Гнев потихоньку приливал ко всему телу, пламенем расплываясь по меридианам, стремясь попасть прямиком к золотому ядру заклинательницы.
Вэй Ина она взяла на руки ещё при входе в Главный Зал. Тот прижимался к её груди, почти спрятав лицо в складках одежды Лань Чу, откуда краем глаза поглядывал на большое количество неизвестных ему людей с надменными или просто не очень довольными лицами… Хотя большинство всё же были надменными…
Среди них также затесались пару заклинателей в фиолетовых одеждах.
А Вэй Ину страшно от такого внимания, от споров этих незнакомых взрослых с тётушкой Лань. Он мог чувствовать напряжение тела, к которому его прижимали, но голос она не повышала, либо просто старалась этого не делать.
— Дева Лань, Вэй Ин - мой племянник, будет лучше, если я заберу его в Юньмэн, дабы не напрягать Вас с этой ношей. — Цзян Фэньмянь, он же глава Юньмэн Цзян, сделал шаг к заклинательнице, прижавшей мальчишку к себе ещё ближе. Её взгляд выражал лишь недоверие этому мужчине. Вэй Ин в её руках вдруг начал дрожать, вжимаясь в единственную, кому может доверится, а это не означало ничего хорошего, лишь большее недоверие к Глава Цзян.
— Глава Цзян, при всём уважении, но Вам не кажется, что я могу сама решить, что для меня тяжёлая ноша, а что нет? — Попытавшись выдавить из себя подобие сдержанной улыбки, Чу легонько погладила мальчика на руках по подрагивающей спине. А ведь ей самой еле удавалось сдерживать нарастающее переживание. Что-то внутри почти кричало: «Не отдавай его ему!».
Зная свою интуицию, которая редко подводила Лань Чу, заклинательница чётко осознавала, что что-то да случиться отдай она Вэй Ина главе Юньмэн Цзян.
От чужих слов лицо Цзян Фэньмянь чуть дрогнуло в подобие раздражения и только после этого Чу смогла увидеть насколько этот человек устал и потерян…
Сейчас девушка разглядела мешки под глазами, будто от бессонных ночей, чуть впалые, обычно румяные, щёки, а ещё явно слишком бледное лицо для того, кто живёт под жарким солнцем Юньмэна. Во взгляде лишь беспросветная пустота, глаза словно стеклянные, как у только погибшего человека, чьё тело ещё не остыло, но сердце замерло навсегда.
Он сломан не меньше Цижэня,
может даже больше…
Вэй Чанцзэ был для него куда больше обычного слуги, телохранителя или кем там считали старшего Вэй для бывшего наследница Цзян? Вэй Чанцзэ был самым близким человеком для Цзян Фэньмяня. Его опорой и тенью, которая вселяла спокойствие и безопасность уже главе Юньмэн Цзян. Но вот в чем ирония, разве он не сам виноват в том, что отпустил старшего Вэя? Всё его состояние и то, что было между ними с Чанцзэ, не означает, что теперь она должна отдать ему А-Ина, лишь потому что тот безумно скучает и не может нормально существовать без Вэя рядом, теперь больше напоминая красивую куклу!
Старейшины снова начали галдеть: о том, что не могут принимать каждого второго, что нужно отдать ребёнка дяде, что тот может о нём позаботиться куда лучше обычной девушки и множество вещей, которые Лань Чу не хотела слушать!
Закрыть бы уши руками, да не может - она выше этого! Должна быть выше и сильнее, иначе ей не выжить в этом мире, полном мужчин, что ни во что не ставят женское слово! Чу изнутри кусает щёки до крови, ожидает, когда старики наговорятся своих ужасных вещей, будто даже не подозревая, какими острыми эти слова являются на самом деле и какую боль причиняют ещё совсем молодой деве.
— Своих детей нет, вот она и тащит чужих! — Возмущается один из старейшин, а Чу давит слёзы, сильнее прижимая к груди Вэй Ина.
«Гуль их дери.» - Увы, но они знают куда бить, на какие открытые раны надо надавить, чтобы Лань Чу позорно разревелась. Но боль ей причиняет даже не эти слова, а то, что Цижэня нигде не видно…
Её единственной поддержки в Главном Зале нет. Она стоит почти безоружной, с чужим ребёнком на руках, когда вся толпа давит на её ещё открытые раны. Банально хочется оказаться под защитой: просто заплакать в чужое крепкое плечо, а от рукава будет приятно пахнуть зелёным чаем….
Но она держит слёзы в себе. Ни один мускул на её лице не дрогнет перед этими мразями.
— Девушка не может принимать такое решение! Надо отдать ребёнка главе клана Цзян. Он сможет воспитать мальчика правильно!
— Не сможешь ты воспитать этого сироту правильно, Лань Чу!
«Не смей»
«Держи в себе.»
«Они не сломают тебя.»
Разум просил не сдаваться перед советом Старейшин, а сердце ныло от мысли, что
его тут нет….
Послышался не самый тихий всхлип и в главном зале вдруг все замолчали, уставившись на Лань Чу.
Сказать честно, сначала она подумала, что всё-таки позорно сдалась и разревелась. Но всё стало куда прозаичнее, когда тонкий детский голос начал почти молить…
— Нет…Прошу
…Позвольте остаться с тётушкой Лань…— Из серых глаз большими гроздями капали слёзы на ханьфу девы Лань. Тельце в руках Чу крупно дрожало -
он боялся.
Вэй Ину было невыносимо страшно. С первой секунды нахождения тут он боялся поднять голову: лишь бы не столкнуться взглядами ни с кем из присутствующих, но вместе с этим страхом, в крохотном сердце ребёнка расцветало чувство несправедливости по отношению к тётушке Лань. Как они смеют говорить о ней такое? Она помогла ему, она спасла его, согрела и окутала заботой, которую Вэй Ин почти забыл, а ещё привела сюда! Так почему эти дядьки смеют так с ней разговаривать? Неужели дело в нём? Но даже если так…он не хочет оставлять свою новообретённую тётушку, не хочет ехать с этим неизвестным дядей в фиолетовом. Он его даже не знает! Даже если это эгоистично, он - Вэй Ин, впервые желает чего-то так сильно, что готов пойти против своего же страха…
Никто из присутствующих так и не успел ничего сказать, как двери Главного Зала Облачных Глубин распахнулась резко, неожиданно и слишком громко, будто их ветром выбило, ведь кто в Гусу Лань, кроме всевластной природы, будет так шуметь, нарушая правила?
На пороге стояла женщина, на вид ей не больше 35 лет, в белоснежном траурном ханьфу, и волосами, которые еле достали ли бы до лопаток, длинная чёлка закрывала правый глаз, а из-под ворота малыш А-Ин заметил неизвестные красные полосы больше напоминающие какие-то шрамы. Но что его пугало больше этих полос, так это строгое и холодное лицо с небольшим шрамом от подбородка до губы…
Холодные тёмно-зелёные глаза смерили всех присутствующих раздражённым взглядом и остановились на…на Вэй Ине.
Мальчик напрягся ещё больше, когда хватка рук тётушки Лань вдруг начала слабеть, а неизвестная, и явно недобрая, женщина начала проходить в глубь зала…
Старейшины впервые за начало «собрания» заткнулись и выглядели ещё более недовольными, начиная перешёптываться друг с другом. Но что-то ещё было в этом недовольстве. Что-то из-за чего руки некоторых из них начинало легонько трясти, а кто-то закусил губу, слизывая и сглатывая вместе в вязкой слюной капли выступившей крови.
— Так стыдно мне что-то в лицо сказать? — Словно раскат грома на недавно спокойном небе, прогремел голос пришедшей гостьи. За ней в зал неспешно и очень вальяжно зашёл чёрный упитанный кот, усевшийся прямиком у ног Лань Чу, что улыбнулась краешками губ, впервые за то время, что они с ребёнком тут находились.
— Госпожа…
— С какого такого права Вы, праведные старейшины, как сами заявляете, тут налетели на неё, да ещё и смеете говорить такие вещи? - И слова никому она не дала вставить. Громким голосом, будто эхом ударяющимся об стены, пристегнула все попытки старейшин Гусу Лань оправдаться. На её лбу была белоснежная лента с облаками, но тогда почему она столь резкая и громкая? Неужели в тихом Гусу, о котором Вэй Ину рассказывали, и такие люди встречаются?
— Думаете я не слышала, что Вы тут говорили? Да ещё при главе и адептах чужого ордена, при ребёнке.
Вэй Ин взглянул с недопониманием на Чу, но та лишь улыбнулась ему. Мягко и тепло, как умеет только она, прошептав одними губами: «Она поможет».
И Вэй Ин поверил.
Устремил взгляд серых глаз на женщину, теперь уже с лёгким интересом присущим детям его возраста (это не могло не радовать Чу). Эта пугающая тётя явно их защищала. Защищала его тётушку Лань, а значит она хорошая, но всё ещё устрашающая своими острыми чертами лица и сдвинутыми у переносицы тонкими бровями.
— Глава клана Цзян, Вы тоже хороши. С какой это стати приезжаете в Гусу Лань, не известив ни главу, ни приближённых? Разве таков этикет Юньмэн Цзян? — Теперь пытающий огонь раздражения перекинулся и на тихо стоявшего Цзян Фэньмяня, что тут же опустил взгляд в тёмный деревянный пол, словно пристыжённое дитя. Хотя именно им он и являлся в глазах Лань Чу. — Появиться на чужой территории без причины и пытаться забрать ребёнка, которого адепт нашего ордена уже взял на своё попечительство? Не много ли на себя берёт Юньмэн Цзян?
— Этот мальчик - мой племянник. —Попытался оставаться на своей точке зрения Цзян Фэньмянь, но в глубине души понимал - ему надо было принять факт поражения ещё когда двери Главного Зала распахнулась с глухим стуком. Он никогда не сможет победить эту женщину.
—
С каких это пор почивший Вэй Чанцзэ был тебе братом? Разве Вы давали клятву побратимства? Разве ты ему предлагал?
Все три вопроса глубокими ударами меча выступили на итак израненном сердце, но кровоточить стали больше всех остальных. Лань Гуан, что сейчас стояла перед ним, никогда не умела подбирать мягких слов, да, честно говоря, даже не пыталась. Всё сухо, всё резко и без приукрашиваний, без попыток выгородить одного, оправдать чей-то поступок, и это то, что надо было Цзян Фэньмяню. Сухие и больные факты о том, что он сам упустил свой шанс на будущее о котором мечтал в далёком детстве, юношестве и даже сейчас…Он побоялся.
Испугался. Отпустил. А теперь пытается склеить и починить то, что уже не вернуть. Утопить себя в мыслях, что Вэй Ин - всё-таки его племянник, что они с Вэй-сюном всё-таки стали названными братьями.
— Я… — Слова застряли в горле, раздирали его тысячей острых кинжалов, появившихся в одно жалкое мгновение, готовых убить при любом не осторожном действии или слове.
— Вэй Ин остаётся в Гусу Лань. —Громким, для адепта Гусу Лань, голосом Лань Гуан чётко высказала свою позицию в этой ситуации, как бы ставя точку в конце этого разговора и уже собиралась развернуться и уйти, но кто-то снова решил вывести её из себя, тем самым подписав себе смертный приговор собственной кровью.
— С какой стати это решаешь ты,
Гуан?
Глаз Лань Гуан дёрнулся, намекая, что всем в этом зале лучше заткнуться, засунув все свои недовольства и «поучения молодого, глупого и нерадивого поколения» в одно не самое приличное место, а потом свалить по-хорошему, не высовываясь ближайшую неделю из своих домов! Она ненавидела, когда кто-то из чужих людей, (а в особенности Старейшины Лань) смеет назвать её так фривольно, непочтительно и дерзко по имени. Кто они, блять, такие и кем себя тут возомнили, что смеют назвать её по имени?!
— Решение в этой ситуации должно быть за главой Лань! — Почти выкрикнул другой старейшина и в миллиметрах от его лица пролетела тонюсенькая акупунктурная игла, а по щеке скатилось пару капель крови.
Вэй Ин на руках тётушки Лань зажмурился, прячась в объятиях Лань Чу, а сама молодая девушка сглотнула – знала, что может быть после такого выпада.
— Глава Лань? — До этого громкий голос женщины утих почти до шёпота, а напряжение, которое до этого витало в воздухе за пламенем, теперь давило со всех сторон абсолютно на всех, даже на Лань Чу, которую в этой ситуации вообще-то защищали. Тёмно-зелёные глаза потемнели от гнева почти до черноты, переместились на Цзян Фэньмяня. Тому ничего понимать не надо, он поклонился и вышел со слугами. Не для него этот разговор, а ему и не хочется слышать и видеть то, что тут будет происходить. Он подождёт на улице до тех пор, пока эта фурия не покинет Главный Зал.
Даже не проводив взглядом фиолетовый силуэт до выхода, Лань Гуан дождалась тихого хлопка дверей и продолжила, боковым зрением успев проследить: закрыла ли Чу уши мальчику? Закрыла.
— Глава Лань? Это тот, что засел в своём уединении? Вы же решили оставить его главой, потому что вам так удобно. Удобно, потому что теперь вы у нас стоите у власти, теперь можете делать что хотите, даже не спрашивая у него, а всю бумажную волокиту скинули на Лань Цижэня. —Она не кричала, но своим тихим голосом вселяла страх. Глаза искрили уже не раздражением, а самым настоящим пренебрежением, даже презрением к этим лицемерам. Да собственно и к тому, кто сидел сейчас в домике на окраине Облачных Глубин под строгим контролем тех, кому сам приказал следить за собой почти 10 лет назад. — Вам не кажется, что вы в край прихуели за последние 10 лет?
— Лань Гуан!
— Завались и слушай! — Рявкнула на старейшину Гуан, подходя ближе к главному в совете Старейшин. Откровенно говоря, уже никакущий старик с седой бородкой и взглядами на воспитание старше всего клана. Она взяла его за воротник, притягивая ближе к своему лицу, ну может хотя бы на таком расстоянии он услышит её? — Вы тут решили в главных поиграть? Не во что не ставите Второго Господина Лань, хотя должны слушать его также, как и главу. Скинули на него всю работу, всю волокиту, наследников и обучение адептов, да ещё и требуете от него просьб в его идеях и желаниях. Вы мне скажите, вы ахуели? Вы сами решили, что он заменяет главу в период отсутствия Цинхэ-цзюня, так с какого перепугу отношение к нему хуже, чем к обычному адепту?
Он ваш глава! Сейчас он является вашим главой, является тем, чьё слово вы не должны подвергать сомнениям, что уж говорить о том, что бы запрещать ему что-то. Из-за вас, вашего лицемерия и жадности, мог пострадать не просто невинный ребёнок, могла пострадать, а то и лишиться жизни, дева Лань. На чьих же руках была бы её кровь? Вы позволили ей уйти одной на поиски дитя в не самые лучшие районы нашего мира, где она могла лишиться не просто жизни, а чего-то даже хуже…Стоит ли вас наказать за всё это? Сколько правил Гусу Лань вы успели нарушить и насколько тяжёлым будет назначенное наказание?
Вопрос остался без ответа. Лань Гуан отпустила старейшину, почти отбросив от себя, подавив желание бросить старика прямо в стену, желательно пробив им её, а потом брезгливо отряхнуть руки, вытерев их об мокрую ткань и развернулась, подтолкнув деву Лань в спину. Ребёнок всё чувствует, сейчас ему может быть очень страшно и плохо.
— Вэй Ин остаётся в Облачных Глубинах. И раз вы не собираетесь давать ему жизни тут, я забираю его на женскую половину. — И двери за заклинательницами закрылись, как только чёрный кот, маячащий между ног уходящих, махнул хвостом за Главным Залом. Никто не посмеет перечить Госпоже Лань Гуан.
Осуждать? Да, они будут сейчас осуждать и ругаться за её спиной, даже если это запрещено правилами, но сказать ей это в лицо они банально не смогут. Все знают насколько могущественная эта женщина, как бы она не любила появляться на собраниях, она остаётся властью Гусу Лань.
— Ты. — Гуан указала на Цзян Фэньмяня и тот поднял тусклые и стеклянные фиолетовые глаза, понимая, что и ему прилетит, надо было лишь подождать. Лань Гуан же снова давит в себе желания, но на этот раз вмазать по красивой роже, да так, чтобы челюсть сломалась. Она помнила его ещё юным наследником, нарушающим правила её клана чуть ли не каждый день, а теперь он выглядит хуже призрака! Как он довёл себя до такого состояния вообще? —Нам сейчас надо поговорить. У меня к тебе много вопросов, молодой человек!
Глава Цзян лишь кивнул, чувствуя себя снова на том самом первом дне обучения в Гусу, когда его поймали за нарушением правил. Но теперь он вроде бы глава. Хотя рядом с Лань Гуан он переставал себя таковым чувствовать… Фэньмянь наблюдал за тем, как две заклинательницы о чём-то говорят, как Лань Чу, девушка которую он видел раза два за жизнь, что-то говорит
его племяннику Вэй Ину и передаёт его Лань Гуан, хотя мальчик выглядит напуганным в чужих руках и всю дорогу, которую они прошли до тихого места, где их никто не услышит, посматривал на дорогу, где скрылась Лань Чу. Куда она пошла? Да ещё и такая взбудораженная…
***
— Фэньмянь, — Спустя определённое время тишины во время их дороги, Лань Гуан наконец заговорила. Теперь она не искрилась раздражением и вообще выглядела спокойней, будто худенький и напуганный мальчик на её руках помогал ей успокоиться, лишь бы ещё пуще не кошмарить его своей аурой. На зимнем солнце тёмно-зелёные глаза снова посветлели до болотных, и она уже не вселяла в Цзяна беспокойства за свои кости.—Ты можешь мне ответить на вопрос?
— Конечно, Госпожа Лань.
— Что происходит между вами с Юй Цзыюань?
Вопрос поставил в тупик молодого главу. Разве между ним с женой что-то есть кроме этого статуса «муж и жена» и двух детей?
— А разве между нами что-то есть?
— Есть. Я это вижу. — Женщина поправила длинную чёлку, которую задел ветер, высказав свою точку зрения, даже не взглянув на младшего в двух шагах от себя. — Фэньмянь, она же не знала, что ты хотел забрать Вэй Ина?
И ответа снова не последовало. Лань Гуан начинает раздражаться. Что за несносный мальчишка, который всегда молчит когда ему задают вопросы?! Судя по лицу и отведённому в сторону взгляду - всё сразу становится понятно. Вот кто тут глупое и неразумное дитя, которое ещё долго надо поучать.
— Ох ты дурачьё… — Госпожа Лань трёт точку между бровей, лёгким движением пальцев отодвигая с этого места ярко-синий сапфир в форме капли, свисающий с её ленты. — Цзян Фэмьнянь, даже если Ваш брак был договорным - вы партнёры. Ты должен уважать её, прислушиваться к ней, а главное, вы оба должны разговаривать. Все ваши проблемы только за счёт твоего молчания и её вспыльчивости. Если бы ты не хотел этого брака, не расторг бы помолвку ещё тогда в Мешане?
Снова молчание, но теперь на чужом лице видна задумчивость. В пустых глазах вдруг что-то зажглось на пару мгновений совсем слабым огоньком жизни, возможно даже осознанием слов, что ему сказали. Глава Юньмэн Цзян закусывает губу. Как бы не хотелось признавать, но слова этой женщины - грёбанная правда.
— Она тебе нравиться Фэньмянь. Ещё с тех самых пор, она нравиться тебе. Возможно это не любовь, но это точно симпатия. Ведь как ещё объяснить то, с каким упоением и внимательностью ты выбирал ей подарки, потом оправдывая их лишь вашим брачным договором?
Цзян Фэньмянь шокировано вскинул голову. Быть не может. Откуда она-то это знает?!
Если кто и мог знать о таких мелочах - Вэй Чанцзэ, с которым он советовался каждый раз, и, возможно, Цансэ-Саньжэнь, которая била его по рукам, когда он тянулся к чему-то, что может не понравиться деве Юй. Феньмяня тогда всегда поражало: почему она так хорошо знала, что могло понравиться Юй Цзыюань?
Но сейчас вопрос не в этом, а в том почему Лань Гуан это знала?
Женщина лишь пожимает плечами, снова отводя взгляд болотно-зелёных глаз, смотря в сторону, где за деревьями можно было заметить площадку для тренирующихся адептов. Она так делала всегда во время его обучения, по её лицу в эти моменты мало что можно понять, но вот её сыновья всегда что-то да понимали…
«Я бы не плакал, когда она подарила мне детей.» — Проноситься в голове Фэньмяня и он уже хочет сказать это в слух, но его прерывает тихий…чих?
Вэй Ин слабо краснеет, закрывая область носа и губ руками, когда на него устремляются два взгляда и кажется, он готов раствориться в воздухе прямо сейчас! А-Ин хотел сидеть тихо-тихо, как мышка, может быть, они даже забыли бы о его существовании тут, но теперь они смотрят на него.
— И-извините…
— Будь здоров. — Одновременно говорят двое взрослых и вновь возвращаются к своему разговору. Вэй Ин тихо ликует внутри себя.
— Поговори с ней уже. Вы оба взрослые люди, а она девушка не простая.
— Я знаю…
— И знаешь, что какой бы она не была сильной и самодостаточной, она всё равно хочет, чтобы ты её добивался. Хочешь счастливую семью? Добейся расположения своей госпожи не простым молчанием и подарками, а действиями - слова она не воспримет всерьёз.
- Госпожа Лань, откуда Вы…
- Оттуда, откуда надо. Фэньмянь, научись уже жить своей жизнью, без Вэй Чанцзэ.
И она уходит, даже не попрощавшись. Вполне в её духе, но Цзян Фэньмяня это сейчас не очень волнует - в его голову вдруг залезло столько всевозможных мыслей. Разве можно добиться ту, что ненавидит тебя?
Он покидает Облачные Глубины тем же днём, ничуть не задерживаясь. Возможно, дома его ждут куда больше, чем тут, возможно дома ему будут рады и возможно Лань Гуан права. Обо всём этом он думает, сжимая в руке небольшой талисман с лотосом -
подарок на удачу от дочери.
***
Чу давит в себе идею побежать. Настолько она хотела поскорее увидеть
его, увидеть свою отдушину. Теперь точно зная, почему он не появился на том небольшом и очень пугающем своей атмосферой совете.
Спина Лань Цижэня показывается за поворотом и ноги уже сами переходят на бег. Дева Лань влетает в жениха со спины, обнимает, вдыхает травянистый аромат зелёного чая, по которому так скучала…
— В Гусу нельзя бегать… — Говорит мужчина, но в его голосе предательски слышна улыбка, а сердце трепещет так, будто сейчас взорвётся прямо в груди и Лань Чу это слышит, чувствует.
— Я знаю… — Она прижимается ещё сильнее. Пусть и он чувствует, что её сердце бьётся также сильно, в унисон с его, отбивая их общую мелодию - мелодию влюблённости…
Они стоят в полной тишине, просто наслаждаясь обществом друг друга и этими тёплыми объятиями, в которые Цижэнь заключил её почти сразу, как она влетела в него.
Его тёплые, явно специально согреты духовной энергией, руки у неё на спине, так крепко прижимающие к себе, красноречиво рассказывают заклинательнице как он скучал и как переживал пока она находилась в своём импровизированном путешествии, и это всё, что нужно Лань Чу. Просто знать, что он скучал, что он переживал. И теперь она здесь - в его объятиях, где может быть обычной слабой девочкой, которую всегда защитят…
А Цижэню надо ещё меньше. Ему хватило и простого взгляда на неё, чтобы в груди всё затрепетало, желудок будто перевернуло со всеми остальными органами и все переживания отступили, сменяясь теплом, а когда она обнимает его… Небеса, он готов сойти с ума прямо тут: просто раствориться в этих объятиях, но одновременно с этим не отпускать её ни на шаг. Напряжённая до этого Чу расслабляется в его руках и губы трогает лёгкая улыбка: она снова чувствует себя живой и любимой…
Тишина и лёгкий ветерок окутывает их. Цижэнь тянется к чужим рукам, берёт их в свои и выдыхает тёплое дыхание на холодные ладошки, чуть растирая их своими руками, тёплыми и завораживающими для девушки.
— Чего же ты вышла без зимней накидки? В Гусу в последнее время холодно. — Шепчет Лань Цижэнь, утыкаясь лбом в чужой. Не понимает зачем он говорит так тихо, но ему это нравится, будто в любой момент кто-то может услышать их, разлучить и им надо скрываться ради собственного счастья. А он и не против скрывать своё тихое и сияющее лилово-голубым
Счастье.
— Мне просто очень хотелось увидеть тебя…
Уши обоих горят, а в груди всё охватывает мелкой дрожью, будто от предвкушения чего-то.
Это и есть любовь? Неужели это то, что погубило Лань Сяна? Хотя нет. Это чувство похоже на что-то светлое и воздушное, невероятно лёгкое и дарящее покой, а любовь Цинхэ-цзюня больше была похожа на одержимость и откровенно пугала Цижэня. Но…не похожа ли его скука и переживания на одержимость?
— Не похожа…— Шепчет Чу и целует прохладную щёку, до которой уже добрался румянец с ушей. Она определённо умеет чувствовать и понимать его без слов, без намёков, просто находясь рядом…
Он так любит эту девушку, что не может передать это словами.
— Я благодарен Небесам за то, что они подарили мне встречу с тобой…
Лань Чу улыбается в медленном и чувственном поцелуй. Бесследно пропадает в нём, словно плывущие по небосклону облака. Откровенно тает в сладком медовом поцелуе. Ей хорошо. Ей тепло. И она наконец дома.
***
— Ты правда…собираешься это сделать? — Чу наливает зелёный чай в чужую пиалу и садиться рядом, сплетая их с Цижэнем пальцы.
— Да. Я примерно знаю что было тогда на совете. Мне стыдно перед тобой, что не был рядом. Эти мрази меня даже не пустили, поэтому это решение будет самым правильным. — Лань Цижэнь чуть улыбается уголками губ. Любимые глаза Лань Чу светлеют когда он смотрит в сияющие лилово-голубые напротив и вся резко прихлынувшая ненависть к совету уходит туда, откуда явилась. — Я заберу пост главы себе. Официально. Сегодня пойду к бр…Цинхэ-цзюню.
Лань Чу должна быть счастлива: теперь совет не посмеет не воспринимать Цижэня. Но ей больно, очень больно. Она понимает, что долго не сможет скрывать от возлюбленного всю правду. Но не разрушит ли это всё? Её слова, её правда, её откровения могут стать смертным приговором для её же свадьбы и счастья с тем, кого сердце так трепетно любит…
— Что-то не так? Почему ты выглядишь столь печальной?
— Жэнь-гэ…— Она не сможет больше молчать. На кону их свадьба, доверие друг другу и лучше ему узнать об этом сейчас, смотря в эти обеспокоенные медово-карие глаза. — Ты помнишь ту ситуацию 8 лет назад? Когда…
Слёзы не дали девушке договорить, они хлынули ручьями из красивых глаз. Слишком долго она их сдерживала. Сил больше не осталось и от малейшего воспоминания
тех событий она сломалась перед своей слабостью. Её боль, переживания, даже страх, слезами лились ещё очень долго в плечо Цижэня, прежде чем девушка смогла сказать лишь несколько слов, что по ощущениям начали разбивать её мир.
— Я не могу иметь детей…Больше не могу…
Слёзы должны были хлынуть с новой силой, но тёплая рука на затылке, что гладила её по головке, теперь прижала к груди, а на макушку опустились чужие губы. Лань Цижэнь даже не дрогнул, даже не удивился и не напрягся.
—
Я знаю. — Тихо прошептал он в макушку, снова оставляя на ней поцелуй. И снова. И снова. Обнимал и целовал. У Лань Чу кажется спёрло дыхание. Он знал?… И всё равно предложил пожениться?… Всё равно повязал ей на запястье свою ленту?… — Когда вас только принесли обратно в клан, это едва ли не первое, что мне сказали…
— Ты был там? — Удивлённо вскинув голову, девушка встретилась лишь с лёгким кивком головы, а после её снова опустило на грудь, поглаживая теперь и напряжённую спину с плечами.
— Чу-эр, даже если ты не можешь иметь детей это не отменяет того, что я люблю тебя. Всем сердцем люблю. Так что даже не думай об этом, а лучше вообще забудь, как и те слова, что тебе наговорили эти маразматики.
Заклинательница уже не первый год знакома с Лань Цижэнем. Можно сказать, что знает его чуть ли не лучше всех остальных, поэтому прекрасно знает - Цижэнь никогда не разбрасываться словами, а любовь и заботу чаще всего показывает действиями. Но если он вдруг начинает говорить о свои любви словами – значит, он серьёзнее некуда…
И за эту черту она тоже любит его…
За все его черты: и плохие, и хорошие. Она любит его и будет любить! За что же ей так повезло? Она готова сделать всё, лишь бы Лань Цижэнь был рядом с ней всегда, всю их жизнь, и в горе, и в радости…
Ещё долго девушка плакала, уткнувшись в чужую грудь, от которой пахло уже таким родным зеленым чаем, всхлипывая и совершенно не волнуясь за то, что возлюбленный может осудить её за такое поведение. Не осудит. Кто угодно, но не он.
Налитый чай уже остыл. Молодой мужчина до него даже не докоснулся - обе его руки были заняты тем, чтобы укрыть возлюбленную в тепле, заботе, чувстве полного спокойствия и безопасности. Никто больше не посмеет сказать его невесте такие ужасные слова. Никто.
И он получит власть в этом погрязшем в устарелых взглядах клане, чтобы ей и его племянникам тут было безопасно, чтобы они могли делать тут то, что хотят, не боясь, что их накажут.
Ах, ведь теперь ещё появился и Вэй Ин… Надо будет познакомиться с мальчиком, теперь он станет частью
их семьи.
«Никто больше вас не посмеет упрекнуть в чём-то.»
***
— А…может хочешь чего-нибудь? —Лань Гуан смотрит на мальчика, что молчит уже палочку благовонии, на его напряженные плечи и уткнутый в стол взгляд. На её вопрос он лишь отрицательно мотает головой и госпожа Лань вздыхает. Хорошо. Она поорала в Главном Зале, напугала его, а что, собственно, делать дальше?
Как же херово она ладит с детьми. И это имея двух сыновей. Но с ними было легче: они никогда её не боялись, как остальные, понимали - их не тронет даже, если телом злой дух овладеет! Но что делать с ребёнком, который впервые увидел тебя, да ещё не с лучшей стороны?… У неё же и с эмоциями проблемы не самые лучшие. Откровенное блядство, конечно.
Лань Гуан ещё пару раз открывает рот, чтобы что-то сказать или спросить, но…как общаться с такими детьми она, честно говоря, не знает…
Сюда срочно нужна А-Чу. Мальчик точно ей доверяет, а она, дура такая, отправила девочку к Цижэню! Наверняка же теперь ребёнок будет думать, что его бросили…
Глупая, глупая Лань Гуан. Тебе же уже не 15 лет. Что ж мозгов то не прибавилось до сих пор?!
Вэй Ин комкает и сжимает в руках верхнюю мантию ханьфу. Ему стыдно и немного страшно поднять взгляд, но тётя перед ним такая…красивая.
Почти как тётушка Лань. Но если та прекрасный и сияющий теплом цветок, то эта тётя похожа на прекрасный и сияющий величием нефрит… А ещё у неё очень красивый и пушистый кот, который ластится к мальчику с того момента как они зашли в домик и теперь лежал у него на коленях, получив свою долю ласки и поглаживаний от милого дитя.
Выглядывающие из-под воротника алые полосы привлекают интерес мальчика, хоть внутри всё ещё сидит некоторый страх перед ними (да, собственно, и перед этой тётей-госпожой тоже). Что или кто могло оставить такие следы?
Обоих из своих мыслей выводит непонятный глухой удар с улицы, исходящий откуда-то под окном, будто что-то тяжёлое упало на землю и Лань Гуан первой оказывается у окна, наблюдая виновника этого не запланированного «торжества».
