Алое, бьющееся

Астарион отказался выпускать Скарлета из поля зрения в ту ночь. И из рук тоже. Он прижимал его к себе, как ребёнок плюшевого мишку, страх заставлял вслушиваться в стук чужого сердца. Вампир цеплялся за него, как утопающий за обломки после кораблекрушения, боясь моргнуть и пропустить момент, когда тот растает в его объятиях, когда дыхание прекратится, когда Баал вернётся и завершит начатое. Астарион не смог уснуть. Как расслабиться, если тело в твоих руках в любой момент может обмякнуть или исчезнуть? Если твоё счастье могут забрать по щелчку пальцев? Вновь к Астариону пришло осознание собственной слабости, собственной ничтожности. Он не чета богу — не успел и пальцем пошевелить, как самое дорогое уничтожили у него на глазах. Бесполезен. В итоге всё, что смог — это кричать и плакать, и огрызаться — ничего существенного. Всё такая же букашка, зависящая от сильных мира сего. Нужно было это срочно менять. Утром они обсуждали проникновение в другой храм — к Шар, за родителями Шедоухарт. Скарлет заявил, что вампир сегодня следит за лагерем, и без малейших усилий толкнул его обратно на спальный мешок у костра, когда тот собрался протестовать. — Я… — Твои глаза не должны быть настолько красными, Астарион, — заметил дроу, возвышаясь над ним. — Чушь. Когда это ты стал экспертом по вампирам, напомни? Скарлет вздохнул и присел перед ним на корточки. — 4 часа вне реальности, Астарион. Это всё, что тебе нужно. В этом я разбираюсь. — Я не просил совета. Юноша молча направил взгляд к наблюдающим за ним товарищам. С этим своим прямым, совершенно спокойным лицом. Как будто не умирал вчера. Всё же блять нормально. — Ты остаёшься, Астарион, — заявила Шедоухарт. — Он прав. — Но…! — Ты не много замков сможешь отпереть в таком состоянии. — В каком? Я совершенно в порядке! — Я мог бы наложить сонные чары, — вздохнул Гейл, — но они на него не работают. Эльф громко цокнул. Он поднялся на ноги. — Отлично. Развлекайтесь. Вы ещё вспомните меня, когда ты, — посмотрел он на Скарлета, — опять сломаешь отмычку. И он ушёл. Забрался в палатку и сложил руки. Угрюмо сдвинул брови. Он прикрыл веки, но перед взором тут же пронеслись образы тёмного храма, фигура дроу выгибается назад, два пустых глаза на лице, залитом кровью из раскрытых губ. Совсем не привлекательной кровью — впервые, ни капли сладости в запахе, ни капли желания в сознании. Астарион резко вдохнул, выныривая из непрошенных видений. Руки, сжатые у груди, тряслись. Помнящие груз мёртвого тела. Вампир приложил их ко рту, успокаивая дыхание. А потом ударил себя ладонью по щеке. Жалок. Как же ты блять жалок. У Астариона было много страхов. Он ненавидел, когда они пополнялись. Дурацкое чувство. Ненужное. Бесполезное. Страх не сделает его сильнее, совсем наоборот. Не нужен ему страх, ему нужна сила. Сила увеличивает контроль, власть. Забирает страх. Никто не сможет ничего у него забрать, никак навредить, если он сильный. Просто не будет шанса. Ритуал завтра, завтра, чёрт возьми — так долго ждать. Ему необходима эта сила. Прямо. Сейчас. Астарион смог погрузиться в транс, лишь размышляя об убийстве Касадора. Повторяя про себя возможные стратегии боя, проигрывая в голове сцену резни, крики и мольбу, так похожие на его собственные. Другим, совершенно другим голосом, разумеется. Заплатишь, ты за всё заплатишь. Остаток дня тоже не отличался разнообразием. До самого вечера вампир то расхаживал взад-вперёд у кострища, то читал (пытался читать) всё, что попадалось под руку, в особенности, очередной талмуд по магии. Йенна и Гейл молча следили за ним со своих мест. Странно, но ему было плевать. Вот что ему сделать, а? Ничего, ничего он сделать не может — только сходить с ума от беспокойства, как суетная хозяюшка, чей муж ушёл на войну. Скарлет не думает о своей безопасности — редко когда. Ему плевать на собственное благополучие — кидаться на рожон — это его любимая стратегия боя, блять. Он чокнутый. У него ведь в голове ничего не щёлкнуло, ничегошеньки. Ему всё равно — одной дыркой в теле больше, одной меньше — разницы никакой. Что, если этот долбанутый опять умрёт? Это… это была разовая акция, так? От Иссохшего. Он не вернёт его снова, нет — какой ему прок? Умрёт, умрёт, просто перестанет существовать, пустота там, где была жизнь, где была любовь, холод вместо тепла, тишина вместо стука… Одиночество. Страх. Темнота. …руки царапают, царапают каменную плиту склепа… Мысли не щадили. Сердце было одной большой истощённой мышцей, когда отряд вернулся. Шедоухарт ушла в палатку, молча — лицо опухшая покрасневшая маска. Не нужно быть гением, чтобы понять, что и она не любимица богов. Однако Астариона интересовало лишь одно лицо. Конечно, всё в синяках и крови. Вампир настиг Скарлета за несколько решительных шагов (практически растолкал всех, кто стоял на пути) и взял его за щёки, хмуро оглядывая. — У нас что, резко закончились лечащие заклинания? — бросил он в сторону команды. Да, да, он разозлённая мамочка, не на что тут глазеть. Скарлет вырвался из хватки, легонько ударил по рукам, когда они вновь потянулись к щекам. — Нормально всё. Они Леденящими Прикосновениями били — вся магия ушла на атаку. — Зелья после драки тоже вариант не очевидный? — Они на экстренные случаи — это не экстренный случай. — У тебя ничто не экстренный случай — тебе ногу отрежут, ты предложишь отоспаться. — Эльф повернулся к расходящимся по палаткам товарищам, что бросали на них двоих неловкие взгляды. — Куда вы смотрели? До сих пор не выучили, что он мазохист? — Астарион… — прочистил горло Гейл, закрывая книгу. Вампир закатил глаза. Начинается… — Да, Астарион, — вместо этого прозвучал рядом голос Скарлета. Пепельные брови сведены, а руки — сложены на груди. Он поднял подбородок. Астариону… не понравился этот взгляд. Так Скарлет смотрел, когда угрожал тем, кого считал ниже. «Раздражающий мусор». Эльф поджал губы. — Можно я буду делать то, что считаю нужным, спасибо, — фыркнул дроу и направился к себе. Гейл послал Астариону осуждающий взгляд, который вампир сиюминутно же захотел затолкать в его занудную задницу. Да, убейте его за то, что волнуется! Волнуется за парня, который кидается в гущу сражения и вообще вчера умер, потому что не смог держать язык за зубами! Это же всё просто домыслы — очевидно, этот человек может о себе позаботиться! Агрх. Тупость. Астарион был злым весь оставшийся вечер. Скарлет с ним не говорил. Карлах хотела, но он шикнул, и она отстала со своей излишне дружелюбной душой. Цокнула ещё. Ну как вы не понимаете? Пустота. Тишина. Темнота. Нет солнца. Нет будущего. Ничего не осталось. Всё это взаимное раздражение не помешало Астариону этой ночью, проснувшись от хватки на плече и едва завидев светящиеся во тьме глаза, толкнуть незваных гостей Волной Грома и, выскочив из задней части палатки, кинуться… ближайшая палатка была Гейла, однако страх, порождённый знакомым запахом и образом, заставил эльфа рискнуть и пойти на поводу у инстинктов. Инстинкты швырнули его на порог к Скарлету. — Пошли вон отсюда! — выпалил Астарион громко, пятясь, скалясь на Аурелию и Леона, как раненное животное. — Тише, брат, — заговорила Аурелия, как всегда, стойко и решительно. Хладнокровная сучка. — Мы пришли забрать тебя домой. Эльф сжал кулаки, и как раз в этот момент позади послышался шёпот на незнакомом ему языке. Вампиры и земля в паре футов от них подсветились красным. Мгновение заминки, и Астарион засекает новую фигуру, вставшую рядом. — Не помню, чтобы он хотел куда-то сегодня пойти, — сказал Скарлет не менее ровно, предупреждающий скрежет раздался со стороны его кинжалов — короткий неспеша прошёлся по всему лезвию длинного. Даже в лёгкой панике Астарион не смог не отметить, как чертовски горяч был… ну, его парень. Присутствие дроу тут же начало успокаивать нервы. Всё хорошо. Скарлет здесь, Скарлет сильный, Скарлет его защитит. Никому не отдаст. …молодец, Астарион, ты снова думаешь о себе, как о вещи, хорошая работа. Надо срочно переводить стрелки. Надо срочно возвращать контроль. Я тоже сильный. — Что ж, нашли меня наконец-то, — улыбнулся эльф насмешливо, — хорошие щеночки. Надеюсь, хозяин не слишком сильно драл уши за промедление? Успокоившись после замешательства от неизвестного заклинания (должно быть, Огонь Фей — Скарлет использует его нечасто, штучки дроу — безвредно (пока не захочешь атаковать (мм, ну что за чудо, а не мужчина? дал себе преимущество на резню ещё до её начала))), вампиры переглянулись. Открыла рот, конечно, вновь Аурелия. — Хозяин знал, где ты, с самого начала. Он знал, что ты вернёшься. — От эльфа не ускользнула нотка самодовольства в её тоне. Он вновь сжал кулаки. — Ему нужны все семь отродий для ритуала. — Тифлинг посмотрела на Скарлета, и этот жест, наряду со словами, едва не заставил его зарычать. — Астарион должен присутствовать. Сучкасучкасучкаясамзасебяотвечаю. — О, я прекрасно знаю, что Хозяину нужно, — отрезал он, возможно, слишком импульсивно. Затем вампир выпрямил спину, распрямил плечи, успокаиваясь, настраиваясь. Как ведущий актёр перед значительным монологом, он обвёл отродий серьёзным взглядом. — Но разве мы не заслужили большего? О да, он произвёл впечатление, он просто не может иначе. Они не могут иначе. Да, миг сомнения, однако… Астарион имеет своё преимущество. Все шесть измученных во тьме красноглазых душ это знают, к этому привыкли. Если Астарион говорит, его стоит выслушать. Они дрессировались не только Касадором. Касадор — хозяин. Но вот Астарион — старший брат. Лидер. Он тоже имеет авторитет, чтобы сказать: «К ноге». — После столетий страданий — я знаю, чего вы хотите, — продолжил он, выразительно ухмыляясь. — Больше, чем силу. Больше, чем ходить под солнцем. Вы хотите видеть, как он сдохнет. Красные глаза загорелись. Все присутствующие. Мысль, слаще, чем свежая кровь. — Я могу это устроить. Я заберу Ритуал Вознесения себе, а потом убью ублюдка. — Астарион усмехнулся. — Проще простого, — он развёл руками, указывая на палатки, — я нынче вожусь с очень способными ребятами, и мы желаем, — в порыве бравады, вампир облокотился о плечо затихшего Скарлета и второй рукой провёл в воздухе пантомиму, — сместить тирана с трона. Я буду на нём сидеть, так что советую выбирать сторону, пока это возможно. Я буду новым хозяином — помогите мне и получите то, что хотите. Ваши жизни. Вашу свободу. Они ничто. Расходный материал. Они давно уже все мертвы — пускай сгинут ещё раз, с улыбкой, как и должно всем рабам этого мерзкого, жестокого мира. Это ничего. Все сильные идут по костям. Все владыки взбираются на трон по трупам. Ничего. Это ничего. …ноготь провёл по большому пальцу, оставляя едва заметную царапину. Улыбка не достигала глаз. Аурелия открыла рот. — Ты уговариваешь их умереть во имя себя, Астарион, — услышал вампир вместо этого голос Скарлета. Ни осуждения, ни злобы. Мрачное… разочарование. Вампиры уставились, ошеломлённые. Эти взгляды не смогли не ужалить. Не смогли не ощетинить. — Не смотри на меня так! — выпрямился Астарион, всплеснув руками. — «Ой, он, кажется, не принц на белом коне» — да ладно! Я мразь — доброе утро! Я… — он сжал кулаки, бездна и пелена продолжали тянуть, он вскинул подбородок — нужна высота. — Я не буду тем, кем ты хочешь видеть меня. Не буду. — Умереть? — спросила Аурелия, скептически, ровно. — Мы собираемся обмануть нежизнь. — Вы собираетесь пойти на убой, — вздохнул Скарлет, словно нехотя, отводя взгляд от эльфа. — Сила требует платы. Ценой будут ваши души. Астарион цокнул. Замечательно. Теперь он говорит за него. Всё валится к чертям. Он отвернулся от вампиров: унижение обжигало вены. Они теперь считают тебя слабым, ты не хозяин ситуации, никакой не хозяин… — Зачем хозяину лгать нам? — усмехнулась тифлинг без веселья. — Он контролирует нас. Полностью. Какой смысл давать надежду? — Потому что это жестоко, — подал голос Леон, испуганно. Ага, дошло. — Дерьмо. Мы обречены, да?.. Что… что вы будете делать? Вы позволите Астариону.? И они оба вздрагивают. Поводок дёрнулся. — Хозяин желает твоего присутствия, — процедила Аурелия сквозь зубы и напала. Её кинжал незамедлительно встретился со сталью Алого Клинка. Астарион едва зарядил Электрошок, как в идущего на него Леона влетела тифлинг, и они вместе упали на землю. Сориентировавшись, эльф наколдовал вместо этого Огненные Ладони. Урона хватило, чтобы ночные гости исчезли в чёрной дымке. Астарион отряхнул руки. — По крайней мере, ты встретил мою семью, — фыркнул он угрюмо, не поворачивая головы к дроу. Боже, как же он хотел ничего не говорить. Просто развернуться и уйти обратно медитировать — никаких глупых объяснений. С другой стороны, одновременно, хотелось язвить и пререкаться. Стоять тут и пародировать каждое слово этого… холодного и вечно серьёзного упрямца, в котором вНеЗаПнО проснулась совесть. — В этом и смысл. — Разумеется, почему бы не позанудствовать посреди ночи — давай, наваливай уж. — Семья… Нельзя так с семьёй. — Говорит парень, который вчера орал на весь «дом»: «Я ухожу, уёбки». Позади шарканье ноги, краткая остановка дыхания. Астарион тут же пожалел, но не извинился. — Они… они предали меня первыми… — Вампир отчётливо слышал в этой фразе Гейла. Об этом влиянии подсказывал также звук тёрки кожи о запястье. Господи, это же открытая рана. Открытая рана величиною во всю грудь. Которую блять неделю, и до сих пор, после всего. Какая же ты мразь. — Да… — сдался Астарион, прикрыв глаза. — Да, это правда. Они тебя не заслуживали. Это было правильно. Пауза. Напряжённая, неловкая пауза. — Астарион… Эльф сложил руки. Смотрел на звёзды, синее небо, подёрнутое смогом. Раньше его не было так много… — Я не собираюсь мешать тебе, — сказал Скарлет. — Я всё ещё убеждён, что ты… свободный человек и в праве делать то, что считаешь нужным. — Вампир почти что ощутил прикосновение к своему локтю. Почти что. Он поджал губы, не ясно отчего вдруг трясущиеся. — Просто… это относится и ко мне, знаешь? Я не владею тобой, а ты не владеешь мной. Я последую за тобой. Потому что я хочу. Но… это не значит, что я согласен с каждым твоим решением. Я последую, просто… я свободен… теперь точно свободен, и… я не позволю никому заковать меня снова. Даже тебе. С меня достаточно… безусловной любви. Я хочу, чтобы ты знал это. Астарион быстро вытер собравшуюся в уголках глаз жидкость и поёжился. — Почему ты говоришь мне это? В этот раз хватка была не иллюзорной. Сизо-синие руки схватили его, бледные, скрещенные на груди. Скарлет встал перед ним с испуганными глазами. — Нет, нет! Ты неправильно понял, я.! Астарион дёрнулся от неожиданности, и дроу тут же отпустил его, в ещё большем ужасе, будто кожа вампира обожгла его. Боже, даже в этом жесте… — Я не это имел в виду. …в этом своём дурацком, милом принципе согласия, ожидания разрешения — за что он так? За что он так с ним? Так хорошо, так учтиво — разве не понимает, с кем имеет дело? Боится обидеть шлюху прикосновением — незаслуживаешьнезаслуживаешь. — Я люблю тебя. Да за что, за что? Ничего. Ничего не идёт на ум. Ты же сам сказал, что свободен — так иди, иди туда, где не рассыпаются от солнца. — Просто иногда… с тобой сложно, знаешь? В этом нет ничего плохого, — поспешно добавил Скарлет, — со мной тоже, это правда. Я… я странный… я знаю… Мы сегодня… и я хотел прояснить… но сейчас мне кажется, что было не время: ты так… ты… с тобой всё хорошо? Я не хотел тебя… закапывать? Делать хуже? Блин. — Он потёр лоб. — Скажи, что я сделал не так? Нет, скажи, что ты… чувствуешь. Пожалуйста. Ты расстроен, но я плохо понимаю… почему… и что я могу сделать… Отчаянно, дроу вглядывался в лицо Астариона, видимо сдерживая себя от очередного прикосновения. Он хотел обнять его… господи, он хочет обнять его и ещё спрашивает, сделал ли он что-то не так? — Почему ты такой? — прозвучало хрипло. Скарлет напрягся сильнее. — Какой? Вампир указал на него ладонью, почти что нетерпеливо. Дрожаще. — Идеальный. Ты идеальный. Дроу моргнул в замешательстве. — Я вообще ничего не понимаю, — сказал он. Астарион грустно усмехнулся, потирая глаз, не мог смотреть на него, когда шёпотом признался: — Я так боюсь тебя потерять. Не смотреть, не смотреть. Скарлет затих. — Я ничего не смог сделать, — продолжил эльф также тихо, также в землю. — Кукла, как кукла. Пустота. Сердце… не билось — тишина. Всё в красном… Я не хочу… я не хочу… — Можно я возьму тебя за руку? — Пожалуйста… Его ладони тёплые. Под ними пульс. Астарион сжал их. — Я слабак. Я не могу защитить тебя, пока я такой. — Ком в горле мешал говорить. Губы тряслись, едва пропуская наружу сиплые звуки. — Я не могу защитить себя… никогда не мог… Как мне защитить тебя? Слёзы холодят щёки. Блять, блять, блять, только не это, только не слёзы, не надо истерик, не надо рыданий, не надо слабости. Ещё большей слабости. Внезапно, тёплые пальцы смазывают правую солёную дорожку, и вампир ненавидит себя за то, как бездумно льнёт к прикосновению. — Ты самый сильный человек, которого я знаю, — прозвучало нежно, прозвучало с любовью (незаслуживаешьнезаслуживаешь). — Ты идеален. Такой, какой ты есть. Ты защитил меня уже столько раз… Я уже люблю тебя. Мне не нужно больше. — Мне нужно, — процедил Астарион, не разжимая зубов. — Ты этого не знаешь. — Я знаю это точно. Каждая проблема, что у меня есть сейчас, решается силой. Мне нужно это. Нужно. — Ногти впиваются в синюю кожу. Дроу не вздрогнул. Он вздохнул. — Прости, я правда плох в разговорах… Я понимаю… почему ты думаешь так. Что сила решит проблемы. Это ясно. Ты боишься. У Астариона уже не было гордости, чтобы протестовать. Он уже признался. Поэтому молча стиснул челюсти. — Просто… — Палец водит по щеке, второй — по белым костяшкам. — Всё имеет цену. Я знаю это. Моя была шрамами… одиночеством… безумием. Моей свободой и личностью. Я всё отдал Баалу, Астарион. Всё, что у меня было. В обмен на безопасность, на силу. — Скарлет приблизился, вампир инстинктивно отметил движение его груди и дрожь его губ. — Ты говоришь, что тебе страшно, но ты не представляешь, как мне. Ты единственный свет, который был в моей жизни — то, что у меня не смогли забрать, мои мысли, моя дурацкая детская мечта. Я не знаю, какова будет цена твоей силы, но я не хочу смотреть на это. Как тебя разбирает на части. Я знаю, кровью не обойдётся. Я просто знаю. Её никогда недостаточно. Это всегда про душу. Астарион не мог говорить. Не представлял, что, не представлял, как. В голове была такая пустота, что лишь чужие слова эхом гуляли по черепной коробке, отталкиваясь от стенок. Не задерживаясь. Не настаиваясь. Он не хотел, чтобы они прижились. Он всё решил. Остальное не важно. Всё — домыслы. Что эльф хотел сейчас, так это прижаться к тёплому, живому телу, и зарыться носом в волосы, пахнущие пеплом, и не отпускать, и вдыхать, и любить. Он так и сделал. Сизо-синие руки обняли его в ответ, крепко, щека потёрлась о челюсть. Астарион бы даже усмехнулся в другой ситуации — верный пёс помечает свою территорию. Но Скарлет никак не его пёс. И Астарион тоже ему не принадлежит. Просто дурацкая шутка… Захотелось сказать, если уж нечего насчёт сути… — Никто никогда за меня не волновался. — Ты просто не знаешь, — с готовностью отозвался юноша. — Отродья — я думаю, они волновались. Они просто тоже, как ты. Смешок вырвался сквозь закрытый рот. — Касадор называет нас семьёй. Никто больше, солнце. Это всё выдумки. — Ты замечательный. Если ты позволишь, за тебя будут волноваться много людей. Наша… семья тоже. Уже. Мы все за тебя волнуемся здесь. Мы все хотим, чтобы ты был счастлив. В этот раз смешок длиннее, и привкус от него горчит. — Глупости. Ты единственный. — Вампир поцеловал жёсткие локоны. — И я совсем… не замечательный, нет. Нет, — покачал он головой, отстранённо. Скарлет вздохнул где-то у него на груди. — Я не буду с тобой спорить об этом. Ты просто… страдальческий упрямец — тебя не переспоришь. Следующая улыбка была искренней. — Это новый термин? — Да. Попрошу Гейла ввести его в… науку или куда их там надо вводить? Астарион снова поцеловал его. — Можно я посплю у тебя сегодня? — спросил тихо. — Да. Да, конечно. — Спасибо… спасибо. — Я люблю тебя. Я убью всех твоих демонов. Я обещаю. Вампир улыбнулся, почти что без тоски. — Я тебе верю.