Психиатрическая лечебница

      Ещё через день настало время очередного сеанса. Белобрысый парень, как и ожидалось, пришёл слегка помятым и порядком измотанным от безделья и, возможно, каких-то личностных терзаний.       – Доброе утро, – Гэто дружелюбно улыбнулся ему. – Как ваше самочувствие?       Как ни странно, Сатору улыбнулся в ответ довольно искренне – наверное, потому что соскучился, и нет, не по доктору, а по обыкновенному человеческому общению.       – Доброе, – несколько смущенно ответил он, – нормально, спасибо. А как ваши дела? – Сам не понял, зачем задал ответный вопрос. Иногда "бывший" Сатору давал о себе знать куда сильнее, чем ему этого хотелось бы. А Гэто был даже немного польщён такой заботой и вежливостью. Кажется, за то время, пока они не виделись, белобрысый немного успокоился, и всё начало возвращаться на круги своя.       – И у меня всё хорошо, – добродушно ответил доктор. – Сатору, позвольте я дам вам ещё одно тестирование. Возможно, оно будет сложнее предыдущего, но я прошу вас его выполнить.       Годзё взял новый лист бумаги и уставился в перечень вопросов: «Любое напоминание об этом событии (ситуации) заставляло меня заново переживать всё случившееся», «Отдельные картины случившегося внезапно возникали в сознании», «Меня буквально захлёстывали непереносимо тяжёлые переживания, связанные с той ситуацией», «Когда что-то напоминало мне о случившемся, я испытывал неприятные физические ощущения – потел, дыхание сбивалось, начинало тошнить, учащался пульс и т. д.», «Мне снились тяжёлые сны о том, что со мной случилось», «Я старался ни с кем не говорить о случившемся»…       Гэто наблюдал за реакцией пациента, пока тот работал с опросником. Он видел, как первые признаки растерянности появились на его лице, мальчишка задумался и не мог выбрать ответ. Преодолев кое-как несколько вопросов, он стал неосознанно трясти ногой и крепко сжал в руках карандаш, аж костяшки побелели. Доктор понял, что тот испытывает сильный дискомфорт и пришла пора вмешаться, пока это не привело к чему-то нехорошему. Уже одно то, что он не может ответить на вопросы, говорит о высокой степени влияния травматического события.       – Если эти вопросы вызывают у вас дискомфорт, то вы можете сказать мне об этом, и мы прекратим.       – Да, мне тяжело, док, – помолчав, выдавил из себя Сатору. Он снял очки и потер переносицу, после чего перевел затравленный взгляд синих очей прямо на Сугуру. У того сердце ушло в пятки от такой картины. – Не хочу на это отвечать.       – Давайте попробуем справиться с вашим стрессом вместе безопасным способом, – промурлыкал успокаивающе врач. – Для начала, возьмите этот лист бумаги и скомкайте его. Ну же! – поторопил он, и парень выполнил требуемое. – Неплохо, да? – одобрил Сугуру. – А теперь разверните обратно и порвите пополам. Вот так, хорошо. И еще пополам, и еще, – он активно поддерживал Сатору, пока тот кромсал на маленькие клочки несчастный лист бумаги. – Ну как, лучше?       – Вообще да, – признался Годзё. Доктор удовлетворенно кивнул.       – Это хорошая практика – не запирать стресс в своем теле. Давайте также научимся дышать на четыре счета. Я буду считать до четырех, вы медленно вдыхаете, потом на четыре счета задерживаете дыхание, потом медленно выдыхаете, снова задерживаете дыхание на четыре счета. И так несколько кругов. Поехали, я буду дышать вместе с вами.       Они вместе стали дышать. Гэто старался не признаваться себе в этом, но ему тоже эта практика была полезна, слишком уж он сочувствовал своему пациенту. Они проделали около восьми дыхательных циклов, пока Сугуру не решил, что пора остановиться. Кажется, и Годзё эта практика тоже помогла.       – Слушайте, и правда полегчало, – с удивлением признался ему Сатору.       – Правильно, это медитативная практика. Теперь вы можете делать её самостоятельно, когда испытываете стресс. Будем считать, что я передал вам тайное знание, – улыбнулся он спокойно, стараясь добавить маленькую шутку. Лицо его визави посветлело. – А теперь мы с вами снова будем разговаривать, – сказал Гэто, перетаскивая стул за диван. – Устраивайтесь поудобнее. Можете лечь, сесть, встать на голову... Главное, чтобы вам было комфортно. Я буду сидеть у вас за спиной, а вы будете говорить: что угодно, о чём угодно. Можете не говорить ничего, если не хотите, – полная свобода действий в этом отношении.       Сатору нервно обернулся, оценив масштабы катастрофы. Такого с ним его «мозгоправы» ещё не проделывали. Этот доктор вообще взял за привычку его удивлять своими… нестандартными методами. И ведь они работали, чего стоила только эта дыхательная практика.       – Говорить, значит? – он на мгновение запнулся, после чего сел нормально, слегка развалившись на диване и вытянув свои длинные ноги. – Хотите, я расскажу, чем занимался в течение этого времени?       – Я бы не отказался узнать.       – Я прочитал книгу Брэма Стокера, нашёл у вас в библиотеке. Забавно. Решил читать классику, которую ещё не успел усвоить за свою жизнь. "Дракула" – эпистолярный роман, что позволяет в некотором роде поверить в то, что происходящее реально. Я ещё не видел ни одной точной экранизации этого романа. Мне кажется, в этом никто не заинтересован, потому что это скучно. Роман сам по себе скучный. Дело вкуса, конечно. Только каждый фильм или сериал о Дракуле красочно рисует либо какой-нибудь кусочек романа, либо "вдохновлен" романом Стокера. Пока читал его, разболелись глаза и голова, подумал, к дождю – и правда. А вы читали “Дракулу”?       Гэто внимательно слушал. Интонации в голосе парня изменились и были уже не такими отчуждёнными, как раньше. Даже не побоялся отметить, что они уже были более живыми и воодушевлёнными. Лекарства, наверное, уже начали действовать: и сон должен был наладиться, и настроение потихоньку станет приходить в себя. Надолго ли? Минутное прояснение? Закрепить бы успех антидепрессантами…       – Не читал, но если вы посоветуете, то обязательно прочитаю. Вам следует говорить, если вас что-то беспокоит или что-то болит. В конце концов, это не шутки.       Сатору пожал плечами равнодушно.       – Мои глаза всегда реагируют на изменение погоды, я уже привык. – Он помолчал, ожидая какого-нибудь вопроса от врача, но его не воспоследовало. Молчать Сатору всегда было достаточно тяжело, и тогда он понял, что это уловка врача и что нужно придумать, что сказать. – Честно говоря, мне не нравится сидеть взаперти. Это забавно, конечно, но могу я получить разрешение выходить отсюда? Ну, за ворота. Хотя бы по выходным. Я же не потенциально опасный псих, правильно? Не хочу сидеть в четырех стенах, – белобрысый даже заерзал в подтверждение своих слов. Удалось ли увести тему?       – Для прогулок – парк полностью в вашем распоряжении. Со всем остальным, к сожалению, ничем не могу помочь – не имею права выпускать вас наружу и оставлять без должного присмотра. Ваши рассуждения верны – вы не опасны для общества, но подразумевается, что вы опасны для самого себя.       Сатору закатил глаза, забыв, что Сугуру этого не видит.       – Неужели вы думаете, что я попробую покончить с собой еще раз? Спасибо, уже побывал один раз в больнице, мне не понравилось. Да и вообще, не понимаю, кому какая разница, останусь я жить или нет.       – Я пока ничего не думаю. Я должен убедиться в том, что этого не повторится.       – Ладно–ладно, я понял, – Сатору скривился и сделал неопределенный жест рукой, мол, отстань. – Что еще рассказать? Прямо даже не знаю.        Гэто задумчиво вглядывался в затылок развалившегося на диване Сатору, словно пытаясь разглядеть в нём все ответы на свои вопросы. Сугуру ощущал какой-то подвох, но не мог понять, какой именно. Пациент его точно не был забитым травмированным дураком – это чувствовалось с самого начала. И чувствовалось в то же время какое-то лицемерие к самому себе во всём этом.       – Какие у вас сейчас интересы? Есть что-то, что вдохновляет?       Сатору достаточно громко хмыкнул, после чего всё же ответил:       – Боюсь, что ничего. Совершенно не знаю, чем буду заниматься, когда вернусь отсюда домой – кстати, как скоро это произойдет? – потому что теперь уже я плохо представляю себя в роли педагога. Да и насколько я знаю, меня и не допустят к детям с такой-то историей болезни. Хотя если подумать, дались мне вообще эти дети?       Гэто внимательно выслушал тараторящего паренька.       – Домой вы вернётесь, когда я проведу все необходимые исследования. Когда точно – сказать не могу, всё зависит от обеих сторон.       – Только не говорите мне, что я могу провести здесь годы… – Сатору обернулся, свесив руку через спинку дивана. Гэто мысленно всхохотнул: "Испугался!"       – Вот именно поэтому, – значимо произнёс доктор, – мы и должны разобраться со всем этим. Я вас не тороплю, но и тянуть резину тоже настоятельно не рекомендую.       Белобрысый нахмурился и повернулся обратно, нервно сложив руки на груди.       – Возможно, умереть в стенах вашей клиники от скуки и есть то самое, что предначертано мне судьбой.       Гэто не удержался и закатил глаза, возрадовавшись тому, что пациент этого не видит. Все-таки сейчас он – врач – должен слушать и понимающе кивать, а не усугублять положение язвительными комментариями и пренебрежительным отношением. А так хотелось, блин. Что за ребёнок?       – Я бы не спешил с выводами на вашем месте.       Сатору ничего не ответил, и несколько минут и врач, и пациент пребывали в молчании. Всё это время молодой человек рассматривал кабинет доктора Гэто, главным образом, его рабочий стол. Его взгляд наткнулся на сертификаты и дипломы, которые висели на стенах, и парень, все ещё желая, отвлечься от основной темы обсуждения – себя самого, – спросил врача:       – А почему вы выбрали именно эту профессию? – Сугуру ждал этого вопроса.       – Потому что побывал в тяжёлой жизненной ситуации, после которой во мне разгорелся интерес к изучению человеческих душ. Ну и, конечно же, мне хочется помогать людям. – Это следовало бы сказать в первую очередь, но по какой-то причине этот аргумент обычно не воспринимается всерьёз. Сатору промычал в ответ задумчиво, размышляя над смыслом сказанного.       – И вы тоже посещали «мозгоправов»? – равнодушно поинтересовался он. "Я лежал в интенсивной терапии и пытался превратиться в овощ, но мне помешали", – недовольно поморщившись, подумал Гэто, а вслух ответил:       – Моим опекуном был психоаналитик. А кроме того, каждому, как вы выражаетесь, «мозгоправу» рекомендуется посещать своего собственного «мозгоправа». Врачам тоже нужны врачи, – кивнул спокойно Гэто, заметив, что Годзё снова удивленно на него оглянулся. Да, не все об этом знают, конечно же.       Сатору усмехнулся, пытаясь представить, как Яга сидит и донимает его разнообразными вопросами, бередящими душу. По всему выходило забавно. Посидев в молчании ещё немного, белобрысый развернулся и взглянул в глаза своему доктору:       – Я не знаю, что ещё вам рассказать. Могу я быть свободен? – невинно поинтересовался он.        – Нет, – отрезал доктор. – У нас с вами ещё целый час. Как я уже говорил, можете просто молчать, если вам нечего говорить.       Парень недолго посверлил взглядом своего «мозгоправа», после чего сел нормально и наклонился, разуваясь. Если ему тут ещё целый час торчать – то хоть с удобством. Сняв свои тапки, он улегся на скользкий кожаный диван, закинув руки за голову. В этом положении ему понравилось больше по той причине, что Доктор Гэто тоже не мог его видеть из-за спинки дивана. И д е а л ь н о. Было в этой позе какое-то бунтарство. А Сугуру был даже рад такому повороту событий – изначально желательно, чтобы они друг друга не видели. Всё по плану.       – Кстати, зачем вы мне снотворное выписали? – вдруг поинтересовался он.       – Проблемы с концентрацией, тревожность и сонливость, несколько замедленная реакция, раздражительность. Ко всему прочему вы выглядели очень усталым каждую нашу встречу. Пришёл к выводу о том, что вы плохо спите. Обещал, конечно, без серьезных таблеток, так что выписал легкие, но поймите меня правильно – вынужденная мера.       – Ладно, – добродушно согласился Сатору. По какой-то причине, текущее расположение было гораздо более привлекательным, чем когда врач сидел у него за спиной. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не решившись, закрыл обратно. Потом открыл ещё раз и выдавил из себя короткое "я", но тут же пожалел и замолк. Оставалось только надеяться, что его не услышали, и вообще нужно было что-то придумать. – Я спал куда лучше, – выкрутился он.       – На то и расчёт, – удовлетворённо кивнул Гэто. – Выглядите вы теперь тоже намного лучше и пребываете в более благоприятном расположении духа. Снилось что-нибудь?       – К счастью, теперь спал без снов, – честно ответил белобрысый. – Намного лучше выгляжу? А что, изначально я выглядел как несостояшийся утопленник? Или все ещё выгляжу также? – ехидно поинтересовался Сатору.       Гэто тихонько возликовал.       – Нет, вы просто выглядели очень измотанным. Слова "теперь" и "к счастью" подразумевают то, что до этого снилось что-то, что вас беспокоило. Я правильно понимаю?       Повисла пауза, в течение которой Сатору отчаянно думал о том, что стоило ему расслабиться, как он тут же облажался и проговорился. Отступать было некуда. Он покраснел от натуги и смущения.       – Я бы так не сказал, – растерянно произнёс он, после чего понял, что всё-таки облажался слишком сильно, а потому нехотя пробурчал. – Ну, подумаешь, кошмары снились, с кем не бывает. Не думаю, что это как-то связано с нашими проблемами.       – Вам и не нужно думать о том, что с чем связано, – спокойно и мягко ответил Гэто. – Это моя работа. Можете рассказать о своих кошмарах?       После вопроса Сугуру Гэто повисла ещё более длинная пауза. Сатору мешкался, не зная, стоит ли отвечать, потому что ему совершенно не хотелось посвящать кого-либо в свои сны. Тем более что они были не очень-то приятные. С другой стороны, ему же не обязательно рассказывать все подробности? А этот доктор… стоит отдать ему должное, довольно хитёр. Решил, что из-за одного этого можно с ним пооткровенничать, бог с ним, заслужил.       – Ладно, – совершенно нехотя выдавил он из себя. – Иногда, – он слукавил, это происходит очень часто, – мне снова снится, как я лишаюсь зрения.