***
Все произошло после того, как закончился ужин. Они перетаскали большую часть посуды обратно в трюм, но стол остался стоять на палубе. Внизу было шумно — вся команда толпилась там и перекрикивалась, готовясь ко сну. Бонни только поднялась наверх и двинулась к своей каюте, когда ее догнал Дэн. Он был несколько взволнован, его дыхание было слегка отрывистым, после быстрой ходьбы, грудь, в которой скрывалось честное сердце, мягко поднималась. Они остановились совсем рядом с дверью в каюту. Бонни была в своем новом камзоле, волосы, распущенные впервые за несколько дней, волнами падали на плечи и слегка развивались на холодном ветру. Не хватало только одного. — Ты что-то хотел? — она слегка улыбнулась ему в полумраке. Он все еще судорожно переводил дыхание, но не отрывал от нее своих черных глаз. — Кстати, у меня есть маленький подарок для тебя. В суматохе забыла… — Подарок? — он даже слегка растерялся. — Да, я спрятала, чтобы никто не нашел. Идем, — она взяла его за руку. Ее ладонь была такая прохладная и нежная, длинные пальцы окольцевали его и сковали, не давая шанса выпутаться. В капитанской каюте была уже кромешная тьма, поэтому она зажгла свечи и выдвинула из-под кровати сундук из лавки, после чего горделиво продемонстрировала синий камзол с переливающимися бархатными узорами чуть голубого оттенка и жемчужными пуговицами. — Вместо твоего старого камзола. Дэниель не мог поверить своим глазам, камзол и правда выглядел превосходно. — Это правда мне? — он заулыбался и аккуратно провел рукой по рукаву. — Да. Ворованный. Потрогай, тут отличная ткань, — она вывернула рукав и подставила приятную наощупь ткань под его пальцы. После она потребовала, чтобы он примерил и достала небольшое зеркало, поставила его на тумбочку и нетерпеливо забегала вокруг. Ее глаза горели, как у крошечной собачонки. Будь у нее хвост, он бы уже отвалился от сильной радости. Надев новый камзол, Дэниель вдруг ощутил, как ему стало легко в области груди. Да, точно, здесь не было пластины на сердце, а под ней не хранился тяжелый треугольный камень. Так легко он себя давно не чувствовал. — Прекрасный камзол. — Тебе нравится? Я рада, что он подошел по размеру. Мы с Элизой можем подшить, если где-то неудобно, — она провела руками по его плечам, расправляя ткань, и посмотрела в зеркало через его плечо. Вдруг от ее дыхания по шее побежали мурашки. Она была свежа и весела как первый порыв летнего ветра, который ранним утром звенит в колокольчик и робко отбрасывает назад прядь непослушных волос. — Все отлично. У меня есть кое-что для тебя тоже. Она немного отстранилась и посмотрела на него заинтересованно. Тогда Дэн достал кармана сверток, перекочевавший из прежнего камзола. От рубашечной ткани повеяло нежным ароматом, кажется, теми самыми духами. Он протянул его Бонни. — Это… — она аккуратно приняла сверток и развернула, как самый дорогой подарок. Глаза ее загорелись. На ее ладонях лежал насыщенно синий треугольный камень, глаз океана, сердце моря. — Надо же… ты спас его. Она подняла волосы и повернулась к нему спиной. Снова этот телесный светлый пух на шее, черные, завившиеся от морского воздуха, волосы и трепетный изгиб позвоночника. Его руки предательски дрожали, когда он зацеплял цепочку на этой тонкой шее. Холодные бриллианты прикоснулись к ее коже, и она задрожала от волны мурашек, пробежавших по плечам и спине. — Мне по-прежнему идет? — спросила она, развернувшись. Ее голубые глаза вспыхнули, как по волшебству. — …Да… — Такие дурацкие вещи ведь… к лицу нам обоим, — она немного лукаво опустила глаза, у нее загорелись щеки. Когда она посмотрела на него снова, то ее глаза загорелись еще сильнее. Так светились ясно-голубые глаза неподвижных озер, лежащие, охваченные сном на далеком Севере. Не было ничего прекраснее этих голубых глаз и этой черной оправы ресниц. И вдруг эти глаза снова закрылись, а губы неумело сомкнулись. Его руки очутились на ее спине, а грудь прижалась к ее груди. У нее были такие сухие и дрожащие губы, а руки… она не знала куда их деть. Они то сжимали край камзола, то ползли по бархату к плечам, то запутывались в его волосах. Прошла секунда и она испуганно отстранилась, но он снова качнулся ей навстречу, смыкая их губы во второй раз. Она даже перестала дышать. На вкус его губы и правда были как волнующее море. Вдруг над ними что-то загромыхало. Кто-то быстро пробежал по палубе. Они оба дернулись, будто кошки, которым наступили на хвосты. Дэниель успел взглянуть, как дрожала тонкая стенка ее век, как щеки и уши краснеют. Наконец она снова вдохнула, глаза ее забегали по комнате. — Нам не стоит так торопиться. — Да, конечно, — он тоже был неожиданно взволнован, как ребенок. Наконец он поймал своими дрожащими руками ее ладони и огладил их фарфоровую прелесть.***
Элиза и Виски смеялись у кромки воды: Элиза отбегала от него, а он брызгал в нее водой, потом он побежал за ней и хотел подхватить на руки, но она извернулась и, хохоча, убежала снова. Боуи и Юджин охотились за крабами, а остальная команда отдыхала на корабле. — А где Роцци? Я его давно не видела… — Я заказал для него протез, — немного стыдливо признался Дэн. — Сейчас у него снимают мерки или что-то такое. Бонни невольно улыбнулась и завязала его волосы лентой. Из-за его плеча она видела, как на холсте вырисовывается силуэт разбитого корабля, в ребрах которого они нашли пирата с пробитой насквозь головой. Она специально привела его сюда, чтобы он написал этого поверженного зверя. Недалеко от этого места стояло два креста. Неизвестного моряка и Эла. Дэниель сначала хотел написать их, до того живописно они кривились под тенями пальм. Когда Бонни спросила его, чем его так зацепили эти кресты, он ответил, что они заставляют его думать не только о живописи, но и о том, поставили ли ему крест рядом с матерью или все ещё верят в то, что он жив? А есть ли хоть кто то, кто помнит о нем в его родной деревне? Какая-то меланхолия. — У меня ничего не получается… — У тебя прекрасно получается. Надо только немного практики. Она взяла у него кисть, опустила ее в краску и искусно обозначила корпус разбитого корабля. — Потом фоном вырежешь в нем доски и мачту. Не сосредотачивайся на одной детали, смотри на картину в целом. Дэн слегка ей кивнул, повернув голову. Они были слишком близко. Она даже чувствовала его дыхание на своей щеке. Он положил руку поверх ее и мягко забрал кисть. По ее телу вдруг пробежала теплая и трепетная волна, начиная от бедер и заканчивая щеками. С тех пор как они поцеловались прошло всего пара дней, а держать свое обещание было невыносимо для них обоих. Хотя они не говорили об этом, но Бонни ясно чувствовала, как он деликатно прощупывает ее границы. Один раз он сам приготовил им кофе и принес его ей, когда она работала над картой. Они тогда снова коснулись руками. А когда она обожглась, он стал бережно дуть на рану. А она теперь постоянно касалась его волос. Отчего-то они волновали ее даже больше ее собственных. Она постоянно завязывала их лентой или расчесывала, а потом поправляла выбившиеся локоны. Дэниель каждый раз реагировал на это как кот, которого внезапно начали гладить: сначала он пугался и вздрагивал, затем мурлыкал, а через несколько мгновений отстранялся и шипел. Но Бонни не могла позволить себе большего. Она была слишком рада, когда они находились рядом, ее душа расцветала, она невольно улыбалась и хотела прижаться к нему сильнее, гладить его руки, плечи, щеки, но в то же время она каждый раз вспоминала о том, что произошло с ней и Винсентом. Так же было и у них: сначала они оба были окрылены, а затем, когда оказалось, что существует супружеский долг — все разбилось крахом. Она так боялась этого, что не приближалась к мужчинам и только сейчас поняла, как сильно она изголодалась по этому взаимному смущению. — Ты пишешь дальше ту историю? Помнишь, про юношу и возлюбленную-аристократку? — Точно… Меня переполняет вдохновение, но сил и времени на это нету. Вдобавок, у меня уже есть новая идея, — она вытянула ноги на их пледе и сложила руки на колени, придерживая юбку. — Надеюсь, что я услышу эту историю. Может купить чернила? — Нет… Как решусь, так и займемся этим. Сейчас я хочу отплыть. Он кивнул и сосредоточенно посмотрел на разбитый корабль. Вдруг зашелестел ветер, кидая песком прямо в краску. Бонни тут же схватила палитру и закрыла ее от крошечных камешков, летящих в них. И вдруг раздался оглушающий визг: Виски таки поймал Элизу и, перекинув ее через плечо, пошел в воду. — Холодная! Холодная! Его низкий хохот донесло до них ветром. Бонни невольно заулыбалась, глядя на них. — Когда это вообще с ними произошло? — вдруг спросил Дэн, кивнув в их сторону. — Он бегал к Элизе еще на Сонном острове. — Да? Я не знал… — он смахнул песчинки с листа. — Дэн, у тебя прекрасная команда… Тут у каждого есть свои особенности и слабости. Ты знал, что Юджин и Тюлень, оказывается, жили недалеко друг от друга? И их родители были знакомы. — Теперь это твоя команда, — поправил он ее. — Наша. Я не главная здесь. Я такая же, как остальные. — Да, разумеется. И так же, как остальные разбираешься в живописи, музыке, литературе и мореплавании, — подстегнул ее Дэн. Он улыбнулся и посмотрел на нее. — Ты понял, о чем я, — она тоже улыбнулась, взглянув на него. Когда он был таким счастливым прежде? Его брови смыкались только за серьезной работой, дыхание было легким и свободным. Он кивнул и снова повернулся к листу. У него, оказывается, был такой красивый профиль. Нос слегка изгибался, но держал осанку, а брови слегка наплывали на глаза. Светлая борода начиналась сразу под скулами и отливала соломой, скрывая аккуратный подбородок. — Научишь меня плавать как-нибудь? — Ты не умеешь плавать? — Женщин не учат этому… Я умею немного, на Сонном пришлось научиться. Я все вспоминаю, как ты вплавь добрался до нас с корабля Джонсона. Ты был как дельфин, — она улыбнулась и погладила кончики его волос. Вдруг Бонни качнулась чуть вперед и поцеловала его в щеку. Все было прекрасно. Он только улыбнулся ей и посмотрел в глаза. — Научу, если захочешь. Как такового плана у них не было. Вернее, он состоял из одного пункта: бродить по морю, пока они не найдут достойную жертву. Но Бонни настаивала, вопреки многим возражениям, они никого не будут убивать, даже если сильно захочется. Ее спасло только то, что большая часть команды поддержала ее в голосовании, свое веское слово внес даже Роцци, сказав, что их три калеки и они элементарно потратят слишком много сил и ресурсов на убийство целого экипажа. Тогда споры и утихли.***
Нос корабля с шипением рассекает пенящиеся валы. Паруса наполнял тревожный, холодный ветер, а рыжий борт зловеще покачивался в черной воде, словно бы пропитанной чернилами Кракена. Такая черная вода оставалась после этого судна везде, где бы оно ни побывало: кровь пропитывала соленую воду. Должно быть потому корабль был именно такого цвета. Он вышел из кровавого дождя сухим, но запятнанным. Ее имя было Мэри. Хотя среди пиратов это судно носило другое название, сам капитан заботливо звал ее просто «Мэри», укрывшись в ее недрах-лабиринтах. У «Мэри» все было рассчитано: она двигалась по четко спланированному маршруту, над которым и трудился беспросветно мрачный разум капитана. Его имя было не столь романтичным. Вольф Мёрдер, так звали его пираты. Он восседал против карты и курил в полной темноте. Его черную фигуру освещал только робкий свет из окна. Казалось, даже он его боялся и заглядывал в его каюту с опаской. И если свет смотрел в эти окна с опаской, то матросы стучали туда с внутренним ужасом. Так стучал и шкипер судна. Его грудь все еще судорожно сжималась после спуска с марса, а теперь ее сжал страх. Первобытный, звериный страх перед человеком, сидевшем внутри кабинета. — Входи, — тяжело бросил капитан. Шкипер вошел внутрь. Все его поджилки сотряслись. — Ну? Ты ведь за чем-то пришел. Капитан поднял на него свои глаза, вяло отрывая их от карты. Наконец шкипер собрал себя по частям и коротко произнес: «Кто-то швартуется к кораблю Мистер Уоллеса». Через секунду Вольф выбежал наружу. Казалось, стоило солнцу попасть на его кожу, как от него пошел пар. И никто не удивился, если бы он сгорел заживо прямо там, за все свои грехи, но это был лишь сигаретный дым. Он пробежал через палубу к носу корабля и посмотрел в подзорную трубу. На том конце горизонта виднелось два корабля. Один был похож на гигантский кусок торта, весь увешан белоснежными цветами и лентами, а второй… А второй он узнал тут же, на месте. Стоило гриве этого льва содрогнуться на морском воздухе, как Вольф Мёрдер невольно подумал: «Должно быть я спятил» — и снова взглянул на знакомый силуэт. Нет, он не мог ошибиться. Это был «Рок». — Прикажете нападать? — вопросил шкипер. — Нет. Следите и не приближайтесь слишком близко.***
Подзорная труба опустилась ниже. Но на другом ее конце оказался человек по ту сторону горизонта, это был Шон. Он глядел вдаль, завидев там другой корабль. — Что там? — просипел Роцци, подойдя ближе. — Другое судно. Надо нам поскорее уходить, иначе столкнемся, — Шон протянул трубу Роцци, но тот даже не стал смотреть. Он с ходу отрезал: — До вечера не управимся с этими романтиками. Интендант саркастично кинул подбородком вниз, где Бонни руководила полноценным «нападением». Смотреть на это было просто стыдно, особенно для Роцци, которому так и хотелось поворчать о том, что настоящие пираты так не делают и это чуть несусветная. Но Бонни и слушать его не хотела: «Никаких нападений, Роц! Мы лишь пожелаем им счастливой свадьбы и одолжим припасы». О, Роцци совсем забыл поблагодарить ее за такую малость, как припасы. Спасибо, Великодушная Мисс Уинфред! Обезумевшие и испуганные, в париках и пудре, обернутые в кружева и духи, гости свадебной церемонии разбежались по кораблю и забились в углы. Пиратов они не ждали и уж тем более не ждали, что они сойдут к ним на корабль. А что управляла ими женщина было очередной ужасающей новостью! Испуг подогревался и вежливостью Бонни. Причем искренней! Первым, что она сказала, сойдя на корабль в своем платье и камзоле, выставив вперед шпагу: «Запомните этот знаменательный день! Сегодня команда «Рока» навестила ваш чудесный праздник, Господа!» — в ужасе от нападения какой-то господин выпал за борт. Бонни тут же пересекла палубу и взглянула за край. Вслед за ней на палубу сошли другие пираты, выставив вперед шпаги. — Юджин! Достань этого бедолагу! Его же там акулы сожрут! — приказала она бегло. — Есть, Миссис Уинфред, — отозвался он и ушел за шлюпкой. — Мистер! Оставайтесь на месте! Мы вас достанем! — ободряюще крикнула она вниз. — Выворачивайте карманы, все дорогое в мешок, — бросил Боуи. Он резво вскочил на стул и выставил вперед мешок, настрой у него был боевой. Дамы и мужчины растерянно посмотрели друг на друга. В ту же секунду Роцци выстрелил в воздух, поддерживая мальчишку. Однорукий пират тоже сошел на корабль и мрачно оглядел все это пышное сборище. — Пацан что-то неясно сказал?! Все англичане содрогнулись от его громогласного голоса и бросились к мешку, кидая внутрь кольца, серьги, ожерелья, у кого что было за душой. Страшная суматоха наполнила палубу. По приказу Бонни вся команда разбежалась по кораблю, грабя и перетаскивая добытое на «Рок». Сама же Бонни осталась на палубе, наблюдая за спешкой гостей свадьбы. Сильнее всего в толпе выделялось пышное платье невесты, украшенное жемчугом и бриллиантами. А в волосы были вплетены прекрасные цветы. Она и правда была неотразима. — О, дорогуша, это у Вас свадьба сегодня? — вымолвила капитанша, подойдя к ней. Девушка растерянно кивнула и быстрее сняла серьги, после чего протянула их Бонни. — Только не убивайте! — Что вы? У вас же свадьба. Нет-нет, это оставьте себе, — возразила Бонни. Глаза девушки расширились, она уставилась на нее, как на первую в мире говорящую обезьяну. — А взамен разрешите мне и моей команде отведать по кусочку свадебного торта? Лицо Бонни засияло тихим светом. Из нее по-прежнему била энергия, как из свежего горного источника, утоляя жажду и радуя уставшие глаза. Даже перепуганных англичан начинал успокаивать ее радостный и легкий тон. Так и невеста оказалась под ее обезоруживающим очарованием. — …Д… Да! — она судорожно закивала. — Тюлень! Отрежь всем по куску торта! — громко скомандовала Бонни и обернулась. Она увидела членов своей команды, занимающихся откровенным и неприкрытым воровством, а еще нашла взглядом Тюленя. В ту самую секунду, за миг до того, как отозваться, он окинул взглядом музыкантов, столпившихся в углу, прикрываясь своими инструментами. Наконец он ответил: — Есть, Миссис Уинфред! Бонни обладала удивительным свойством: она чувствовала своих подчиненных, как саму себя. И мгновенно улавливала изменения в их поведении. Так и в угрюмом Коке она быстро заметила это детское любопытство, обращенное на музыкальные инструменты. Потому и гитара, как меньшее из зол, нагло и неприкрыто перекочевала на «Рок». Дэниель стоял чуть в стороне, наблюдая за происходящим. По правде, его лицо было таким же изумленным, как и у англичан, которых настигли пираты. Окруженная пиратами в кружевных рубашках, она кормила кошку кремом с ворованного свадебного торта. На ее шее было ворованное ожерелье, такое же ворованное платье и перешитый мужской испанский камзол. А что было самым главным и удивительным, она широко улыбалась и обсуждала с невестой свадьбу, которую они сорвали, говоря, что та и правда прекрасна. Что стало с той прилежной англичанкой, робко подглядывавшей из кустов и пальм за пиратами? Точно обозвать эту метаморфозу он не сумел, но она ему нравилась. Вслед за тортом на корабль перешел и мешок с бриллиантами, жемчугом и золотом от Роцци и Боуи, а потом и сундуки с деньгами, порох, запасы еды и вино. — Нападение, что надо, м? — Роцци с сарказмом взглянул на Дэна, а потом на Бонни, которая раздавала пиратам тарелки с кусочками торта. — Это было ужасное нападение… — признался Дэн с улыбкой на лице. Он взглянул на Интенданта и увидел на его лице ту же умиляющуюся улыбку. — Вряд ли эта команда была когда-либо так счастлива, как теперь, — он махнул на нее своим новым протезом, снова взглянул на бывшего капитана, а затем направился за своей порцией торта. В душе у Дэна были смешанные чувства. Он одновременно и одобрял все действия нового Капитана и невольно стыдился неправильности происходящего, хотел сделать все правильно. Но каждый раз он останавливал свой порыв, наблюдая за новым капитаном со стороны. Он чувствовал себя как родитель ребенка, только научившегося ходить: кидался помогать ему, а после позволял самостоятельно подняться. Оказалось, что Тюлень умеет играть на гитаре. Он радовал всех приятной мелодией весь вечер, пока Бонни вилась вокруг него радостно подпевая знакомой мелодии. Своим хрипловатым голосом она наделала слова теми смыслами, которые они не имели раньше и никогда не обретут после. Эта магия опьяняла своим укачивающим, приятным ритмом. Этот темп подхватила и свора низких, вибрирующих голосов пиратов: они не умели петь, вряд ли у кого-то, кроме, пожалуй, Роцци и Тюленя, был слух, но это нисколько не мешало им получить удовольствие от вечера. Сначала все просто пели. Но стоило первой бутылке закончиться, как вслед за музыкой и таинственным хрипом на палубу вылились танцы. Первыми начали девушки: Бонни и Элиза танцевали среди палубы, взявшись рука за руку. Их заливистый хохот чудесно дополнил старую, морскую песню. Они были как две сирены, резвившиеся на рифе: зачаровывали своими голосами каждого, кого видели. Потому, мягко подчиняясь их воле, вскоре к танцам присоединилась и вся остальная команда. Не успел Роцци, державшийся чуть в стороне от веселья в компании Тюленя, который старательно стирал пальцы о струны, оглянуться, как алкоголь стал кончаться все быстрее. Вдруг Бонни поставили на один из стульев и дали бокал рома. И она выпила его залпом, обливая тонкую шею, под тонкой кожей которой судорожно двигалось хрупкое горло. Она безжалостно обожгла его и радостно вскрикнула, поднимая бокал над головой. Хохот еще тарабанил по воздуху, пробуждая от усыпляюще-волнующего опьянения морскую пучину, когда густой водяной туман надломился: оглушающий выстрел рассек воздух и просвистел где-то в стороне, чуть было не сбивая мачту. Элиза завопила, а Бонни не успела опомниться, как очутилась в руках Дэна: он снял ее со стула и, подхватив на руки, прижал к себе, пригибаясь. — Что это было?! — Нас атакуют! Шон вбежал к штурвалу и почти вплотную к ним, нагоняя в бешеном темпе, вытянулся кровавый оскал корабля из красного дерева. — Поднимайте белый флаг! — крикнул Дэниель. Команда растерянно взглянула на Бонни, а та перепугано посмотрела на того, кто ее держал. Да, это был лучший вариант. Они не успеют атаковать в ответ. Ледяной ветер дал резкую пощечину белоснежному флагу и на миг замер в своем прежнем, усыпляющем тумане. Все затаили дыхание: алый корабль стремительно нагонял их.***
На палубу поднялся мужчина в сером камзоле с презрительным, равнодушным лицом. Это был Вольф Мёрдер. Вслед за ним, не смея опережать своего капитана, поднялась остальная команда. Он даже не оглядывал палубу, словно бы и так знал его, как свои 5 пальцев. Первым делом он оглядел команду и врезался, нет, вцепился зубами, как белая акула, в Дэна. И тогда что-то в его ужасающем лице изменилось. Кажется, бездонные, мертвые глаза, на миг, всего на одну секунду загорелись яростным пламенем. Но первым высказался не бывший капитан. Его левая рука. Роцци один, кажется, не был под впечатлением от этого феерического нападения. Он саркастично процедил: — Ты все-таки обзавелся кораблем. И как назвал его? Так же пошло, как собирался? Мужчина ни на миг не дрогнул. Он еще несколько мгновений ломал кости Дэниеля своим дьявольским взглядом, после чего взглянул на Роцци. — И что это все? Где же остальная команда? Когда колкий взгляд освободил его, Одли наконец снова обрел голос. Нервно двинув кадыком, он встал перед Бонни, закрывая ее своей спиной, после чего отрезал веским замечанием: — Мертвы. И давно. Мужчины вновь напряженно замолчали. Неизвестный в сером камзоле глубоко вдохнул согретый фонарями воздух и равнодушно бросил: «Связать всех. Этого — в каюту». От его громогласного, хотя и скучающего, голоса вся команда дернулась. Приказ стал стремительно приводиться в исполнение. Отстраняясь от суматохи на корабле, неизвестный оглядывал новую команду, как диковинного зверя. Его взгляд уловил даже новый протез Роцци и тогда он произнес: «Кто тебя так? Наконец получил по заслугам?». Сначала нос Роцци ехидно наморщился, а затем, с издевкой в глазах, он бросил: — Я привык думать, что ее откусил морской черт. Но тебе признаюсь, что это сделал мой прошлый капитан. Кто знает, что он еще выкинет? Впервые лицо Вольфа изменилось по-настоящему, и он усмехнулся, после чего взглянул на Роцци озадаченно и вопросительно. — Кто здесь капитан? — Мисс Уинфред, — Роцци выставил руки вперед, чтобы и его связали. Его глаза смеялись, без тени страха и сомнения в своих словах. По-видимому, именно это и сбивало сдержанность серого камзола, Роцци мастерски вытягивал из него эмоции. — Мисс Уинфред? Кто это? — он обернулся на остальной экипаж. Тогда Бонни выпрямилась и громко крикнула: «Это Я. Я капитан этого корабля». Ее руки уже были связаны, но даже без них, стиснутых за ее спиной, она держалась твердо, как держалась перед Культей или Стивенсоном. Она старалась выглядеть как можно внушительнее и серьезнее, но ее ноги тряслись, как у русалки, которая только-только их обрела.***