба стала стремительно пустеть, матросы спустились в трюм. Бонни же осталась на прежнем месте, у мачты. Она смотрела на его отстраненную, одинокую фигуру с тоской. Ей хотелось вылечить его, помочь стать прежним стойким и серьезным Дэниелем. Вдруг она ощутила, как по ее рукам пробежала щекотка… она хотела прижать его к себе, обнять обеими руками и… — Здесь найдется место для меня? — он подошел ближе. Вдруг он ощутил, как внутри него бьется волнение. — Конечно. Всегда. Она говорила робко, боясь нарушить тишину. Робкое журчание волн и скрип мачты. — Я понял, что даже не спросил… как ты добралась до нас? И как нашла команду? — Это долгая история… Когда я узнала, что ты сбежал, я решила, что ты отправишься туда. И поэтому вернулась. Остальная команда оказалась там, на бывшем корабле Риверы. — Вовсе не длинная история, — он смотрел, как ее глаза бегают по палубе. Порой ее голос перебивался криками из трюма или боем волн, но Дэн слышал каждое ее слово и аккуратно ловил его, как падающие цветочные лепестки. — Дэн, где ты был? Почему ты снова сбежал? Я очень виновата перед тобой… но ты не можешь вечно бежать от меня! — ее голос слегка задрожал. Дэн сам не понял, как взял ее за плечи и заставил посмотреть на себя. — Дело совсем не в тебе! Ты думала, что я ухожу, потому что думаю, что ты меня бросила? Нет… совсем нет! — он осекся. — Конечно, сначала я был зол и правда так думал. Но не теперь. Я думал о том, что… подвергаю тебя опасности, когда беру в такие приключения. Я решил, что твое место на берегу. Не в море. Бонни слегка вздрогнула, глядя ему в глаза. Ее голос неожиданно сорвался: — Но это несправедливо! Я люблю море! Она была взволнована как крохотная птичка, запертая в клетке. — Да. Да, ты права… Но все-таки я хочу уберечь тебя от этого. От того, что пришлось пережить мне. Отойдя от секундного замешательства Бонни с ужасом, поняла, во что переросло ее желание схватить капитана за одежду. Ее руки даже слегка задрожали. Она хотела притянуть его к себе, впиться своими губами в его губы и заставить остаться с ней. Привязать его к себе, стать его якорем. Вдруг на соседнем корабле раздался оглушительный писк и глухой стук. Оба замерли, повернув свои головы на «Рок». В полной тьме они увидели только два блестящих звериных глаза. — Игла… Иди сюда, девочка, — Дэн потер пальцами, кошка тут же повернула к ним свои уши и побежала на палубу «Второго» по качавшимся доскам. А в зубах у нее была серая тушка крысы. Она ловко перепрыгнула вниз и горделиво бросила свою жертву к ногам хозяина. — Без нее на корабле было совсем не так… — Больше крыс? — Бонни слегка усмехнулась. Он грустно хмыкнул и взял ее за обе руки. Лицо его расправилось и голос стал низким, бархатным, как свежий мед. — Да… и меньше шерсти… Просыпаться и не слышать ее храп или стук когтей по полу — невыносимо, — его грубые пальцы накрыли ее и стали ласково гладить. Ощущение было такое, что с такой теплотой он говорил вовсе не о кошке. — Я старался представлять, что она просто задерживается на своей охоте. — Она тоже скучала по тебе. — И я скучал. Очень. Она сжала своими пальцами его и наконец выдохнула с облегчением.

***