Холод.

Холод, который я испытала на пути к счастью, казалось, останется в моём сердце грубым осколком. Но вместо этого, он превратился в воспоминания, оставив лишь маленький, аккуратный след, никогда более не причинив мне той боли.

«Сразу «Когда», а не «если». А мы посмотрим по факту дела, соседка.» По факту дела, значит? В душе взыграла моя юная строптивость и я снова, теперь уже в приятном чувстве азарта, выпрямилась на движущихся ступенях. Мой начальник совершенно не имеет представления о том, с кем имеет дело. Зато вон, мои любимые люди из тира, сразу бледнеют при виде моего измученного лика. Суетятся, прячут пули, старательно отворачиваются. Будто я какая-то тиранка! Подумаешь, обыграла всех, кто был тут до этого, у меня, между прочим, почти пять лет опыта. Из моих уст вырвались гаденькие смешки, руки сами потянулись, чтобы погладить подбородок, а вопросительный взгляд начальника я заметила только после прямого вопроса. — Это какой у вас, тогда, получается запас яда, если даже выплюнув на меня всё в вашем арсенале, у вас ещё остаётся, чтобы плеваться в простой народ? Где-то между строк я прочла о том, что он истинно уверен в моём стервозном характере. Сложив руки на груди, я скорчила недоверительную гримасу и взглянула на него исподлобья. И, ох, только сейчас заметила, что он на голову меня выше. Тем не менее, я гордо произнесла в ответ: — Не беспокойтесь, начальник, у меня для вас просто особый сорт яда. А до простого люда я спускаюсь просто так. Одно моё присутствие заставляет их дрожать от страха, — я резко вздёрнула нос, направляясь к ближайшему ко мне магазинчику. В подтверждение моих слов, девушка за прилавком съежилась. — Давайте, платите, докажите, что вы достойны соревноваться со мной. Он вальяжно высунул банковскую карточку из кармана, оплачивая каждому из нас по 25 пуль для игрушечной винтовки. Ровно столько необходимо было, чтобы достать самый большой приз. У меня не было ни права на ошибку, ни на прицеливание. Зато я знала смещение прицела как свои пять пальцев. — Дамы вперёд, — услужливо предложил он, отодвигаясь от прилавка. Я смело и привычно устроилась у ружья, уже по отработанной схеме, так, что девушке не пришлось объяснять дважды. Полная решимости, которую питал мой праведный и чистый гнев по отношению к начальству, я приступила к делу. Передо мной в мушке игрушечного оружия был квадрат пять на пять мишеней. Самые верхние мишени были точь-в-точь размером с одну пластиковую пулю, и держались на толстых, несгибаемых, ножках, которые невозможно было сбить. Ниже они были большего размера, чуть ниже я уже могла свободно видеть второе кольцо для прицела, а в самом низу они были с мою открытую ладонь, а она у меня не маленькая. Я точно знала, что начинать сверху — выигрышная стратегия. И знала, что каждый снаряд всегда отклонялся от точки мушки на полшишечки левее, но только если целиться в самый нижний ряд. Сверху это превращалось в крен правее, который стоило учитывать даже поворачивая ружьё, чтобы попасть в крайние мишени. Знала я это всё, конечно, благодаря чужим ошибкам, своим ошибкам, усидчивости и наблюдательности. В общем, всех моих положительных качеств. Без доли сомнений, я принялась за дело. Мне не стыдно было бы назвать себя экспертом этого дела, но вот весело было только мне. Ведь даже не видя быстро бледнеющего лица девушки за прилавком, я была уверена, что она именно в таком состоянии. И вправду, кому понравится человек, что при особом желании, обанкротит тебя и глазом не моргнув, оставит без товара. А даже если и принесёт некую прибыль из-за чересчур дорогих снарядов, всё равно бросит у разбитого корыта. А во мне это только будило азарт, размеренный звук падающих мишеней, между которыми я чётко высчитывала одинаковое время, для особого эффекта, ласкал мои ушные перепонки. Вот выиграю его, и будет мне и счастье, и большая плюшевая игрушка. Чем не главная цель жизни женщины? Когда последняя мишень упала, а девчушка неохотно собирала себя в кучу, чтобы уточнить, какую игрушку я желаю, я не смогла скрыть счастья. Пылая от горячего адреналина внутри, отчасти не веря, что вышло настолько идеально, я вскрикнула и, выпрямившись на месте, сразу же всплеснула руками в разные стороны. А потом и вовсе закружилась на месте. Но всплывшая на моём лице улыбка быстро испарилась, когда я взглянула на неизменное лицо начальника. Без доли жалости или горечи, ровное и непоколебимое. Будто вовсе неживое. Оно мне кивнуло, совсем чуток приподняло уголок губ, и заговорило: — Вы выиграли, соседка. Я уставилась на него молча, не веря своим ушам. Сначала даже, во мне проскочила искорка счастья, но она в миг исчезла. Так просто? Совершенно без ничего? Никакой реакции? Он издевается или серьёзен? Руки сами сжимались в кулаки и брови лезли на лоб. А потом они же, моими силами, беспомощно хмурились. Я не могла и ума приложить, что всё так сложится. Я не желала такого. Не хотела. Тёмной мглой злости заполнялось всё во мне. Это не просто та самая, почти ничего не значащая рабочая «ненависть». А злость. Пылающая злость, заставляющая сжимать губы и шумно вдыхать воздух. Я громко шагнула ближе к нему, и категорично выдала: — Нет. Я не согласна с подобной лёгкой победой. И я не приму её, — злобно цедила я слова, стоя так, словно наброшусь на него с этими самыми кулаками через секунду. Но в голове, по сути, у меня не было ни одного веского аргумента от него отказываться. Начальник не смог бы получить результат лучше моего, никак. Невозможно было бы сбить всё и остаться с лишней пулей. Гнев как-то по-детски быстро тлел, осев плотным тёмным осадком мне на плечи. Агрессивная поза сменилась неуверенной стойкой. Руки разжимались сами, и сжимались уже без былой силы. А что он мог? Разве был с его стороны ответ лучше? Казалось, что был. Мог бы, например, молча сыграть. Попытаться выйти в ничью. А он… С горечью на устах я отвернулась, приложив руку к лицу и чуть пригнув голову. Уже не так уверенно и пылко, я смогла сказать только: — Всё равно за всё платили вы. Делайте что хотите. Язык связался в плотный узел, захотелось закрыть уши и не знать, что мне ответят. Мой акт злости сразу же стал казаться мне чем-то до невозможности глупым и детским. Чувство стыда неприятно покалывало, а потом превращалось в чувство отвращения к самой себе. Надо быть такой дурой, полезть, так грозно, ещё и на начальство, и не знать, что сказать. Узел с языка переполз куда-то в солнечное сплетение, отзываясь неприятным чувством чего-то тёплого и липкого. На лице, казалось, не было не напряженной мышцы, настолько сильно оно кривилось от всех испытываемых мной чувств. Глаза начало по-дурному щипать так, что захотелось немедля откланяться. Хотя это было бы ужасно и нелогично. Ну я и дура, совершенная, бесповоротная. Тишина между нами, длилась, кажется, солидные двадцать минут. На деле, похоже, прошло меньше пяти. Прервалась она неожиданно и резко, когда я краем уха услышала голос девушки, которая полушёпотом объясняла как удобнее стать «с вашим-то ростом». А потом и звуком выстрела, за которым, совершенно удивительно, не последовал звук упавшей мишени. В удивлении, перекрывшем все мои чувства, я обернулась, увидев начальника. В несколько забавной позе он держал ружьё, отчаянно прицеливаясь к верхним мишеням, уже промахнувшись один раз. А потом второй. На третий мишень неаккуратно двинулась, но не упала от попавшей в ножку пули. А на четвёртый начальник опустился ниже, уже более легко уронив весь предпоследний ряд, и ещё ниже, не имея и одной проблемы. И нетерпеливо дернул ружьё, закончив совсем ниже, чтобы попасть в одну из самых верхних. И у него вышло, он смог сбить целых две! Но пули кончились. Квадрат мишеней оставался лишь с тремя оставшимися маленькими мишеньками справа сверху. Оторвавшись от стойки он спокойно обратился к стоящей за ней, уточняя, что полагается ему и мне. А девушка, кажется, точно как и я, в изумлении хлопая ресницами, не могла и с места двинуться, не то что говорить. И лишь через какой-то период времени, всё-таки очнувшись, она затараторила: — Женщине полагается любая игрушка на выбор и значок «победитель»! А молодому человеку средняя игрушка и утешительный леденец. Глянув на меня саму, в таких же чувствах, она помялась на месте, но всё-таки спросила: — Какую вы выберете? Наконец оторвав глаза от целей, я проморгалась и взглянула наверх, где висели самые большие игрушки. Много разнообразных мишек и каких-то неизведанных мне существ. Но одно из них неожиданно бросилось в глаза, единственное не покрытое плотным слоем некачественной шерсти. Игуана. Длиннющая и шершавая по виду, на которую я незамедлительно указала рукой. Она казалась мне тогда такой же противной, каким казался мой начальник. Девушка поспешила скрыться из виду, но тут обернулась, и взглянув на него, тоже нерасторопно уточнила: — А вам что по душе? А он, уже готовясь к этому вопросу, указал на смешного пятнистого кошачьего, чем-то напоминающего маленькую рысь с вытянутой мордой и с не пропорционально большим хвостом, говоря, что игрушка напоминает ему некую «Генету». Выпендриться ведь нужно, идиот. Девушка уже полностью ускользнула куда-то за область с мишенями, стараясь, видно, найти не запылённые вариации нужных нам плюшевых игрушек. А я глянула на начальника, который самозабвенно разглядывал представленные на киоске значки с радостной надписью «Победитель». А затем взял один из них в руки и обратил на меня внимание. Я повела плечом и уставилась на что-то в противоположной стороне, делая вид, что не заинтересована чем-либо, что он сейчас может предложить мне или произнести. Правда, при всей моей выдержке, я всё же не могла не кивнуть, когда тот протянул мне руку со значком, невинно спрашивая: — Позволите, соседка? Он аккуратно приподнял край блузы около пуговиц, и до невероятного аккуратно и внимательно принялся крепить этот треклятый значок. У меня их дома тьма тьмущая, но отказать я ему не смогла. Смотрела молча ему в макушку, кривила губы, а вместе с тем и кривила себе душой, мол, что делаю это лишь как извинение за грубость, что позволяю только поэтому. Он отпустил ткань, я почувствовала тяжесть значка на одежде, но он не поднимал головы. Стоял так, молча, пару секунд, потом поднялся, глянул мне в глаза, также как обычно, ровно и холодно, но казалось, что в его голосе скрыто какое-то невероятное тепло, когда он сказал: — Теперь вы видите, что у меня не было и шанса, соседка. Эта победа принадлежит полностью вам. Теперь вы — «Победительница», истинная королева тира, таков ваш титул. На этот раз меня совсем не разозлили и не расстроили его слова. Я даже улыбнулась им. И смогла даже поддеть его в ответ: — А вы тогда кем предпочтёте быть? Бароном или плебеем? — я вздернула брови, приподнимая голову. — Значит, даже сумей я положить все, не дотянул бы до герцога в ваших глазах? — Он почти искренне любопытствовал, а я даже немного задумалась. На самом деле, я даже не была сильно осведомлена о всяких рангах и статусах знати, так что ответить ничего дельного тоже не могла. — Если бы у нас был один результат, — решила начать я, — то и статус был бы один. Вы были бы королём, начальник. Он привычно усмехнулся, открыл было рот, но ответить не успел. Девушка, торопливо перебирая ногами, поставила на стойку большую игуану и около-кошку, хотела было сама прикрепить значок, но заметила его наличие, и хлопнув по головам зверей, произнесла заученное: — Поздравляю с кушем победителя! Заберите свои заслуженные награды. Начальник даже не дал мне подойти, сам сгреб в охапку плюшевые игрушки и радостно взял один из леденцов в виде сердца — других там попросту не было, не ищите скрытого смысла — вручая мне. И неспешной походкой направился обратно к длинной эскалаторной тропинке прочь. Всё ещё не отойдя от первого шока, в удивлении, я простояла полминуты, невидяще пялясь на этот леденец. Удрученно выдохнула, а потом быстро нагнала начальника. С собственной кашей в голове я и представить себе боялась, что на уме у этого мужчины. Казалось, задумаюсь об этом ещё на минуту дольше, и голова расколется натрое. Мы в тишине добрались до его машины, провожаемые всё такими же взглядами людей, и так же молча стали ехать по домам. Правда, не смогла я довести это молча прямо до подъезда. Совесть не позволяла. Когда он спокойно вручал мне мой большой плюшевый выигрыш, я не сдержалась, неуверенно говоря: — Простите. — Такое же короткое, какое вертелось у меня на устах ещё до возвращения, которое всё хотелось сказать, да было некогда. Но смотреть на него совершенно не хотелось, я зарылась лицом в неровные шипы на спине игуаны, ожидая ответа. И ответ был так же короток, как мне и казалось, просто не тот, который я могла представить. — Вам не за что извиняться, соседка. Сегодня мне было довольно весело. Но я буду ждать вас завтра на работе в положенное время. И начальник скрылся в своей машине, уезжая, видно, на парковочное место внутри двора. И всё как-то стало совсем никаким. Было весело? А я… Дурно мне было, совершенно. Чувства поднимались внутри неровными волнами, пока я глядела на оживлённую уличную дорогу. Было совершенно безветренно и нечему было меня утешить. Стояла бы там, как вкопанная, если бы не звук открывающейся сзади двери. Тогда-то и вспомнила, что нужно идти домой. И пошла, неуверенно и совершенно потерянно. Думалось мне, извиниться может и завтра? Может сказать ещё сегодня? Нужно ли вообще выходить на балкон сегодня? Или просидеть тихо до вечера, как обычно. А когда дошла, в доме было оглушительно тихо. Тишина резала по ушам, а ещё по сердцу. И сняв ботинки, я прямо в пальто плюхнулась на диван, обнимая игрушку. Она меня и отвлекла. Глянув на ее немного косую морду, мне захотелось придумать ей имя. Наверное, стоит назвать её так же как и начальника? Больно она на него похожа была. Только когда я начала усиленно вспоминать его имя, на ум ничего не приходило. Стыд и позор, не знать имени начальства, Вероника… В воспоминаниях всплыли только слова других сотрудников, называющих его «Начальник Н» — то есть эН — а потом расплывчато его карточка сотрудника. Там, где-то в маленьких строчках было его совсем короткое имя. Короткое имя на Н… Ник? Не то… Нилл? Тоже не то… Ной! Вот! Начальника зовут Ной. — И ты тоже будешь зваться Ной, ящерка, — сказала я, усаживая игрушку на кофейный столик. Теперь, квартира казалась не такой одинокой. А то, что раньше я отказывалась от приза, таким глупым. Как весь сегодняшний день.