Я пишу рассказ о смерти

Ремонт «Рока» занял несколько дней. Все это время они жили на «Роке Втором». Часть команды восстановилась и ушла с корабля, другая часть осталась, желая и дальше работать. А один даже умер. Это был Эл. Они решили похоронить его. Хотя никто не знал, как бы он хотел быть похоронен, но Бонни старалась сделать все как можно более правильно, с достоинством. Они выбрали место на берегу, недалеко от того неизвестного матроса с пробитой головой, и поставили ему какое-никакое надгробие. Бонни была рада всякому новому матросу, они старались снова набрать команду, но в последние дни на нее нашло странное смятение, как и на остальную команду. В воздухе висела какая-то неопределенность: «Чей это был корабль? И кто был на нем капитаном?». В конце концов пираты сами не понимали, кому отчитываться и потому их просьбы сводились к Роцци. Роцци стал единым интендантом для обоих кораблей. И не сказать, что его это радовало. Его вечно дергали своими просьбами, из чего следовала его вечная раздраженность и крики. Эта ярость обрушивалась то на Иглу, то на Бонни, но за обеих Роцци доставалось от Дэна, с которым он уже не смел спорить и только выслушивал его недовольство, после чего уходил в глубину своей ненависти. А проблема была в равнодушии Бонни и Дэна: Дэниель отрицал любую ответственность, потому что он «восстанавливался» и они на корабле Бонни, а Бонни бралась за обе команды, но боялась, что обидит Дэниеля, если будет управлять его командой, и потому время от времени бросала раздавать приказы. Они встречались за завтраком. Он был спокоен и даже не напрягал команду своим присутствием в комнате. В нем вдруг появилась обезоруживающая легкость и простота: он светло и спокойно смотрел на окружающих, не вмешивался в чужие разговоры и гладил Иглу по спинке. Он словно был в стороне от происходящего, оторванный от реальности. Потому, наверно, он так просто согласился на разговор, который Бонни хотела продолжить в своей каюте. Там стоял приятный, удушающе теплый аромат роз и акации: их веточки душисто опыляли комнату, стоя в вазочке на подоконнике. Аромат цветов странно смешивался с ароматом высохшей краски, грифеля и книжной, немного отсыревшей бумаги. Такой же аромат стоял в кабинете Бонни на острове, подпитываясь благоухающим ароматом сада под окном. Он прошел через каюту. Его глаза разбегались как у маленького ребенка: он смотрел с восторгом и на Бонни, и на ее новый костюм, и на картины, ровным рядом выстроившиеся у стены. На них было написано очаровательное море, волны, бьющиеся о скалы и их трепетные локоны, переливавшиеся на горизонте. — Тебе очень идет новый камзол. Не то что мой. Он уже давно нуждается в починке… — Я зашью его для тебя, если ты хочешь, — тут же, не думая, отозвалась Бонни. Она выпрямилась у стола. Ее упругую талию стягивал пояс, а по груди скатывались жемчужные пуговицы. Ниже пояса камзол расходился в стороны, словно юбка или подстраиваясь на случай, если его наденут поверх платья. Так или иначе этот приталенный силуэт смотрелся превосходно на ее фигуре Дэниель улыбнулся ей из-за плеча. Глаза его вцепились в умиротворяющий сонный пейзаж: серая вода ласково укладывалась в нижней части картины и смущенно поблескивала в свете еле пробудившегося солнца. Чуть повыше ее рассекала маленькая лодка, чей белый парус, подобно пышному облаку, размеренно плыл по воде и боязливо трепетал воду. — Чудесная картина… — он взял ее и поднял, вытянув перед собой руки. С ней в руках он подошел ближе к оку, оглядывая рельеф мазков. — Ты правда так думаешь? — Так и есть… такая тонкая работа. Лицо Бонни растянулось в блаженной улыбке. Она с немалой долей теплоты рассказала: — Сначала я написала ее карандашом, а потом Боуи и Юджин весь день бегали по пляжу, собирая ракушки только для того, чтобы у меня была краска… Я даже не просила их. А вечером эти загорелые песочные аборигены преподнесли мне целую корзину ракушек. У меня до сих пор немного осталось. Казалось, от бесконечной теплоты и ее любви ее сердце начинало плавиться. Ее щеки слегка покраснели, приподнятые улыбкой. — Они тебя и правда любят. Ты будешь отличным капитаном, — он поставил картину в дальнем углу комнаты и отошел, чтобы посмотреть на нее издали. — Ты уверен, что я могу заменить тебя? — интонация ее голоса мгновенно стало обеспокоенной. Но Дэн был невозмутим: он уверенно посмотрел на нее. — Да. Ты справишься. В конце концов чем это отличается от управление целым домом с прислугой? Я лишь подстрахую… Прослежу, чтобы ты не влезла в неприятности. Да, только в этом он оставался тверд и непоколебим. После их разговора на палубе, он не поднимал эту тему больше, но и без слов было ясно: он будет контролировать каждый ее шаг, пока она не набегается. Бонни много рассуждала о том, почему он не берет командование в свои руки, если так хочет ее контролировать, но пришла только к одному выводу: вероятно, ему казалось, что когда он был у руля, то непременно стремился в огромный водяной водоворот, утягивая всех за собой, и потому отдал все в ее руки. Вдобавок, она сама выказывала такое рвение, что его доверие было даже приятно. Но временами оно смешивалось с ощущением, что он попусту оставлял эту ответственность на нее, не желая участвовать в ее самоуничтожающем желании двигаться куда-то за горизонт. Якобы «хочешь убиться где-то в море, пожалуйста, плыви, а я посмотрю, чтобы этого не произошло». — У меня нет столько опыта. Шон и Роберт, правда, продолжают учить меня всему, что знают, но все же… Как ты всему научился? — Многое я узнал от Роцци, что-то от Рыжей бороды, что-то от Культи… — он задумчиво оглядел картину. — У тебя есть свободный холст? Или пергамент? — Мм… думаю, что да. Если что можно найти в городе. А что такое? Дэниель ненадолго замолчал и шумно вздохнул, взглянув на нее. Она сразу же все поняла. — Ты хочешь попробовать тоже? Он порывисто кивнул и сжал губы с улыбкой. — Это же просто чудесно! — воскликнула она. Они уселись у окна, распахнув его, в комнату повеяло ароматами города, пристани и водорослей. Бонни сразу же отыскала пергамент для Дэна и обустроила творческий угол, а после села подле него, наблюдая за работой. Дэн же решительно взглянул на открывшийся пейзаж, сжал в руках уголь и провел по листу первый штрих. Бонни задержала дыхание и придвинулась, глядя то за окно, то на бумагу, то на Дэниеля. Его волосы упали вниз, Дэниель тут же сделал свойственный ему бросок головой, откидывая волосы назад. — Их стоит собрать. Не отвлекайся! — Бонни вдруг вспрыгнула и хлопнула прикроватной тумбочкой, доставая оттуда тонкую ленту. — Надеюсь, ты не против. С этими словами она встала за его спиной и осторожно собрала волосы руками, после чего ловко сплела их, завязывая лентой. Вдруг по шее Дэна побежали мурашки, но он старался не двигаться, только выпрямил спину и прислушался к движению ее рук. — Так удобнее? — она немного наклонилась к нему и спросила практически на ухо, чем вызвала новую волну мурашек. На мгновение он подумал, а что будет, если повернул голову к ней. Ведь тогда их щеки окажутся совсем рядом, а может и губы тоже. — Да… Спасибо. Все-таки надо их обстричь. — Тебе и с ними хорошо, — она села на свое прежнее место, по правую руку от художника. — Мне всегда сложно начинать новую картину. Но в таких случаях я отдаю управление своей чуйке. Дэниель слегка кивнул и сосредоточился на пейзаже за окном, а заодно решительно отказался от мысли отрезать волосы. Ведь они нравились Бонни. Если обратиться к тому, что чувствовал он с момента, как вернулся на корабль, то, наверно, первостепенным было чувство прикоснуться ко всему, что нравилось Бонни. Он все больше времени проводил рядом с ней, наблюдал за ее решениями и тем, как мысль рождается в ее голове по сменяющемуся выражению лица. А теперь он даже прикоснулся к ее картинам… Может, такими темпами он и читать научится? Вдруг снаружи послышались шаги, кто-то подошел к двери и деликатно постучался, после чего сразу же открыл дверь нараспашку. На пороге оказался Роцци. — Ну что, капитан? — он бросил это прямо в воздух, как кость собаке, будто бы проверяя, кто из них откликнется первым. Но откликнулись оба. И Бонни и Дэн развернули головы ко входу. Но Дэниель тут же отвернулся обратно к бумаге, немного ссутуливаясь, и нанес еще один решительный штрих. — Мы пришли к решению… Теперь я капитан на обоих кораблях, — Бонни краем глаза взглянула на Дэна, а тот ответил одобрительным равнодушием. Тогда она прикоснулась к его плечу и встала. — Тогда сообщим всей команде! Вперед! — потребовал Роцци, он отошел от выхода и вытянул руку в проход, не то приглашая, не то провожая Бонни наружу. Она прокашлялась, несколько неловко. Женщина чувствовала, что Роцци снова втягивает ее в некий хитроумный план, но пока не могла распознать, в чем дело. Но если уж Дэн, вызвавшийся ее защищать, был спокоен, то и она была спокойна. — Внимание всем! Поприветствуйте свою новую капитаншу! — громко объявил Интендант и изобразил хлопок, сдвигая свою кисть и обрубком запястья. Пираты растерянно оторвались от своих дел и подхватили аплодисменты. Дэниель выпрямился где-то сзади и тоже похлопал. — Итак, первое слово нового капитана…! — Роцци торжественно обернулся к женщине. Он будто бы намеренно путал её и выводил их колеи. Как в тот день, когда он заставил ее драить палубу. Бонни набрала в лёгкие побольше воздуха и сумбурно сообразила: —… Я рада, что вы все оказались под моим командованием! Хотя я и не так опытна, я постараюсь обеспечить всем нам достойную пиратскую жизнь. Но для начала я бы хотела, чтобы все вы высказали свои требования к кораблю, к моему командованию и прочие просьбы. Хочу, чтобы мы с самого берега начали честно. К вечеру жду все ваши… предложения! Пираты были сбиты не меньше Бонни, но вскоре ее предложение вызвало ответное одобрение. Оставшейся части команды такое предложение пришлось по душе. Когда несколько обескураженная команда разошлась по кораблю, Роцци взглянул на капитаншу и снисходительно бросил: — Ну? Какой будет первый приказ? Он покосился ей за спину. Очевидно, там был его бывший капитан. Да уж, рана еще заживала, Роцци еще не успел оправиться, хотя упорно делал вид, что он был в полном порядке. Интересно, о чем он на самом деле думал? Бонни взглянула себе за плечо. Дэн стоял немного в стороне, он бросил короткий взгляд на нее и Роцци, а после призрачно ушел в каюту. Он вел себя как кот в эти дни. Перемещался тихо. Никого не трогал и не позволял никому трогать себя. Появлялся только в самые значимые моменты, а остальное время пропадал где-то внутри корабля, попадаясь на глаза только тем, кому было все равно на его существование. Теперь Бонни стало понятнее, почему он выбрал Иглу в качестве верного соратника. Она продолжила, когда дверь каюты захлопнулась. — Дэниель сказал, что многому научился именно у тебя, так что я подумала, что может быть, ты дашь мне пару советов. Роцци будто именно этого и ждал. Конечно, его ценное мнение было важно. Удивительно, но данное утверждение было и правдой, и ложью одновременно. Он поднял свой красивый, статный подбородок, вверх и самодовольно процедил: «Что ж, может чему-то я тебя и научу». — Но не думай, что ты сумеешь справиться со всем, — тут же добавил он, выбивая уверенность из Бонни. К тому моменту она уже собралась по новой и парировала его атаку с ответным рвением: — Я думаю, что у меня есть шансы. — Тогда пойдём, — он быстрыми шагами пересёк палубу, Бонни побежала следом за ним. Они спустились на пристань, которая глухо покачивалась от каждого тяжелого шага Роцци.

***

Дэниель никогда прежде не пробовал себя в рисовании, раньше он попросту не думал об этом развлечении, как о чем-то, чему люди учатся многие годы и стараются постичь. Теперь же, вглядываясь в белые паруса кораблей, столпившихся на пристани или на те, что стремились к прохладе моря, на огромные коконы веревок, повисшие на каждой мачте непостижимо тяжелым грузом, он никак не мог понять, как перенести на лист это ощущение свободы. Он чиркал по холсту, стараясь в точности перенести то, что он видел, но только марал лист. Тогда он взял новый и новый и еще один. Вдруг в каюту вошли. Дэниель слегка вздрогнул и обернулся, отрываясь от работы. На пороге оказался Шон с развернутой картой в руках: — О… Бонни здесь нет? — Она ушла… с Роцци, кажется, — отмахнул Дэн. Он снова посмотрел за окно, на кусок пергамента и тяжело вздохнул. Все было не так. — Ты… рисуешь? — Как видишь, — Дэн слегка отклонился на спинку кресла, показывая свои посредственные каракули. Шон выглянул из-за его плеча и взглянул на листы. — Я мало в этом смыслю. Но здорово… ну, знаете, все эти мачты и линии… — он неопределенно махнул рукой. — Тебе нравится? Честно скажи. — Да, ты точно определил размер того флага. Дэниель неудовлетворенно выдохнул. — Понял. Шон задумчиво прикусил губу, осмотрелся в комнате и несколько неуверенно вымолвил: «Бонни бы, наверно, подсказала лучше меня. Но здесь есть еще ее картины, может что-то подсмотреть?». Дэниель заинтересованно повернулся. Шкипер отлично знал, где Бонни хранила свои рисунки, потому что там же прятались и свертки карт, изрисованные схемами и маршрутами. Шон сказал о них только: «Мы искали, где находится «Рок» и рисовали маршруты кораблей» — и убрал в сторону, оставляя связанные стопки бумаги, свертки и конверты. Да, Бонни любила оставлять после себя такие островки творчества, где каждый лист исписан от одного угла до другого. Шон достал целую стопку и вывалил на стол. На первом листе была нарисована палуба какого-то корабля. Было непонятно, какого именно, но в силуэте, стоявшем на носу, было ясно, что это Виски, его было легко узнать по округлой фигуре. А на следующем листе даже красовался слой краски. Яркие пятна складывались в картину, словно какая-то головоломка: через пару секунд Дэн разобрал в фигуре на бумаге пирата, сидевшего на ступенях, в руках которого была зажата отрубленная голова, кровь из которой текла по палубе. Шон встал рядом с ним, глядя на рисунки. — Карты она хорошо рисует. — Карты, значит, — Дэниель перебрал рисунки и вдруг достал несколько кусков пергамента, заметенные слоем угля, это был портрет Элизы. Она смущенно улыбалась, сидя за шитьем. А рядом с ней на листе располагалась статная, выпятившая грудь чайка. — Эти она давно нарисовала. В последнее время она совсем не садится за рисование, — объяснил Шон. Дэниель кивнул. Вдруг на стол запрыгнула Игла. Уши ее навострились от шелеста бумаги, а зрачки округлились: она готовилась к нападению на куски пергамента. На следующих листках была написана чуть ли не вся команда. Отрывисто, экспрессивно, не было ни одного завершенного холста, но в том и была неуловимая прелесть этих этюдов. — Она вас любит, — отметил Дэн, перелистывая листы. — И не только нас, — Шон бросил это между строк, как нечто незначительное и уже ясное, но Дэниель зацепился за эти слова и поднял глаза на Шкипера. Шон даже не сразу заметил это еле заметное движение. А когда он встретился с этим прямым взглядом, то на мгновение замер. В нем не было страха. После того, как он увидел рану Роцци, по его телу максимум побежали мурашки, но это не отпугнуло его от бывшего капитана. Он еще помнил, с кем начинал этот нелегкий путь. С таким же мальчишкой, который боялся потерять свою кошку и крови. — Она и тебя рисовала, — пояснил он и перевернул несколько листов, после чего показал портрет. Это был Дэниель, самый настоящий, но несколько размытый, словно Бонни не сразу вспомнила, как именно выглядело его лицо, как падали волосы и фантазировала. — Она хотела написать красками, но потом как-то отвлеклась на поиски «Рока». — Я уже находил свои портреты на корабле… Он всмотрелся в лист. Он был несколько раз сложен, но аккуратно с немалой долей нежности. В углу листа был нарисован кошачий силуэт, очевидно, Игла. Ему стало несколько неловко. Это ощущение, когда ты видишь на листе физическое воплощение того, как тебя видит другой человек… Вдобавок такой важный для него человек, как Бонни… Он поймал себя на том, что его это даже немного растрогало.

***

— Но мы же не будем никого убивать? — взволнованно спросила Бонни, схватив Роцци за руку. — Это чертов швейный! Просто зайди и крикни: «Это ограбление! Запомните мое имя, я Бонифация Уинфред!», — Роцци раздраженно отдернул руку и скрестил ее со второй на груди. — Но зачем говорить свое имя? Меня ведь запомнят! — В этом и суть. Тебе нужна пиратская репутация или ты так и останешься подстилкой Дэна! — рыкнул Роцци и попал в самое яблочко. — Что ты только что сказал?! — вскрикнула она. — Что тебе надо выбрать: ты пиратка или просто баба на корабле. Уже даже Элиза сделала решительный шаг в сторону пиратства, а ты все маешься. — Я твой капитан! — это был ее единственный аргумент. Роцци парировал в ту же секунду: — Тогда докажи мне это! Сейчас же! Бонни тяжело и решительно выдохнула, после чего пробурчала: «Я тебе это припомню, говнюк однорукий» — а потом сжала в руках шпагу, врываясь в магазин. Испуганные швеи резко подняли свои глаза вверх и завизжали, услышав громогласное: «Вас грабит Бонифация Уинфред! Всем стоять на месте или лишитесь жизни!» Позиция Роцци была однозначна: если ты пират, то прежде всего ты вор. По его логике, если ты ни разу ничего не крал, то ты разве что грузчик на торговом судне. Но он солгал, сказав это Бонни. Изначально, и после этого маленького ограбления тоже, он считал, что настоящим пиратом ты становишься после того, как провел полгода в море, убил человека и ограбил несколько судов. Но по мнению Роцци, заставлять Бонни убивать было бы слишком жестоко. После потери руки он размяк, опять же по его личному мнению. С пунктом о воровстве Бонни вполне справилась. Хотя, ограбили они всего лишь швейную лавку, вынесли оттуда не мало. Интендант был уверен, что не будь там его, она бы и деньги взять забыла, потому что первым делом она вцепилась в шелковую ткань. Всего за 30 минут они вдвоем обчистили всю лавку, а после сбежали на корабль. Бонни смеялась как ребенок, унося добычу. Не сказать, что Роцци мог сдержать свою собственную улыбку, когда смотрел на нее. Вскоре они вернулись на судно. — Господа! Принимайте добычу! — объявила она и грохнула сундук на палубу. Пираты озадаченно оторвались от игры в карты. — Что…? Откуда это у Вас? — Бонифация лично ограбила… Судно каких-то торговцев, — солгал Роцци, поднявшись следом. Он потряс мешок в руке, тот соблазнительно зазвенел. — Да! — закивала она и подняла нос. Роцци тут же толкнул ее в бок. — Эй! Я твой капитан! — Разрешите откланяться, капитан, — отмахнулся Интендант, сунул ей в руки мешок с деньгами и ушел в трюм. На его лице невольно растянулась улыбка. Он правда старался никому ее не показывать, но ее увидели все. И это удивительное открытие шокировало команду, как гром среди ясного неба. По приказу Бонни команда распределила добытое и избавилась от старой, рваной одежды, а также купила 3 ящика рома.

***

Волны волнующе затихли под носом корабля, давая волю деревянному шуму на палубе. После неожиданно бодрящего ограбления Бонни заразила весь экипаж корабля своей энергией. Они с удовольствием подчинялись ее нежной воле и выполняли приказы нового капитана. Стол подняли на палубу, Бонни заставила его свечами, украсила палубу фонарями, пока вся остальная команда трепетала над праздничным ужином, как пчелы над самой сладкой каплей меда. Приятное ощущение окутало каждого, начиная от Тюленя и кончая Элизой. Они были семьей. Настоящей, без напускного веселья и вынужденного соседства. Боуи был так взволнован, что бегал по палубе, путаясь под ногами под Юджином, который перелезал с одних узлов на другие, вешая фонари. Элиза нарвала цветов и расставила их по палубе и вплела несколько в свои волосы. Она была подобна настоящей лесной нимфе. Даже Роцци на мгновение оттаял: он молчаливо наблюдал за суетой, пока Элиза не обнаружила лишний букет, который было попусту некуда поставить: все было занято. И вдруг объявился Интендант. Он отклонился от перил и взял букет, после чего развязал скрепляющую ленту и взял несколько душистых веточек. Под ее ошарашенным взглядом, он подозвал Виски. А когда боцман подошел, он аккуратно сложил веточку в нагрудный карман его рубашки. — Так-то лучше. — Кто научил этому вас…? — Элиза невольно онемела. Она с отвращением ощутила, что ей очень нравится его идея. — Дэниель делал так, когда камзол был цел. С остальными сделай то же, — Роцци вынул скромную веточку с желтовато-оранжевыми цветами и вставил в нагрудный карман, бережно распрямив листья цветка. Вскоре у каждого матроса в нагрудном кармане очутилось по цветку. Последний достался Дэну. Он вышел на палубу позднее остальных с грязными руками, перемазанными в угле. Элиза окликнула его и робко подошла ближе. — Вы не будете возражать, если я украшу вашу рубашку цветком? — она показала голубые бутоны в своих руках и скромно улыбнулась. Про себя Дэн подумал, что она улыбалась точно так же на портрете, написанном Бонни. — Да, конечно. — Бонни настояла на голубых, — Элиза кивнула в сторону Бонни. Она в это время расставляла кубки на столе, тщательно протирая каждый. — Сказала, что вам нравится… — И не ошиблась. Она аккуратно убрала цветок в карман. Дэниель наблюдал за каждым ее движением, ровно выпрямив грудь перед ней. И первое, что бросила ему в глаза — дрожь ее рук. Он перехватил ее руки своими и помог установить бутон. — Отчего ты так волнуешься? — Все в порядке, — она выдохнула. — Я не хочу, чтобы вы думали, что я вас боюсь. Это не так. На его лицо сама по себе натекла легкая улыбка. Он взял ее руки своими. — Мне это важно. Спасибо. Элиза слегка вздрогнула и наконец подняла глаза на него. Впервые за этот короткий разговор. Да и вообще впервые со дня их знакомства, они разговаривали так. Ощущение было такое, словно они стали знакомы только сейчас. Как будто бы они обменялись именами и теперь пожимали друг другу руки в знак приветствия. — Теперь у тебя тоже грязные руки, — он выпустил загорелые руки служанки из своих. — Эту идею с цветами Бонни предложила? — Нет, Мистер Роцци… — Элиза смущенно улыбнулась и стала вытирать руки, стряхивая с них крошки угля. Его эта новость удивила не меньше, чем Элизу. Он стал искать взглядом Интенданта, но на палубе его не было видно. Может, снова прятался где-то во мраке трюма? Они собрались все за одним столом, когда стемнело, в полумраке, озаряемые только светом свечей и фонариков, в окружении благоухающих цветов и вкусной еды. Бонни произнесла тост, предлагая выпить за нового члена команды. Все, поначалу, подумали, что она говорит про себя и свой новый статус капитана, но, когда она кивнула Дэну и подняла бокал, все поняли, кто был здесь новеньким. Наконец он стал тем, кем всегда хотел. Просто Дэном. Не капитаном самого быстрого корабля с кошкой на плечах, не ужасающей легендой об убийстве целого корабля испанцев. Он был мальчишкой, обхитрившим Рыжую бороду, протащившим котенка на корабль, без прошлого, но с невероятным будущим. Сын смотрителя маяка, Дэнни Одли.

***

Приятное и нежное пламя освещало палубу, когда, немного отстранившись от общего веселья, Дэниель увидел Роцци. Он пил в стороне, держа бокал единственной рукой, и слегка улыбался, наблюдая за командой: Немец и Ик громко рассказывали о том, как однажды они видели самого морского дьявола, глядящего на них из воды. Линкольн громко возразил, что такое бывает только в состоянии сильного опьянения. Завязался шутливый спор. Дэниель взял бутылку с ромом и подошел к Роцци. Левая рука капитана несколько отшатнулась, всего на мгновение. Роцци мгновенно перевел взгляд на бывшего капитана, но пытался делать вид, что по-прежнему следит за спором. — Ты уже пуст, — с этими словами Дэн наполнил бокал Интенданта снова. — Как мило, — он хотел сказать «Капитан», но осекся, — Дэн. Одли встал рядом и сделал глоток прямо из бутылки. — Почему ты в стороне? — Я столько дерьма натворил… Но они уже попривыкли к моей компании, — Роцци тоже сделал решительный глоток. Потом взглянул на Дэна, он смотрел со стороны с тем же взглядом. Отстраненный, но вовлеченный. Как лес, глядящий на нового зверя. Они оба были здесь лишними, как им самим казалось, они оба натворили такого, за что обычные люди не прощают, но эти люди их простили и приняли в свою семью. Из-за этой доброты возникало такое ощущение, словно они этого не заслуживают, словно им одолжили большую сумму денег и теперь они должны не только свою благодарность… Только вот то, что они им дали стоило дороже любых дублонов. Роцци перевел взгляд снова на толпу. Бонни искренне смеялась, по-ребячески, когда Элиза смущенно завопила, что это вовсе не смешно, хотя она сама еле сдерживала смех, глядя на свою подругу. Взгляд Дэна был направлен точно на них. Вдруг Дэниель сам прервал наблюдения Роцци: — Ты запомнил эту штуку с цветами. — Ты любил так делать когда-то, — голос Роцци стал мягче. Он выпил еще. — Навивает воспоминания. Да, и правда навивало. Не просто навивало, волна еще больше, чем в шторм, накрывала их общий корабль. За штурвалом снова была левая рука, а Дэниель теперь уже не пытался драться за управление. — Я хотел извиниться. Прости меня за руку. — Жалеешь, что отомстил? — Роцци поднял одну бровь. Смотрел испытующе. — Нет. Не жалею. Но хочу, чтобы ты не держал на меня обиды. И не дергался, — Дэниель умело парировал его нападки, знал его как облупленного. Конечно, 15 лет в море бок о бок с этой мразью. Он и полюбить его успел, и возненавидеть. Каких только чувств у него к нему не было! — Главное, больше не руби мне руки… — они оба хохотнули. — И оставайся таким. Я сначала испугался, когда ты стал меняться… как мелодия, которая на 20-й раз вдруг становится другой. Это бесит. И я хотел все исправить… Последние слова он обронил, подняв свою обрубленную руку и взглянул на затягивающийся, ужасающий шрам, и некоторым принятием. Точно. Впервые за долгое время он так спокойно смотрел на то, что прежде было его рукой. — Хочешь сказать, что то, что со мной было — это я настоящий? — с некоторой опаской спросил Дэниель. Да, вот она суть, которой он так боялся. Вдруг он сказал это вслух и сам не поверил. — Нет. Ты настоящий здесь. А там… там был тоже ты. Не плохой. Я не считаю, что ты поступал плохо тогда, — он с пониманием поднял глаза на капитана. — Ты поступал так, как мог и все. Теперь же у тебя есть выбор. И я посоветую тебе выбирать ее. Роцци кивнул на Бонни. Дэниель взглянул на Интенданта с непониманием. — Она тебя уравновешивает. Ты как чертов монах! — Роцци рассмеялся. Не с издевкой, искренне и чисто, как смеются близкие друзья. — Это не так плохо, если вдуматься. Тебе даже идет. — Спасибо, Роцци. Ты меня успокоил. — Не стоит благодарности, — Роцци оттолкнулся от борта и встал перед бывшим капитаном, — Дэнни. И ушел к столу. Дэниель сделал новый решительный глоток и пошел следом.

***