Алое, бьющееся

Он был оставлен в лагере. Оставлен. В лагере. Немного расслаблял тот факт, что и Шедоухарт тоже, но… «Мы только выиграем, если более сильная единица уберёт слабую» Астарион не мог перестать думать об этом. Его уже оставили здесь, потому что он легко заменяем — Скарлет владеет клинком куда лучше — что, если в конечном итоге от него решат просто избавиться за ненадобностью? Мысль чесала стенки черепной коробки не хуже иллитидской личинки. Бесполезный. «Зачем тебе жизнь, если ты такой никчёмный?» Бесполезный… Астарион залез к Гейлу в палатку и порылся в вещах. Навыки скрытности у него всё же были, и присутствие Шедоухарт не стало проблемой, которую нельзя было избежать. Книги заклинаний, конечно, внутри не оказалось — ещё бы, ушёл бы волшебник куда-нибудь без неё. Но кое-какие записи в рюкзаке имелись вместе с заумным талмудом и парой свитков, которые отряд нашёл в дороге. Изучает новые заклинания… Ещё эльф нашёл кольцо и ожерелье — явно магические. Чего это их дружелюбный волшебник держит артефакты в тайне? Если бы они были ему нужны в бою, он же без них бы не ушёл — что за бессмыслица? Астарион сгрёб всё полезное в кучу и, невидимый, выскользнул из чужого жилища, возвращаясь в своё. Весь день он лежал в своей палатке в горах бумаги, сгрызая карандаш в попытках понять суть тайных знаний. Книга была не очень полезна: какой-то академический труд для таких же умников, с ворохом терминов и ссылок на другие талмуды. Закончив биться с ней, эльф принялся изучать свитки, где дело пошло немного лучше. Он видел знакомые символы и связки, схемы Плетения, которые уже разбирал, однако и множество совершенно непонятных. И у него просто не было ни инструкции к этим сложностям, ни даже времени, чтобы разобрать всё самому. Нужно прицепиться к волшебнику. Астарион вернул вещи на место где-то за час до прибытия отряда и устроился у костра, скучающе пялясь в пламя. Шедоухарт занималась своими делами и не трогала его в своей хандре. Вампир почуял приближение группы задолго до того, как те показались. Ну, на них было приличное количество крови. Раскладываясь, они объяснили это потасовкой с гоблинами и мертвецами в каком-то подвале. Ещё рассказали про встречу со странными ребятами, признавшими их «Верными», но потом атаковавшими. Астарион показательно хранил недовольное лицо: ах, как весело, наверное, гулять и резать придурков, вот бы и ему поучаствовать. За ужином он, как и планировал, пристал к Гейлу. Мужчина был падок на лесть и ещё более падок на болтовню о магии, поэтому быстро разговорился. С энтузиазмом дал пару маленьких уроков и пообещал ещё несколько. Что ж, хоть в чём-то Астарион стабильно хорош. Никто не ожидал увидеть Альфиру. Лае’зель едва не пристрелила бедняжку, но та обезоруживающе визжала, поэтому трагедии удалось избежать. Светясь решимостью, бард сказала, что отряд вчера её вдохновил, и теперь она хочет помочь им в путешествиях и бла-бла-бла. Лично Астариону было всё равно — он даже не ел, чтобы беспокоиться о припасах, а остальным (за исключением гитьянки, конечно) идея вроде даже понравилась. Девчонка была милой по всеобщим стандартам. Тифлинг начала расспрашивать об их «миссии в этом приключении», и эльф, оставив болтовню желающим, пошёл по следам молчаливого убийцы. Тот как раз ушёл после разборок с Альфирой. Астарион нашёл Скарлета в заброшенной храмовой постройке рядом с лагерем, стоящего в какой-то стойке. Он только час назад вернулся из похода и уже тренируется? Господи, это ж надо так себя затюкать. Судя по недовольным звукам, тренировка шла так себе. — Заметки обновлены, — оповестил его Астарион о своём присутствии, вычёркивая что-то из воображаемого блокнота, — законченный трудоголик. Естественно, Скарлет даже не подпрыгнул. — Как будто мне есть, чем ещё заняться. Теперь вампир видел его руки: юноша пытался собрать пальцы в какие-то фигуры. — И это…? Сделав несколько, видимо, безуспешных попыток в своих манипуляциях, Скарлет, не расслабляя пальцы из фигуры, напоминающей петуха, выдал себе ими же щелбан и опустил руки, раздражённо вздыхая. Эльф усмехнулся, облокачиваясь о колонну. — Самодисциплина? — Нет, мы не так наказываем, поверь. — «Мы»? — Не важно. Я безнадёжен. Он усиленно хмурился куда-то в пол, похоже, всё ещё мыслями в той непонятной технике. — Ты сегодня особенно загадочный. Дроу издал неопределенный звук. Затем, помолчав, объяснил: — Я пытаюсь овладеть Шагом Тени. — Увидев на лице Астариона немой вопрос, он продолжил: — Это что-то типа телепортации. Я должен стоять в тени и переместиться в другую. Это тень, — указал Скарлет на свою позицию, — но я не могу заставить моё дурацкое тело переместиться. Астарион свёл брови. — Никогда не слышал о таком заклинании. — Это… не совсем заклинание. — Что это тогда? — Это… техника Ци. Это типа… типа магии, только… эээ… ну внутри… магия, Плетение — это снаружи, а Ци — это в теле, внутри… штука. — Ох как же я обожаю твои ораторские способности. — Заткнись, — вспыхнул юноша. Астарион беззлобно рассмеялся. — Я весь во внимании, — улыбнулся он после. — Тут… тут нечему внимать — это особая техника, которой учат по-особому в особых местах. И я в ней профан, — развёл Скарлет руками. — И что за особое место обучило тебя подобному, м? — поинтересовался вампир. Дроу пожевал изнутри щёки, прежде чем ответить: — Моя… лига убийц. Понимаешь, они там все… такие крутые — с этими теневыми штуками, исчезают и появляются, когда хотят, а я даже врожденную свою магию нормально использовать не могу! Астарион вскинул брови и состроил оскорблённую гримасу. — Только не говори мне сейчас, что считаешь себя плохим бойцом, потому что кто-то может телепортироваться, а ты — нет — я тебя ударю, если так, я серьёзно! И ты не ударишь в ответ! Я убегу быстрее! Скарлет усмехнулся, садясь на каменный подоконник. — Нет, я не считаю себя плохим бойцом. — Спасибо блять большое. — Просто, — он вздохнул, — в мире так много крутых штук, а я всего лишь парень с ножами. — Очень привлекательный парень с ножами, — ухмыльнулся Астарион, приближаясь. — А это сразу круто. — Он облизнул палец и изобразил шипение, когда дотронулся им до плеча юноши. — Горячо. Вампиру понравилась искренняя улыбка, которую он получил в ответ. — Я так рад, что встретил тебя снова, — тихо сказал юноша. — Ах, все хотят встретить меня снова, милый — в этом моя суть. Не многим удаётся, правда. Считай себя особенным. — Уже… уже. Он явно хотел сказать что-то развернутое, но не хватило словарного запаса. Милашка. — Итааак, я тут подумал, — протянул Астарион после небольшой паузы, заряжая очередную стрелу обаяния, — раз уж ты в кризисе по поводу своих магических способностей, как насчёт напомнить себе, какой ты крутой в старой доброй поножовщине? Ну знаешь, — он стряхнул невидимые пылинки с плеча Скарлета, — ты мог бы покрасоваться, поделившись с кем-то менее опытным азами своего честным трудом заработанного мастерства. Я даже… знаю кандидата. Скарлет наклонил голову. — Серьёзно? — Я хороший ученик, обещаю. — Вампир наклонился к нему, понижая тон: — Я могу придумать что-нибудь интересное в качестве компенсации твоего времени. — Я согласен, — выпалил юноша, отодвигаясь, а потом, вспыхнув, быстро добавил: — Просто согласен. Просто так. Я говорил — мне делать нечего, я просто так согласен. Он встал, неловко сжимая и разжимая кулаки. Астарион всерьёз начинал думать, что мальчишка так и остался девственником с их последней встречи. Весомая, очень весомая теория. То, что парнишка боялся трогать его, корректируя ему стойку, только усиливало эти подозрения. Хотя от этих размышлений здорово отвлекал мощный удар под дых, который эльф получал, если не сосредотачивался на парировании — Скарлет, как было уже замечено, не умел поддаваться. Лёг Астарион спать довольно помятый, но с чувством удовлетворения. Чёрта с два он будет слабым звеном. *** Утром Альфира исчезла. Её скромная палатка была пуста, а любимая лютня лежала у входа, где она её и оставила. Никаких следов. — Она ушла в лес на моих часах, — сообщил Скарлет ровно, глядя в разожжённый огонь. Он пожал плечами. — Я подумал, в туалет. Никто не мог сказать больше. Астарион же ощущал в воздухе пролитую кровь. А глаза дроу были слишком пустыми, когда он говорил о пропавшей девушке. Слишком напряжённые его плечи. Он знал, что был плохим лжецом, поэтому даже не пытался изобразить волнение. Но знал также о своей репутации хладнокровного парня. Скарлет выглядел… усталым, на самом деле. …что творится в голове у этого человека? Он что, вот прям НА СЕРЬЁЗКЕ сраный маньяк, и им тут всем пора хорониться? Что происходит? Сегодня вечером у них определённо должен состояться разговор. Гур — одно дело, это — не лезет уже ни в какие рамки. Когда отряд обсуждал, кто пойдёт исследовать болота, Скарлет, ссылаясь на плохое самочувствие, заявил, что останется в лагере. — У нас есть запасной плут, не так ли? И у него побольше трюков в рукаве, — улыбнулся он слабо, переводя взгляд на Астариона. Вампир был зол на него и не должен был чувствовать тепло, но не смог с собой ничего поделать. На болотах команда нашла каргу и, ведомая геройскими замашками Уилла, ворвалась в её дом, чтобы спасти крикливую беременную девчонку. Это всё было то ещё испытание. Жуткое логово с жертвами, выставленными, как экспонаты, люди, навсегда закованные в маски, вынужденные повиноваться одурачившей их болотной ведьме, взрывающиеся цветы и ядовитый туман. О, Астарион прямо-таки отжигал со своими знаниями в иллюзиях и очаровании. Весь день ходил гордый оттого, что обнаружил прозрачность двери и успешно противостоял всем фокусам карги. Обмануть его пыталась — ОБМАНУТЬ. Старая дура. Эльфу было так хорошо, что, когда спасённая девчонка разоралась на них по поводу испорченной сделки, ему было в высшей степени фиолетово, и он даже не слушал, как её успокаивает Уилл. «Я хорош. Я могу», — крутилось у него в голове. Боже, а что если… что, если он сможет победить Касадора? Нужно… нужно просто больше силы… все преимущества, какие он может получить… Сейчас у него есть свобода. И он может не только есть то, что захочет, ходить, куда захочет, но и делать, что захочет. Например, он наконец-то может совершенствоваться. Если, чтобы набить руку, нужно вырезать всех гоблинов в округе, он блять это сделает. И потом обязательно поинтересуется у Гейла и Скарлета, где кроются минусы его техник. Хоть и звучало всё это, как очень далёкая от жизни перспектива, эльф не мог ею хотя бы чуточку не зажечься. Запах свободы был чересчур опьяняющим. Солнце ещё даже не садилось, когда отряд вернулся в лагерь. В крови и поту. Что ж, как бы Астарион не был доволен собой, это была изматывающая битва. На самом деле… он и впрямь ощущал себя более вымотанным, чем обычно. Более… голодным… Снова. Вампир думал, что привык к этому чувству. Время, когда он царапал стены и жевал собственные губы, стоило после недели голодовки почуять, как хозяин пирует за дверью, прошло века назад. Хочешь — не хочешь, а в условиях вечного недоедания, которые установил для своих отродий Касадор, приходилось, пусть и с помощью магической воли хозяина, учиться сдерживать порывы. Однако именно сейчас тело эльфа потребляло куда больше энергии, нежели за день у Зарр. Передвигался он, возможно, столько же, но сражения не входили в его обязанности, и оказалось… он для них попросту слаб. Без крови. Дело также усложняли спутники, получавшие ранения. Это словно воду в песок выливать перед иссушенным от жажды. Контроль Астариона трещал по швам. Поэтому, не дожидаясь ночи, вампир откланялся и рванул на охоту. Потребовалось 2 кабана, чтобы взять себя в руки. Он вернулся под вечер, команда сидела у костра и, похоже, устраивала очередной сеанс откровений. Астарион заинтересовался, когда услышал голос Скарлета. — О, у меня было просто ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЕ детство, всем советую, охренительный опыт. Вампир узнал этот тон. Ядовитый, злобный сарказм, выплёвывающий каждое слово. Что ж, дроу всегда допускает осечки и выдаёт самое сочное, когда он зол. Астарион сорвал куш. — Если не хочешь… — тихо вставил Гейл, но, как и ожидалось, Скарлета уже понесло, и вампир, пристроившись позади, навострил уши. — У меня была милая маленькая семья — моя мамочка, которая колотила меня за неправильный взгляд, и папочка, который никогда так и не признал меня — потому что совать свои причиндалы, куда попало, во время налёта на соседний клан не запрещается, а вот отвечать за последствия — это не для крутых воинов. Ещё одна причина, почему мамочка меня ненавидела. Она так и не дала мне имени, кстати. Я просто «паршивец», о, или любимое «тварь». Ммм, чудесные воспоминания, знаете, чем всё закончилось? — С характерным звуком юноша вынул из ножен кинжал для демонстрации, прикладывая его к горлу. — Я её пришил. — Астарион не видел его лица, но у остальных с каждым словом будто бы от холода темнела кожа. — О, не я это начал, — фыркнул Скарлет, играясь с лезвием. — Она опять ёбнулась — ей было особенно хреново на поверхности, постоянно бормотала ночами, что её найдут и всё такое. И я снова попался под руку. Я всегда попадался под руку. В тот раз она ёбнулась конкретно — у неё был нож, она заорала какую-то хуйню про мои глаза и кинулась на меня, а я, знаете ли, в ящик сыграть не хотел. Я зашивал рубашку. Рядом были ножницы. — Его тон понизился, каждое слово сопровождалось тихим ударом кинжала в землю рядом с бедром: — Раз, два, три, четыре, пять, шесть… тупые ножницы. Обычными-то горло резать и резать. — Скарлет откинулся назад, опираясь на одну руку, и мрачно, с нотками того яростного сарказма, усмехнулся: — Мой талант был определён с самого начала. Некоторое время было очень тихо. И, вопреки прошлым «приступам», дроу не спешил неловко отвести взгляд и извиниться за порчу настроения — он сидел почти что вальяжно, если бы не напряжение, отчётливо читавшееся во всей фигуре, гордо задрав подбородок, бросая своей тьмой вызов команде. И снова, Астарион узнал это отношение. «Да, я плохой человек, я ужасен, я злобная мразь, потому что жизнь меня таким сделала, сердце мне вырвала, и вы ничего с этим не сделаете, я свершил свой выбор, и это — выживание, давайте, посмейте меня осудить — я вам в лицо плюну, потому что вы не знаете, какова моя участь, и рот свой открывать вам не позволено». Вся эта тьма была и его частью. Самой повседневной. Он носил её в рукаве, как злобный, сиюминутно дробящий его моторчик, лишь бы не растечься по полу бесформенным, бесполезным желе. Он выбрал его в качестве разрешения на зло. — После такого, думаю, моя семейная история подождёт, — прервал молчание Астарион. Кто сидел к нему лицом, давно заметили его прибытие. Скарлет, впервые, обернулся, его уши дёрнулись. От неожиданности. Смешно — чтобы застать его врасплох, нужно было заставить его углубиться в детские травмы. Ни у кого всё ещё не находилось слов, поэтому Скарлет пробормотал: «Лучше спите с открытыми глазами» и ушёл. Тени беспокойства, отражённые пламенем костра, переливались на лицах сокомандников. — Это… ужасно, — наконец выдохнула Шедоухарт. — Да, а какую ещё предысторию вы ожидали от парня, который в 20+ нарезает людей, как картошку, но при этом не умеет читать буковки? — цокнул Астарион. — Элементарные выводы. — О, не знал, что навыки бойца плюс неграмотность дают в сумме «я убил свою мать, потому что она напала на меня с ножом», — повысил Гейл голос. — Асоциальный элемент. Я имел в виду: «Он очевидный асоциальный элемент», милый. — Скарлет одержал верх над превосходившим его противником в малом возрасте, — заговорила Лае’зель со стороны своей палатки, — и выжил, чтобы стать могущественным воином. Я не понимаю, что вы обсуждаете. После небольшой паузы Гейл вздохнул. — Я думаю, мы не в праве ни осуждать это, ни обсуждать. — Согласен, — кивнул Уилл. — Пока Скарлет проявил себя, как надёжный союзник, разве нет? Он немного странный, но ведь, как и все мы. Мы всё ещё не знаем его. — Это именно та причина, по которой мы должны быть осторожны, — сверкнул в него глазами Астарион. Он понизил тон: — Мне напомнить, что дроу единственный, кто видел барда последним? — Астарион… — Ни на что не намекаю, но профессиональный убийца наверняка должен знать, как быстро и тихо избавиться от тела, м? И ни на что не намекаю, но как насчёт сменить его на дежурстве, знаете, чтобы понаблюдать за палаткой? Чисто на всякий случай. Отряд переглянулся. — Звучит… разумно, — согласилась Шедоухарт. — Вот так, значит? — вскинул Уилл брови. — Перестанем доверять друг другу? — Если ты не заметил, мы все знакомы меньше недели. Я и так никому не доверяю. — Это глупо. Это путь к распаду. — Никто не предлагает связывать никого по ночам, — вмешался Гейл. — Просто сейчас возникла неоднозначная ситуация, и мы принимаем обыкновенные меры предосторожности. Мы правда не знаем, что случилось, и было бы глупо как раз не предпринять ничего. В словах Астариона есть здравое зерно. — Спасибо. — И раз уж ты и предложил убрать с дежурства второго представителя неспящей расы, то будет справедливо, если ты и возьмёшь его время. Вампир пожал плечами. — Я и так большую часть ночи читаю неприличные книжечки — можно и направить мои таланты во что-то полезное. — Договорились. — Ох, отлично, по крайней мере, я не застрял в глуши с людьми без извилин. Эльф развернулся, направляясь в сторону, где исчез Скарлет, но ему вдогонку последовало: — А ужин? Невидимо для команды, Астарион закатил глаза. — Спасибо, позаимствовал у карги ватрушку — не превратился в камень и не ослеп, так что, считаю, удачно. Скарлет нашёлся, сидящим на скале. Внизу простилалось зловонное болото, очищенное сегодня от древней, обманчиво дружелюбной феи. Закат играл на мутной воде бликами, едва видимыми в тумане. — Я в плохом настроении, Астарион, лучше оставь меня, — сразу отрезал дроу. — Видишь ли, я тоже не в самом лучшем. — Вампир сел рядом и, изобразив задумчивость, откинулся назад на руках. — Просыпаюсь я, значит, в лагере, ну знаешь — это безопасное место, которое мы договорились создать, как компания, объединённая общей проблемой? Так вот, просыпаюсь, и чувствую, — он преувеличенно усердно втянул в нос воздух несколько раз, — кровью пахнет. А тела нет. Незадача. А потом смотрю — барда тоже нет, и пазл-то складывается, — покрутил он у головы пальцем. Лицо Скарлета было всё той же непроницаемой угрюмой маской, смотрящей вдаль. — Не хотим говорить, да? Не хотим, стало быть. — Радость моя, давай без этой загадочной мрачности — меня этим не купишь. Я знаю, что это ты убил барда, но я не могу понять, зачем. Её песни не были настолько плохими, дорогой, иначе я бы даже тебе симпатизировал. Я не святой и не герой — мне по большому счёту плевать, и мне было бы, если бы ты, — ткнул вампир пальцем в плечо юноши, шипя, — не распускал руки в безопасной зоне и не совершал бездумную, немотивированную херню. Колись. Скарлет хранил молчание. Астарион прожигал его взглядом, когда дроу выпрямился, а затем лёг на спину, уставившись в фиолетовое небо. Он сорвал жёлтый одуванчик и начал методично отрывать от него лепестки. — В Подземье мой народ поклоняется Ллос, богине раздора и интриг, — начал юноша, и эльф подавил желание закатить глаза. Лирические отступления — отлично. — Она стравливает нас друг с другом, требует крови и страдания собственных последователей. Забавы ради. Ей было угодно, чтобы перебили мамин клан и поработили остатки. Выживает сильнейший. Сильнейшая. — Это всё куда-то ведёт? Я спросил про барда — не про твоё душераздирающее детство, милый. Ты вроде не хотел про это говорить. — Я как раз собирался сказать, что пробовал молитвы многим богам, но никто из них не счёл меня достаточно важным, чтобы ответить. Ллос было плевать с самого начала — я всего лишь бесполезный мужчина, годный в лучшем случае для размножения. Она бы только добавила страданий. А другие боги — для них я всё равно её слуга. Таково клеймо происхождения. Все меня отвергли. Кроме одного. — Он посмотрел Астариону в глаза, когда произнёс: — Баал. Непонятный холодок пробежал по коже, заставляя вампира поёжиться. Это всё добром не закончится. — Бог убийств, — тихо проговорил он, кусочки мозаики в голове начинали складываться. — Баалу всё равно, кто ты и откуда — его заботят только твои действия. Убийства. Его расположения может добиться кто угодно. Нужно только знать своё дело. Астарион покачал головой. — Ты это не серьёзно. Хочешь сказать, что ты убил тифлинга во славу бога-садиста? Что ты добровольно поклоняешься ему? — Да, добровольно, — отрезал Скарлет, выпрямляясь. — У меня не было ничего, Астарион — ты забыл меня в канализации, без медяка в кармане, тринадцатилетнего мальчишку, который зарезал собственную мать. Мне некуда было идти, а «чокнутые культисты» дали мне дом, дом и профессию. Я странный дроу с жуткими глазами и клеймом матереубийцы — я вписался, как влитой. Они любили во мне всё то, что ненавидел остальной мир — мне с высокой колокольни плевать, что у них и их божества за репутация. Храм Баала — моя семья, и мне всё равно, что ты думаешь. Астарион изучал его взгляд, пытаясь найти что-то инородное — нотки сомнения или помешательства. Но нашёл лишь упрямую решимость. Дроу имел в виду каждое слово. — Значит, под городом… — Ты и понятия не имеешь, что под городом. Не только вампиры обитают в тенях Врат Балдура. — Как… мило… Выходит, твоя «лига убийц» — это…? — Культ Баала, да. Они тренировали меня. Я Ночной Клинок Лорда Убийств. — Замечательно, — пробормотал Астарион, проводя рукой по лицу. — Так ты убил девчонку для ритуала или что? Скарлет замешкался. — Нет, ты просто так из этого не уйдёшь! — прошипел эльф. — На стол. Всё. Ты не первый поцелуй от лучшей подружки утаиваешь — мы говорим о культе Бога Убийств, что б тебя! — …я не знаю, — едва слышно, произнёс юноша. — Что? — приблизился Астарион. — Я не знаю! Я не помню! Вампир ударил себя по лбу, а потом провёл ладонью по лицу. — Ты издеваешься надо мной? «Не помню»?! — Я серьёзно! Это просто случается… время от времени. Астарион издал усталый стон. Блять, какая же идиотия, во что он нахрен ввязался? Затем, как бы сбрасывая с себя груз, он выпрямился и, как учительница, повторяющая материал с детьми, выставил указательный палец, говоря: — Позволь мне уточнить. Ты баалопоклонник с провалами в памяти и периодическим желанием резать во имя хрен знает чего, я правильно понял? Скарлет откинулся назад, на руки. — Это сложно, — вздохнул он. — Так объясняй! Где гарантия, что я не буду следующим, дорогуша? Ещё один вздох. — История в том, что… меня заметил Баал. — Так. — В смысле, я был хорош. Но он сказал… он сказал, что в моих убийствах не хватает… страсти. Что я мог бы быть лучше. И… — юноша закинул голову, продолжая, нехотя, — благословил меня своей кровью. — Это значит…? — Это значит, что иногда желание «резать во имя хрен знает чего» пробуждается во мне, и я просто… убиваю. Когда, видимо, Лорд Убийств видит хорошую возможность получить жертву. — У-гу… просто блеск. — Я не буду перед тобой оправдываться, — угрюмо сказал дроу. — Ты, блин, вампир. И ты всё ещё не рассказал мне ровным счётом нихрена о себе, кстати говоря. — Между нами есть разница, дорогуша, — опять выставил между ними палец Астарион. — Я контролирую себя. Я знаю, когда можно выпустить кровь неудачнику, а когда — нельзя. Вчера было нельзя. — Ты мне не папочка, — поморщился Скарлет. — Не тебе решать, когда мне убивать и кого. — Он взглянул на вампира исподлобья и понизил тон. — Я тебе не подчиняюсь. — Очень сексуально с твоей стороны быть таким плохим мальчиком, но, боюсь, дело не в приказах, а в приличии. В безопасности. Логика такова, милый — держи ножи при себе, пока в лагере. Не знаю, как, но делай это, иначе ТЕБЕ придётся разбираться с разъярённой гитьянки, волшебником, Клинком Фронтиры и язвой-жрицей. Твоя голова полетит, если ты облажаешься с игрой в культиста, не моя, — ядовито улыбнулся вампир. — Отныне твоё дежурство моё. Сладких… сладкого транса. Дорогой. Он поднялся и ушёл обратно в лагерь, оставив Скарлета, он надеялся, размышлять о своих дальнейших перспективах. Что ж, соблазнение соблазнением, а безопасность дороже. К тому же, одиночка — гораздо более удобная цель, чем душа компании. Хотя от одиночки не получишь плюшек в виде доверия остальных… Чёртов Баал всё усложнил. Сколько ещё тактик Астарион скомкает и выбросит, прежде чем определится с действиями? *** Они перемещали лагерь (ох уж эти магические карманы волшебников), когда у моста в красной дымке появился дьявол и прочитал стишок. Мягко говоря, неожиданность. Затем он же перенёс команду к себе на ужин и начал, расправляя павлиний хвост, предлагать услуги по извлечению личинок из черепа. Так уверенно бравировал словами, лесть и угрозы одновременно лились из его рта, как ядовитый мёд. В течение минуты Астарион уже понимал, что всё это игра, ловушка опытного кукловода, который приметил себе новые игрушки. Дразнит их и соблазняет. Манит в объятия, держа за спиной нож. Астарион лучше всех знал, как такое работает. И был несказанно рад, когда никто из команды не купился. Дьявол лишь ухмыльнулся. Он сказал, что будет ждать. Что надежда — лучшая приманка из всех. Встреча породила очередное обсуждение их положения. Гейл сообщил, что личинки ведут себя странно, исходя из его познаний. Перечислил симптомы, которые подтвердила и Лае’зель, и заметил, что их состояние не соответствует книжке. Их пассажиры необычные, и то, что дьявол приходит лично и предлагает лечение — уже звоночек об этом. В любой другой момент Астарион был бы более чем несчастлив, услышав про осложнения ситуации, но сейчас… Может, у него всё ещё есть шанс на свободу? Информация. Нужно больше информации. Где этот чёртов гоблинский лагерь с их Абсолют и Верными? Они точно что-то знают. Всё это связано. На другой стороне моста была бойня. Караван попал в засаду. Свежая, тёплая кровь струилась по каменной кладке, образуя огромные лужи, в которых вампиру так хотелось искупаться. Зачинщики, обгладывая человеческие кости, пировали неподалёку — стая гноллов. Отряд намеревался пройти незамеченно, однако после беглой разведки стало ясно, что монстры перегородили всю Всхожую дорогу, и без стычки дальше не двинуться. Поэтому они вступили в бой. Схватка была долгой и изнуряющей. И кровавой. Гноллы рычали и норовили растерзать добычу на части когтями, их стрелы впивались в кожу, гиены кусали и выли, клацали зубами, все злые и голодные. Гейлу чуть не откусили ногу, Уилл в целях манёвра позволил погрызть свой локоть, остальные — как минимум с порезом и царапинами. И всё — посреди кровавых луж и трупов караванщиков. К концу стычки Астарион видел только красный. Чувствовал только сладкий, опьяняющий запах жизни, разбросанной повсюду, как частички вдохновения. И ощущал только потребность. Рвать и кромсать, и жевать, и пить, и пить, пить, пока не останется ничего, заполнить пустоту, истощающую, скребущуюся, неумолимую. Потребность к жизни. В один момент Астарион стоял в луже крови, тяжело дыша, слушая стучащие в метрах от него сердца, и обернулся на приглушённые голоса, а в другую… …крики, шарканье ног, его зубы в твёрдой плоти, рвут её, чтобы напиться божественным нектаром… Который возвращает ему разум, и он осознаёт, что натворил. — Нажрался, ёбаный лицемер? Астарион отстранился от окровавленной руки, и поднял растерянный взгляд на хмурого Скарлета. Воспоминание восстанавливается: вампир кидается на самого раненного Гейла, и дроу загораживает его своим телом, отдавая хищнику в зубы собственное предплечье. Эльф медленно слизал с губ остатки чужой крови, крови думающего существа, которая не вызвала более отторжения. Астарион не помнил настоящий вкус алкоголя, но, растворяясь в чувстве насыщения, он решил, что так должно ощущаться элитное красное вино высочайшей выдержки. Оживляюще. Спустя столько лет он всё-таки урвал целую бутылку после той мизерной пробы. Однако радость была недолгой. Окружение поспешило спустить Астариона с небес на землю, напоминая, почему именно он не нападал на первых встречных и держал свою диету в секрете. — Какого чёрта? — раздался голос напуганного Гейла. Шедоухарт, поддерживающая его, строго нахмурилась, Уилл, перехватив рапиру, встал в оборонительную стойку. Пальцы свободной руки формировали заклинание. Лае’зель натянула лук, прошипев: — Вампир. Эльф открыл было рот, хотя аргументация всё ещё не до конца сформировалась на языке, но широкая спина загородила его от оппонентов прежде, чем он успел произнести что-то сложнее растерянного звука. — Сначала меня, — угрожающе тихо предупредил Скарлет. Его окровавленная левая рука ушла за спину, и Астарион понимал, что здоровая правая сжимает у груди кинжал. Чего он не понимал, так это почему юноша поступает подобным образом. Вампир даже не обещал ему ничего, не говоря уже об их настоящих взаимоотношениях. Вчера они расстались не лучшим образом — так почему же? Какая глупость. Полезная глупость, он так и задумывал всё в перспективе, но всё же глупость на данный момент. — Это он убил Альфиру, — сделала вывод Шедоухарт. — И всё ещё не наелся. Он стравливал нас вчера против тебя — что бы он тебе ни обещал, он лжёт. Блять, вот это плохо. Фигура перед эльфом дрогнула. Но осталась стоять. Астарион решил подать голос, пока всё не покатилось к чертям. — Как насчёт спокойного разговора? — высунулся он из-за плеча дроу. — Я уверен, мы все тут взрослые люди и сможем договориться. Наш разноглазый друг просто знает, что я абсолютно точно хороший парень, и это всё гигантское недоразумение. Я могу объяснить. — Он заговаривает нам зубы, — отрезала Лае’зель. — Вампиры известные очарователи. Дроу может быть его слугой. Сдавливая смех, эльф ответил: — Поверьте, это совсем не так. — Ты только что пытался убить одного из нас, — напомнил Уилл. — И уже убил ни в чём неповинную девушку. И при этом ещё… — Я убил Альфиру, а не он, — вмешался Скарлет. — Это моё преступление. — Вы в сговоре? — оскалилась Шедоухарт. — Что вообще происходит? — А можно мы все дружно уберём оружие и поговорим, как нормальные люди? — почти что по слогам произнёс Астарион. — Всё не так уж сложно, как вам кажется! — Ты убить меня пытался! — Я голоден, ясно?! — всплеснул вампир руками. — Вы буквально вывели меня в пекарню, а я голодал столетиями — да, я накинулся на первый попавшийся торт, но мне стыдно, понятно? Нет, ни капельки ему не стыдно, но надо же возвращать баллы одобрения? Ну, может, и стыдно, но исключительно за отсутствие самоконтроля. Это ж надо было так опростоволоситься — будто новообращённый. — Я никогда не намеревался вредить своим товарищам. — Для пущей убедительности Астарион приложил руку к сердцу. Была долгая пауза, полная напряженных переглядываний. Ну же, чёрт возьми. Это было его лучшее сожалеющее лицо. Наконец, заговорил Уилл. Но не с ним. — Плохая идея — доверять монстру. Астарион почти оскорбился. — Ты сам вчера говорил про доверие в группе, — напомнил Гейл. — И что за предубеждения — серьёзно, «монстр»? Вампир подавил желание вставить саркастичное: «Спасибо». — Мы выслушаем тебя, — решила за всех Шедоухарт. Затем она перевела взгляд на Скарлета и многозначительно поправилась: — Вас. Астарион, не без наигранности, поклонился, покидая укрытие в виде спины Скарлета. — Благодарю. — Рассказывай свою историю, а потом мы решим, стоит ли она нашего доверия. — Честная сделка. Так… с чего бы начать? — Астарион вперил руки в бока. — Он спас меня, когда я был ребенком, — угрюмо вставил дроу. — Сойдёт за рекомендацию? — Значит, вы знаете друг друга, — задумчиво произнесла жрица. — Очень немного, — добавил эльф. — Видите ли, я не «настоящий» вампир, я всего лишь отродье, — он пытался скрыть презрение к этому факту, сохранить небрежно-убедительный повествовательный тон, однако получилось неважно. — Касадор Зарр — мой повелитель, вампир-лорд из Врат Балдура, могли про него слышать. Не советовал бы на него работать, — вампир оскалил зубы, — ему невозможно угодить. 200 лет моей обязанностью было приводить к ублюдку жертв. Милый маленький Скарлет должен был стать одной из них — приказ, но я, будучи НЕ отъявленным подлецом, решил спасти его и не отдавать хозяину. Сейчас же ваш покорный слуга, как и вы, был похищен мозгоедами. Я считаю, личинка порвала мою связь с Касадором, так что я свободен и, как ни странно, наслаждаюсь тут солнечными ваннами. Ну что? О, и ещё прошу принять во внимание факт того, что я никогда не пил кровь думающих существ — ну, до сегодняшнего дня, полагаю — я питаюсь исключительно животными. Между мной и вами не такая уж большая разница. Задумчивая пауза. — А какие твои оправдания? — обратился к Скарлету Гейл. Опасно. Очень опасно. Дроу не умеет лгать, а правда чревата последствиями. И он ему всё ещё нужен. — Несчастный случай — не глазейте так на мальчика, — открыл Астарион рот первым. — Он мне вчера всё рассказал. Я поспешил с выводами, как и все мы. Помните, как бард вчера расспрашивала нас о личинках и миссии? Как внезапно появилась из ниоткуда и предложила помощь? У нас ничего не щёлкнуло, а она была с теми ребятами, абсолютистами. Хотела убить нас по одному, но нарвалась на достойную стражу, — указал вампир на юношу. — Скажи им то, что сказал мне вчера. Он умный мальчик. Он подыграет. Нужно быть идиотом, чтобы не суметь подыграть после такого фундамента. Скарлет замешкался, однако, Астарион подумал, эта нерешительность только плюс к образу. — Я… я боялся, что вы не поверите мне, — произнёс дроу, смотря в землю. — Это же… тупо звучит… А вот сейчас обидно было. Всё, что угодно, будет звучать правдоподобно, если знать кому, что и как говорить. Щегол. — Где её тело? — спросила Шедоухарт. — В реке. — Помолчав немного, Скарлет добавил, глядя ей в глаза: — Я не собирался убивать её, и не собираюсь убивать никого из вас. Вы мои союзники. — Итак, — хлопнул Астарион в ладоши, на лице расцвела самая доброжелательная улыбка из его арсенала. — Мы все снова друзья? Ещё одна многозначительная пауза с переглядками. Эльф был готов произнести Невидимость в любую секунду. — Они полезны в бою, — подала голос Лае’зель. — Вампир может быть хорошим приобретением. До тех пор, пока его клыки держатся подальше от наших шей. — Ты не хороший парень, Астарион, — задумчиво, произнёс Уилл. Он убрал рапиру. — Но я не думаю, что и плохой. Вампир кивнул. — Спасибо. Гейл пожал плечами. — Что ж, у нас у всех своё бремя. Но запомни, — он выставил в его сторону указующий перст, — у меня очень невкусная кровь. — Не претендую. Обещаю, буду вести себя прилично. — Ловлю тебя на слове, — хмыкнула Шедоухарт. — Тогда, чтобы я имел возможность сдержать это слово… как насчёт дать мне пару минут… — Астарион невзначай указал на горы трупов в кровавых лужах, — одиночества здесь? Ожидаемо, все сдерживаемо скривились. — Сколько угодно, — махнула рукой жрица. И они двинулись вперёд. Скарлет, последний, обернулся с немой попыткой что-то передать глазами. Астарион послал ему воздушный поцелуй. И тебе спасибо, дорогуша. Дроу вспыхнул и поспешил за остальными. Равновесие восстановлено. У мальчишки до смешного просто получить одобрение — он уже сам решил быть его рыцарем из соображений долга. Нужно только поддерживать его уверенность в целесообразности этого решения. Зубастая верная дворняжка — отличное приобретение в его новой, свободной жизни.