Меня зовут Рагдай

Зима перевалила за середину, проморозив насквозь старый замок в горах Каэдвена. Самая длинная ночь минула, прошел праздник последнего дня года. Горел огонь в камине, долго еще светились угольки в медленно остывающем пепле. Эскель и Ламберт вышли во двор, поплотнее завернувшись в теплые плащи, остановились у ворот. - Ну что, идем, поищем? - А ты уверен, что найдем? Там снегу намело - по самую задницу провалимся. Ты помнишь место, где вы с Койоном нашли Рагдая? - Помню. Найду. - Эскель отвечал короткими фразами, будто силой выталкивая их из промороженного горла. Несколько дней назад ведьмак дурно себя почувствовал - и по сей день не мог отделаться от омерзительного скребущего ощущения в груди и глотке, будто какая дрянь туда забралась и дерет когтями. Ведьмаки не болеют, это общеизвестный факт - но Эскель после памятной встречи с лешим стал более уязвим. Слишком много сил тогда ушло, чтобы избавиться от чужеродной сущности, выскрести из тела и души гнилые древесные корни. А может, что-то и осталось, поселилось в нем, раскинуло свои путы на слабо бьющемся сердце, тянуло силы - понемногу, по капле. - Ты чего хрипишь, как удавленник? Все еще горло болит? Глотнул бы чего... - Не могу больше, у меня противовоспалительные зелья скоро с конца закапают. Ламберт фыркнул и покачал головой. - Да я не про лекарство! Во, у Весемира из запасов увел! - из кармана куртки показалась круглая латунная фляга. - Не хочу, и так тошно. Держи факел, не вижу нихрена. Братья поднялись на холм, Эскель внимательно огляделся, повел носом и досадливо чихнул. - Да чтоб тебя, будь здоров! - Не дождешься. Так, вот это место. Эскель вспомнил - и правда, именно за этими камнями он увидел неподвижное тело чужака - замерзшего, раненого, умирающего и совершенно ничего не помнящего. Порой Эскель завидовал Рагдаю - как бы ему хотелось так же ничего не помнить о своем прошлом. У него больше не было будущего - какое будущее у ведьмака? Только настоящее ехидно скалилось в выпуклом зеркале - глубоким шрамом, тяжелым каменным взглядом золотых глаз, тонкой режущей усмешкой. Эскель не любил зеркал - и они отвечали ведьмаку взаимностью. Шрамы - гордость мужчины, но только не те, что невидимы глазу, и не хотел бы Эскель встретиться лицом к лицу со своей душой, отразиться в черном кристалле всевидящего Творца и увидеть все то, что превратило его душу в густой липкий пепел. Не о чем сожалеть - ведьмаки на покой не уходят, разве что на вечный. Но отчего же так горько, так тоскливо сейчас, в эти дивные ночи, когда и короли, и кмети празднуют рождение юного года, гуляют и пляшут, и даже в самой бедной хижине порой веселее, чем во дворце. - Эскель! - Чего орешь? Я думаю. - Да так...лицо у тебя сейчас было, будто помер кто... Ламберт уже развел бурную деятельность - знаком Игни он растопил снег вокруг камней и теперь ползал на коленях, шаря руками по земле, заглядывая под каждый камушек и пылинку. - Темно, как у лешего в...дупле! Мы так до второго Сопряжения искать будем. Я точно же помню, что их было две! Потерять он мог ее только здесь. Эскель сбросил с себя тянущее к земле марево дурных воспоминаний и присоединился к товарищу. Несколько минут слышалось только сосредоточенное шуршание, стук камешков, возня и ругательства. - Ламберт! Нашел! Вот она! - ведьмак со шрамом ловко пнул попавший под ноги осколок скалы и сунул руку в щель между камнями. - Бррр, холодина. Держи. В грязную ладонь Ламберта упала серебряная серьга с гранатами. - Ух....спасибо, брат. Спасибо! Теперь мы точно сможем его вернуть! Меригольд, благослови ее душу ихняя бабская богиня, привезла нам книгу монолитов! Видать, уговорила она Тиссаю или кто другой подсобил. Вчера как раз отдала Весемиру и уехала, вернется через неделю, я все слышал. Нужно было только что-то - какую-то вещь, которую носил Рагдай, его вещь из того мира. И кровь - но крови-то везде предостаточно, мало мы ее на "Мучильне" пролили! Теперь мы сможем провести обряд и открыть портал. Мы вернем его, брат, слышишь! Ламберт побежал вперед к воротам, сжимая серьгу в кулаке, а Эскель присел на камень, глядя в ледяное равнодушное небо. - Вернем, Ламберт. Обязательно вернем. А есть ли тот, кто вернет мне - меня? Звезды молчали.