***
Тем утром Ацуши с удивлением заметил в кабинете новое лицо. Новое для кабинета, а не для него. Он знал и эту фигуру с несколько широкими для девушки плечами, и длинные тяжёлые тёмные волосы, и выразительный взгляд. Гин Акутагава иногда попадалась ему на глаза во время подготовки. У неё были стабильно высокие результаты и хорошая репутация несмотря на некоторые причуды. Так что логично было предположить, что однажды девушка может оказаться и на этаже аврората. Однако… Этому в норме предшествует извещение и передача будущему наставнику личного дела. Ни о чём таком никто из авроров и словом не обмолвился за всю неделю. Тем не менее, Дазай выглядел так, словно Акутагава пришла непосредственно по адресу. Он живо рассказывал о их вылазке в лес с Чуей, обходя момент с дементором, и вновь добавляя деталей, когда нужно было описать все муки больничного. Гин очень очевидно не слушала. Притворяться девушка не умела даже из вежливости. Она то изучала профиль и анфас собеседника под разными углами, то смотрела на Накаджиму, словно тот должен был ей что-то объяснить. Скрипнула дверь и Накахара как единственный, кто ещё не воспринимал речь Осаму сплошным потоком на фоне, выцепил пару слов: — Гин? — недоверчиво уточнил он. — Акутагава Гин? Он знал её? Стажёрка выскочила из-за спины Дазая на звук собственного имени. Неестественно шустро для простого официального знакомства, даже с наставником. Они точно уже виделись. Может через брата познакомились? Ацуши точно уже слышал о ком-то ещё с этой фамилией. Чую таким видеть Накаджиме ещё не доводилось. Аврора и бойца в целом сложно застать врасплох и обычно подобное ничего хорошего не сулит, однако… Он словно не мог поверить в увиденное именно в хорошем смысле. Это походило на воссоединение, коим, видимо, и являлось. С необычной для себя робостью Накахара завершил начатый ещё секунды две назад шаг. Гин замерла перед ним, выгибая от волнения собственные пальцы за неимением чего-либо в руках. — Староста Накахара… — прозвучал тихий девичий голосок. У Акутагавы всегда была очень мягкая, почти мяукающая речь, как бы она не пыталась звучать грубее, поэтому довольно часто Гин выбирала просто молчать. Однако сейчас вышло негромко даже по её меркам. Чуя моргнул раз-другой, словно удостоверяясь, что перед ним точно не мираж или ещё что, после словно отмер. В голубых глазах стало больше ясности, а улыбка уже походила на знакомые выражения лица, пусть и в более мягкой форме: — Братец говорил, что ты держала в страхе весь дуэльный клуб. И ни слова от Дазая. Накаджима обернулся на наставника и невольно насторожился. Вроде бы в реакции не было ничего такого. Он часто улыбался на разные лады: просто вежливо, издевательски, злорадно, но сейчас словно делал это больше глазами, чем уголками губ. Осаму как будто любовался чем-то, готовый засмотреться. — Я же обещала… — Гин спугивает мимолётную чужую реакцию. Заметив чужое внимание, Дазай обменялся с учеником взглядами и кивнул на дверь. Из кабинета он вывел его молча, отгораживая от происходящей идиллии. Акутагава как раз протянула Чуе оставленные на столе Осаму бумаги о начале стажировки. После закрытия двери и пары шагов Ацуши задал, пожалуй, не самый нужный вопрос: — Разве будущий наставник не должен знать, что ему дают стажёра? — Должен, — кивнул Дазай, не сбавляя темп. — Может мне опять по ошибке достались бумаги Чуи. А на моём столе терялось и не такое. Несмотря на правдоподобный блеф, в случайность не верилось ни на мгновение.***
Гин была странноватой. Именно поэтому она легко вписалась в быт кабинета. А если точнее, то легче Ацуши, что ему было печально признавать. Девушка, которая практически всегда молчала и носила чёрную одежду, выглядела ожившей тенью Накахары. Юная Акутагава следовала за наставником практически след в след, беспрекословно слушалась и исправно выполняя все поручения. Их дуэт отдавал какой-то комичностью, несмотря на трогательность, и дело было даже не в росте, что бы не говорил Дазай. Громкоголосый Чуя, казалось, неосознанно понижал тон, обращаясь к стажёрке. Гин умудрялась удивительно много объяснять ему одними взглядами и жестами. Всё их общение несло в себе нотку спонтанной пантомимы, что замечали все. Менее эффективной коммуникацию это не делало, поэтому лишних вопросов никто не задавал. Только Осаму изредко интересовался, не перешли ли они на легилименцию. Акутагава стала первой, кто не только повторил вертикальный шпагат Накахары, но и переплюнул его, так как после взяла себя за голень и отвела ногу ещё градусов на десять. Потерю статуса самого гибкого человека в аврорате Чуя пережил стоически под «Она девушка и на пять лет меня моложе, что тут такого?» и «Дазай, глумиться могут только те, кто сам садится на шпагат». Отдельно же всем запомнился случай почти недельной давности, когда от Гин прозвучала жалоба на то, что ей неудобно носить оружие во внутренних карманах. Помимо декоративной портупеи Накахара носил и вполне функциональную с кобурой под нож с одной стороны и петлёй для палочки с другой. И сразу после фразы ученицы аврор снял пиджак, вылез из неё и помог перезатянуть ремни под параметры девушки, чтоб она денёк походила и поняла, подходит ли ей такой способ. При всём этом Накахара оказался довольно требовательным наставником и на регулярной основе сгонял с Акутагавы семь потов. Впрочем, та не жаловалась, а системный подход выгодно выделял его на фоне методов Дазая, тренировки с которым могли быть как щадящими, так и доводящими до полного изнеможения. По пути на очередную Ацуши как раз гадал, сможет ли он чувствовать собственные ноги в конце дня. Тренировочные залы этажа авроров были огромными светлыми помещениями с высокими потолками. Накаджима был уверен, что они созданы заклинанием незримого расширения, иначе сложно было объяснить, как настолько большие подземные комнаты нигде не упёрлись в лондонское метро или линию водоснабжения. В каждом из залов был балкон для относительно безопасного наблюдения наставников за ходом спаррингов с применением магии. Оттуда также можно было при желании менять пространство помещения трансфигурацией, благо оно было пропитано магией на такой случай, но пользовались этим редко. Да, полезно иногда устраивать дуэли не на ровной поверхности, а в декорациях леса, но действительно достоверное окружение требовало много времени и сил от зачаровывающего. Ближайший зал был уже занят Чуей, Гин и Тачихарой. Они втроём отрабатывали бой с ножом. Авроры иногда отпускали ученика под чужое крыло, если считали, что какие-то приёмы лучше знал коллега, так что в присутствии чужого стажёра не было ничего удивительного. Мичизу был своеобразным пареньком. Резковатым и каким-то «колючим», словно его собственные ржаво-рыжие волосы. Впрочем и весь остальной внешний вид был пропитан нарочитой дерзостью от языка тела до ношения футболок и курток наперекор остальным аврорам, от взгляда светло-карих, чуть ли не желтоватых глаз до проколотых мочек ушей. Ещё у Тачихары была навязчивая идея испытывать более молодых стажёров. Если с Ацуши всё кончилось молчаливым нейтралитетом после пары тренировочных боёв, то к Гин начинали демонстрировать зачатки странного интереса. Он всё пытался понять её тактики и довольно часто оказывался рядом. — Скажи, ты сейчас держишь шпагу, Тачихара? — спросил Чуя, прерывая очередной выпад парня. Дазай вёл Ацуши дальше, в зал, где должно было быть пусто. Параллельно наставник закатил глаза на созерцаемое и проворчал под нос что-то вроде: «Устроили тут подворотню Уайтчепла». — Нет, — почти огрызнулся Мичизу. — А тогда какого хрена ты бьёшь, как длинным клинком? — продолжал замечания аврор. — Да где?! — они с Чуей были в чём-то похожи. И не только цветом волос. Глубоко вздохнув, Накахара видимо решил зайти с другой стороны. Он повторил стойку Тачихары почти полностью, лишь слегка сильнее отведя левую руку назад и с более ровной спиной. Поза и правда напоминала фехтовальщика. Для пущего эффекта Чуя громко скомандовал, не теряя лёгкой ухмылки: — En garde, Monsieur! Притихшая в стороне Гин беззвучно захихикала, закрыв рот свободной рукой. Уши Мичизу угрожали слиться с волосами, но он хотя бы принял свою неправоту и, кажется, был готов слушать. О дальнейшем развитии событий оставалось лишь догадываться, ведь они наконец пересекли зал и вошли в следующий. Точно такой же: с потолками минимум в три человеческих роста, просторной площадкой под дуэль и тёмным прямоугольником балкона на одной из стен. — Чуя ещё и к фехтованию неравнодушен? — позволил себе спросить Ацуши после закрытия двери. — Нет, — не оборачиваясь, мотнул головой Дазай. — Однако у него неплохой французский. Ты бы заметил раньше, но я как-то целый месяц звал его «petit», так что он старается не использовать его при мне. Они неспешно шли к центру комнаты и конечности начинало покалывать от воспоминаний, связанных с этим местом. А ведь когда-то обязательные утренние пробежки стажёров казались наказанием. — А почему вы так реагируете? Как же «Не аврор опасен, потому что у него палочка, а палочка опасна, потому что она у аврора»? Это была одна из любимых фраз практически всех преподавателей. Ею курсантов заставляли готовиться ко всему, не всегда полагаясь на волшебство. Скорее всего Накахару и Осаму тоже когда-то теми же словами муштровали до тошноты. Дазай лишь фыркнул, останавливаясь на выбранном месте, после развернулся, оправил манжеты светло-голубой рубашки и только тогда начал ответ: — Пусть мой опыт показывает, что правило двадцати одного фута работает и для магии… — он прервался, прочитав явное непонимание в глазах ученика и пояснил. — Есть мнение, что пока человек достаёт пистолет, противник с ножом может пробежать двадцать один фут, поэтому на этом расстоянии и ближе и эффективнее холодное оружие. Так вот. Несмотря на всё, я довольно редко видел, чтоб Чуя использовал нож именно в бою. По-моему, он чаще достаёт его для запугивания при допросах, так что вас можно учить и чему-то более полезному. Ацуши сказали отойти метра на четыре, пока он выполнял указание, в след прозвучала ещё одна мысль на тему: — Вообще, забавный эффект. Даже волшебники, которые прекрасно знают силу магии, в патовой ситуации считают палочку в первую очередь куском дерева и ножа боятся больше. Когда они полноценно разошлись, Осаму принялся разминать запястья и до хруста выгибать пальцы. Значит сегодня будет больше магии, чем физической подготовки. Ацуши поспешил повторить за наставником, пока было время. — Тебя ждёт необычное упражнение, — с обманчиво ласковой улыбкой протянул Дазай, поочерёдно заводя за голову то один локоть, то другой. — Будем добиваться стабильно эффективного блока невербальными заклинаниями. Ацуши уже хватало сил и опыта на то, чтоб некоторые приёмы не требовали подкрепления в виде слов на латыни. Это не то, чтоб было чем-то из ряда вон. Магия в первую очередь всегда исходит от человека, а выкрики и движения руками были скорее ритуалами для фокусировки, чем первопричиной чар. Однако слова «необычное упражнение» конкретно в случае Осаму обычно ничего хорошего не значили. — Я буду атаковать тебя простыми заклинаниями, а твоя задача блокировать их, не прерывая разговора со мной, — Дазай заканчивал разминать плечевой пояс. Пока всё звучало относительно невинно. — Спрашивай о чём угодно, хоть о той милашке Люси из кафе рядом, но не перебивай и следи за моими ответами. Задание понятно? Разведя ноги на ширину плеч, Накаджима кивнул. Наставник не изменял привычке и тут же хлёстко взмахнул левой рукой. Уже привыкший к ранним атакам стажёр успел сотворить Протего. Игра началась в обход официального объявления об этом. — Как познакомились Чуя и Гин? — пока уверенно начал Ацуши. — Я понимаю, что в школе, раз она его назвала старостой, но они словно дружили несмотря на разницу в возрасте и это как-то… Странно. Осаму явно не стоялось на месте, он принялся расхаживать взад-вперёд, не прекращая атаки. Несмотря на то, что щитовые чары не вызывали проблем, Ацуши чувствовал, что себе такую роскошь не готов позволить. — Знаешь, мы с Чуей оба росли без родителей, но проявилось это по-разному, — голос у Дазая был настолько обычным, словно беседа застала его в кабинете, а рука выписывала замысловатые фигуры отдельно от тела. — От него отказалась семья в совсем раннем возрасте. Они, вероятно, до сих пор где-то существуют, но достоверно известно, что оба магглы, поэтому Чуя не видит смысла в попытках отыскать тех, кому всё равно не сможет открыть бо́льшую часть своей жизни. Зато он везде пытается найти семью не по крови… И придушить меня, если я на это указываю… Хождения продолжались, а защитные заклинания пока работали без осечек. Небольшое напряжение от необходимости непрерывно следить за чужими движениями Ацуши испытывал, но держался. — … поэтому, когда нас сделали старостами, Чуя решил, что теперь он старший брат всего Слизерина. А Гин была не против второго братца. Особенно после того, как он отомстил мне за нападение на первого. От удивления у Ацуши чуть дрогнула кисть, что едва не стоило пропущенного. Наверное, из-за этого и лёгкого шока следующий вопрос и вышел таким глупым. — Вы о… Рюноске? И почему это случилось? — Не то, чтоб у Гин были другие братья, — тут же заметил Осаму. — У нас с Акутагавой разница всего-то два года, на самом-то деле, он стал аврором недавно только потому, что долго лечил лёгкие и отъедался. Так что совсем избиением младенцев это не было. Но факт остаётся фактом, наш мини-маг впервые сломал мне нос, именно вступившись за него. Постепенно рука начинала уставать от стабильно поднятого положения. Это у Дазая она без остановок двигалась, так как он постоянно бил под новыми углами, а Накаджиме приходилось держать оборону, вытянув её прямо перед собой. Наставник то ли скучал, то ли издевался, стараясь выкинуть ещё что-то: внезапно выпускал заклинания подряд, разворачивался спиной и колдовал в слепую, перекидывал палочку меж руками. — То есть сейчас Акутагава ещё здоровый и сытый? — сквозь зубы удивился Ацуши. Эти прилагательные были последними, которые Накаджима применил бы к Рюноске. Он напоминал смесь вороны и огородного чучела, которое этих ворон по иронии должно пугать. С тонким и вытянутым телом-крестовиной, в тёмной одежде, с вечно недовольным выражением лица и каркающим сопровождением кашля. Они с Гин одновременно были довольно похожими и значительно контрастировали. Девушка на фоне брата казалась более живой. Даже её абсолютно чёрные глаза не создавали того же чувства пустоты, что отсутствующий и в лучшем случае безразличный взгляд Рюноске. Ацуши ему сразу не понравился то ли из-за причастности к Дазаю, то ли по каким-то другим причинам. Тем страннее были попытки наставника поставить их в одну команду, которые длились уже дня три. — Успеваешь шутить? Похвально, — усмехнулся Осаму, выпуская чары сильнее обычных. — Мне следует набирать обороты. А с причинами просто. Я же говорил, что у нас с напарником разные методы компенсации? Пока он вечно искал себе кого-то, я отгонял от себя всё живое, что решило ко мне тянуться, лишь бы доказать, что справлюсь и один. Стажёра пошатнуло. Порой магическая энергия создавала полное впечатление, что у неё были вес и инерция. Или ему просто вдруг резко стало не по себе. В голове начиналась чехарда мыслей и чувств, ни одно из которых не казалось приятным. Невольно стиснулись челюсти, но Накаджима заставил себя выдавить ещё вопрос, раз уж разговор затронул старшего Акутагаву. К тому же, это могло вернуть диалог в более нормальное состояние. — Зачем вы хотите заставить нас работать вместе? — Ты думаешь, что я проверяю тебя на выносливость и через неделю отстану. Акутагава — что я издеваюсь над ним и скоро придумаю себе новую забаву, — рассуждал Дазай, делая изящные пасы свободной рукой. — Но вы оба не видите очевидного, потому что прав тут только я. У стажёра скользнула нога. Движения наставника напоминали взмахи хлыста и казалось, что скоро кожа и плоть и впрямь ощутят на себе плеть. — Ты боишься собственных сил в бою, Ацуши. Когда-нибудь ты станешь увереннее, проработаешь проблему, приручишь своих демонов и так далее, — перечисление всё также сопровождали шаги, но с их темпом теперь игрались, чтоб Ацуши не мог поймать ритм и приноровиться. — Однако непростительное может прилететь раньше, поэтому для снятия внутренних запретов можно и просто поставить рядом того, кто достаточно для этого злит. Акутагава хорош, но неуниверсален, чтоб быть волком-одиночкой, как он сам того хочет. Несмотря на статус аврора он до сих пор не до конца сформировал свой стиль боя, именно поэтому его нельзя надолго доверять Чуе… — Протего! — не выдержал Накаджима во время очередного особо сильного выпада со стороны. Это было уже почти невыносимо: повторять и повторять одно и то же заклинание поверх всех мыслей и пытаться хоть что-то слышать и анализировать. — Не перебивай, что я тебе говорил, — Осаму звучал так, словно отмахивался от назойливой мошки. Подобное нарушение условий повлекло мгновенное наказание: в Ацуши без слов запустили ещё тремя такими же заклинаниями подряд. У ученика получилось устоять на ногах лишь благодаря тому, что он догадался перейти на Протего Максима. Удостоверившись, что в этот раз Накаджима не издал и писка, Осаму продолжил всё в той же ровной и степенной манере: — Я в целом против дуэтов из разных ≪поколений≫. У меня, Чуи и Куникиды уже есть понимание того, как мы дерёмся, а что страшнее для кого-то младше: мы знаем, какого напарника хотели бы видеть. Мой дорогой сайдкик нянчит Акутагаву со школы, но при постоянном сотрудничестве последнего сломают и соберут из осколков мою копию. А зачем это при живом оригинале? Думаю, даже сам Чуя это понимает, раз не лезет по данному вопросу. Перекинув палочку в другую руку, он впервые действительно посмотрел на подопечного с начала их упражнения: — Ты — другое дело. Стажёр в начале пути, почти чистый лист. Вместе вы поймёте, как колдуют именно Ацуши и Акутагава, решив проблемы друг друга. Лестно или хотя бы легче Накаджиме не становилось. Заклинания шли прерывистой очередью, но паузы были слишком короткими для расслабления, они скорее нервировали. Осаму очень хорошо понимал, как выматывать противника. Напряжение с рук распространилось по всему телу. Ученика временами пошатывало. Лоб покрылся потом, времени на то, чтоб вытереть его рукавом, не было. Из-за текущего состояния Ацуши не смог придумать новую тему для разговора. Как, впрочем, и полноценно переварить текущую. На секунду или две в комнате должно было стать тихо. Он не мог быть в этом уверен, так как слышал исключительно скрип зубов в сжатых челюстях. — Раз уж выпал случай, давно хотел спросить, — кажется, Дазай понял, что молчание затянется, если он не возьмёт всё в свои руки. — Когда собираешься рассказать мне, что ты — анимаг? — К-как вы… — слова слабо вырывались из горла меж вдохами, неспособные выразить должных эмоций. — Мелькало в твоём личном деле, — Осаму всё не становился менее словоохотливым, несмотря на беззвучный град ударов. — Анимаги ведь должны быть зарегистрированы в Великобритании, а ты у нас слишком хороший мальчик, чтоб не слушаться. — Вы говорили, что не ч-читали… — Я очень хорошо вру, Ацуши, — нараспев тянул Дазай. — Пора бы к этому привыкнуть. Да, мне было интересно, что ты сам скажешь о себе без бумажек, но мне также было интересно зачем тебя выдали именно мне, так что твоё дело я знаю от корки до корки. Выходит, он ещё в момент их первой встречи знал, что Ацуши по силам обращаться тигром, пусть тот не любил этот процесс. И всё это время Осаму молчал. Хотя… Сейчас страннее всего казалась последняя фраза. Губы двигались с трудом, словно слившись с дёснами растянутые в неестественном оскале. Голова гудела. К Протего Максима прибегали уже не из-за сильных ударов, а из-за ослабевающей щитовой магии. Однако у стажёра наконец вышло оформленное, пусть и короткое предложение: — В смысле «зачем выдали»?.. — Я лишь два месяца, как в полной мере восстановился в должности после побега на год на тот момент, — пояснил Осаму, встряхивая рукой, в которой держал палочку до этого. Первый признак усталости у него. — Куникида был намного более очевидным кандидатом. А если хотелось именно «наследника Грима», то тебя разумнее было направить к Чуе как к менее… проблемному. Фукудзава — умный человек и я понимал, что раз стажёр достался мне при таких альтернативах, то у этого есть цель. Ацуши сдавленно взвыл. Или скорее заскулил. Жалобный звук вырвался из груди невольно, неконтролируемо. По всей видимости, Дазай решил, что раз это не было речью, то подобное можно было оставить без внимания. — Разгадка была довольно проста. Всё-таки шеф не глупый, но уж очень бесхитростный мужчина. Мне подсунули бедного японского сиротку с идеальными отметками, бросившего страну ради новой жизни. Чтоб я смотрел на тебя, видел молодого себя, вспоминал ещё кое-кого, обливался слезами и больше никуда не уходил. Руки ныли. Ноги тоже. На слова Осаму было практически всё равно. Ресурсов мозга не хватало на то, чтоб их полноценно анализировать и что-то по этому поводу чувствовать. — Кажется, опять мой черёд, — с очевидной издёвкой над молчанием сказал Дазай. — Что было твоим первым проявлением магии? — Я… М-меня кошки слушались… — неестественно высоко пропищал Ацуши. — Почти, как у шефа! Какое милое совпадение, — чуть ли не рассмеялся Осаму. — Но я тебе этого не говорил. А я поджёг отобранный у меня карандаш в руках обидчика. А потом заставил споткнуться слишком громко визжавшую ровесницу… И, кажется, свалил с лестницы воспитательницу, но там я в своей причастности не уверен. — Что? Первее ответа Ацуши настиг Конфундус. По ощущениям, он мало что изменил. В голове и так выл бесформенный и вечно меняющий размер и форму рой мыслей, а ноги уже сами подкашивались. Заклинание стало лишь последней песчинкой, перевернувшей чашу весов, которые уже давно показывали не в пользу Накаджимы. Падать было совсем не больно. — Ну, раньше я делал людям больно просто так, теперь мне за это платят, — голос наставника слышался странно и приглушённо, словно сквозь воду. — Думаю, если бы не аврорат, стал бы стоматологом. Стажёр не сразу понял, чего от него хотят, когда увидел над собой протянутую руку в бинтах. После он всё-таки ухватился за неё и безвольно повис, сконцентрировавшись на том, чтоб не разжать пальцы. Во время подъёма тело как будто запоздало вспомнило о реакции на падение. Спину и затылок одновременно сковал тупой и давящий отзвук удара. Перед лицом прозвучал щелчок. На левой руке наставника удалось сфокусировать взгляд лишь после второго. На третьем Ацуши расцепил излишне крепкий хват. Теперь он уже стоял и так цепляться за чужое запястье не было смысла. — Зачем… — полуинстинктивно сорвалось с губ. — Зачем вы мне это рассказали? Дазай смотрел на него, как на неразумного ребёнка, но в душе это ничем не отзывалось. — Я провоцировал тебя, Ацуши, — признание звучало легко и просто, лишь очевидным фактом. — Проверял, как легко тебя выбить из колеи неприятными темами. Сознание медленно, по каплям, стабилизировалось. Становилось менее затуманенным. Выдерживало мысли длиннее одного предложения и даже возвращало себе возможность выстраивать логические цепочки. — Но так… — а вот озвучивать их было ещё трудно. — На вас не похоже… Его всё ещё качало. В каком-то странном порыве внезапной жалости Осаму помог ученику сесть на слегка мягкий пол зала тренировок. После сам устроился рядом, сложив ноги по-турецки. — Мне нужно было как-то тебя вывести из равновесия, случай с Акутагавой никогда секретом не был, а о моих детских наклонностях и так знают все, в чьих руках это было бы опасно, — тихо и неспешно объяснял Дазай. — Чуе рассказал профессор Мори ещё тогда, когда нам было по пятнадцать. Он же доложил об этом Фукудзаве в длинном письме-характеристике на нашу троицу. Читать это было уморительно. Идеальный мальчик, в целом порядочный мальчик с некоторыми проблемами из-за темперамента и полный ужас, но какой полезный ужас. Потом та рукопись попала и к Куникиде. Не обижайся, но на их фоне ты мне ничего не сделаешь, а значит я ничем не рискую. Если честно, в какой-то степени Ацуши скучал по состоянию, когда не до конца осмыслял сказанное. Сейчас он не понимал, что чувствует. Не знал даже, что следовало бы чувствовать, лишь смотрел в глаза напротив, умоляя о подсказке, но в них, казалось, не было ни ответа, ни эмоций, ни чего бы то ни было. Словно они были из янтаря, который так напоминали оттенком, но никак не живыми. — Но ведь это так похоже на то, что было у… — Да-да, у Тома Реддла до становления Тёмным Лордом, — ускорил всё с такой же ровной, почти скучающей интонацией очевидную развязку Дазай. — С одиннадцати слышу это и всё жду более оригинальную реакцию. Пару секунд вокруг звенела тишина, после Осаму решил добавить ещё пару наставлений: — В бою ты будешь слышать разное, Ацуши. Очень немного из этого можно будет назвать приятным. Там будут и крики напарников, и плач заложников. Важно помнить одно: если ты поддашься эмоциям, спасать их станет уже некому. Глаза у него даже на этих словах создавали впечатление абсолютно пустых. Мысли рождались быстрее, чем внутренний голос обличал их в слова, оттого они сливались в какофонию белого шума. Стажёр пытался сосредоточиться на ощущениях тела, те хотя бы были понятными и имели очевидные имена. Боль в спине и на кончиках пальцев, кажется, будет минимум одна мозоль. Мурашки на вспотевшей коже после резкого прекращения нагрузки. Лёгкий голод. Посчитав, что прежние его слова уже произвели должное впечатление, Дазай сменил тему: — Так что насчёт Акутагавы? — Он видеть меня не хочет… — боязливо отозвался Ацуши. — А ещё как аврор он имеет полное право не соглашаться на подобное. Осаму неприкрыто рассмеялся, опираясь на вытянутые за корпус руки. — Если это он тебе сказал, то пусть думает так и дальше. Дай мне ещё пару дней и будет послушно бегать наравне с тобой, Гин и Тачихарой. Постепенно Накаджима успокаивался. Ощущения всё ещё были странными, но он, по крайней мере, устроился более удобно и не выглядел больше деревянной куклой на полке. Подтянув к телу одну из ног, стажёр положил голову на колено. — Мне кажется, мы всё равно будем грызться, — тихо прозвучали опасения. — Соперничество бывает деструктивным и полезным, — Дазай закрыл глаза, видимо, наигравшись с учеником в гляделки. — Ты словно меня с напарниками никогда не видел. Такое было сложно проглядеть. Иногда не было сомнений в том, что или Куникида, или Чуя могут придушить Осаму, намотав на кулак бинт с его шеи. — А в чём разница? — Когда-то давно, на первом-втором курсе школы, мне мозолила глаза одна злая рыжая собачонка, что почему-то колдовала сильнее меня, — видимо, сегодня Дазая мучала потребность или в ностальгии, или в длинных лирических отступлениях. — Вот просто сильнее и всё тут, хоть об стену головой бейся. И прекратился этот зуд только на третьем курсе. Повисла некоторая пауза, за которую Ацуши пару раз моргнул, а потом догадался, что от него ждут вопроса. — И что же случилось? — Мы вступили в дуэльный клуб. И я внезапно начал выигрывать чаще, чем ожидал, и кое-что понял о стиле и манере Чуи. Его мощь и пыл не всегда уместны. Например те пара везунчиков, которым он вправлял вывихи заклинанием, заявляли, что в их жизни случались переломы менее болезненные, чем его лечение. Да и в бою один на один весь потенциал Чуи не нужен, но он словно пытается сделать катаной работу скальпеля. Поэтому я до сих пор лучший дуэлянт. — А Куникида? — спросил Накаджима уже укладывая ладонь между подбородком и коленом для удобства. В прежний темп приходило сердцебиение. Несмотря на то, что Дазай ему за сегодня уже рассказал, было бы ложью сказать, что его голос не успокаивал. Что-то было в его тембре. — С Куникидой мы стали общаться только на пятом курсе, когда он присоединился к старостам. И я долго его недооценивал. Действительно разглядел только тогда, когда Чуя бросил меня ради француженок. — Осаму улыбнулся чему-то, о чём знал только он. — Как-то раз я довёл нашего очкарика и он со злости превратил меня в папку для документов, так и дотащил до места преступления. Было унизительно, но у меня появились время и повод подумать… Стажёр наклонил голову на бок. Куникида отличался несколько холеричным нравом, но уважал дисциплину и такого от него ожидать было сложно. Видимо, наставник тоже не рассматривал возможность подобного, раз не увернулся от заклинания. — Трансфигурация — это невероятно сложно, Ацуши. Чуя вот шипит даже если я прошу его поменять цвет волос, чтоб легче сливаться с толпой. Это или сотни очень узконаправленных заклинаний уровня «превращает мышь в часы», или универсальная форма, для которой нужно знать названия начального и конечного предмета на латыни и помнить все правила и тонкости дисциплины. Куникида обожает правила. Именно поэтому он хорош в трансфигурации настолько, что, как мне кажется, может наколдовать что угодно из бумажного листка. Ну, или превратить напарника в папку просто, чтоб заткнуть. Я по-своему уважаю его, хоть работаем вместе мы сильно реже. Дисциплина правда была крайне тяжёлой для освоения и специфической для понимания. Именно поэтому к ней редко прибегали, пусть потенциально она позволяла менять облик почти чего угодно, пусть и на время. А трансфигурация человека тем более считалась высшим пилотажем. Выводы Дазая как обычно были безупречно логичны в своей последовательности. — Изначальный твой вопрос легче объяснить на нас с Чуей, пусть к Куникиде это тоже относится, — звучал итог сказанного. — Во время здорового соперничества скальпель и катана не пытаются стать лучшей версией друг друга, а стабильно держат самих себя острыми. Знай сильные стороны напарника и используй, а не лезь в них. Осаму посмотрел на него так, словно оценивал, насколько глубоко ввёл ученика в раздумья. Результат его явно устроил. Накаджима точно получил себе пищу для размышлений на неделю вперёд и сейчас, наверное, выглядел нелепо-озадаченным. Даже огромные объёмы зала казались недостаточными. Хотелось на улицу, под небо. Как же жалко, что ещё даже не обеденный перерыв и впереди ещё половина рабочего дня. Вдруг тишина прервалась. — Дазай! Даже с учеником в потолок плюёшь? — говорящего можно было угадать с закрытыми глазами. Куникида почти упирался головой в дверной косяк, но даже при этом не изменял выправке. У них с Осаму были какие-то полярные вкусы в одежде. Накаджима уже в который раз замечал, что у одного большинство рубашек были тёмные под светлый жилет, а другой предпочитал обратную комбинацию. — Что такое? — спросил Дазай, который словно и рад был, что его застали на полу и нашли в этом новый повод для раздражения. — Есть дело, — коротко пояснил Куникида. — Я хочу, чтоб за него взялись мы с тобой. Иронично, учитывая недавний разговор. Кажется, Осаму тоже об этом подумал, так как переглянулся с учеником прежде чем встать. — Уже бегу. Ацуши, до конца дня походи с Чуей. Он сделал несколько шагов, но на середине расстояния до двери остановился и обернулся, чем вызвал недовольный вздох у ожидающего Куникиды. На прощание Накаджиме кинули ключи явно от какого-то транспорта. Водить Дазай никогда не умел. — Стащил у нашего шляпника утром. Хотел разыграть, но он меня без пальцев оставит, если убегу с ними на задание. Верни, пожалуйста.