Терпкий

День не предвещал ничего особенного или выдающегося: обычный, как и все в непрекращающейся череде абсолютно таких же пустых дней за редчайшим исключением. Сегодня можно было поработать не в офисе и не в студии, но новая квартира пока была не в том состоянии, чтобы в ней было приятно занимать себя трудом; причем и с психологической точки зрения, и с физической. Пока она казалась слишком пустой, да и была такой на самом деле: там еще даже не было всех его материалов, пусть работать и было чем и где — относительно комфортная студия с высоким потолком, кисть, базовый набор красок и холсты. Но для счастья не хватало многого. Он переехал всего пару дней назад, наконец приобретя квартиру после долгого проживания на съемных площадках — студиях или квартирах. Покупка была чем-то сакральным, маленькой гиперфиксацией, которую хотелось воплотить, даже если надобности в этом не было, как и практической полезности. Владение чем-то без причины казалось чем-то значимым, и Хуа Чэн в своей голове связывал это с бедствующим детством, не имея возможности найти причину ни в чем другом. Ремонт здесь Хуа Чэну не особенно нравился: типичный невзрачный лофт, который требовалось переделать в обозримом будущем. Точно он представлял только то, что обязательно добавит красных и черных цветов, больше контраста в целом. В стилях же он привередлив не был, но пока четкого и ясного решения для самого себя не вынес. Будучи художником «для души», Хуа Чэн мог позволить себе работать только там, где ему нравится, с тем, что ему нравится, над тем, что ему нравится, и тогда, когда ему нравится. Было бы глупостью этой возможностью не пользоваться, а дураком он отнюдь не был. Переехав лишь недавно, он еще не успел осмотреть все вокруг своего нового места жительства. Хотя требования к расположению и окружению у него были, на деле основная причина покупки заключалась в большом количестве пространства в самой квартире: мало делений на комнаты, простор, и важнейшая деталь — маленькая комната без окон и любых сторонних наблюдателей, существующих на деле лишь в параноидальном сознании нового владельца квартиры, в которой он мог хранить свои самые откровенные и чувственные работы. Те, что хранили в себе его образ. Из всего, что было вне его квартиры, он лишь посетил спортзал на нижнем этаже и два рядом находящихся продуктовых. Хуа Чэн знал, что на корпоративном этаже его дома были пункт выдачи, магазин с табаками для кальянов и самокруток, кафе и даже один маленький локальный ресторанчик. Кафе относилось к неплохой сети, которой заправлял пусть и мерзкий, но все же достаточно ответственно подходящий к вопросам качества своего бизнеса Цзюнь У, поэтому художник решил взбодрить себя кофеином именно там. Хуа Чэн и раньше заходил в филиалы этого кафе, и каждый раз оставался относительно доволен полученной дозой. А именно эту точку — из-за непосредственной близости к одной из основных фотостудий — посещал и нахваливал один из моделей-контрактников, настоящий «ценитель» кофе, пьющий его исключительно с сахаром, молоком, сиропами, сливками или всем вместе — Ши Цинсюань. И то, только когда вина поблизости не было. Закончив с достаточно пустыми рассуждениями о своей судьбе на ближайший час, Хуа Чэн начал собираться к выходу: обладая «широкой известностью в узких кругах», он не мог позволить себе выйти из дома, не соответствуя тому образу о своей персоне, который усердно выстраивал несколько лет. Даже если настроения на полный макияж и экстравагантный образ нет, было практически обязательством создать в своем образе красный акцент и выделить глаза узкими длинными стрелками с красными тенями на внешнем уголке. Помимо привычных для большинства людей изменений, касающихся исключительно внешних атрибутов, был еще один немаленький психологический аспект. Пусть Хуа Чэн и обращал внимание на взгляды преимущественно связанных с его профессиональной деятельностью людей, оставшуюся с детства дисморфофобию был победить не в силах, и касалась она абсолютно всей толпы. Ведь каждый в этой толпе мог оказаться им. Его правый глаз был красным. Многие его коллеги считали гетерохромию привлекательной чертой, и, по стечению обстоятельств узнавая о недуге Хуа Чэна, даже просили фотографа организовать съемку с самим собой, сделав акцент именно на разноцветье глаз, но Хуа Чэн никогда не сможет забыть, как хотел выколоть правый из них, погруженный в ненависть и отчаяние. Из-за этого большую часть времени он ходил с одной цветной линзой — глубокий черный цвет с едва заметным коричневым отливом отлично перекрывал красные оттенки: глаза казались практически одинаковыми. Эту же линзу, помогающую ему при этом видеть идеально «подпорченным» глазом, он надел и сегодня. От выхода из подъезда до дверей кафе Цзюнь У было метров сто от силы, и Хуа Чэн в одном только пиджаке даже не успел замерзнуть. Стеклянная дверь была покрыта мелкими узорами в честь разгара золотистой осени, и потому нельзя было увидеть, что происходит внутри. Входящий очень хотел, чтобы в кафе людей было как можно меньше, а персонал оказался и вовсе настолько невзрачным как внешне, так и по характеру, насколько это возможно. Эффектные люди и толпа — то, с чем ему взаимодействия хватает и на работе, а также то, что он на самом деле никогда не жаловал и не принимал. «Чем ярче человек, тем гнилее», — думал Хуа Чэн, вспоминая владельца кафе. Цзюнь У был удивительно подходящим примером для такого мышления. «Гниль гнилью, а рожа прямая». Посетитель открыл дверь, и столкнулся с осознанием: его ожидания не оправдались. До ужаса, смешанного с восторгом, не оправдались. Не имели и мелкого намека на шанс оправдаться. Более того, знай он, точно не стал бы желать того, о чем задумывался секундой ранее! Бариста, стоящий за стойкой прямо напротив входа, приветливо улыбался гостю и даже сказал какое-то пожелание. Сил слушать не было, шумным восхищением его мысли заполнили собой все, ведь улыбающийся ему работник был Се Лянем! Тем, ради кого ошарашенно глядящий на парня горе-художник переехал в Шанхай, и ради кого вообще вырывался из прогнившей реальности трущоб. — Доброго утречка, гэгэ, — сказал гость, проходя чуть дальше. Бариста, как показалось, поприветствовал его, и Хуа Чэн не мог не ответить: у него буквально нет права выставить себя грубияном. Не перед Се Лянем. И разумеется, Хуа Чэн знал их точную разницу в возрасте. В мечтах он не раз рассматривал их натальные карты, сквозь неприязнь к своим желаниям проверяя их совместимость, и каждый год на день рождения Се Ляня погружался в рисование его образа, оставшегося в голове навсегда с их первой встречи. Впрочем, рисовал он его далеко не единожды за год. Просто в день рождения своего бога он был гораздо больше благодарен миру, к которому по обыкновению питал мало чувств, помимо отвращения. Оставалось только верить, что перед ним настоящий Се Лянь, а не разбушевавшаяся фантазия. Как бы то ни было, он не мог упустить шанс: нужно познакомиться, может быть, стать друзьями, в идеале — пригласить на съемку или даже позировать для написания картины, а в еще более идеальном идеале — пригласить замуж. Из того, что можно сделать сейчас: познакомиться. Ненавязчиво, без флирта и неоднозначных слов. Ненавязчиво, не отвлекая его от работы. Ненавязчиво. — Можете, пожалуйста, сделать мне свой любимый кофе? Бариста перед ним покраснел. Хуа Чэн беззастенчиво, нарушив собственные планы по невинному знакомству с невинным Се Лянем, рассматривал стоящего перед ним мужчину, пока тот думал, что ответить. Янтарные глаза, мягкие черты лица, красивейший нежный румянец, великолепные длинные волосы, блестящие даже в мягком и теплом освещении кафе — весь он словно бы был соткан из волшебства. Все тот же волшебный Се Лянь, восхищению которым Хуа Чэн посвятил последние четырнадцать лет своей жизни. — Ой… Ах-ха-ха… Боюсь, я сам не пью кофе, я чай люблю… Хуа Чэну захотелось побраниться про себя. Вслух, конечно, тоже захотелось, но портить Се Ляню настроение еще и нецензурной реакцией было непозволительным и даже непростительным. На секунду он оторвался от прекрасного краснеюще-смеющегося выражения, сразу взглядом найдя чайники и обрадовавшись тому, что облажался он не так сильно. — Вижу, у вас есть чайники, — Хуа Чэн медленно подошел ближе к стойке, продолжая радостно улыбаться. — Ваш любимый чай; здесь, пожалуйста, — план пойти работать в прежнюю арт-студию и рисовать актуальность свою растерял окончательно. Как можно уйти куда-то, если он пришел с ноутбуком и может реалистично изображать занятость, параллельно любуясь бариста? Впоследствии можно было даже избавиться от нескольких причитаний со стороны Хэ Сюаня и поменьше мучить Инь Юя документационной работой, которой Хуа Чэн мог бы заняться сейчас. — Да, хорошо… Тогда, айва с персиком. Вы будете один? — Да, один, но от второй чайной пары не откажусь, — он и правда бы не отказался от того, чтобы провести весь день с Се Лянем, забив на работу, но понимал, что объект его воздыханий не из тех, кто забросил бы свои обязанности с такой же легкостью, как и он сам. Понимал, но поводом отказаться от заигрываний с таким мило краснеющим парнем это не было. Понимал, но все равно надеялся. — Хорошо, присаживайтесь, пожалуйста, за любой свободный столик! Не желая мешать Се Ляню делать свою работу, он последовал указанию и присел за ближайший к рабочему пространству кафе столик, открыв в следующую секунду ноутбук. Сегодня ко всем ошибкам сотрудников он будет более милостив, раз уж сама судьба соизволила быть милостива к нему, но это только разовая акция. Если только в будущем Се Лянь не решит стать его… кем угодно: знакомым, другом, парнем, мужем, спутником жизни, второй половинкой или моделью. Не позволяя себе погружаться в мечтания слишком сильно, он заметил, что несмотря на нежелание мешать бариста разговорами, он не мог отказать себе в удовольствии послушать его (и еще какого-то абсолютно лишнего парня) голоса. Кажется, тот второй называл Хуа Чэна странным, и Се Лянь отвечал что-то о нетактичности подобных заявлений. Через полминуты Се Лянь вышел в зал с заказом. — Айва с персиком для Вас, — Хуа Чэн не мог не обратить радостного внимания на принесенную вторую чайную пару. Более того, он увидел еще и бейджик на груди, которого не замечал ранее из-за накрывшего шока. «Се Лянь». И этому гость тоже безмерно обрадовался. — Не желаете попробовать один из наших десертов? — Обязательно, когда приду в следующий раз. Не подскажете, когда Вы работаете? — «гость» не мог позволить себе потерять возможность видеть Се Ляня хотя бы так. Даже если тот не согласится быть его моделью или мужем, он все равно был бы рад иногда видеть его и пить его любимый чай. Что, если Се Лянь здесь всего на день и работает в другом месте? Что, если он вовсе не работает постоянно, а просто кого-то заменяет? Что, если Хуа Чэн уже успел вызвать омерзение своим поведением, и ответом Се Лянь намекнет, что не желает видеть его вовсе? Превентивно он решил немного смягчить свой напор легкой шутливостью: — Или такой вопрос заставит даже Вас считать меня странным? — Ох, простите моего коллегу… Он не хотел Вас задеть! — запаниковал Се Лянь, покрывшись нездоровой бледностью, будто бы ища решение, стоит ли засмеяться или заплакать, после чего снова залился красным. «Красиво», — констатировал Хуа Чэн в мыслях. Он любил красный, а когда любимый цвет соединялся еще и с прекрасным лицом прекрасного человека, восхищение художника было просто неостановимо. — Конечно, — его вовсе не волновали слова «коллеги» Се Ляня. — Так… когда? Вновь дав Хуа Чэну насладиться милейшим румянцем, он ответил: — Завтра… И убежал за барную стойку. «Он завтра работает…» — Хуа Чэн глупо улыбался своим мыслям и реальности, что так внезапно решила наполниться поводами для радости. Успокоившись от счастливого волнения, художник открыл свой альбом со всеми публичными фотографиями Се Ляня, чтобы полностью развеять свои собственные сомнения насчет личности бариста. Да, вероятность сочетания похожей внешности и идентичного имени крайне мала, но Хуа Чэн не мог утолить свое желание убедиться, не проверив все еще раз. Он неоднократно просматривал фотографии Се Ляня, рисовал его портреты, чтобы сохранить его вид в своем сознании, но настолько не мог поверить, что после переезда в Шанхай из-за слухов, что Се Ляня видели где-то рядом, после поисков по всем выставкам, мероприятиям, после бесчисленного количества собственных успехов и поражений, он смог увидеть Се Ляня здесь. В кафе Цзюнь У, испортившего Се Ляню даже зачатки счастливой жизни. В кафе, находившемся прямо в том же доме, в который Хуа Чэн переехал. В кафе, в которое Хуа Чэн решил зайти по чистой случайности. Как бы ни была важна работа, какими бы рисками не обладала несвоевременная обработка накладных и другой документации, только решив главный насущный вопрос, он мог приступить к обработке всех своих обязанностей. Уже десять лет он выискивал каждую новость, сам становился главным героем новостных пабликов, лишь бы иметь как можно больше влияния, как можно больше возможности найти его. И наконец, он смог. Пусть инструмент оказался и не тем, что он нарабатывал долгими часами, а просто удачей. Впрочем, изначально его встреча с Се Лянем была не более, чем невероятной удачей. Разве могло сложиться иначе? Написав Инь Юю о том, какие конкретно области возьмет на себя сегодня, и Хэ Сюаню о том, что его слова о возможности «найти его в арт-студии», как он писал ранее, — наглейшая ложь, он принялся разбираться со всем, что успело прийти на его почту. Приглашения поучаствовать, приглашения организовать, просьбы сделать, просьбы оценить, коммерческие предложения о сотрудничестве: из всего присланного едва ли процентов десять можно было хотя бы обдумать, не то что принять. Пара интересных предложений все же нашлась: рекламная съемка для многонаправленной онлайн-школы «Цанцюн» и организация совместной выставки мастеров искусства из компаний «Юнань» и «Гусу-лань». В этом было хоть что-то интересное, и просмотром технического задания и требований, внесением своих правок, он и занялся. Безуспешно стараясь как можно реже бросать взгляды на Се Ляня в течение всего дня, он не смог удержаться от желания еще раз услышать его голос, когда ему надо было уходить на встречу. Настрой на сотрудничество с фирмой камер, желающей работать по бартеру, явно не будет положительным, но они сами напросились, ставя встречу на день, когда Хуа Чэн смог увидеть кумира детства, идола юности и любовь жизни. Не силясь справиться с желанием, он подошел к стойке, дождавшись момента, когда Се Лянь освободится от других заказов. — Гэгэ, пожалуйста, сделаете латте с собой? — он нежно улыбнулся, смотря на немного растрепавшиеся за рабочее время волосы. Хотелось запечатлеть. — Вы желаете на обычном молоке или на альтернативном? — Хуа Чэн кивнул, не дожидаясь конца фразы, и бариста, поняв его, отправился исполнять заказ. Се Лянь отошел глубже в рабочую зону и начал делать напиток. Сосредоточенность вкупе с неподдающейся контролю неряшливостью создавала очень милую картину, и все же было видно, с какой ответственностью Се Лянь подходит к работе. Хуа Чэну хотелось верить, что на этот раз то, чему уделяет так много своих сил Се Лянь, ему на самом деле нравится. — Как я могу подписать? — спросил он, отнеся стаканчик на стойку. — Не утруждайтесь, гэгэ, — он определенно не хотел, чтобы Се Лянь увидел новости о нем, как о Хуа Чэне, точно не сейчас. Парень может обоснованно избегать общаться с известными людьми, у него есть для этого достаточно причин, и Хуа Чэн определенно этого бы не хотел. Помимо популярного основного аккаунта, у него был локальный канал, где публиковались все его картины, за исключением тех, на которых лицо Се Ляня было слишком легко распознать. — Называйте меня Сань Лан, — этот профиль обладал именно таким именем. .・。.・゜✭・.・✫・゜・。. «Да, отдыхаю!» Услышав эту заветную фразу, Хуа Чэн даже не пытался скрыть своей радости, сразу предложив прогуляться через день. Он хотел встретиться уже завтра, но раз уж у Се Ляня больше одного выходного, верный посетитель кафе не хотел лишать его возможности насладиться долгожданным сном после такого огромного количества многочасовых смен подряд. И точно не хотел, чтобы встреча с ним доставляла Се Ляню хоть какие-то неудобства, поэтому они обусловились на встрече чуть позже. Съемки у Хуа Чэна в этот день были, но это не имело никакого значения — не дает ведь он деньги в долг Хэ Сюаню, чтобы тот даже не мог выручить своего начальника, заменив на какой-то безызвестной съемке, которую уж точно не хочется посещать в угрозу свидания с Се Лянем? Никак иначе, кроме как свиданием, Хуа Чэн это называть не был намерен, хотя Се Ляню об этом знать пока нет нужды. Пока Хуа Чэн предавался рассуждениям об их будущем свидании, о его наполнении и словах, которые он скажет, Се Лянь наслаждался долгожданным отдыхом и односторонним играм с кошечкой по имени Жое. Она была очень мирной и при этом игривой: могла немного позлиться на хозяина за долгое отсутствие, но всегда сопровождала его до кровати и с радостью забиралась с ним спать, обнимаясь во взаимном умиротворении. После пробуждения настоящей усладой было лицезреть такую милую кошку свернувшейся на его животе и очаровательно урчащей в сладких сновидениях. Было всего девять утра — на полтора часа позднее того времени, когда Се Лянь обыкновенно просыпался, чтобы успеть на работу. Так как особенных дел личного характера, на которые ему хотелось бы отвлекаться по собственным будням, у него практически не было, он соблюдал режим, при котором отсыпаться по выходным ему не было нужно. И все же он с немалой теплотой вспоминал предложение Сань Лана сегодня не встречаться — ему виделась в этом искренняя забота, которой Се Лянь удостаивался редко и, к своему удивлению, был очень ей рад. От этого предложения также не чувствовалась усталость от компании бариста: во-первых, очевидно то, что Сань Лан приходил в кафе не под плетью и розгами, а по собственному, пока непонятно чем обусловленному, желанию, а во-вторых, тот, будто бы читая вчерашние мысли Се Ляня, сам предложил обменяться номерами, о чем своевременно напомнило звучание уведомления. Сань Лан доброе утро, гэгэ. проснулся? ^0^ Щеки залились румянцем и теплом, распространившимся от них по всему телу. Жое, почувствовав шевеления, проснулась, и начала размеренно топать по хозяйским бедрам мягкими розовыми подушками лап, издавая расслабляющее приятное мурчание.

Вы

Проснулся :)

Ты запомнил смайлик, который я тебе написал? owo

Се Лянь любил пользоваться смайликами, думая, что и эту черту перенял у восхищающего социальной активностью Ши Цинсюаня. Тот часто пользовался самыми разными каомодзи и текстовыми обозначениями эмоций, а обычные эмодзи использовал только с метапостироническим подтекстом, чем сильно удивил Се Ляня. «Как может улыбающийся смайлик в ковбойской шляпе изображать негодование и насмешку?» — подумал тогда он, не решившись задать вопрос напрямую. Выйдя из чата с другом, Се Лянь открыл ленту новостей, надеясь увидеть там место, в которое мог бы отправиться с Сань Ланом завтра. Тот говорил, что продумает все сам, и чтобы Се Лянь не напрягался, но совсем отказываться от участия в планировании ему не хотелось. Однако вместо прогулочной идеи ему попался пост с компиляцией нового тренда — дистанционной совместной готовки. Не успев поставить лайк, Се Лянь увидел уведомление: Сань Лан — [Фотография] Сань Лан — [Новое сообщение] Фотографией оказалось изображение изящной руки со стаканчиком, на котором был написанный рукой Се Ляня смайлик. Ранее сосредоточившись на лице и одежде, получатель фотографии ни разу не обращал внимание на красное кольцо на среднем пальце и накрашенные черным лаком ногти. Открытие показалось парню невероятно красивым, хотя вряд ли хоть что-то в облике Сань Лана можно было бы описать антонимом к этому слову. На заднем плане виднелось нечто, похожее на палитру, коими пользуются художники, хотя интерьер комнаты больше напоминал кухню. Под фотографией виднелось сообщение. Сань Лан я сохранил :)

Вы

Сань Лан, это ведь одноразовый стаканчик! Ты ведь не всех их сохранял?

Сань Лан конечно нет я же не извращенец какой то [Фотография] только те, что со смайликами На фотографии снова оказались стаканы, на этот раз уже стоящие на столе на фоне окна с видом на небо. Се Лянь не всегда рисовал смайлики, ведь иногда времени на это просто не было, поэтому их было всего четыре в сумме, и три на фотографии: «UwU», «(●'◡'●)» и «(´▽`ʃ♡ƪ)». Рисовавший их парень был безумно смущен.

Вы

Сань Лан! Q-Q

Сань Лан гэгэ, не плачь пожалуйстаааа! как я могу извиниться???????? выкидывать не предлагай Соединив в голове воспоминание об увиденном тренде и об интерьере на фотографиях друга, Се Лянь решил задать уточняющий вопрос.

Вы

А ты сейчас свободен?

Сань Лан ради того, чтобы спасти гэгэ от слез, я могу освободиться от чего угодно

Вы

Я серьезно! >-<

Сань Лан правда, гэгэ я особенно ничем не занимаюсь обычно Се Лянь такому был немного удивлен. Откровенно говоря, их кафе было не то чтобы дешевым, в среднем порция капучино была процентов на сорок дороже, чем у конкурентов на рынке. И хотя это не назвать большими тратами, Се Лянь осознавал, что сам бы себе такого позволить не смог. Однако уточнять это на их этапе знакомства он посчитал довольно-таки грубым, поэтому отложил в долгий ящик, возвращаясь к причине своего вопроса. Он вышел из чата, скопировал ссылку на пост, и отправил ее в чат с Сань Ланом.

Вы

Сань Лан, ты не хотел бы попробовать? Я никогда не делал ничего подобного

Сань Лан прочитал сразу, но печатать ответ не стал в момент: наверное, смотрит на фотографии и видео. Сань Лан гэгэ ведет какой то блог или хочет попробовать для себя? я в любом случае согласен Безусловное согласие показалось Се Ляню донельзя милым, хотя он понимал, что описывать таким словом почти двухметрового мужчину было довольно глупым намерением. И все-таки он был невероятно рад согласию, пусть и мог предложить Ши Цинсюаню попробовать его вместе позднее. Мысль о блоге, высказанная Сань Ланом, показалась ему интересной, но пока обработать ее у него не было интеллектуальных сил.

Вы

Не веду, просто хочу попробовать что-то с тобой owo

Что бы ты хотел приготовить вместе? У меня в холодильнике пусто, так что я всяко пойду закупаться, ахахах

Сань Лан как насчет круассанов? гэгэ любит круассаны?

Вы

Да, люблю! Давай их тогда! ^-^

Сань Лан вот как ( а когда я предлагал угостить тебя, отказывался (( гэгэ такой вредный

Вы

Сань Лан, я просто не хотел утруждать тебя! T—T

Дополнил сообщение он стикером с плачущим котиком-бананом. И всего через пару десятков секунд Сань Лан прислал ссылку на рецепт круассанов с шоколадным кремом, и Се Лянь отправился в магазин. Пятнадцать минут спустя он вновь открыл чат с Сань Ланом.

Вы

Я все купил owo

Приступим?

Сань Лан как насчет созвона? Се Лянь без промедлений согласился про себя и нажал на значок видеозвонка, не задумываясь. Человек на другой стороне ответил лишь спустя секунд пятнадцать, и на экране появилось красивое лицо, слегка запятнанное краской. — Доброго утречка, Сань Лан! — поприветствовал звонивший, махая рукой в экран и следя, попадает ли его жест на камеру через маленький экран в углу. Он поставил телефон так, чтобы ему было удобно работать на кухне, и продолжил, — Тебе все хорошо видно? — Да, гэгэ, прекрасно, — ответил Сань Лан, совершая те же действия. На его столе оказались уже выложены все ингредиенты, в то время как у Се Ляня они пока были еще в пакетах. — Подождешь немного, пока я все разложу? — из динамиков с другой стороны доставался не только тихий голос, но и резкое шуршание пакета. — Конечно, гэгэ. Расскажешь пока, как тебе спалось? — Ну уж нет, Сань Лан! Сначала ты расскажешь, почему заляпан краской, — Се Ляню все еще было интересно: он догадывался, что его новый знакомый имеет тесное отношение к творческой профессии благодаря стильным образам Сань Лана, да и слова про занятость соответствовали его представлению о творческих людях, и все же интерес брал свое, а точно предполагать Се Лянь не мог. — Ничего особенного, увы. Пробовал себя в абстракции, чтобы расслабиться.— человек на экране потер нос в намерении хотя бы немного стереть краску. Не безуспешно, но все же красный след остался. — Ты и правда похож на художника со стороны, — Се Лянь кратко посмеялся, раскладывая ингредиенты на столе идентично тому, как они стояли у Сань Лана. На его собственном маленьком экране виднелись только руки и часть стола. — Гэгэ нравится то, как я выгляжу? — говоря это, он намеренно чуть вышел за обзор камеры, хотя у Се Ляня и так не получилось бы сейчас посмотреть на экран. — Конечно нравится… — смущенно бросил Се Лянь, немного поджав губы, — Ты всегда очень стильно выглядишь. И всегда в красном! — он снова посмеялся, слушая смешок и от своего товарища по звонку. — Я очень люблю красный, — объяснил собеседник, вновь появляясь в кадре. — Только я не совсем художник. — Правда? А кто же? — Се Лянь уже приступил к поиску удобной посуды и противня, едва не роняя все подряд, в том числе то, чего вообще не планировал даже касаться. Сань Лан на каждый неосторожный жест друга посмеивался и радовался вместе с Се Лянем за то, что пока что все же ничего не упало. — Фотограф. Двое приступили к готовке, одновременно выполняя одни и те же этапы. Они договорились сегодня съесть только один из четырех круассанов, которые сделают, а остальными тремя насладиться на завтрашней встрече. — Кстати, а где мы встретимся? — спросил Се Лянь, размешивая разогревающийся шоколад. — У кафе? — Гэгэ ведь до кафе ехать на метро. Давай у твоего дома? Или тебе не.? — Нет-нет, все в порядке! Просто подумал, что раз ты поехал в другую сторону в тот раз, то тебе будет неудобно. Раз уж ты согласен, то я могу только поблагодарить, — парень перебил на полуслове, не желая дать собеседнику повод считать, что Се Лянь не хочет, чтобы тот знал, где он живет. Он не хотел показаться грубым, и был бы даже рад провести с Сань Ланом немного времени у себя дома, как представится возможность. — Я напишу тебе адрес после круассанов. Он продолжил размешивать шоколадный крем, вдруг обнаружив, что в нем что-то плавает и никак не растворяется. Не придав этому значение, он посчитал крем уже готовым, увидев, как Сань Лан на экране выливает его в другую миску для остужения, и повторил за его действиями. Спустя еще десяток минут не слишком оживленного разговора двух счастливых голосов у обоих запищала духовка, и оба же пошли доставать готовые круассаны. — Оу… выглядят они… — Се Лянь не мог подобрать слова, смотря на темно-коричневых, почти черных, гусениц, и совсем не понимал, что же пошло не так. — Они у тебя так хорошо пропеклись! — поддержал Сань Лан. — Да… наверное, так и есть, — сказал он, переключаясь на экран телефона с противня, — О, а у тебя такие красивые вышли! — Ты преувеличиваешь, гэгэ, — ответив, парень в красном фартуке взял один из круассанов. — Попробуем? — Попробуем! Они укусили свои круассаны одновременно, и на лице обоих отразилось одинаковое положительно-нейтральное выражение. — Вышло и правда довольно вкусно! — удивился Се Лянь. Вопреки словам немногочисленных критиков, его еда никогда не казалась ему чем-то из ряда вон, но и вкусной он ее особенно не считал. Сейчас же почти черная гусеница показалась ему правда вкусной, пусть и секрет ее состояния оказался ему неизвестен. — Мой тоже ничего, — отозвался Сань Лан, улыбаясь в камеру. — Спасибо тебе большое, что согласился попробовать со мной! — Се Лянь искренне радовался. Все же было в этом согласии нечто очень чувственное для него. — Я только рад, гэгэ, — сказал он, прикрыв глаза во все той же яркой улыбке. За время их готовки успел наступить ранний вечер, и Се Лянь взглянул в окно. Пока солнце еще было, он любовался красивыми желто-оранжевыми листьями. — И все равно спасибо, — сказал Се Лянь, искренне и жизнерадостно улыбаясь. Спустя еще пару минут разговора он взялся завершить их звонок. — До завтра, Сань Лан! — бросил он, вновь махая в камеру перед выключением. В их общем чате появился стикер с улыбающимся котиком, окруженным сердцами.