Психиатрическая лечебница

      Наконец, настал четверг, и Сугуру с утра пораньше поехал к своему психотерапевту. Сёко Иэири-сэнсэй была его однокурсницей в колледже, коллегой и приятельницей, и так повелось, что по части персональной терапии она тоже прекрасно справлялась. По всей вероятности, определенную роль сыграл её меланхоличный характер, поскольку молодая женщина, даже будучи его другом, выполняла свою работу качественно, и личные чувства не примешивались к объективной оценке ситуации. Парень хотел бы уметь так же, но не всем дано.       – や、Иэири-сэнсэй! – поприветствовал он её, пробираясь в рабочий кабинет своей старой подруги. Они дружили без малого лет десять, пусть и основу их сближения составили совместные перекуры на крыше колледжа. Это послужило толчком, но к настоящему моменту узы, связывающие их, стали куда как глубже.       – Долго ты ещё будешь меня так называть, Сугуру? – хрипловатым голосом спросила врач, окидывая его уставшим взглядом. Под глазами залегли синяки: видимо, ночное дежурство сыграло свою роль. – Сёко – зови меня Сёко.       – はいはい, Сёко Иэири-сэнсэй, – с улыбкой сказал он, усаживаясь в кресло. Она ничего не сказала, только головой покачала.       Что было хорошо – в её кабинете можно было курить. Себе такого в лечебнице молодой человек позволить не мог, все же был заведующим клиникой, занимал определенный статус. Сугуру прикурил, оглядывая потолок в поисках датчиков дыма. Они, судя по всему, были выключены – ещё бы, чтобы его подруга и не позволила себе подобную вольность?        Сама Сёко дымила, как паровоз, и Гэто опасался, что она однажды себе накурит что-нибудь нехорошее, вот голос у неё, к примеру, уже стал достаточно низким в сравнении со студенческими годами. Утахимэ боролась с этой пагубной привычкой Иэири, но всё бестолку.        Они обсудили последние новости, а потом женщина сказала:       – Я прослушала аудиозаписи по твоему пациенту, что ты мне отправил на почту, – спокойно сказала она, укладывая подбородок на руки. – Занимательный молодой человек. Вижу, что он тебе симпатичен. Расскажи мне всё остальное.       Гэто потушил сигарету в пепельнице на журнальном столе и принялся рассказывать.       – Думаю, у твоего пациента прослеживается явный дисбаланс в структуре собственной личности. Его внутренний "Ребёнок" полностью "вышел в свет", подавляя "Взрослого" и "Родителя", иначе невозможно оправдать подобное инфантильное поведение со стороны взрослого мужчины. Слабая логика в поступках, отсутствие чувства страха и собственной безопасности, проявление эмоций, часто нехарактерных для определённой ситуации… Ему явно нужна была психологическая помощь ещё до всех травмирующих событий. – Сёко меланхолично затягивается и задумчиво выпускает дым. Сугуру невольно эти её движения зеркалит: тоже делает затяжку. – Несомненно то, что тебе больше нельзя быть его лечащим врачом. Согласись, что личный интерес к этому Сатору Годзё у тебя появился ещё до того, как ты узнал, что он был твоим другом детства. Это уже был звоночек, ты и сам это знаешь. Зачем тебе нужно моё подтверждение? Для очистки совести? Ты и без меня все понимаешь. А после всего… Я попробую подобрать подходящего специалиста среди своих знакомых. – Иэири-сан лёгким движением тушит бычок в пепельнице, задумчиво глядя на своего визави. – Ты уже думал о том, как подготовить пациента к этой новости?       – Да, – Гэто соврал бы, если бы сказал, что не думает об этом постоянно. Сатору Годзё – его новая Римская Империя. – И я ничего не придумал. Совершенно не могу предсказать, как он отреагирует. Остаётся только уповать на то, что антидепрессанты хоть сколько-нибудь сдержат его агрессивные порывы, иначе… Не знаю.       – Понимаю, – кивнула Сёко. – Постарайся не волноваться слишком сильно, это будет тебе только во вред. Скажи ему, как есть: Сатору, я хочу снова быть твоим другом, а не лечащим врачом. Так будет вернее всего. Возможно, это спасёт его от обиды на тебя, ведь ты его в этом случае не бросаешь, а приобретаешь новый статус, переходишь на новую ступеньку в развитии ваших взаимоотношений: из профессиональных в личные. И тогда новому врачу он тоже откроется легче.       Гэто обдумывал сказанное. Зерно здравомыслия в словах Иэири было. Умеет же она повернуть ситуацию так, чтобы было логично. И как же она хорошо его знала, ведь он ни слова не сказал про то, что хочет дружить с Сатору…       Помолчали.        – Как поживает Утахимэ? – прерывает молчание Сугуру.        – Прекрасно. Всё также души не чает в Нобаре. Боюсь, что она окончательно испортит нашу дочь, позволяя ей всё на свете, – со снисходительной улыбкой отвечает женщина.       – Ты давно не был у нас в гостях. Заходи при случае, мы всегда тебе рады, – искренне говорит она. Гэто улыбается в ответ.       Он действительно любит свою подругу, её жену и их ребёнка, но с их рабочими графиками пересекаться удаётся лишь по масштабным праздникам вроде Рождества – и то… Нобаре уже скоро три, и он не успевает следить за тем, как она выросла. Взрослая жизнь – она такая.       К полудню Сугуру вернулся на работу в клинику. Снова требовалось встретиться со своим пациентом. В голове сложились некоторые мысли по поводу того, как вести с ним разговор на болезненную тему, но… Всё прошло совсем не так, как запланировал Гэто.       – Как я уже анонсировал, – решает начать он с главного, – мы должны с вами начать заняться пересмотром взглядов на жизнь. В вас кипит жизнь, и вы мне это регулярно доказываете. Нужно перенаправить вашу энергию в другое русло, чтобы не страдал больше я, моё лицо, мой стол…       – Перенаправить? – непонимающе переспрашивает Годзё.       – Я думаю, что вам нужно влюбиться. В себя, в жизнь и в кого-то ещё. Не обязательно именно в таком порядке. По идее это должно стимулировать нейромедиаторы в вашем мозгу… – молодой человек перестал слушать своего врача где-то в этот момент. Он ненадолго выпал, задумавшись о влюбленности, о значении слов Гэто. Импульсивное решение, коими Сатору славился, пришло само собой. Последствия? Их он будет разгребать позже.       И вот где-то тут Сугуру собирался перейти к заранее прорепетированной речи о смене лечащего врача, об их совместном, но благополучном прошлом… Сатору пошёл на опережение.       – Ну, раз вы предлагаете... – парень наклонился через стол к доктору, схватил за лацканы пиджака, подтянул к себе удивлённого Сугуру, после чего впился поцелуем в его губы. Брюнет так растерялся от неожиданного поворота событий, что в первые мгновения даже не сопротивлялся. Длилось это недолго. Годзё довольно скоро отпустил Гэто и задумчиво пожевал губы, пробуя на вкус этот поцелуй.        Всё произошло так быстро, что Сугуру даже не сразу сообразил, что именно произошло. Он взглянул на Сатору непонимающим взглядом. Пару раз, как рыба, открывал рот, чтобы что-то сказать, но не выходило выдавить ни звука. В конечном итоге, закрыв глаза и глубоко вздохнув, он указал пациенту рукой на дверь, после чего одарил беловолосого красноречивым взглядом. "Вот на этот раз, дружок, – подумал Сатору, обращаясь к самому себе, – ты попал с лихвой".        – Вон отсюда, – все же выдавил из себя Гэто, чувствуя, как самообладание его покидает.       Решив не играть на нервах у доктора и дальше, белобрысый поспешно покинул кабинет, бросив напоследок "нуяпошёлтогдада" и направился в парковую зону. Он совсем не чувствовал стыда или вины за случившееся.       “Ну а чего он хотел, говоря мне влюбиться”, – рассуждал сам с собой парень. Кажется, у Сатору есть проблемы с эмоциональным интеллектом, если не с интеллектом вообще, иначе он не подменял бы понятие “влюбиться”, которое предполагает близость душевную, – понятием физической или телесной близости... А он воспринял слова доктора как мотивацию к действию, а не как врачебный совет. Что тут сказать – у всех разные понятия о приличиях, а что касается Сатору, то раньше он вообще не знал, что такое "личное пространство".       Он стал перебирать в своей голове всех своих бывших от самой первой девчонки до Тодзи, анализируя своё поведение и причины расставаний с разными людьми. По всему выходило, что немаловажную роль в этом играло его собственное поведение: партнеры жаловались, что его было слишком много. Он никогда не понимал, что это означает. Сатору был таким, какой он есть, дарил себя всего без остатка понравившемуся человеку, уделял всё своё внимание и время. Короче, нырял с головой, но думал преимущественно о себе, а не о том, комфортно ли другому человеку.       В конечном итоге, Годзё всё-таки пришел к выводу, что надо будет попросить прощения у доктора – за себя вообще и за этот нелепый поцелуй в частности. Кажется, он действительно доставлял чрезвычайно много хлопот.       Закончив нарезать круги по саду, Сатору вернулся в главный корпус и поскребся в кабинет своего врача. Никто не откликнулся, а потом выяснилось, что там закрыто. Все верно, ведь рабочий день доктора Гэто заканчивается в четыре, а на часах уже было ближе к шести.       Через некоторое время после того, как белобрысый удалился, Сугуру встал, наконец, с места, надел плащ, вышел из кабинета, закрыв за собой дверь на ключ. Он даже размышлять не хотел о произошедшем, потому что стоило только начать...       Попрощался с дежурной, вышел на улицу. Глубокий вдох – выдох. Сел в машину, завёл. Пару минут сидел неподвижно, но потом потряс головой и поехал – не домой, а кругами по городу. Вождение автомобиля сосредотачивало и расслабляло, помогало не думать, заткнуть на хрен внутренний диалог и попытаться успокоить трепыхавшуюся в грудной клетке чёртову мышцу. В конечном итоге, он жутко устал, и ему пришлось поехать домой.       Дома Сугуру как обычно встретил Юу, радостно мяукнув и потеревшись о ноги хозяина. Он взял его на руки и обнял. Стоял так, пока коту не надоело быть прижатым к груди хозяина – тогда тот вырвался и гордо прошествовал в комнату.       Гэто был в растерянности. В полной растерянности. Сатору прислушался к его совету – это хорошо. Сатору его поцеловал – это не очень хорошо. Сугуру понравилось и это просто ужасно...        Сугуру стукнулся головой о стену и завис. Он чувствовал себя таким... если не униженным, то, как минимум, ощущал дискомфорт по поводу всего этого. Недолго думая, решил набрать ванну. Пока вода набиралась, накормил кота. Потом разделся и залез в горячую воду, закрыл глаза, расслабился.       Итак, что же мы имеем? Психиатра, который без году неделя на посту главврача. Его пациента, который попал в лечебницу не по собственной воле после попытки отправить себя на тот свет, и с которым приходится носиться, как с писаной торбой. В конечном итоге выясняется, что они когда-то были знакомы. Плюс ко всему, пациент одинаково неровно дышит к обоим полам. Их отношения перерастают в бледное подобие дружеских, и даже Сёко говорит, что дилогия “врач – пациент” должна перестать работать. Психоаналитик посоветовал ему влюбиться ещё в кого-то, а он, такой молодец, моментально послушался – всегда бы так – и полез целоваться. Оставим возмущения на потом – следует объективно признать, что этого ему хотелось.       Сугуру от размышлений об этом впал в краску и нырнул под воду. Ну как, как такое могло произойти? Неужели он влюбился? Да ещё и в пациента? Уму непостижимо! Да ему после такого надо завтра же складывать полномочия и писать заявление… Как же так было можно?       Да уж можно. Неисповедимы пути любви, это все знают. Это всё – самая последняя капля, прежде чем он сделает то, что должен был сделать уже давно. Чем дальше – тем хуже становится. Вот бы Сёко поскорее нашла специалиста, которому можно передать Годзё. Он ведь почти сказал ему…       А что, если Сатору действительно на полном серьёзе тоже решил влюбиться в него? Сугуру вынырнул и недовольно шмыгнул носом. Он обнял колени, положил на них подбородок и вспомнил все подробности сегодняшнего вечера. Всё, что было после его дневного сна в кабинете. Проанализировал поведение пациента и пришёл к выводу, что тот попросту валял дурака, как и обычно. Зато собственная реакция на происходящее ему очень не нравилась...       После ванной Гэто поужинал, упал на кровать и уставился в потолок. Юу забрался в изголовье и свернулся калачиком, одним глазом внимательно наблюдая за хозяином.       Сугуру был очень взволнован. А ведь завтра снова туда – на работу. И, конечно же, проводить с ним сеанс. Может, отложить? Тогда на что сослаться? Может, вообще не идти? Сказать, что приболел, простыл, не знаю, кирпич на голову упал – что угодно. Брюнет лёг набок, снова поджал колени и укусил себя за палец. Он ещё долго судорожно размышлял над этим, но в конечном итоге его сморил сон.         Сатору перед сном долго лежал, закинув руки за голову, и пялился в потолок. Он усердно думал: размышлял над сказанным ему сегодня вечером. Влюбиться заново? Но как же можно?.. Он же собирался любить только Тодзи, как можно предать свои чувства к нему и влюбиться в кого-то другого?.. Или все-таки можно?        Последние несколько недель он упорно избегал мыслей о Тодзи, потому что от них на сердце было тяжело, но острой эту боль назвать было нельзя. Зубная боль на сердце – вот такое определение подходило лучше. Обычно мысли невольно приходили к нему сами.        Сегодня же было наоборот – Сатору активно их призывал, потому что иначе у него в голове крутился доктор Гэто. Вот он размеренно спит на диване в кабинете, а он, белобрысый, усердно высунув язык размалёвывает щёки. Вспомнил его усталый вид в первую их встречу. Подумал о сегодняшнем поцелуе и смущённо покраснел и уткнулся носом в подушку, не-не, не надо об этом думать. Неловко-то как…        Потом снова подумал о Тодзи, об их знакомстве и совместных тренировках. Лежал и улыбался, как дурак, пялясь в потолок, но видя не белую штукатурку, а свои же воспоминания. Почувствовал опустошение после длительного эмоционального дня, так что выйдя из душа, он выпил снотворное и быстро и крепко уснул до самого утра.       Сугуру проснулся с трудом. Сил не было совершенно, и ему было очень холодно. Он хотел надеть тёплый свитер и лечь обратно, но, взглянув на часы, спохватился – уже изрядно опаздывал. Быстро одевшись и кое-как приведя себя в порядок, он на полной скорости помчался на работу. Успел. Разделся у себя в кабинете и побежал на осмотр. Чувствовал себя отвратительно, но было не до того. Долг звал, пациенты тоже.       Палату Сатору обходил всеми возможными путями и заверил Мимико, что к нему заходить не обязательно – он и так под постоянным наблюдением. В конечном итоге, обойдя всех и исполнив все свои ежеутренние обязанности, Сугуру понял, что ему не кажется, что состояние у него паршивое – и это еще мягко было сказано. Он доковылял до процедурной по стеночке, где на входе Мимико чуть ли не поймала его. Измерили температуру – 39,3. Медсестра от волнения чуть градусник не уронила, но, совладав с собой, уложила Сугуру на кушетку и сделала холодный компресс.       – Это всё потому, что вы много работаете, – сердито ворчала она. – Вот иммунитет и ослаб. Полежите здесь немного, а потом такси вызывайте и домой. За руль я вас не пущу, – она вышла из кабинета.       – Спасибо, – тихо простонал Гэто. Больше ни на что его не хватило – голова просто трещала. Провалялся так он около часа, то погружаясь в сон, то вылезая из него, после чего все-таки поднялся на кровати. Почувствовал, что шатать перестало и стоять более или менее может. Так что встал и пошёл. Мимико, однако, не послушал, незаметно проскользнул в свой кабинет, оделся и поехал домой сам. Это, наоборот, отрезвляло, сосредотачивало внимание и позволяло отвлечься от анализа собственного тела. Зато стоило только затормозить возле дома, как его сразу бросило в озноб, в глазах поплыло.       Он посидел немного, подождал, пока тело уймётся, и поковылял домой. Пришёл и первым делом выпил таблетку от головы. Переоделся в домашнюю одежду, завернулся в одеяло и тихонько шмыгал носом. Вот же угораздило…       Слухи в таком замкнутом пространстве, как больница, распространяются очень быстро, по этой причине Сатору уже к обеду знал, что их главврачу стало плохо, поднялась высоченная температура, и его, по всей видимости, не будет в клинике в ближайшее время – в конце концов, доктор Сугуру Гэто тоже человек и имеет права на больничный.        По правде говоря, Сатору расстроился. Его отсутствие означало, что он не будет находить себе места от безделья. Сеансы, какими бы трудными они порой не были, составляли основную часть его времени здесь. Парень ещё потому немного переживал, что Гэто заболел, а он не успел извиниться, и теперь эти невысказанные слова сожаления будут преследовать его до тех пор, пока он их не произнесет. Это тоже было не очень хорошо – но что он мог поделать? Не звонить же ему домой, пускай выздоравливает.       По этой причине в течение следующих нескольких дней, что не было врача, Годзё скучал, читал, попробовал сунуться на другие медитативные практики, сходил на йогу, снова читал, играл в шахматы, помогал Нанако и Мимико, ел и спал. Больше ничего интересного с ним не происходило – и это было хорошо, потому что он, честно говоря, в своём роде отдыхал.        Оказалось, что больница не такое уж плохое решение, как он думал вначале, да?