(Без)винные

Казалось, небеса рушатся. Небо разваливается на куски, покрываясь кровавыми разводами, покрывая их обожаемую страну красными дождевыми каплями. Сен-Жюст смотрит на творящуюся вокруг агонию и уже мало что способен понимать. Прежний он - активный, заинтересованный, ратующий за справедливость всей обречённой душой, способный заткнуть за пояс каждого - исчез. Прежнего Антуана больше нет - кровавый дождь задел и его, он настолько слился с его бурными потоками, что будто бы пропах этой кровью навсегда. Своей, чужой. Чьей угодно. Лишь бы не его. Максимилиан возвращается поздно, но к нему. Откуда угодно и от кого угодно. Сен-Жюсту плевать совершенно - Робеспьера не интересуют ни женщины, ни едва ли другие мужчины. Он влюблен лишь в Революцию, лишь ее оголенная плоть с картины Делакруа манит его, влечет, пробуждая безумную страсть. А ещё, конечно, Антуан. Она и он. Он и она. Да, любовь их не совсем для двоих. Сен-Жюст не спрашивает ничего - слова для них давно излишни, они понимают друг друга мысленно, на уровне какой-то чертовой интуиции. Он порывисто сбрасывает мокрый черный плащ, механически распускает темные длинные волосы и зарывается в них пальцами, прижимаясь так крепко, что, кажется, не разъединить их даже гильотиной. Вдыхает изученный вдоль и поперек запах, крепче сжимает тело, утыкаясь в ямку между шеей и плечом, а затем дрожит. Пытается унять дрожь, но не может. Потому что Сен-Жюсту давно уже плевать на все и вся - пыл его достиг своего апогея. Он будто бы истончился, его на все не хватает, а на что хватает, он отдается полностью. Максимилиан Робеспьер его полностью - от и до. И делить его сейчас даже с революцией, пусть даже она их и объединила, небезопасно и слишком неохотно. Впивается в губы он с болезненной, мучительной страстью. Где-то краем сознания Антуан понимает - морально он давно мертвец, но все живое, все светлое на что ещё способна его душа, он отдаст ему. Максиму. Jusqu'à la fin.