Восхождение архимага: забытье. Тайное становится явным.

Плач разнесся по маленькой двухкомнатной квартирке. Уставшая, но явно довольная женщина тут же бросилась с небольшой кухни, на которой готовила обед, в спальню, где стояла миниатюрная кроватка, из которой и доносились рыдания. Вбежав в светлую от солнца комнату, молодая черноволосая и синеглазая худая девушка, одетая в потертый розовый фартук и такое же старое, поношенное и потрепанное черное легкое платье, не медля ни секунды, подлетела к кроватке. Малыш в красивом, но уже несколько изношенном синем костюмчике, не открывая глазок, надрывно кричал, зовя маму. Бледные и худенькие миниатюрные ручки подхватили его и с нежностью прижали к груди. — Шшшшш, не кричи, мама рядом. — с нескрываемой любовью в голосе приговаривала молодая мама, плавными движениями укачивая его. Ребенок продолжал кричать, и дергать хрупкими и маленькими ручками и ножками в воздухе, периодически ударяя улыбающуюся женщину, что неизменно продолжала успокаивать отчего-то плачущего малыша. — Тише-тише, шшшшшш. — устало лепетала она, начав кружиться по комнате в попытках убаюкать. Казалось, что плодов это не давало, однако упрямая и настойчивая девушка не сдавалась и в конечном итоге малыш на ее руках стал потихоньку затихать и успокаиваться. Через десять минут мама смогла вздохнуть с облегчением и приблизиться к деревянной, явно не новой кроватке, чтобы уложить ребенка. Нагнувшись и положив в абсолютно пустую кроватку малыша, ее взгляд нежных синих глаз устремился на улицу. Подойдя к небольшому окошку, девушка выглянула, но лишь для того, чтобы разочарованно вздохнуть, с грустью прикрывая блестящие глаза. — Дорогой, где же ты? — поднеся руку к груди, с тревогой спросила в пустоту она, разглядывая фигуры прохожих и немногочисленных грузовых машин, проезжавших по пустой и немного разрушенной дороге. — Как же я надеюсь, что с тобой все хорошо. Взгляд метался из стороны в сторону, всякий раз вгоняя в тоску при виде района, в котором они вынуждены были жить. В огромном городе Но Сендс, одном из передовых городов в стране, насчитывалось около десяти миллионов мирных жителей, которых привлекало это место. И далеко не только перспективами развития в будущем и даже не заработком, а безопасностью: на границах держали посты военные и было крайне много военных баз. Сам же город обнесен по всему периметру высокой и очень крепкой стеной, не позволяющей тварям, что блуждают по лесам, добраться до главного деликатеса — людей. Сини не знала и даже боялась себе представить, сколько же в действительности там бродит демонов, готовых в любую секунду разорвать, выпотрошить и сожрать незадачливого путника, попавшего в их смертоносные сети, выбраться из которых было невозможно. При любой мысли об этом сердце в груди вздрагивало, замирая на несколько секунд, а потом с удвоенной силой начинало биться о хрупкие ребра, разгоняя горячую кровь по оцепеневшему телу. Справедливости ради, даже в таких условиях люди умудрялись жить веселой и полноценной жизнью в стенах города, веселиться и наслаждаться ею. Зашуганный взгляд метнулся с потрепанных и старых многоэтажных домов на главное и единственное дорогое сокровище, мирно лежащее в своей кроватке и изредка подергивающее ручками, словно цепляясь за что-то. Рука на груди сжалась в кулак, а голове четко отдалась одна единственная мысль, выедаясь в подкорку навсегда. — Я защищу тебя во что бы то ни стало и дам тебе лучшую жизнь. — пообещала малышу Сини, с любовью разглядывая бледные черты его личика, словно желая отпечатать их в памяти. Постояв так пару минут, она вздохнула и двинулась к выходу. Теплое летнее солнце скрылось за черными тучами, предвещавшими скорый дождь, если не ливень. Сильный порыв ветра сорвал несколько листовок о пропавшем человеке, родные которого расклеили их исключительно по необходимости, ведь они и так знали его печальную и ужасную судьбу, унося их далеко-далеко. Комната за спиной девушки погрузилась в темноту. Тихо потянув за ручку двери, чтобы не разбудить малыша, она сделала неспешный шаг в коридор, собираясь вернуться к приготовлению обеда. — Ма… Ма… Мама! — довольно прокричал малыш, красивыми фиолетовыми глазками глядя на девушку, что пораженно остановилась, не веря в услышанное. Повернув голову, синие глаза тут же принялись внимательно и удивленное разглядывать довольного собой мальчика. Его широкая жизнерадостная улыбка, стоило только взглянуть на нее, прогоняла всю усталось, оставляя в сердце только любовь и заботу. Сини, опомнившись, оторвалась от дверной ручки, бросившись к кроватке и склоняя над ним голову — так сильно хотелось услышать эти буквы вновь, так сильно хотелось услышать это маленькое, но значащее столько слово. Ребенок смотрел на маму фиолетовым немигающим взглядом, все еще улыбаясь. — Мама! — вновь воскликнул довольный и очень гордый собой малыш. Конечно, ведь он заставил нежное материноское сердце трепещать от переполняющих его положительных эмоций — как тут не гордиться то собой? Из глаз невольно потекли слезы, а тонкие губы растянулись в блаженной и очень радостной улыбке. Подхватив своего малыша и прижав его к сердцу, что билось так быстро, она заплакала. Нежная рука провела по голове, поглаживая, пока вторая крепко прижимала к груди. Всхлип разнесся по комнате. — Мама? — испуганно и непонимающе спросил малыш, сжимая маленькими пальчиками ее одежду. Девушка нехотя отодвинула его от себя, глядя заплаканными глазами на напуганного малыша, пока губы все продолжали и продолжали растягиваться в широкой улыбке, не способной передать всех эмоций и чувств, что сейчас испытывала Сини. — Я люблю тебя, Такэси. — прошептала она, вкладывая в эти слова все, что сейчас испытывала, целуя круглую голову малыша. Ответом на ласки стал довольный и веселый звонкий смех и неловкая, но очень настойчивая попытка обнять, вызвавшая в сознании Сини еще большую теплоту и радость. От былой усталости, как и от тревог, разъедавших хрупкую душу, не осталось ни следа. Только умиротворение. Только бесконечная радость. Только бесконечная любовь. Так незаметно минуло четыре года. Жизнь шла размеренно и своим чередом. Такэси рос в любви и заботе. Настолько сильной, насколько могли дать ему это родители. Семья жила не сказать, чтобы бедно, но и на роскошную жизнь денег не было. Они жили чуть хуже, чем основная часть населения Но Сендса, однако на жизнь не особо жаловались. Отец Такэси, Ронин, работал извозчиком, в его обязанности входила перевозка особо важных государственных грузов, в основном, конечно, припасов для армии. Из-за специфики работы он практически всегда находился в командировках, появляясь дома крайне редко, но не задерживался дольше, чем на неделю, если повезет — то две (что происходило раз или два в год). Сини это, разумеется, немного огорчало, но она так ни разу и не высказала ничего, лишь тихо переживала за своего любимого всякий раз, как его отправляли в очередную командировку на очередную базу. Извозчики востребованы, потому и деньги платили там неплохие. Но и работа сопрежена с крайне большим риском — любой выезд мог стать последним. Ронин это прекрасно понимал, но, глядя на Сини и Такэси, которым приходилось тяжело, он упрямо ездил на задания, даже не думая о смене работы. Да и на что? Толкового образования он получить, к сожалению, не сумел, отчего единственным вариантом оставались подобного рода подработки. Грязные, сложные и очень рисковые. Мужчина, уезжая в очередную командировку, каждый раз говорил своей жене одни и те же слова: «Я обязательно вернусь». И она верила. Вернее, ей хотелось верить в то, что эти простые слова, сказанные им, окажутся правдивыми. Так и шла размеренно их жизнь и казалось, что ничто не могло нарушить устоявшуюся идилию в семье. Но этот день настал. Одним хмурым невзрачным и холодным зимним днем Сини попала в больницу, где родила еще одного ребенка, красивую девочку. Стоило синим глазам впервые ее увидеть, такую маленькую, нежную и долгожданную, как в голове само собой родилось имя. — Сэцуко. — едва слышно прошептала девушка, устало откидываясь на кровать и прикрывая глаза. Потрёпанные стены небольшой больницы они покинули через неделю в компании Такэси, что пришел их встречать. Такэси знал, что скоро у него появится сестренка и ждал с нетерпением этого дня. И в момент, когда на скромном крылечке показались две фигуры: высокая девушка, закутанная в теплую, но двольно старую зимнюю одежду и лялька, которую мама держала на руках, прижимая к себе, молодое сердце мальчика встрепетнулось и он, не раздумывая ни секунды, с улыбкой бросился им навстречу. — Мама! — весело выкрикнул он, бросаясь в теплые объятья. — Привет, Такэси. — улыбнулась мама, поглаживая свободной рукой голову мальчика. — Мама, а это моя сестренка? — с нескрываемым любопытством поинтересовался Такэси, вставая на носочки, в попытках разглядеть личико сестры. — Да, это твоя сестричка, ее зовут Сэцуко. — улыбнувшись любопытству, кивнула в ответ Сини, поправляя шарф на шее. — Она такая маленькая и такая красивая! — восторженно проговорил Такэси, когда мама дала ему на руки Сэцуко, мирно спавшую до этого. Фиолетовые глаза все никак не могли перестать смотреть на нее. В какой-то момент она открыла свои глазки, начиная восторженно улюлюкать, смотря на братика. — Ого, ее глаза такие красивые. — подумал черноволосый мальчик, вглядываясь в холодную глубину ярко-голубых блестящих глаз. — Пойдем, Такэси, пора домой. — окликнула его Сини, призывая идти за собой. Мальчик, стоило только услышать голос, тут же двинулся с места за своей мамой. В небе кружились снежинки, а холодный ветер обдувал лицо и руки. Одна из снежинок, выбившись из мистического и завораживающего танца, плавно приземлилась на носик Сэцуко. Голубые глаза скосились, разглядывая незнакомый объект на кончике носа. Такэси обратил на это внимание лишь тогда, когда Сэцуко весело рассмеялась, глядя, как завороженная, на мокрое пятнышко, оставшееся после снежинки, и которое быстро исчезло с лица. Улыбка сестренки вызвала в душе и сердце мальчика бурю теплых, нежных и положительных чувств. В голове невольно заела одна единственная мысль, прокручивавшаяся по кругу из раза в раз. Такэси неожиданно для себя понял, что хочет, чтобы его сестренка улыбалась всегда и чтобы она всегда была счастлива. Но Такэси, будучи смышленным ребенком понимал, что мир чертовски жесток и беспощаден к слабым и часто беззащитным. Юная душа давно поняла, что в этом мире выживают лишь сильнейшие. Если ты слабый — то смерть встретишь очень скоро. И отчего-то последняя мысль вызывала в маленькой душе бурю отвержения и непринятия, которые с каждой новой мыслью становились все сильнее и отчетливее. И вскоре Такэси, осознав эту реальность и факт, что всегда выживает сильнейший, принял для себя судьбоносное решение. — Сэцуко, я клянусь, я стану сильнейшим в этом мире и буду защищать тебя всегда! — горячо выпалил Такэси, разглядывая умиротворенное румяное личико своей новой сестренки, пока в глазах промелькнул странный огонек. В ответ на это вновь раздался веселый смех, а улыбка стала только шире. Такэси даже показалось, что сестренка все поняла и навсегда запомнила, однако он быстро отмел эти мысли, продолжив неспешный путь до дома под симфонию звуков хрустящего под ногами хрупкого снега и редкого воя промозглого ветра. Когда Такэси исполнилось семь лет, он, как и все дети его возраста, пошел в начальную школу. Однако в классе его быстро невзлюбили. Дети порой бывают крайне жестоки — это Такэси пришлось узнать и прочувствовать на собственном опыте. С самого первого дня все ученики стали издеваться и смеяться над ним из-за его небогатого и безродного происхождения. Все тридцать учеников были из средней прослойки общества и выше, имели хоть сколько-то влиятельные семьи. А Такэси был другим. Его маме из-за катастрофической нехватки денег пришлось выйти на работу в продуктовый магазин в ночную смену, а зарплату папе Таэкси сильно урезали, но причин рассерженный тогда мальчик узнать так и не сумел. Это пошатнуло его взгляд на мир, отрезвляя. — О, смотрите, опять этот нищий! — прокричал Шон, главный задира, и, по совместительству, выходец из самой богатой семьи в классе, стоило только Такэси появиться в дверях класса. — Проваливай отсюда! Проваливай отсюда! — кричали остальные дети хором, с презрением отпрыгивая от него. Осмотревшись, он заметил, что его парта, всегда стоявшая самой последней у окна, теперь отодвинута на несколько метров от остальных и стоит у края все того же широкого окна и на ней написаны и вырезаны оскорбления. — Тварь, монстр, недостойный, нищий, сдохни. — невольно прочитал про себя мальчик, чувствуя, как в груди что-то болезненно защемило. — Теперь ты будешь сидеть там и не смей даже подходить к нам! — поморщившись, с отвращением выкрикнул Нойл, блондин с высокомерным и надменным, но смазливым лицом. — Вот именно! Таким как ты здесь не место! — несколько девочек в красивых школьных платьицах поддержали его, сверля Такэси ненавидящим взглядом. Сглотнув вязкий и противный ком, мальчик стал готовиться к уроку, неспешно выкладывая на испорченную парту школьные принадлежности. Прозвенел звонок и в класс вошла учительница, молодая и привлекательная, как раз тогда, когда Такэси только-только успел закончить и убрать маленький рюкзак. Неспешной и плавной походкой она дошла до конца кабинета. Взгляд ядовито-зеленых глаз прошелся по помещению, мимолетно задерживаясь на всех, кроме Таэкси, словно его здесь и не было. — Доброе утро, класс! — улыбнувшись, тепло поприветствовала всех учительница. — Доброе утро, мисс Шион! — синхронно и весело ответили ей дети. Шион, чьи темно-бордовые волосы бликовали на солнечном свету, отвернулась, начав записывать тему урока на доске, пока ученики садились за парты и открывали свои тетради, готовясь получать новые знания. Внезапно по помещению разнесся оглушительный треск и гулкий звук падения. — Ай! — болезненно вскрикнул от неожиданности и испуга Такэси, осматривая остатки разлетевшегося стула, что валялись вокруг него. Жадное до унижения гоготание разлетелось по классу словно буря: ученики хватались за живот, у кого-то на глазах выступали от неудержимого хохота слезы, а кто-то и вовсе упал с грохотом на парту. Такэси поднял взгляд фиолетовых глаз на класс и первое, что он увидел — вальяжно сидевшего Нойла, чьи бледные и тонкие губы растянулись в злорадной и довольной ухмылке. Его коричневые глаза с презрением взирали сверху вниз на изгоя. Стоило взглядам пересечься, как Такэси аж передернуло от той бури агрессии и чистой, лютой ненависти, направленной на него. На подкорке за те несколько долгих секунд отчетливо отпечаталась одна единственная мысль: он сделает все, чтобы уничтожить и ни на что не посмотрит. — Такэси, — буквально выплюнула его имя мисс Шион, едаа заметно удовлетворенно ухмылясь, уподобившись остальным. — Твоя семья сегодня же обязана возместить стоимость стула и испорченной тобой парты в двойном размере. Эти слова заставили сердце мальчика сначала болезненно сжаться, а потом ускориться в несколько раз. — Но, мисс Шион! — сузил глаза Такэси, который уже успел подняться и смотрел на нее немигающим и нечитаемым взглядом. Его слова громко и четко слышались в абсолютной тишине, наступившей после первой фразы учительницы. — Я этого не делал! На мгновение в классе наступила напряженная тишина, заставившая остальных учеников напрячься в ожидании ответа учительницы. Ядовитый взгляд, словно змеиный, пронзил прямо стоящего мальчика, ясно давая понять, на чьей стороне его обладатель. — В тройном размере. — спокойно отрезала она, надменно взирая на мальчика, в венах которого с каждой секундой все больше и больше закипала и бурлила горячая кровь. Маленькую душу искренне возмутило такое отношение к себе, особенно, когда он действительно ничего не делал. — Мисс Шион, это был не я, так почему же я обязан платить за это?! — громко и негодующе воскликнул черноволосый мальчик, тяжело дыша. — Потому что это твое место и в классе больше никто из учеников не способен на подобное — только ты. — сузив глаза, чуть ли не прошипела Шион. В мыслях мальчика отчетливо промелькнул образ кобры, готовой в любую секунду броситься на свою добычу, зная, что той уже не уйти. — А безосновательно обвинять и клеветать на других, обвиняя в своих грязных поступках — омерзительно! — Но я не вру! — буквально выкрикнул Такэси, в ярости сжимая кулаки. — Довольно. Такэси, ты отстранен от занятий на неделю за срыв урока. Жду твою мать сегодня в школе. — отрезала учительница, вновь поворачиваясь к доске, дабы продолжить что-то старательно выводить на ней. — Не смей больше обвинять нас в том, чего мы не совершали. Раз совершил — так отвечай. — повернув голову, ехидно и победоносно приказал Нойл, глядя прямо на него. Фиолетовые глаза, в глубине которых плескалась злость, прожигали такое ненавистное и наглое лицо. Он хотел было двинуться к нему и как следует ударить, но и пары шагов сделать не успел, как был жестко остановлен. — Такэси, ты все еще здесь?! — гневно выкрикнула Шион, глаза которой немного распахнулись от переполнявших ее омерзения и ненависти. Цокнув языком, мальчик принялся собирать свои немногочисленные вещи под насмешливые взгляды и колкие, очень обидные слова, произносимые другими вполголоса между собой. Закинув рюкзак на плечо, мальчик покинул класс, направившись сразу на выход. Пусть и прохладный, но очень нежный осенний ветерок обдувал Такэси, пока тот брел домой, все прогоняя и прогоняя случившееся в голове. Снова и снова. — Почему? Что я им сделал? За что? — с грустью и абсолютным непониманием думал мальчик, переходя очередную пустующую дорогу. Путь до дома не занял много времени и вскоре мальчик уже поднимался по обветшалой подъездной лестнице. Сини, никак не ожидавшая увидеть сейчас сына, очень удивилась. — Такэси, почему ты не в школе? — поинтересовалась мама, чуткими сними глазами осматривая его. — Мам, тебя вызвала мисс Шион… — расстроенно буркнул черноволосый мальчик, подходя к маме, что в непонимании стояла рядом с ним. — Ох? А что случилось? — нежный голос спокоен, но нотки тревоги все равно просачиваются. — Одноклассники испортили мне парту и стул, а мисс Шион обвинила в этом меня, не став даже и слушать правды! — Сини с тоской отвела глаза в сторону на слове «правды». — И теперь она требует с тебя оплатить парту и стул в тройном размере! Такэси вновь разозлился, на что Сини, переварив услышанное, лишь тяжело вздохнула, мысленно просчитывая оставшийся мизерный бюджет. В фиолетовых глазах вспыхнула ненависть, смешанная с чем-то еще, что синие глаза не смогли опознать. — Послушай, Такэси. Внимательно послушай. — опустившись на колени и взяв его за плечи, с грустью и настойчивостью произнесла Сини, сглатывая противный и горький ком. — Малыш, в этом мире люди никогда не признают неудобной правды. Люди охотнее верят в ту правду, которая выгоднее для них. Не знания и навыки решают все, а деньги. Влиятельные семьи всегда будут выше обычных людей. В особенности кланы. Всегда будут верить им. — Но ведь это неправильно! — искренне недоумевал Такэси, разглядывая затягивающую бездну синих глаз напротив его лица. Сини вновь лишь вздохнула на это, в глубине души соглашаясь с сыном и понимая, что он, разумеется, прав. — Да, ты прав, но такова жизнь. — тихо проговорила мама, осматривая грустным взглядом ребенка, придумывая, как бы сгладить ситуацию. — Кстати, а почему ты не в школе? Или это и есть причина? — Меня отстранили от занятий на неделю за то, что я всего лишь пытался сказать правду. — немного стыдливо произнес мальчик, вмиг погрустнев. — Ничего страшного. — Сини притянула растерянного Такэси к себе, тепло обнимая и чувствуя, как колючие волосы щекочут нежную кожу лица. Мальчик охотно ответил на ее объятья и улыбнулся, чувствуя, как разгоряченное от несправедливости сердце медленно затихает в груди. — Такэси, ты не мог бы эту неделю посидеть с Сэцуко? — внезапно и как-то слишком, как показалось удивившемуся Такэси, резко обратилась к нему мама. — Конечно, мама! — мимолетная радость заполонила сознание, однако быстро сменилась на полное непонимание ситуации, заставляя маленькую голову склониться на бок. — А почему всю неделю? — Я буду работать в две смены эту неделю, моя дневная сменщица заболела и я буду подменять ее, так что меня можешь дома не ждать. — улыбка, выдавленная Сини, казалась Такэси неправильной, нереалистичной. Однако мальчик лишь кивнул ей, улыбнувшись в ответ и Сини, поднявшись, направилась на кухню. Из комнаты донесся веселый и звонкий смех Сэцуко и мальчик поспешил туда, чтобы увлечь сестру и отвлечься самому. Хоть Сини и сказала, что вынуждена была так поступить из-за специфической ситуации, Такэси прекрасно понимал, что истинная причина совсем иная. Смышленный и пытливый юный ум схватывал все налету и из этого дня он сделал два главных вывода: он во что бы то ни стало станет сильнейшим и покажет им всем, чего же он и его семья действительно стоят и заставит их пожалеть о том, что они когда-либо перешли дорогу Такэси Суну и его семье! С того самого дня и вплоть до конца средней школы Такэси в классе, как и во всей школе не давали спокойно жить. Каждодневные издевки и насмешки преследовали парня куда бы он ни пошел. Девушки сторонились его и смеялись издалека, а парни, не стесняясь ничего, очень часто пытались издеваться над юношей физичеси, однако это им так ни разу и не удалось. За все годы в школе Таэкси усвоил два самых, пожалуй, важных урока. Во-первых, либо ты — либо тебя, во-вторых, иногда проще избежать очередной драки или потасовки. Так он и лавировал между волнами ненависти, презрения и насмешек, что так и норовили утопить юношу. А еще он прекрасно знал, что финальные экзамены средней школы подразумевают не только экзамены по самым стандартным предметам, но можно еще и сдать экзамены для зачисления в старшую школу, класс магии начального уровня. Он не знал, все ли его одноклассники обладают магическими способностями, но сам Такэси решил рискнуть. Но он абсолютно ничего не знал о магии, ни основ, ничего. Однако его отцу удалось договориться с руководством школы о том, чтобы Такэси сумел получить доступ в магическую секцию библиотеки. С одним единственным условием: у него будет всего лишь одна неделя до экзаменов на подготовку, как раз тогда, когда и будут проходить основные экзамены. Парень был вне себя от радости, услышав эту новость от отца, еще пока что не зная, во что она ему обошлась. Сидя за учебником по алгебре и читая его, парень раз за разом возвращался на начало страницы. Мыслями он был очень далек от алгебры, равно, как и от предстоящих обычных экзаменов.