***
Лань Чу вернулась уже ближе к отбою. Лилово-голубые глаза покраснели и чуть потемнели от большого количества пролитых слёз. Но в противовес этому девушка чуть ли не светилась, шагая легко, будто летая, как самая настоящая Небожительница. Она подхватила А-Ина без слов, прижимая к себе. А тот и не против - с тётушкой спокойно. — Ты уже носом клюёшь. Почему не идёшь спать, Ин-Ин? — Ласково спрашивает тётушка, поглаживая чужую щёчку, когда мальчик на руках зевает, почти роняя голову ей на грудь. — Говорил, что хочет дождаться тебя, а я…не хотела его заставлять. — Лань Гуан скрывает свои глаза на последней фразе и Чу понимает - она юлит. Не заставляла? Да, она точно его не заставляла, но и не пыталась уложить. Неужели совершенно не смогла найти контакт с мальчиком? Эх Лань Гуан, Лань Гуан. Вот тебе и личный страх Старейшин Гусу Лань. — Хорошо, тогда пойдём Ин-Ин. Тебе пора ложиться. Лань Чу укладывает своего воспитанника на кровать, присаживаясь рядом на край, и рукой мягко проводит по лбу, убирая лезущие в лицо прядки чёрных волос. Малыш Вэй Ин такой милый, почти всегда растрёпанный, словно воробушек, а Чу не может сдержать улыбки от вида сопящего мальчика. Сердце греет мысль, что он ждал её, что доверяет, раз хотел убедиться, что она не бросила его. Да и как такого вообще бросишь? Заклинательница уже хочет подняться с кровати, но маленькие ручки ухватываются за ханьфу и по жалобным тучным глазам, испуганно распахнувшимся, когда на кровати вдруг перестал чувствоваться чужой вес, всё становится понятно. — Не уходи…Пожалуйста… — Тихо-тихо щебечет мальчик, сжимая в руках белую ткань. Детское личико выражает потерянность и неожиданный страх от того, что только появившийся в его жизни человек, которому он доверился - уйдёт. — Ин-Ин, я не уйду. Никогда от тебя не уйду. Ведь ты теперь мой воспитанник. — Она гладит мальчика по волосам и он, словно уличный котёнок, который готов отдать всю ласку, чтобы его забрали в тёплый дом, ластится к рукам, безмерно счастливый, что кто-то его так гладит, а не таскает за волосы, вырывая целые клочки. Поглаживания тётушки Лань мягкие, тёплые и нежные. На них хочется отвечать, требуя большего и получая это большее. Ему хорошо. — Скоро, совсем скоро всё станет намного лучше. сё будет хорошо. — Вэй Ин верит тётушке… — Мальчик держится из последних сил, лишь бы не уснуть, но уже слипающиеся глаза говорят сами за него, поэтому Лань Чу плюёт на всё и ложиться рядом с мальчиком, прижимая его к себе и начиная напевать строки, что приходят ей на ум. «Месяц над нашею крышею светит, Вечер стоит у двора. Маленьким птичкам И маленьким детям Спать наступила пора. Завтра проснешься — и ясное солнце Снова взойдет над тобой…» Почти все свои колыбельные Лань Чу сочиняла на ходу, запоминая, а потом записывая особо понравившиеся, чтобы позже снова спеть их двум милым мальчикам своего жениха. Конечно, теперь всё немного по-другому - теперь мальчишек будет трое. Этот случай не был исключением. Глядя на воробушка, засопевшего под боком, Чу невольно забыла обо всём лишнем. Теперь её голова заполнена лишь мыслями о светлом будущем, которое их всех ждёт. «Спи мой воробушек, Мой птенчик пригожий. Пусть никакая печаль не тревожит Детскую душу твою. Ты не увидишь ни горя, ни муки, Доли не встретишь лихой…» Уморённая долгими слезами на плече Цижэня, от которого, кстати, вообще не хотелось уходить потом, и успокаивающим травянистым чаем, что он заварил, девушку разморило на 2 куплете и она провалилась в сон, так и прижимая к себе маленького мальчика, которому как никогда было тепло и уютно под чужим боком.***
Со следующего утра началось что-то откровенно непонятное и необъяснимое, в особенности для Хуаня и Чжаня. Вот как сейчас, например, когда оба мальчика смотрят, как их дядя захлопывает двери перед очередным старейшиной, готовым разразиться гневными возгласами с перекошенным от гнева лицом, и спокойненько возвращаться за стол, наливая себе зелёного чаю. Оба мальчика хлопают своими выразительными глазками, одновременно поднося и откусывая кусочек паровой булочки, пристально наблюдая за своим дядей. Сегодня он выглядит по-другому, будто случилось что-то очень хорошее, чему дядя неописуемо рад, но пытается скрыть этот восторг. — Дядя, случилось что-то хорошее? —Наконец спрашивает старший из племянников, когда дядин восторг больше не получается игнорировать. Что-то точно случилось. — Ох, А-Хуань всё просто чудесно. Но пока я не могу рассказать. — Он буквально подплывает к своим мальчикам, целуя их в макушки и, напевая какую-то простую мелодию, удаляется дальше в доме. — Не засиживайтесь. У Вас сегодня уроки музыки в час Змеи. — Чжаню кажется, что дядя очень счастлив. — Без каких-либо эмоций на детском лице сказал младший из наследников, но его глаза почти горели, светились, будто цитрин на ярком солнце и Сичэню всё становилось понятно и без слов. Он берёт брата за руку и вместе идёт на занятия, на которые пришлось уговаривать дядю целую неделю!! Ну и почему ему казалось, что его умный младший братик не сможет поспевать с ним в обучении? Да и так куда удобней будет запоминать партии А-Чжаня для более слаженной работы в будущем. Да, он просто смотрит в будущее.***
Кто же знал, что до несчастного преподавателя, что их ждал, они так и не дойдут. Ну как минимум Лань Сичэнь точно! Его ноги снова его подвели и он, благополучно запнувшись о зимнюю мантию, сломал себе руку. Сидя в кабинете лекаря, Хуань шмыгал носом, старательно подавляя желание вытереть текущие сопли рукавом белоснежного ханьфу. Так нельзя. Его вид будет неопрятен. — Давай, высмаркивайся. — Чуть сонно проговорил лекарь, которого разбудили чуть ли не вылетевшей дверью, которую Второй Молодой Господин Лань удосужился почти снести, переживая за своего старшего брата. Кстати, о Втором Молодом Господине. Мальчик так перепугался за брата, что на обычно отстранённом лице проявились столь яркие эмоции. Тот теперь не может от Лань Хуаня взгляда отцепить, как бы снова тот не упал куда-нибудь. И бедному Юншэну приходится напоминать Лань Чжаню пить успокаивающий травянистый сбор. Ещё пятилетнему ребёнку нервы успокаивать, да и кому? Второму Молодому Господину? Скажешь кому - не поверят! — Молодой Господин Лань, не хочу Вас расстраивать, но на ближайшие 7 дней Вы будете на постельном режиме. — Собирая все свои инструменты, тряпочки и баночки, что остались после осмотра, лекарь широко зевнул, прикрывая рот рукой. Вчера он решил лишь краем глаза посмотреть новые свитки по медицине, что доставили в клан, а в итоге, как обычно, просидел до середины часа тигра. Теперь же он хочет лишь одного - выставить двух молодых господ и пойти спать! Да вот только дождаться надо их дядю, что устроил такое невиданное шоу в Облачных Глубинах пару дней назад. А вот пока Лань Юншэн витал в своих мыслях, Лань Сичэнь недовольно надул губки и даже руки не может скрестить - одна же сломана! Ну как он может вот так проваляться целых 7 дней, когда ему надо и учится, и тренировать, и с братом время проводить, а ещё надо навестить ту лохматую макушку, ведь они так и не познакомились! А кто будет носить его брата на руках, если не он? Хмф, он не хочет просто лежать тут! — Ну и чего ты губу дуешь? Я же говорил тебе смотреть под ноги. —Голос дяди отвлёк обоих мальчишек от размышлений. Но стоило им обернутся на голос, и они уже сомневались кто перед ними стоит. Лань Цижэня будто подменили. Он светился, улыбался и - о Небеса - потрепал обоих племянников по головам?! Обычно с таким усердием по головам Нефритов трепала только тётушка Чу, перед которой будто цель стоит: растрепать идеальные причёски мальчишек. Но дядя? Дядя, который только гладит по голове? Дядя, который так сияюще, на памяти Сичэня, улыбался раза два от силы… Что вообще происходит?! И пока Сичэнь диву давался от несвойственного поведения дяди, А-Чжань прожигал дверь, за которой он скрылся, чтобы найти Юншэна, горящими глазами, прижимая пухлые детские ручки к макушке, где уже появились петухи от интенсивности трепания. Он не знает, что случилось в тот день, когда тётушка Лань привела с собой того ребёнка, но уверен, что больше он этот клубок каштановых волос не отпустит никуда! Теперь и ему интересно познакомится с лохматой макушкой, а интерес брата стал окончательно понятен и ему. Впервые А-Чжань чувствует, что не может ни мгновения усидеть на месте. Куда там брат его водил? К бабуле Гуан?***
Безночный город всегда встречает своих жителей, адептов и путников знойным жаром даже зимой. И сегодняшний день не был исключением. Не был для всех кроме главы Цишань Вэнь. Он ненавидел этот день. Ненавидел всей душой этот конец первого месяца зимы, когда все готовятся к праздникам, а его выворачивает наизнанку. Старейшины раздражают чуть ли не в десяток раз больше. Ненавидел, но продолжал проживать этот месяц год за годом: год за годом дарить подарки детям и год за годом пытаться выкрасть хотя бы пару фэнь на праздничный ужин, где его снова будет выворачивать настолько, что даже маленький кусок капусты не влезет, пожелав выйти наружу в то же мгновение. Сложно ли ему было переживать этот месяц? Безумно. Думал ли он наложить на себя руки? Каждый день. Нередко Вэнь Жохань представлял своё тело в луже крови, такой алой, пропитывающей дорогущие одежды, которые по факту были лишь жалкими тряпками для статуса. Или он представлял, как тело безвольной куклой висит под потолком на какой-нибудь плотной верёвке и смерть от ощущения удушения наверняка бы была бы мучительной, как ему и хотелось, а ещё лучше представлялось его похолодевшее от яда тело, лежащее прямо в кабинете среди этой кучи бумаг: больше никто не будет навешивать на него даже самую незначительную работу, требовать невозможного и новых территорий. Интересно, а сколько они продержатся без него? Но вместе с яркими картинками его смерти, наверняка мучительной, ведь лёгкую смерть он себе не может позволить, появлялись другие, ещё ярче - с его детьми, такими маленькими, находящими его безвольный труп, оставшиеся сиротами под гнётом этих чёртовых старейшин… Вот чего он себе позволить не мог, так это оставить их. Как минимум не сейчас. Они все такие маленькие, что кажется сломаются от одного его неверного прикосновения, а он и боится их лишний раз трогать, как бы не причинить и им боль… Он не хочет этого. Страдания он готов даровать любому,***
Компания подростков с тренировочными деревянными мечами на поясе окружили мальчика 5 лет. Тот закрывал ручками голову, что-то щебеча, громко всхлипывая, пока обидчики смеялись над ним и пинали ногами, заставляя жертву кататься по земле, пачкая одежды и прижимать ноги к животу и по возможности к груди, чтобы серьёзных травм никто не смог нанести. Но даже так, пару раз в живот ногами мальчик всё же получил. Больно. — Эй!! — Раздался громкий и слишком звонкий для ситуации женский голос. — А ну отошли от него!! — Эй, щеночек, смотри, твоя сестрёнка пришла. — Один из мальчишек поднял названного за волосы и изумрудные глаза, наполненные хрустальными слезами, выглядели так жалобно. Мальчику так хотелось сейчас в тёплые и крепкие объятия сестры, что он готов был обрезать собственные волосы, которые сейчас так больно натягивали. — Я сказала отойти от него, Вы—! —Договорить подходящей девочке не дали - сильным ударом ноги в живот один из них отбросил её назад под громкий вскрик её брата. А в ответ лишь смех, улюлюканье, да подбадривающий свист. — Эй, держите его крепче, сейчас посмеёмся! — Один из мальчишек, судя по всему, главный, отдал свой «приказ» и начал подходить к Вэнь Цин - девочке, что на дрожащих руках поднималась, рукавом вытирая стекающую по подбородку слюну. Её голова опущена, лицо скрыто за волосами и младший, даже ещё не адепт, уверен - она плачет. Ему так нравилась эта мысль, в совокупности с криками её младшего на фоне: он так молил, так безумно молил о пощаде для своей сестры, молил её не трогать, почти срывал голос, захлёбываясь в слезах с новой силой, безудержной и такой…жалкой. Но не успел дрянной подросток подойти к Вэнь Цин, как девушка вскинула голову, и он вздрогнул. Тело будто окунули в ледяную воду, что в мгновение его заморозила. Взгляд этой девчушки был схож с взглядом дикого, обезумевшего зверя: чернильные глаза потемнели до совсем чёрных, как непроглядная пустота, самая настоящая тьма, радужку невозможно было отличить от зрачка и казалось, что запнись на мгновение и Вэнь Цин вцепится в горло, вгрызаясь до крови, до невыносимой боли, словно самый настоящий лютый мертвец. Вэнь Бай вскинул свой меч с желанием разбить этой дуре голову, и остолбенел в то же мгновение. На смену леденящему ужасу пришла горящая боль. Буквально. Огонь будто пожирал изнутри, сжигая всё, протекал по меридианам, обжигал их настолько, что Бай не смог держаться на ногах. Он свалился на землю словно псина, царапал и раздирал свою кожу короткими ногтями, голося от боли даже громче Вэнь Нина парой мгновений назад. Вэнь Баю казалось, что все его внутренности обжигают изнутри, казалось, что больнее чем сейчас ему никогда не было. Но как же он ошибался…. Только пламя добралось до ядра, голос уже был сорван. Но никаких звуков дрянной подросток всё равно не мог бы издать - из лёгких будто забрали весь воздух, как и возможность дышать. Сколько уже длилась эта пытка он не знал, но почему он не отключается? Прошло наверняка больше сяоши! Почему боль не притупилась и нервные окончания всё также ярко и чётко передают как огонь сжигает изнутри его золотое ядро! — Жалкий слабак. — Слышит Вэнь Бай над собой, когда боль наконец начала утихать, а он наконец смог вздохнуть. Но не выдохнуть. В живот со всей силой ударили ногой, да с такой силой, что парня вывернуло наизнанку завтраком. Так он и лежал: в слюнях, слезах, соплях и рвоте, весь дрожа, как забитая псина, ясным, даже после такого избиения, взглядом провожая своего мучителя. В тот момент стало ещё страшнее. На него с затаённым, явно не выпущенным до конца гневом смотрели ледяные карие глаза с огненным отливом... Вэнь Сюй. От осознания на кого он умудрился напороться всё холодело…. плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохо Перед ним не просто выдающийся ученик. Перед ним грёбанный наследник. Первый наследник! Тот, кого уважают и боятся все знакомые Бая, а он умудрился вызвать его гнев?… Да к нему же теперь и на сотню чжан не подойдут, лишь бы не упасть в глазах Вэнь Сюя… Херово, это очень херово! Больше старший не одарил мученика ни одним взглядом. Он очень аккуратно, бережно и с нескрываемым волнением помогал Вэнь Цин подняться с земли. Оглянувшись за этих двоих, Вэнь Бай заметил, как Вэнь Чао успокаивающе поглаживает А-Нина, прижимая к своей груди, что-то нашёптывая самому младшему, правой ногой умудряясь допинывать пятого из компашки Вэнь Бая. — Эй, ты! — Крикнул, но скорее рявкнул, второй наследник Цишань Вэнь, когда его старший брат поднял на руки А-Нина и пошёл в сторону лазарета. — М-молодой господин?… — Ещё раз увижу тебя рядом со своими братом и сестрой, пинай на себя! — Вот теперь точно рявнул шестилетний мальчик, хватая Бая за грудки и встряхивая обессиленное тело как можно сильнее. — В следующий раз, старший брат правда испепелит тебя изнутри! И, кинув мученика в землю, побежал за старшим, мельтеша вокруг него с просьбами отдать А-Нина ему. Ведь он старший братик для него! — Они…они… — Вэнь Бай дрожал, будто осиновый лист во время осенних ветров. Эти жалкие брат и сестра - родня наследникам?…. Они - главная ветвь?… Сердце от страха билось как ненормальное, готовое взорваться, как фейерверки в небе в новогоднюю ночь, и честно, Бай этого бы очень хотел. Тогда бы он облегчил себе предстоящие мучения. А мучения будут. Он прекрасно знал какое наказание может последовать за причинение вреда члену главной семьи, если информация дойдёт до Верховного Заклинателя.***
— Они часто это делают? —Спрашивает Сюй у самого младшего брата, что, поджав ножки шмыгал, уткнувшись в грудь сестры, крепко её обнимая. — А-Нин, ты только скажи, я им всем такую трёпку устрою!! — Почти кричит Вэнь Чао, которого Сюй не может успокоить уже десяток фэнь так точно. С самого их прихода в лазарет, где лекаря, каким-то волшебным образом, не оказалось,***
Сжигающий Ядра, неожиданно одетый в белые одежды, которые он прикрыл накидкой чёрного цвета, как раз выходил из дворца Безночного Города, чтобы отправится в Облачные Глубины, когда его окликнул голос Первого Наследника Цишаня. — Вэнь Чжулю!! — Юноша выглядел каким-то слишком напряжённым: брови сдвинуты у переносицы, на лбу образовалась складка, которую Чжулю захотелось разгладить. — Первый Молодой Господин? — Чжулю, у меня есть для тебя дело. Очень срочное. Мне надо чтобы ты передал отцу, что над Вэнь Нином и Вэнь Цин издеваются! У обоих уже на протяжении нескольких месяцев не сходят синяки и ссадины. Иногда дело доходило даже до переломов. Я хочу, что бы ты немедленно пошёл и рассказал об этом отцу! Лицо приближённого Вэнь Жоханя помрачнело. Племянников своего главы он знал ещё с рождения обоих, можно сказать он уже и сам считал их частью своей семьи, поэтому подобное открытие и разозлило, и заставило беспокоится одновременно. Тут уже было не до задания. Тут надо наплевать на всё и либо самому выяснять у кого духу хватило, либо доложить Вэнь Жоханю и возбудить такое дело, чтобы всю семейку этих смельчаков выгонали из клана напрочь или перебили! — Знаешь кто? — Прохрипел Чжулю, на последних ниточках удерживая толику разума, чтобы не бросится и не допросить всех возможных подозреваемых, а, говоря на чистоту, для Чжулю это были почти все шисюны А-Нина. — Вэнь Бай и его компашка. По именам точно не скажу, но мы с Чао можем определить всех четверых лишь раз взглянув. — Четверых?! — Рявкнул Чжулю, чем уже напугал бы парочку даже самых закалённых адептов. Что уж говорить: обычно он тих и спокоен как удав, «верный пёс Вэнь Жоханя», а тут вдруг почти рычит, точно верная псина, да-да. Но вот в глазах Вэнь Сюя не цянь страха перед Сжигающим Ядра. Вот что значит, всё детства провести под его присмотром. — Если считать самого Бая, то этих мразей было пять. Вот поэтому и говорю - доложи отцу. Кровь кипела в жилах обоих Вэнь. Их огненная натура вот-вот вырвется наружу из-под ледяной корки, в которую они себя заковали. Вэнь Сюю 14 лет, но он уже повидал достаточно, чтобы его глаза могли загораться таким платоническим гневом, что все вокруг готовы были пасть на колени лишь от ауры. Что с него взять? Он взял почти все качества своего отца, а в первую очередь - его лидерские качества и эту способность внушать страх одним лишь взглядом. — Я доложу главе. — Если что, мы будем в Восточном Саду до вечера. Вэнь Сюй мало на что надеялся. Отец точно не бросит все свои дела, чтобы проведать их. Но возможно в нём что-то да проснётся, и он навестит их хотя бы к вечеру. Просто зайдёт и спросит про самочувствие - его младшим этого вполне хватит, а Чао вообще счастлив будет. Чао… Этот ребёнок каждый вечер перед сном просит у Небес о своём желании на Новый Год. Сюй это прекрасно слышит, когда ложится спать и ему каждый раз тошно. Его младшему брату лишь 6 лет. Он яркое солнышко, любящее сладости и старшего брата, хоть и пытается казаться взрослее своих лет, пытаться походить на отца. Но сам Вэнь Сюй то знает какой иногда этот мальчик ранимый. Насколько сильно разобьётся сердце А-Чао, когда отец не сможет и цзы посидеть с ними? Он точно перестанет верить в чудеса, а это то, чего Вэнь Сюй не хочет. У А-Чао есть только старший брат, да А-Цин с А-Нином. Служанки вообще больная тема. Первый Наследник прогнал их всех после случая с изголодавшимся четырёхлетним Вэнь Чао, который умудрился потерять сознание посреди улицы и, если бы не реакция Сюя, возможно, младший разбил бы себе голову. Да, его крики в тот день слышал, наверно, весь дворец, но каждая их них заслужила. С тех пор Вэнь Сюй всегда таскал младшего повсюду за собой. Даже на тренировках и уроках Чао всегда был где-то под боком, чтобы старшему было спокойно. Сюй даже не против, что брат с тех пор всегда спал с ним. Он прижимался к тёплому телу брата, а старший укрывал обоих одеялом, не засыпая до тех пор, пока его маленькое солнце не начнёт сопеть. Сюй любил младшего брата. Он его обожал и всегда баловал. Редко бывали случаи, когда он ругался на него или что-то запрещал, да и Чао ничего особо не просил. Как выяснилось проводить время с братом для него - самое любимое. Ему только жалко, что папа к ним почти никогда не приходит. Он бы очень хотел показать ему чему научился со старшим братом. И говорил он это с такой ясной улыбкой, что Вэнь Сюй готов был заплакать в тот же момент, а потом пойти и прибить своего папашу. И это именно та причина, по которой Первый Наследник Цишань Вэнь злится на отца! Почему ему так сложно хотя бы день выкрасть, чтобы встретится с детьми! У него же теперь их четверо! Целый совет старейшин, а он будто специально берёт всю работу на себя, лишь бы не видится с детьми! Что ему, гуль его дери, не нравится в простой встречи с ними?! Так сложно посвятить даже не день, ладно, пару сяоши, только им? Даже не Вэнь Сюю, а просто пару сяоши для Чао, что так хочет рассказать своему папе о стольком, что и не перечислишь!***
Вэнь Жоханю кажется, что это первый раз после смерти сестры, когда он бросал дела, почти сметая все документы и чернильницу — спасибо Чжулю, что поймал! — и нёсся куда-то с такой скоростью, что ронял почти всех слуг! В голове крутились только самые кратчайшие маршруты до Восточного сада ровно с того момента, как Чжулю выдал местоположение детей. До этого там было только желание разорвать нерадивых родителей, что умудрились так херово воспитать своих детей и яркие картинки всех всевозможных пыток: начиная от обычной плети и доходя чуть ли не до 7 гвоздей! И вот, спустя три жалких фэнь Вэнь Жохань стоит у входа в прекрасный сад, но флора этого места его не интересовала от слова совсем, даже зная кому это место раньше принадлежало и принадлежит до сих пор. Сейчас малиновые глаза смотрят лишь на группу детей сидящих у небольшого пруда: А-Нин, этот светлый ребёнок, ярко улыбался, кормя карпов в пруду, Чао за ним пристально следил, как самый настоящий старший брат, хотя было видно, что ему самому безумно хотелось покормить рыбок, но он продолжал следить и придерживать младшего, чтобы тот, от греха подальше, не свалился в пруд, А-Цин о чём-то болтала с Сюем, оба старших краем глаза всё равно следили за двумя своими солнцами. И в тот момент сердце Жоханя замерло. Какой он идиот. Какой же он, блять, идиот! Так сильно испугался, что ситуация того дня повторится, но теперь в центре событий будут его дети: что на этот раз он причинит вред своим детям, что взвалил на себя даже незначительную работу и работу старейшин, следил за каждым подчинённым, ситуациями в четырёх великих кланах и мелких кланах, под его властью, но совсем позабыл, что те, ради кого он это делал ещё дети. Его дети. Те, кому он был нужен рядом и до сих пор нужен! Как он мог, как он мог просто взять и оставить А-Цин и А-Нина после смерти их матери, испугавшись, что племянница его возненавидела? Как он мог оставить А-Чао и А-Сюя, рождения которых с таким трепетом ждал, только потому что боялся себя? Как он мог? Чем ты думал, Вэнь - гули тебя дери - Жохань! Желание растерзать себя, вырвать своё сердце и ядро в придачу выросло вдвое, даже нет, раз в десять! Но пока в голове всплывали всевозможные названия ядов, действие которых постепенное и можно выжить с помощью противоядия, но успев помучить себя, ноги вели его всё дальше в сад, всё ближе к детям… Он пропустил слишком многое…Надеялся уберечь, спасти от самого себя, а сделал лишь хуже, пропустив издевательства над своими племянниками, да и наверняка ещё кучу всего… Они все, все четверо, имеют полное право злиться на него сейчас, в следующем месяце и даже спустя десяток, сотню лет, имеют право кричать. Да даже бить! Он готов сам подставить голову, чтобы им было удобней разбить эту его дурную голову! — Папа!! — Чао замечает его самым первым. Кажется, что его глаза стали похожи на два огромных солнца, настолько ярко они засияли, а у Жоханя чуть сердце в пятки не ушло, когда рука младшего сына пролетела мимо земли и он почти свалился в пруд, если бы крепкие руки отца его не поймали. Когда он успел подойти к ним так близко? Младший сияет, улыбается так широко и ярко и лезет обниматься, словно совсем не боится его, повисает на шее, вместо того чтобы вгрызться в сонную артерию, но А-Чао этого не делает. Он неожиданно утыкается в шею носом и вдыхая его запах. Такой тёплый, немного пряный, но родной, такой папин. Сюй, кажется, в шоке. Хоть он и пытался это скрыть, но в глазах читается непонимание данного представления. Жоханю откровенно стыдно за этот взгляд сына. Он обещает, что поговорит об этом с ним позже. А-Цин хочет отвесить поклон, но глава её останавливает. Его руки, кажется, подрагивают, когда он касается кожи племянницы. Она не хочет портить А-Чао момент или по другой причине почему-то всё ещё не начала на него кричать и винить? Лишь А-Нин просто хлопает большими изумрудными глазками, чуть приоткрыв рот. Когда они с младшим из детей вообще последний раз встречались? Жохань боялся подходить к младенцу, для него было страшным сном уронить или сломать что-то хрупкому комочку, даже при условии, что он держал и всегда носил на руках двух своим сыновей до этого. А-Нин и забыл своего дядю наверняка… — Дядя? — А-Нин чуть опускает голову влево, хлопает глазами и похож на кроликов, что водятся недалеко от территории Гусу Лань. Надо бы попросить у Лань Цижэня разрешение поймать парочку для этих детей. Интересно, им понравится такой подарок или они его отвергнут? — Пап! Пап, я тебе столько должен рассказать. Ты же не уйдёшь, ты же пришёл к нам, да?! — Чао громкий, но для его возраста это более чем нормально. Жохань подавляет в себе «мне лучше уйти», ведь он не хочет снова покидать своих детей, но одновременно с этим даже просто держать А-Чао на руках ему страшно: вдруг сейчас он схватит слишком сильно и сделает сыну больно? Но что будет, если он попытается быть аккуратным. Ведь до того дня всё было хорошо. Он даже мог переворачивать сына, удерживая лишь за ноги? У него может получится если он начнёт с малого: просто будет легонько гладить и также аккуратно держать, следя за каждым своим действием. Да и старейшины не сахарные - пусть попробуют что-то сделать в его отсутствие, а все подозрительные дела он сможет заметить и подавить - у него в конце концов есть Чжулю. — Нет, не уйду. Сегодня и до Нового Года у папы выходной и он захотел провести его с вами, вы же…не против? — Взгляды старших детей такие удивлённые, что Жоханю стыдно. Когда ему вообще в последний раз было стыдно? Он себя так неуверенно даже перед первым походом в Медяный Дом не чувствовал. А Чао лишь задорно хохочет, снова обнимая отца за шею. Тут уже вряд ли кто-то скажет и слова против, видя, что А-Чао снова походит на ребёнка и так горит, словно солнце в зените в летний день. Жоханю вдруг становится так спокойно, когда А-Нин тоже лезет обниматься. Вся паника немного утихает, но Верховный Заклинатель всё равно замирает, позволяя двум его детям самим решать, как им будет комфортно, лишь бы не больно. Беспочвенная паранойя вдруг исчезает, но точно ещё вернётся, Вэнь себя знал в этом плане. В груди теплеет, хотя ощущается это словно многолетний холод сменяется на тепло, на жаркое летнее солнце от которого всё вокруг цветёт и оживает. Хоть ненависть к себе никуда не исчезает, но после глубокой и страшной ночи обязательно наступит ясный и счастливый день и этот день для Жоханя - его дети. Он на свой страх и риск стискивает всех четверых в объятия, молясь Небесам, что не сделал хуже и ничего никому не сломал. Ведь сейчас ему вдруг так необходимо стало их солнечное тепло, что он не вынесет криков в свою сторону. Он шепчет старшему сыну лишь одну фразу, надеясь, что с помощью неё сможет позже поговорить и извиниться перед старшим сыном: — Я больше не оставлю вас… Ему не нужно прощение - он натворил для своих детей достаточно ужаса. Пусть хотя бы знают, что, если им больше некуда будет идти, он всегда их примет, чтобы они не сделали, пусть хоть кланы великие сожгут. Для Сюя это больше чем «одна фраза». Он утыкается в плечо отца, чувствуя, как тот вздрагивает, и закусывает губу. По щекам вдруг сказываются слёзы. Как бы он не пытался злится, как бы не пытался ненавидеть отца - он любил его больше всех в этом мире. Поэтому он верит этой незначительной фразе. Сердце готово доверится и Вэнь Сюй больше не чувствует себя четырнадцателетним Наследником Цишань Вэнь, сыном Верховного Заклинателя и лучшим учеником клана. Нет, он чувствует себя А-Сюем, обычным мальчиком-подростком, которому возможно чуть-чуть стыдно за свои слёзы и который вновь обрёл отца после долгой разлуки… Новогоднее Чудо существует. Оно правдиво, и оно сбылось у А-Сюя, ведь отец наконец-то обнимает его. Он больше не оставит их. А тепло теперь не от климата их клана, тепло в душе…***
Вэнь Чжулю бесшумно передвигался недалеко от конца границ Гусу Лань. За пару дней своего нахождения тут он сумел узнать о скорой церемонии инаугурация нового главы Лань - Лань Цижэня. Человек он хороший, как бы по-детски это не звучало, спокойный, честный и разумный, думается, Вэнь Жоханю понравится факт того, что теперь он будет во главе Лань. Хотя учитывая, что когда Чжулю покидал Цишань его глава уже не был главой - он оставил на время пост и взял выходной. Провожали в путь его уже отец семейства Вэнь и четверо ребят, двое из которых отказывались слезать с рук Верховного Заклинателя. В ближайшее время его другу будет абсолютно по барабану, что там в Гусу Лань. По истине удивительное зрелище - улыбающийся Вэнь Жохань. Когда Вэнь Чжулю вообще последний раз видел главу улыбающимся? Лет 5 так назад! Рассуждая про себя, до острого слуха вдруг долетел…детский плач? Нет, серьёзно? Вэнь Чжулю почти у самых границ Гусу! Это конечно не Цишань, но Гусу тоже не маленький клан. Что забыл ребёнок в таком месте? Тут десяток чжан и дикий лес с кучей хищников! Сжигающий Ядра отодвинул покрытые тонким слоем снега кусты - ну не мог он оставить ребёнка в грёбаном лесу - и карим глазам предстал мальчик, худенький и в траурных одеждах, но без ленты, на вид он кажется даже младше А-Нина. Ребёнок правда плакал, поджав ноги к груди и растирая рукавом слёзы и сопли. — Эй, малыш. — Тихо позвал Чжулю и ребёнок вздрогнул, словно дикий кролик и сжался в клубок ещё сильнее. Два огромных серых омута уставились на него, из носа текли сопли и ребёнка хотелось пожалеть также, как и маленького Чао. Да, Чжулю на нём научился утешать детей.***
Лань Сичень был сегодня более чем доволен, даже счастлив: его кости наконец срослись и ему разрешили нарушить постельный режим. Поэтому, подхватив брата, с раннего утра Лань Хуань направился на поиски своей лохматой макушки! Целых 7 дней мальчик потерял, проведя в кровати. Ну хоть Чжань сидел с ним и было не так скучно. За это время случилось много нового: началась подготовка к празднованию Нового Года, а перед ним, оказывается, их дядя станет новым главой! Обоих наследников это впечатлило, ведь они без преувеличений наивно полагали, что их дядя и был главой Лань всё это время. В клане его все знают и уважают, он всегда работает и раньше выглядел очень уставшим, а оказывается он лишь заменял главу…. А-Чжаню это сразу показалась несправедливым, о чём он, собственно, и высказался, заставив тётушку Лань так задорно хохотать, что это перекинулась на остальных трёх. И не важно, что правилами это запрещено. В их маленькой семье можно было нарушать такие маленькие, незначительные правила, когда на то есть причина. Наследники любят свою семью и для полной картины им явно не хватает одного кусочка, который сейчас сидел на плотном одеяле, набитом ветошью и пухом, на полянке с несколькими подушками и каким-то мешочком, поглаживая кролика. — Приветик! — Лань Хуань свалился на свободную часть одеяла, спугнув пару кроликов, сидевших там, за что получил немного обиженный взгляд серых глаз. — А, прости… — Ничего, они ещё вернуться попозже. Двое наследника сидели по обе стороны от милой девочки. Вот только Сичень перевернулся на живот и теперь мотал ножками, подперев щёки руками, любуясь и всматриваясь в новую знакомую. — Меня зовут Хуань, имя в быту Сичень. А это Чжань - мой младший брат. — Начал старший из братьев, не сводя глаз с сестры. У него наконец появится младшая сестра, он самый счастливый в этом мире!! — Я Вэй Ин. У меня ещё нет имени в быту. — Тихо ответил комочек, до боли напоминающий чёрного кролика, которого, собственно, и держит на коленках, проводя пальчиками по ушкам и подкармливая морковкой. — У Чжаня тоже его нет ещё. В Гусу дети получают второе имя по достижению 10 лет. — Сидящий слева мальчик выглядел более спокойно и собрано, в отличие от своего брата, что вот-вот положит голову на чужие колени. — О…Понятно…Спасибо. — Мгм. — Вэй Ин расценил это как «спасибо» - иначе это воспринимать не получалось. — А это правда, что тебя тётушка Лань привела? — Наверное. Мою тётушку зовут Лань Чу. — Да! Это она! Она и для нас тётушка, а значит и ты с нами теперь! — Радостно залепетал Лань Сичэнь и налетел на нового члена семьи, крепко обнимая. Кролик, увы, сбежал с чужих рук, даже не успев докушать морковку. Первый Молодой Господин сегодня слишком возбуждённый. Это замечает даже Лань Чжань, с самого рождения проводивший со старшим братом абсолютно всё время. — А?! — Не переживай, старший брат просто очень тактилен. — Лань Чжань подозвал испуганного кролика к себе выпавшим из рук Вэй Ин кусочком морковки, и посадил на колени, удивляясь внутри себя, на лице ничего не отобразилось, насколько мягкая у зверька шёрстка. Раньше ему было не интересно какие они на ощупь. Видимо зря. — Раз тётушка тебя забрала, значит отныне ты член нашей семьи! — Не унимался Сичэнь, довольно качаясь из стороны в сторону, всё ещё удерживая девочку в объятиях. У него сестра!! — Почему у Вэй Ин нет ленты? — Уточнил Чжань в своей, безэмоциональной, манере, к которой вполне можно привыкнуть, по ощущениям Ина. — Мне её не дали. — Как не дали? Быть такого не может! — Сразу остановил свои качания юный господин, вглядываясь в лицо сестры и отмечая, что белой ленты на лбу правда нет. — Мы сейчас же пойдём к дяде и он даст тебе ленту! — К дяде?… — Да! Завтра наш дядя станет главой клана, так что он сможет подарить тебе ленту в любой момент! — Хуань поднялся со своего места и схватил брата за руку, утягивая того с подушки, на которой он сидел. Кролик снова соскочил с коленок, но теперь снова подпрыгнул к Вэй Ину, который достал из белого мешочка новую морковку. —Мы сейчас придём. Жди тут!! Вэй Ин за короткое время разговора понял, что два брата - совершенно разные личности: Хуань до боли активный и радостный молодой человек. Возможно…А-Ину хочется дружить с таким… Да, он был бы рад тоже ходить с этим мальчиком, с обоими мальчиками, как братья… Но разве такое возможно? Они же совершенно чужие друг-другу люди, даже не друзья. Да и у них дядя такого высокого чина, а сам Вэй Ин лишь под опекой тётушки Лань…***
— Дядя! — Запыхавшиеся мальчики пытались скрыть все следы нарушения правила, умудряясь нарушать второе почти сразу. Но дядя лишь покачал головой, показывая, что всё с ними понятно, и не ругал. — Что такое? — У сестрёнки Вэй Ин нет ленты! Ты должен ей дать её! Лань Чу за столом подавилась чаем и закашлялась, чем удивила и немного напугала своих племянников. Фарфоровый чайник Лань Чжань отодвинул подальше, а то однажды старший так закашлялся и чайник благополучно разлетелся на куски прямо у ног дяди. — Сестрёнки?…— Как-то странно произнесла любимая тётушка Нефритов, а дядя лишь вздохнул. Дети явно узнали всё и узнали неправильно. Как, собственно, и всегда. — Вэй Ин - мальчик. — Шокировал обоих племянников Лань Цижэнь, понимая, что ему предстоит объяснять им куда больше, чем он надеялся. Как минимум старшему уж точно. Тот вон кажется сейчас глаза растянет на пол лица…