•Загадай любовь•

      Следующий школьный день оказался ничем не примечательным. Разве что еще утром я проснулась со странным чувством, будто сегодня должно произойти что-то такое, из-за чего жизнь моя сойдет с привычной орбиты и все вокруг больше не будет прежним. Непонятное и оттого немного неприятное ощущение поселилось внутри.       После уроков классуха собрала нас на классном часе и рассказала всем об идее Антона Владимировича отправиться вместе на новогодние каникулы кататься на лыжах за город. Ребята восприняли эту новость с энтузиазмом. Еще бы. Ведь географ был всеобщим любимцем. Но главное: поездка за город – это долгожданная свобода. Заснеженные склоны, лыжи, горячий шоколад, хорошая компания и никакой школы. Многим показалось это очень воодушевляющим. Правда, в зимнюю сказку пока не особо верилось. За ночь весь вчерашний снег растаял, оставив после себя наутро лишь неприятную слякоть. Но даже если в городе не будет снега, как в прошлом году, за городом-то его – завались! Еще одна причина покинуть мегаполис и отправиться в поход. Классная поручила мне заняться списком желающих встретить Новый год в Васильево.       После новости о предстоящем походе с Золотком и одобрительного гудения я зачем-то обернулась к парте, за которой сидел Нугзар. Хотелось посмотреть на его разочарованное лицо. Но Гибаддулина на месте не было. Конечно, это же Гибаддулин. Делать ему, что ли, больше нечего – посещать после уроков всякие там классные часы. В том, что он откажется от поездки с Антоном Владимировичем и не запишется, я даже не сомневалась. Гибаддулин, как выяснилось, вообще со списками не дружит.       После классного часа Варька сразу засобиралась домой, а мне пришлось еще немного задержаться, чтобы выяснить у классной все организационные вопросы.       Когда вышла из кабинета, школьные коридоры были уже пусты. Занятия у второй смены пока не начались, поэтому в здании было непривычно тихо. Я отнесла журнал в учительскую и спустилась в гардероб. Наматывала огромный шарф горчичного цвета на шею и с тоской смотрела в окно, как ветер размазывает крупные капли по стеклу. Погода снова была не декабрьской. Вместо вчерашних снежных кружев в городе снова дождь и серость.       Еще со школьного крыльца я заметила знакомый синий «Киа Сид», и настроение мое еще больше испортилось. И тут же вспомнилось то странное чувство тревоги, которое посетило меня сегодня утром. На душе стало тяжело.       «Сид» принадлежал Олегу. И если он приехал к моей школе без Дианы, то ничего хорошего от нашей встречи я не жду.       Кравец вышел из машины один. Огляделся по сторонам и, разумеется, сразу заметил меня на школьном крыльце. Больше-то здесь никого не было. Я напряглась. Что ему надо? Когда Олежа, глядя на меня, широко заулыбался, я нахмурилась. Если он думал, что я подойду к нему – не тут-то было. Не горю желанием… И вдруг в голове поселилась неприятная мысль: а если его послала Диана? Вдруг что-то стряслось? Тогда я все-таки сбежала с крыльца и направилась к Олегу. По мере того как я подходила, улыбка на лице Кравеца становилась шире. Если бы у моей сестры были неприятности, вряд ли бы Олег так сиял. Хотя я ничему уже не удивлюсь. Этот парень вселял в меня какой-то неподдельный ужас.       — Привет! – снова первым поздоровался Олежа.       — Привет! – отозвалась я глухо, оглядывая его машину. И все-таки она была пустой. Олег без Дианы. Тогда я сразу спросила: – Что ты здесь делаешь?       Институт, в котором учились Кравец и моя сестра, находился совсем в другой стороне. Олежа, не переставая улыбаться, смотрел на меня. Он был без шапки, и ветер трепал его светлые волосы.       — А я мимо твоей школы проезжал, – наконец начал он. – Как раз к вам еду. Меня Диана ждет. Думал, вдруг у тебя занятия в это время закончились. И видишь, как повезло? Могу подвезти до дома.       Да уж, везуха, ничего не скажешь. Я обернулась и посмотрела на школьное крыльцо. На нем появился Антон Владимирович. Он посмотрел в нашу сторону, неодобрительно осмотрел Олега, а затем кивнул мне на прощание. Я растерянно кивнула ему в ответ. Вот проклятье! А если он решит, что этот болван Олежа – мой парень? Хотя какая разница… Антон Владимирович – несбывшаяся мечта. А Олег… От него я просто не знаю, чего ожидать. Кравец проследил за Антоном Владимировичем, как-то странно усмехнулся, а затем распахнул пассажирское сиденье «Киа».       — Прошу!       Я с сомнением оглядела пассажирское место. Конечно, заманчиво было бы сейчас нырнуть в машину и с теплом и комфортом домчаться до дома. А с другой стороны… Провести лишние минуты наедине с Олегом? Кошмар! И тут же что-то странно кольнуло в груди: а если он начнет ко мне приставать? Ну, нет… Выдумываю, как сказала бы моя мама.       Скорее всего, на самом деле все обстоит действительно так, как и сказал Олежа. А у меня просто паранойя развивается.       — Ну как? – поторопил меня Кравец, заметив, что я не спешу садиться в его машину.       — Вообще-то я не могу, – не слишком вежливо сказала я. – У меня встреча.       — Встреча? – переспросил Олег. – Где?       — Прямо здесь, – ответила я. – Что-то вроде свидания.       — Свидание? – удивился Кравец. Будто я не могу с кем-то встречаться. Лицо Олежи стало недовольным.       Я завертела головой в поисках своего выдуманного кавалера.       — Ага. Он как раз сейчас придет. Ну… Мой парень.       Но двор, как назло, был пустым. Наконец дверь школы распахнулась, и на крыльце показался Гибаддулин. Я думала, он уже давным-давно смылся домой, раз прогулял классный час, а он, по-видимому, как обычно, завернул в спортзал, чтобы покидать мяч в кольцо. Сама я этого не видела, но близняшки мне говорили, что наши мальчики имеют привычку торчать после уроков в спортзале. Гибаддулин похлопал по карманам в поисках чего-то… Равнодушно скользнул взглядом по мне и Олегу и отвернулся.       — Он? – кивнул в сторону Гибаддулина Олег.       — Он, – во второй раз соврала я.       Снова обернулась и выкрикнула:       — Нугза-ар!       Гибаддулин поднял голову и посмотрел в нашу сторону. Я помахала ему. А одноклассник, будь он неладен, остался стоять.       — Я здесь! – снова крикнула я.       — Ага! Я вижу! – громко ответил Гибаддулин.       Мне хотелось рвать и метать. И рычать от злости. Но я продолжала стоять и натянуто улыбаться.       Олег продолжал ежиться от холодного ветра.       — Может, сядем уже в машину? – снова предложил он уже слегка раздраженно.       Я покачала головой. Обернулась к Гибаддулину и замахала рукой, подзывая его к нам. При этом попыталась сделать самый умоляющий взгляд из всех возможных. Наконец до Нугзара дошло. Он спустился с крыльца и неторопливо направился в нашу сторону. Олег впился в Гибаддулина угрюмым взглядом.       — Вот ты где! – не нашла я ничего лучше, как начать разговор с этой глупой фразы. Сказала это так неестественно весело, будто Хернйд был ребенком, который спрятался, просто прикрыв лицо ладонями, а я делала вид, что его долго искала.       Нугзар покосился в сторону недовольного Олега и кивнул:       — Вот я где.       — А я тебя жду, жду…       — Меня? – недоумевал Гибаддулин.       Тогда я порывисто обняла растерянного Нугзара и повисла на нем, как сосиска. Гибаддулин меня в ответ обнимать не стал.       — Ну, мы пошли, – нарочито счастливо сказала я Олегу, оторвавшись от объятий с Нугзаром.       — Ага, – отозвался Олег.       — Дианепривет!       Кравец натянуто улыбнулся и обошел машину. Сел за руль, громко хлопнул дверью, завел мотор… Но «Киа» почему-то не трогалась с места. А мы с Гибаддулином продолжали молча стоять, как два истукана. Я готова была проклясть все на свете. Ведь теперь вместо того, чтобы на законном основании идти домой после школы, я вынуждена буду слоняться пару часов по улице, находясь якобы на свидании. Еще и погода хуже некуда. Ветер словно озверел. Редкий колючий снег летел в лицо.       Эдик так и не уезжал, чем очень раздражал. Продолжал сидеть в машине и смотреть на нас с Херейдом.       — Возьми меня, пожалуйста, за руку, – попросила я Нугзара.       — А?       — И уведи куда-нибудь.       Наконец Гибаддулин без лишних вопросов сделал так, как его просят. Взявшись за руки, мы направились по аллее в противоположную сторону от школы. Нугзар держал меня за руку осторожно, будто не знал, чего от меня ждать. Да я и сама иногда этого не знала. Выдумала же вот себе свидание…       — Кто этот тип? – спросил Херейд, когда мы немного отошли.       — Жених моей сестры, – ответила я.       — И он тебе не нравится?       — Терпеть его не могу, – призналась я Гибаддулину. И ведь снова не объяснишь, что ничего плохого мне Кравец не сделал. Просто у меня дурное предчувствие на его счет. Некоторое время мы так и шли молча, не расцепляя рук, хотя синяя «Киа» была уже далеко позади. Словно, оба о чем-то задумавшись, не обращали внимания на внезапную и такую непривычную близость. Когда до меня наконец дошло, что происходит, я немного смутилась и первой выпустила теплую широкую ладонь Нугзара. Он на это никак не отреагировал, просто продолжил шагать рядом со мной.             Тогда я осторожно покосилась на профиль одноклассника. Правильные черты лица, прямой нос, черные изогнутые ресницы, красивые губы… На Гибаддулине модный черный пуховик и подогнутая шапка. Изучив лицо, я скользнула взглядом по серебряному колечку в левом ухе. Пожалуй,Гибаддулина можно признать очень даже симпатичным, странно, что я никогда не обращала на него внимания. Хотя… У меня совсем другие вкусы и идеалы. Нугзар для меня слишком неформальный и безалаберный. А вот Золотко… Эх, Антон Владимирович, Антон Владимирович… Ну почему вы так недосягаемы для ученицы одиннадцатого «А» класса?       Херейд, думая о чем-то своем, вдруг улыбнулся.       — Почему ты на меня так пялишься? – спросил он, так и не поворачиваясь ко мне.       Я страшно смутилась:       — С чего ты взял?       — Я вижу боковым зрением, – сказал Нугзар, глядя себе под ноги. Он продолжал улыбаться.       — Как голубь? – спросила я.       Тогда Херейд хрипло рассмеялся. Из его рта вырвался пар.       —Голубь здесь только ты,Голубива.       Я не сдержалась и тоже улыбнулась. Было немного странно брести в такой холод куда глаза глядят с парнем, с которым меня не связывает абсолютно ничего. Не считая той коробки конфет в седьмом классе, из которой я увела несколько штук. Да мы с Гибаддулином ни разу и не общались толком.       И снова поднялся холодный ветер, а снег неприятно покалывал щеки. Из-за того, что снежинки летели прямо в лицо, мы оба хмурились. Это был самый неподходящий момент, но я все-таки спросила:       — Какие у тебя планы?       — На жизнь?       — На день, – вздохнула я, пряча руки в карманы пуховика. – Может, прогуляемся?       Возвращаться домой рано. Конечно, можно было завалиться к Варе, но она жила слишком далеко от школы, а близняшки наверняка сейчас на занятиях танцами… Внезапно я поймала себя на мысли, что придумываю «отмазки» и мне просто нравится идти под снегопадом и ветром рядом с Гибаддулином. Эта мысль мне совсем не понравилась. С чего бы у меня возникло вдруг такое желание?       — Но мы вроде и так гуляем, – повернулся ко мне Нугзар и сверху вниз посмотрел в глаза. И я снова увидела себя в отражении темных радужек: маленькую, растерянную, в огромном желтом шарфе…       — Тоже верно, – первой отвела я взгляд. – И ты даже не спросишь, почему мы гуляем?       — Погодка больно хорошая, – серьезно сказал Нугзар.       Я сильнее укуталась в шарф и точно так же, с самым серьезным видом, кивнула.       Мы дошли до набережной, где снег валил еще гуще. У нас с Нугзаромне было ничего общего, поэтому мы оба преимущественно молчали, но, удивительное дело, меня это ничуть не напрягало. Если мы и произносили фразы, то только короткие и какие-то глупые.       Заметив, как я прячу руки то в карманы, то в рукава, Нугзар спросил:       — А где твои перчатки?       — Я их все время теряю.       Тогда Гибаддулин полез в карман и достал свои – вязаные, черные и, кажется, совсем новенькие.       — Вот, возьми.       — А ты?       — У меня никогда руки не мерзнут.       — У нашей старой собаки тоже никогда не мерзли лапы.       — Ты все время меня будешь с разными животными сравнивать?       — Прости.       — Кем еще назовешь?       — Могу лошадью.       — Очень хорошо.       Молчание. Но перчатки у Гибаддулина просто замечательные. Мягкие, теплые. Хотя и большие. А еще почему-то стало так приятно, что Нугзар дал мне их поносить…       — Странные у нас с тобой разговоры, Гибаддулин.       — Хочешь горячий чай?       — Чай?       — И хот-дог.       Мы остановились у палатки с быстрым питанием и взяли два стаканчика чая навынос и два французских хот-дога. Мне с кетчупом, а Херейду – с горчицей.       Поставили стаканчики на припорошенный снегом широкий парапет и уставились на темную воду. Ели молча. Набережная в это время была практически пустой. Вода в реке еще не замерзла. Жуя хот-дог, я с задумчивым видом уставилась на черную водную рябь.       — А хочешь, я ему морду набью? – спросил вдруг Гибаддулин.       — Кому? – не сразу поняла я.       — Жениху твоей сестры.       — Зачем? – засмеялась я, сделав глоток горячего чая. После съеденного хот-дога стало намного теплее. Перчатки Гибаддулина я зачем-то убрала в карман.       — Ну, ты же терпеть его не можешь, – пожал плечами Нугзар.       — Ты мне тоже не особо нравишься, Гибаддулин, – со смехом сказала я, снова отпив чай. Картонный стаканчик обжигал пальцы.       Снег вдруг перестал падать, и из-за туч вылезло солнце. Яркое и уже по-настоящему зимнее. Херейд, прищурив один глаз из-за слепящих лучей, повернулся ко мне и осмотрел меня с нескрываемым интересом. Я улыбалась и теперь тоже не отводила от него взгляд.       — Поэтому если ты себе там что-то надумал… – продолжила я.       — А что я могу надумать? – улыбнулся Нугзар. А я отметила про себя, какие у него белые и ровные зубы.       — Сам знаешь что, – проворчала я.       — Понятия не имею.       — Перестань, – толкнула я легонько Нугзара. Как-то кокетливо получилось, но я не нарочно, честное слово.       Гибаддулин взял с парапета мой пустой стаканчик и выкинул его вместе со своим в ближайшую урну. Потом вернулся ко мне.       — Ладно, – вздохнул он. – Я все-таки уже надумал, что ты от меня без ума. Ждешь не дождешься, когда мы выпустимся из школы, чтобы выскочить за меня замуж и нарожать мне кучу детей.       — Чего-о?       — Я мечтаю о трех сыновьях и младшенькой доченьке. Чтоб как у Бекхэма.       Я молча пялилась на Гибаддулина, а он все это рассказывал, продолжая щуриться от солнца.       А потом вдруг рассмеялся:       — Ты такая наивная, Наташа. Как моя старая кошка.       Теперь уже я его пихнула не кокетливо, а со всей силы. Правда, Нугзар от моего толчка даже не шелохнулся.       Он перестал смеяться и уставился на мое лицо. Принялся его так изучать, что я немного засмущалась. Но отводить взгляд не стала. Тоже уставилась на его красивое гладковыбритое лицо.       — Кое о чем я все-таки на самом деле думаю, – наконец сказал Гибаддулин. А у меня от этого странного тона даже дыхание перехватило.       — О чем же? – негромко и хрипловато спросила я. В голову полезли шальные мысли, что Херейд меня вот-вот поцелует. А я, возможно, даже не буду против… Дурдом какой-то!       Еще вчера я своего одноклассника практически ненавидела, но стоило мне очутиться рядом с ним, как меня словно одурманило.       — Об этом я скажу, когда провожу тебя до дома, – пообещал Нугзар. – Где ты живешь?       Я назвала адрес. Мой дом находился достаточно далеко отсюда, а еще я понятия не имела, где живет сам Макеев и удобно ли ему будет тащиться через полгорода, чтобы меня проводить. Но уж раз вызвался… Мы снова побрели по набережной. Теперь идти было не так холодно, потому что ветер не дул в лицо, а подгонял нас в спину. В какой-то момент Нугзар остановился и взял меня за руку. И его ладонь в очередной раз оказалась теплой, а вот моя – наоборот.       — Издеваешься? – спросил Нугзар. – Ты и мои перчатки потеряла?       — Нет, они в кармане.       Тогда Гибаддулин сам полез ко мне в карман и, достав свои перчатки, принялся их на меня натягивать. Все это время я следила за его сосредоточенным лицом. Когда Нугзар опускал ресницы, меня брала зависть.       Это было несправедливо! Вот бы мне такие…       В перчатках стало теплее. Поступок Гибаддулина меня умилил, и настроение стало еще лучше. Мы шли по центру, на улице ярко светило солнце, и свежий снег на газонах слепил глаза.       Иногда мимо пролетали редкие снежинки. Тогда я открывала рот, чтобы поймать хотя бы несколько, а Нугзар на меня в это время странно косился и усмехался.       Я встречалась взглядами с прохожими, и они широко улыбались мне. А я улыбалась им в ответ. И было так хорошо…       Не до улыбок мне стало, когда мы зашли в мой двор и остановились у подъезда. Я поймала себя на мысли, что жутко заинтригована и весь путь думаю о том, что же мне не сказал Гибаддулин на набережной. Даже сердце сильнее застучало.       Нугзар снова посмотрел на мое лицо и улыбнулся.       — О чем же ты думал? – поторопила я его.       — Я думал, как забавно кетчуп смотрится на твоем носу. Ты похожа на клоуна, – ответил Херейд.       Я поспешно потянулась к рюкзаку и вытащила карманное зеркальце. На носу действительно красовалась засохшая красная клякса внушительных размеров. Как я ее не почувствовала? Так с ней и прошагала через весь центр. Еще прохожим улыбалась в ответ, дура!       — Гибаддулин, почему ты мне сразу не сказал? – возмущалась я, оттирая с носа проклятый кетчуп.       — Сказал бы, если бы ты не призналась, что я тебе не особо нравлюсь. Наверное.       Я, перестав оттирать пятно, сердито подняла на него глаза.       — Так это месть?       — Сама разбила мне сердце, а я виноват, – притворно вздохнул Херейд. – Ладно, пока, Ната. Увидимся в школе!       Нугзар развернулся и пошел прочь со двора, а я так и продолжила стоять, глядя ему в спину.       — Эй! – наконец выкрикнула я. – А что мне делать с перчатками?       Гибаддулин развернулся и громко посоветовал: — Пришей на них резиночку! Я не удержалась и показала ему язык. Нугзару усмехнулся и снова развернулся.       На свой этаж я поднималась в каких-то растрепанных чувствах. Щеки горели то ли от холода, то ли от непонятно откуда взявшегося смущения. Мы с Нугзаром пробродили по улицам почти два часа, так толком и не пообщавшись, но мне казалось, что у нас действительно было настоящее свидание.