***
Юная девочка с восторгом смотрела на своего брата, который неловко держал боккен. Её распирало от желания оказаться на его месте, но отец не давал позволения. К своему брату Акира могла испытывать лишь белую зависть, она безумно гордилась им. Даже, если он ещё не показал никаких успехов. Он был совсем юнцом, но настоящий Санада ещё с ранних лет умеет правильно держать катану. Репутацию лучших мастеров клинка представители клана зарабатывают не от своей фамилии, а от безжалостных бесконечных тренировок. «Всю свою жизнь прилежно учитесь. Каждый день становитесь более искусными, чем вы были за день до этого, а на следующий день — более искусными, чем сегодня. Совершенствование не имеет предела». Так им говорил отец. Юная госпожа прекрасно понимала, что он имел в виду не только письмо и чтение. Акира с нескрываемым восторгом наблюдала, как её отец с отточенным мастерством демонстрировал Кацу базовые движения. Её брат неуклюже, но старательно пытался их повторять. Он искоса поглядывал на свою сестру и улыбался, довольствуясь своей минутой славы в её глазах. — Не отвлекайся! — Глава клана бесшумно оказался за спиной сына и ударил его палкой по спине. Он не вкладывал особой силы, но этого было достаточно, чтобы Кацу выпрямился и моментально заставил себя сосредоточиться, бросив виноватый взгляд на отца.***
Под конец тренировки у мальчика сбилось дыхание. Его руки стали предательски дрожать от нескончаемых повторений движений с деревянной палкой. Он всего лишь ребёнок и такие нагрузки ему не по силам. Санада Рио смерил мальчика оценивающим взглядом и наказал ему продолжать тренировку, хоть и видел, что он еле стоит на ногах. Он несколько минут понаблюдал за ним и разочарованно вздохнул, скрестив руки на груди. — Я за реквизитом. — Бросил он и отошёл, скрываясь за углом. Кацу растерянно посмотрел на отца, но кивнул, продолжая взмахивать боккеном. Его волосы у лица слиплись, капли пота стекали по детским пухлым щёчкам, но в его взгляде читались решимость и безусловное повиновение указам отца. Акира с некоторой жалостью смотрела на своего уставшего брата, но это чувство тут же сменялось гордостью за его стойкость. Служанка позволила проявиться беспокойству на своём лице только после того, как глава клана решил отлучиться. Желание отобрать у дитя деревянный меч и прижать к своему сердцу росло с каждой секундой, но страх перед наказанием был слишком силён. В этом доме никто не решался ослушаться Санаду Рио. Мужчина вернулся, неся за шкирку мелкого проклятого духа. Существо выглядело несуразно и пыталось дотянуться кривыми ручками до кулака главы клана, но он не обращал внимания на эти жалкие попытки. Служанка, стоявшая позади Акиры, от волнения чуть сильнее сжала плечи девочки. По её спине пробежал холодный пот. Он действительно собирается натравить его на юного господина? Акира почувствовала боль в области плеч и хотела недоуменно прикрикнуть на прислугу, но представшая перед ней картина лишила девочку дара речи. Она изумлённо смотрела на проклятье в руках своего отца и с каждой секундой восторг переполнял Акиру всё больше и больше. — Я вижу! — Закричала она, тыкая пальцем в уродливое существо. — Отец, я вижу его! Девочка прыгала на месте от счастья, не обращая внимания на попытки женщины успокоить её. Она смеялась и восторженно повторяла это вновь и вновь. Отец до последнего был уверен, что проклятые техники смог унаследовать только сын. Он понимал, что близнецы унаследовали его глаза, но Акира… Не видела проклятий до сегодняшнего дня. Юная госпожа от переизбытка эмоций попыталась вырваться из крепких рук служанки. Её переполняли радость и восторг. Девочка хотела лишь подбежать к отцу, обнять и увидеть гордость за свою дочь в его глазах. Но эта глупая тётка слишком крепко в неё вцепилась! — Да отвали же ты! — Акира грубо попыталась отпихнуть прислугу, смерив её яростным взглядом. В эту же секунду Санада Рио изгнал проклятого духа, раздавив ему голову и оказался рядом с дочерью. Он схватил её за руку, жестом приказывая женщине отойти. Прислуга тут же сделала несколько шагов назад, уперевшись спиной к стене. Взгляд главы клана был спокойный и серьёзный, на лице не было эмоции злости, он даже не прикрикнул. Но Акира уже знала, что будет дальше.***
Маленькая девочка держала свои ладони на столе. Она стыдливо опустила взгляд вниз, подсознательно поджимая пальцы. Удары по фалангам запечатлелись в её сознании, как особенно болезненные. Ожидание наказания было невыносимо жутким для Акиры и её колени предательски подкосились, отчего она прижалась бёдрами к краю стола, чтобы устоять на ногах. Ребёнок трясся, не в силах посмотреть своему отцу в глаза и смиренно ожидал его действий. Надо просто перетерпеть. В кабинете отца сёдзи были плотно задвинуты, стоял полумрак. Комната была пропитана запахом только сорванного ириса, который прислуги заботливо поставили в вазочку с водой. Акиру душил этот аромат, сжимал горло, она тяжело дышала, изо всех сил пытаясь не впасть в истерику. Отец стоял напротив неё, держа в руках плоскую широкую палку. Он тщательно рассматривал деревяшку в своих руках, будто издеваясь, оттягивая момент наказания. Вдруг, он поднял голову и устремил леденящий душу взгляд на дочь. Девочка ощущала, как его фиалковые глаза словно видят её насквозь, как он следит за малейшим напряжением её мышц, отчего кровь стыла в венах. Лицо Рио было беспристрастным, словно он не огорчён и ему совсем нет дела, но его взгляд говорил об обратном. — Какое правило ты нарушила? — Его голос ровный, властный, звучит слишком громко в этой тёмной, пропитанной детским страхом комнате. Не дожидаясь ответа, Санада ударяет дочь палкой по костяшкам, оставляя стёсанную рану на маленькой руке. Нежная кожа моментально покраснела, Акира плотнее вжала ладони в стол, впиваясь в его ногтями. Она прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. От жгучей боли слёзы падали градом из глаз девочки на стол. Акире нельзя отрывать ладони со стола, чтобы смахнуть их. Ведь отец рассердится. — Благородство, отец. — Она пыталась сдерживать всхлипы, чтобы не получить новое наказание. Голос девочки дрожит, Акира опускает голову ниже, чтобы он не увидел её слёз. «Настоящий Санада игнорирует боль. Настоящий Санада не чувствует боль. Настоящий Санада знает, что боль — иллюзия, которая ослабляет дух.» Рио ударяет с большей силой и Акира почувствовала, как кровь выступила на разбитой нежной коже. Она сильнее прикусила губу, чтобы не закричать от боли, и почувствовала металлический привкус во рту. — Без уважения к людям ты становишься не лучше животного. — Его голос был жесткий и холодный, словно сталь. — Ты посчитала себя лучше какой-то служанки, верно? Решила, что ты привилегированней этой взрослой женщины? Акира стыдливо сжалась, ощущая пронзающий взгляд отца. Санада Рио бросил взгляд на разбитые костяшки своей дочери. Она тряслась, но послушно оставалась стоять на месте, не поднимая глаз. Отец ожидал её ответа, но девочка лишь тихо всхлипывала и шмыгала носом. — Отвечай, Акира. — Мужчина сделал к ней шаг, слегка наклонившись, чтобы заглянуть ей в лицо. — Говори. — Его голос стал громче, грубее. Юная Санада лишь хлюпнула носом, не находя в себе силы что-либо ответить. Она чувствовала лишь сдавливающий комок в горле и подступающую истерику. Акира зажмурила глаза, твердя про себя, что это скоро закончится. Отец, потеряв терпение, схватил её за волосы, потянув чуть вверх, и заглянул в её распухшее от слез лицо. Дочь смотрела на него широко распахнутыми от страха глазами, прокусанная губа сочилась кровью, сопли размазались по щекам. Она делала вдох и словно задыхалась, тяжело выдыхая. Рио на мгновение растерялся, так близко находясь к до боли родным чертам. Вылитая мать. Он отшвырнул дочь в комод, брезгливо отворачиваясь от бьющегося в истерике ребёнка. Она вжалась в стенку ящика и закрыла лицо руками, пытаясь защититься от нового удара, продолжая реветь навзрыд. — Урок усвоен. — Ледяным тоном сказал он. — Иди в свою комнату. Он вышел, небрежно отшвырнув палку в сторону, а Акира осталась лежать на полу, не в силах успокоиться. На её завывания и громкие всхлипы сбежались проходящие мимо служанки. Просто полюби меня, папа.***
Юная Санада лежала на кровати, рассматривая разбитые руки, которые её личная служанка заботливо обработала и обмотала бинтами. Женщина не причитала, не ругала главу клана, а делала свою работу молча, с сожалением смотря девочке в глаза. Акира извинилась перед прислугой, как наказал отец, и попросила оставить её одну. Теперь девочка была одна в своей спальне, двери плотно задвинуты, не пропуская лунный свет, и лишь тусклое свечение лампы на прикроватной тумбочке рассеивало кромешную тьму. Акира уткнулась носом в одеяло, вдыхая свежий цветочный аромат. На неё навеяла лёгкая грусть, по моментам, которые она никогда не сможет пережить со своей матерью. Какой она была? Чему она улыбалась, что заставляло её грустить? От тебя пахло так? Санада резко дёрнулась, услышав шорохи за сёдзи. Она с волнением наблюдала, как медленно отодвигается дверь, впуская в комнату ночную прохладу. Акира слышала, как быстро и сильно бьется её сердце, она натянула на себя одеяло, словно оно сможет защитить от незваного гостя, и оставила не прикрытыми только глаза. Девочка затаив дыхание наблюдала, как темная фигура делает первые шаги в её спальню. — Ты бы видела своё лицо! — Сквозь смех сказал Кацу, осторожно задвигая за собой дверь. Он шагнул в сторону своей сестры, сразу бросив обеспокоенный взгляд на её перемотанные кисти рук, которыми она спешно скидывала с себя одеяло. Акира села на кровати, удивленно смотря на брата. — Если кто-то увидит, что ты не в своей постели, — она обеспокоено шептала, — то от отца попадёт не только тебе, но и мне! — Кто увидит? — Хитро сощурив глаза и улыбаясь, сказал Кацу, разводя руками. — Все давно спят. Тем более, я, как тень. Девочка удручённо вздохнула. Поздно читать ему нотации, он всё равно уже здесь. Казалось, для её брата не существует авторитета, кроме их отца. И то, не всегда. Мальчик мог получить с десяток наказаний за свои детские шалости, но они не имели на него никакого эффекта. Кацу был своенравен и всегда ставил свои хотелки выше мнения окружающих. Единственная, к кому он прислушивался и мнение кого он учитывал, была его любимая сестра. — Зачем ты пришёл? — Акира продолжала шептать, хоть брат и говорил в полный голос. — Ладно, нас не увидят, но у тебя снова тренировка утром. Отец увидит, что ты не выспался. — У нас тренировка. — Довольно улыбнулся мальчик, садясь на кровать рядом со своей сестрой. — Ты в этой одежде по улице ходил! — Моментально взъерошилась она, спихивая брата с чистого постельного белья. — В смысле у нас? Отец ничего не говорил мне, когда… — Она не договорила, отведя грустный взгляд в сторону. Когда швырнул меня в комод, как собаку. Кацу со смешком сполз с кровати и сел перед Акирой на корточки. Он смотрел ей в глаза, продолжая широко улыбаться. — Он сказал об этом твоей служанке, когда вернулся. Я просто услышал, как он велел ей разбудить тебя со мной в одно время. — Мальчик заявлял это с гордостью, с наслаждением наблюдая, как на лице сестры появляется восторг. Её глаза загорелись, улыбка расползлась по лицу, но Акира тут же сокрушилась об осознание. Она бросила взгляд на разбитые костяшки, которые доставляли ей ноющую боль. Кацу тут же заметил перемену эмоций своей сестры и аккуратно взял её руки в свои, поглаживая пальцами кисти рук девочки. — Акира, — мягко, тихим голосом сказал он. — Когда я повзрослею и стану главой клана, этого больше никогда не повторится. Брат смотрел ей прямо в глаза. Выражение лица брата было серьезным, уверенным, словно Кацу вкладывал значение в каждое слово, которое он произнёс. Акира мягко улыбнулась, ощущая, как тёплые чувства к родному человеку согревают душу и отгоняют все плохие мысли, которые тревожили её этой ночью. — Я твой старший брат. — Продолжил он. — И я всегда буду рядом. Хоть они и близнецы, Кацу слишком серьезно относился к тому, что он появился на свет первый. Мальчик считал своей обязанностью оберегать и опекать младшую сестрёнку. Девочка растрогалась. Её глаза защипало от накатившихся слезинок и Акира кинулась к брату, крепко обнимая его. Она верила каждому слову Кацу, потому что он всегда брал вину на себя перед отцом, всегда стаскивал сладости с кухни не только себе, но и для неё, он всегда смеялся с её глупых шуток, хоть она сама понимала, что они не смешные. Кацу всегда выбирал её, всегда выбирал сторону Акиры. — Обещаешь? — Пробубнила она, утыкаясь лицом в его плечо, сильнее заключая в объятия. — Обещаю, плакса. — Усмехнулся он. Кацу краем глаза увидел свет, который просачивался сквозь бумажную выдвижную дверь, он аккуратно отодвинул от себя сестру и ринулся к выходу. — Чуть не забыл! — Он хлопнул ладонью себя по лицу и в пару шагов снова оказался перед Акирой. — На, держи! Брат вытянул из кармана конфету в яркой шуршащей обертке и быстро вложил ей сладость в ладонь. — Не раскисай! — Он широко улыбнулся, небрежно потрепав её по волосам. Акира не успела высказать своё недовольство за растрёпанный пучок, потому что Кацу, как мышь, тихо и молниеносно вышел из комнаты, бесшумно задвинув за собой сёдзи. Санада сообразила не сразу, но всё-таки потянулась к светильнику, чтобы выключить его. Комната погрузилась во мрак. Акира нырнула под одеяло и наблюдала, как некто с улицы медленно проходил мимо её комнаты, выдавая себя тусклым покачивающимся огоньком. Поняв, что Кацу остался незамеченным и ночных гостей больше ждать не придётся, Акира отодвинула ящик прикроватной тумбочки и бросила конфету к десятку других сладостей, которые стаскивал для неё брат. Она улыбнулась, смотря на своё богатство. Девочка равнодушна к сладкому, но всегда с улыбкой принимала такие маленькие подарки от Кацу, ведь он старался делать все, чтобы поднять ей настроение. Акира растянулась на кровати, прокручивая в голове возможные сценарии завтрашней тренировки. Она знала, что отец уже греет себя надеждой, что оба его ребёнка унаследовали проклятую технику клана, и будет строг к дочери ровно настолько, насколько он не жалеет Кацу. Девочке нельзя оплошать, она решительно настроена выжать из себя все соки, чтобы наконец-то увидеть одобрение в глазах главы клана. Акира не позволит даже ноющей боли от разбитых костяшек помешать ей впечатлить отца. Она впилась до крови ногтями в перемотанные ладони, надавливая чуть сильнее, пытаясь заглушить саднящую тревогу в сердце. Я больше не буду плаксой.